Спать с тобой

— Десять тысяч прослушиваний! — воскликнул Юджи, подпрыгивая. В руках у него — телефон и рожок с мороженым. Он, наконец, похудел до того веса, который был нужен компании, и теперь его нужно было только поддерживать. Позволялось есть печеньки и мороженки, правда, не часто, и пить баблти два раза в день. С тем, как сильно Юджи любил баблти, это было для него огромной радостью. В первые минуты, когда ему сменили диету, он не поверил и готовился снова завтракать, обедать и ужинать суммарно на тысячу пятьсот калорий. А потом, когда осознал, что это правда, сразу побежал к Нобаре, которая уже некоторое время назад слезла с малокалорийной диеты и теперь могла поддержать его совместным обедом. “Ноба-чан, угадай, что случилось!” — он обнял её, налетев с разбегу, и она гладила его по голове, как любимого ребёнка или младшего брата. Она всегда ощущалась для Юджи старше, чем была на самом деле. Она — мама и старшая сестра, и старшая подруга, которая может дать совет, может отругать, но никогда не бросит, никогда не осудит. Она — комфорт и тепло, такое, какого он никогда не почувствует с кем-то ещё, тепло особенное, семейное, которого никогда не было у него с дедушкой, хотя они тоже были близки. “Что? Что такое? Чему же ты можешь быть так рад?” — Нобара улыбалась, и Юджи хотелось потянуть ещё немного время, чтобы её порадовать, но в то же время не хотелось тянуть, потому что он был рад невероятно новым правилам. — “Неужели тебе разрешили пить баблти несколько раз на дню?” Юджи взглянул на неё из-под опущенных ресниц слегка недоверчиво. “А ты откуда знаешь?” Она рассмеялась, держа его за щёки и взгядываясь в его лицо так, будто видела его впервые и хотела запомнить черты такими, какие они есть вот в этот самый момент. “Я не знала. Просто придумала причину, по который ты мог быть так доволен. Это либо что-то связанное с Мегуми, либо какие-нибудь слова Годжо-сана, либо сладости. И, как видишь, я угадала.” Юджи восхищался ей, и не просто так. Нобара всё-таки была совершенно особенной, как сама по себе, так и в его судьбе. В тот день они напились баблти так, что Юджи был уверен, что не захочет этой жижи с шариками ещё пару тысячелетий, но, конечно, уже следующим утром он поменял своё решение и тащил Нобару в ближайшую кафешку. Шарик мороженого скатился чуть глубже в рожок, и Юджи испуганно слизнул каплю, которая готова была упасть ему на футболку. — Десять тысяч за шесть часов? — уточнил Мегуми. Он настраивал гитару, подёргивал струны, на слух подкручивал колки. Юджи нравилось наблюдать за этим отчасти потому, что ему нравился Мегуми, а отчасти из-за медитативности, которой веяло от этой деятельности. А Мегуми действительно ему нравился — нравились его волосы, и глаза, и руки, и голос, и даже то, что он был молчаливым и замкнутым, и то, что его было не понять даже при близком знакомстве, и то, что он совершенно не похож на других знакомых Юджи. Ему даже казалось, что так и надо — что парень, который ему нравится, отличается от тех, с кем он обычно общается. Это ведь ставило Мегуми чуть выше в его глазах, чем Мегуми был на самом деле. Правда, сердце не заходилось сладостным биением, как в манге и аниме, и ладошки не потели рядом с ним, было только глубокое умиротворение от сознания собственной влюблённости. Как будто Юджи сам говорил себе: так правильно, так нужно. И верил, ведь Нобара тоже была не против, а мнение Нобары для него всегда с момента их знакомства стояло на первом месте. — Да, с того момента, как выложили трек! — обрадованно ответил Юджи. Ему захотелось обнять Мегуми, но он не мог позволить себе такое по отношению к другу. Они были близки, но по-другому, не так, как с Нобарой, с которой Юджи мог бы даже в губы поцеловаться в знак истинной и чистой дружеской любви. Нобара закинула ногу на ногу, оправила юбку так, чтобы бёдра были не слишком открыты, и откинулась на спинку дивана в комнате, где они сидели. Теперь, когда они официально стали новыми айдолами компании, их пускали в комнаты для репетиций по предварительному запросу. Запрос обычно подавала Нобара как старший мембер группы. Она была и негласным лидером, поскольку Мегуми эта роль совсем не подходила, а Юджи себя лидером не признавал из-за огромного уважения к подруге. — Это на HZP или на Спотифае? — спросила девушка. — На Спотифае, — ответил Юджи, листая страничку их группы в телефоне. Конечно, ни у кого из них не было администраторского доступа к аккаунту группы, им обладала компания, но он заходил со своего личного аккаунта и каждые полчаса обновлял страницу, чтобы проверить количество слушателей. Было семь часов вечера. С половины второго они находились в здании компании, не обедали, пили холодный чай и ели всякие сладости, которые принесли учителя. Ни у кого не было желания расходиться в такое напряжённое время ожидания результатов их трудов. В Твиттере Юджи уже начитался постов о новоиспечённой группе RIOT, по их хештегу было уже более двухсот постов, и в ленту Юджи постоянно выносились новые. “RIOT делают интересную музыку, в моём вкусе” и “я знал, что STARPRODUCE family скоро выпустят что-то новое, но не догадывался, что это будет ТАКОЕ”. Юджи не понимал, что значит это “ТАКОЕ”, но комментарий писать боялся. Ему казалось, что теперь все знают, что