***
Все началось до банального просто: он начал ей сниться. Красивый старшекурсник, в которого она совсем малюткой врезалась на платформе девять и три четверти, когда провожала Перси и близнецов в Хогвартс, намертво отпечатался в ее подсознании. С течением времени, конечно же, его очерченный профиль стерся из памяти, но курса с пятого Том Риддл возник в поле зрения вновь: его колдографии сначала изредка, а потом все чаще и чаще стали публиковаться в газетах. «Головокружительная политическая карьера!», «Министр Магии решил сделаться наставником?», «Подающий надежды мистер Риддл!» и далее, и далее. Он сумел обольстить старого мистера Блэка, бывшего в те годы во главе министерства. Неудивительно, что буквально десять лет спустя Том Риддл сам пробовался в Министры Магии — был самым молодым кандидатом за последнюю сотню лет. О Томе вздыхали девушки, его неустанно обсуждали на светских мероприятиях (слава Мерлину, Джинни их не посещала) и громких, визгливых, потных вечеринках. Во время его предвыборной кампании не было и дня, чтобы кто-нибудь да не заговорил о нем. Но для мира Джинни это было неудивительно: она не просто так устроилась (почти) в его штат — Том не брал новых сотрудников и пришлось довольствоваться местом у его приближенного друга и помощника — и буквально угрозами выцарапала место у другой, более хорошей кандидатки. У них были слишком разные цели: та хотела его соблазнить, а Джинни хотела… Джинни хотела Тома себе. Не как партнера или друга, нет. Она буквально хотела его. Это было нездорово. Это было неправильно. Это было ее концом. Но Том Риддл был слишком… (до ужаса много «слишком», она никогда не смогла бы выбрать какое-нибудь одно), и он нужен был ей полностью, всецело. Только ей одной.***
Вздрагивает пламя свечи за спиной, и его блик выцепляет из мрака угол огромной доски, испещренной колдографиями, газетными вырезками, записками и пометками и как будто тысячами нитей, которые сплели страшную паутину одержимости. Перо в руках Джинни трескается. У нее был превосходный план. Где же он дал осечку?***
Чтобы втереться в доверие потребовалось намного больше времени, чем она планировала. Подобраться к Тому Риддлу было довольно сложно: он много времени проводил наедине с собой в кабинете, ходил очень быстро, терпеть не мог пустую болтовню и пустых людей — в их категорию так же входили те, кто не занимался делом. Он как будто бы был помешан на работе и не замечал ничего вокруг. Его не привлекали красивые и строящие глазки женщины, он не имел пагубного пристрастия к алкоголю, занимался спортом, соблюдал режим сна, помногу читал и избегал балов и светских мероприятий, присутствуя лишь на той малости, которая помогала поддерживать доброе имя. Никакой распространенности о личной жизни, что было прекрасным подспорьем для влюбляющихся в его колдографии умов: Том Риддл был очень, нет, чертовски привлекателен. (Иногда Джинни казалось, что он продал душу дьяволу за красоту — разве могли такие люди существовать на самом деле?). Новое знание о нем — новая ниточка. Как будто бы Джинни вся состояла из ниточек, тянущихся друг к другу. Спустя два года она перешла с должности секретарши его помощника — главы отдела Образования Корбана Яксли — на должность секретарши уже Тома Риддла. Стало проще. (Проще упасть в омут с головой — от его постоянной близости отключался разум). Джинни выяснила его вкусовые пристрастия. Из наиболее запоминающегося: черный кофе каждое утро ровно в десять. Обязательно с пенкой. Его кабинет был обит деревом и пропах его одеколоном — ненавязчиво, но настолько, чтобы сердце каждый раз делало кульбиты, когда Джинни туда заходила. Том Риддл был до безумия требовательным, и Джинни делала все, что могла и даже больше, только бы з-а-п-о-м-н-и-т-ь-с-я ему. Она первая узнала о его намерении начать предвыборную кампанию. (Именно с того момента у нее начал зреть план, как бы заполучить его себе.) Том стал более открыт к людям, все чаще мелькал на балах, не избегал ужинов у чистокровных семейств и позволял папарацци делать его «случайные» колдографии — вот он курит в парке, опустив взгляд и нахмурившись, вот куда-то спешит со своей секретаршей и преданным помощником Эйвери, вот придерживает шляпу на драконьих боях приехавшего в Магическую Британию цирка. Десятки колдографий в коробке под столом. Его имя у всех на устах. (Когда их руки нечаянно сталкиваются — Джинни подавала ему один из документов — он на мгновение дольше нужно задерживает свои пальцы на ее коже.) Джинни сходит с ума. Чем чаще о нем думают другие люди, тем больше она теряет контроль.***
Чувство, наполняющее ее, похоже на яд — оно поражает каждую клеточку тела, смешивается с кровью, сжигает изнутри органы и, обхватывая умирающий организм, подбирается к мозгу. Джинни сгорает изнутри, огонь пожирает ее заживо, но вместо того, чтобы отчаянно искать противоядие, она раскидывает руки в стороны и позволяет этому пламени поглотить ее. Лошадиная доза снотворного в утреннем кофе. Сегодня у Тома почти нет дел и, покинув его кабинет, Джинни неспеша отменяет их. По прошествии получаса она для вида берет какие-то бумаги и заходит к нему. Том сидит с закрытыми глазами, откинувшись на спинку кожаного кресла, его лицо расслабленно, хотя на мгновение у Джинни и мелькает мысль, что он не спит. Она выжидает пару минут, но ничего не происходит. Только после этого она позволяет себе приблизиться к камину и подключить его. Джинни левитирует тело Тома из-за стола и чуть приобнимает, чтобы удержать, пока они будут перемещаться. Бросает порошок под ноги и четко, но тихо, проговаривает адрес. Сначала один — заброшенный домик возле Хогвартса, затем — дом Билла и, не выходя в его гостиной, хотя сегодня в Ракушке никого нет, сразу же перенаправляет их в камин в своей квартире. Это — минутная остановка, чтобы немного переждать и замести следы. (Она прячет Амортенцию под плитой. Нужно только выловить момент, когда Том начнет просыпаться, но не до конца придет в себя. Налей она зелье сразу в кофе, он бы почуял: у него потрясающий нюх зельевара. Пришлось прибегнуть к маггловским препаратам.) Джинни закрывает камин и оставляет Тома в кресле. Сама же идет на кухню и, выдохнув, — сердце как будто бы стучало в горле — опускается на колени, чтобы нашарить спрятанный пузырек. Она не услышала, как кто-то подошел к ней со спины. Резкая боль в затылке. Темнота.***
Джинни отбрасывает разломанное перо в сторону и поднимается. Ей почти нестрашно. (Почти хохочет и бешено пляшет в голове. Руки дрожат.) В небольшой комнатке, в которой она оказалась, из мебели только стул, на котором она сидела, да и все. Нет окон. На стене с одной стороны — ее доска с колдографиями Тома и записями, сделанными ее рукой. А прямо напротив — точно такая же доска. Только на колдографиях уже ее лицо. И информации о ней собрано намного больше, чем она смогла найти о Томе. Джинни сумасшедшая — внизу живота сплетается тугой ком страха и…