он — из группы RIOT, и отвечать ему будут соответственно его статусу мембера. Он чувствовал себя так, будто находится на острие иголочки и балансирует, стараясь не упасть в экстатический восторг или пучины отчаяния. — Ноба-чан, что, по твоему, значит “песня оставила больше вопросов, чем ответов”? — он сел с ней рядом и откусил мороженого. Приятный дынный вкус никак не коррелировал с тем, что Юджи теперь чувствовал. — Это значит, что тот, кто написал это — идиот, — ответила девушка. — Нет!!! Ответь нормально! — взмолился Юджи, но губы его тронула улыбка. Нобара была довольно резкой, но он знал, что в итоге она ответит, стоит только подождать немного. — Ну, а что тут непонятного? — протянула Нобара. — Просто человеку не очень понравилось, такое бывает, наша музыка тоже не для всех. Юджи скользнул взглядом по экрану. Он и сам понимал, что зарывает себя всё глубже в зависимость от общественного мнения, но просто ничего поделать не мог, так уж ему хотелось узнать, что о них пишут, как их оценивают. К тому же, он и раньше часто сидел в Твиттере. Разве есть что-то противное его природе в том, что теперь он сидит там чуть подольше и ищет посты только по определённому запросу? — В следующую субботу будет премия Мusic-TV, может, и нам чего-нибудь перепадёт, — протянула Нобара, глядя в потолок. — Ты думаешь? — спросил Юджи. Мегуми перестал настраивать гитару и теперь наигрывал мелодию их первого трека, сосредоточенный и серьёзный, и Юджи нравилось наблюдать за ним, только в голове у него теперь гудело от смущения и стыда перемешанных со злостью. Он увидел один пост, который теперь не выходил у него из головы, хотя он пролистал его и уже читал положительные отзывы на их первую песню. В том посте было написано: “у вокалиста отвратный голос. не представляю, как вы можете слушать это. чел вообще не умеет петь.” — Ну, мы начинающие айдолы, к тому же, на нашем треке прослушиваний достаточно много для шести часов, — ответила Новара. А у Юджи из головы не шёл тот комментарий. Он смотрел в одну точку и уже не слушал. — Нам могут дать эту премию в качестве поощрения. Помнишь, у них ведь есть приз слушательских симпатий. “Отвратный голос” — думал Юджи. Сердце стучало у него в висках. . — “Я вообще не умею петь”. — Эй, ты чего такой задумчивый? — удивлённо спросила Нобара, но, взглянув на неё, Юджи понял, что ей уже всё ясно. Её взгляд был направлен на телефон Юджи, который тот сжимал в руке. — Ничего, просто прочитал кое-что, — ответил он уклончиво, но тут же почувствовал себя прижатым к стенке её проницательным взглядом. Он не мог и не хотел ей врать, потому что только Нобара во всём мире и могла понять его, только она поддержала бы его так, как ему было нужно. Хотя теперь он ощущал себя недостойным поддержки, ведь он — позор компании, он ужасно поёт, его невозможно слушать! — Что-то плохое, да? — Нобара притянула его к себе и ласково взъерошила волосы. В этот момент Юджи посмотрел на Мегуми, чтобы убедиться, что парень не считает их парочкой. Но у Мегуми, как обычно, было совершенно непроницаемое лицо, за выражением которого совсем не разберёшь чувств. Юджи, конечно, и эта часть Мегуми нравилась, но взаправду он его не понимал. — Ну, пишут, что я не умею петь, — неохотно ответил Юджи, глядя по сторонам, но только не на Нобару, потому что под её пристальным взглядом он всё выложил бы как на духу. — Кто?! — вспыхнула девушка, и Юджи закрыл рукой с телефоном лицо. — Да кто-то в интернете, я уже сейчас не найду, — ответил Юджи. Это было только отчасти правдой, ведь он мог бы пролистать немного вверх и точно заметил бы этот комментарий. К тому же, он помнил ник пользователя, который его написал. — И ты сразу поверил? — Нобара тепло улыбнулась, как мама, хотя мамы своей Юджи совсем не помнил. — Глупый, там ведь, наверное, пишут и много хорошего. — Пишут, — согласился Юджи. Он лежал у Нобары на плече, и она гладила его по голове. В рожке таяло мороженое, но это его уже не волновало, ему просто нравилось, что они этим вечером все вместе, что они рядом, чтобы отвлечь его от мыслей, которых в голове слишком много, от которых не скрыться. — Пишут много хорошего, но у меня совсем не получается о хорошем думать, когда я вижу плохое. Мегуми фыркнул, и Юджи не понял, к чему относится эта реакция. Это было даже обидно немного, но он решил думать о том, что сейчас с ним Нобара, и даже если Мегуми относится к его переживаниям легкомысленно, то это не страшно, и влюблённость не пройдёт, просто… — Не переживай, — вдруг перебил его мысли Мегуми. — Про меня тоже, наверное, пишут, что я ужасно играю на гитаре. А про Кугисаки — что она плохо управляется с барабанами. Ну и что? Всё же мы — айдолы, а они — просто слушатели. Юджи улыбнулся ему слегка нервно. Слова Мегуми, тем более, слова поддержки от Мегуми — это редкость, которую нужно ценить, и всё-таки у Юджи ценить это как-то не получалось. Казалось, что Мегуми совсем не понимает его на самом деле, а только пытается понять, и это, конечно, ценно, но сейчас Юджи помогло бы другое. Он просто не мог не думать о том, как его называют в интернете, что о нём пишут. Мегуми, конечно, было легче, ведь он был просто другим, для него всё складывалось иначе, чем для Юджи, хотя они были в одной группе и даже одного возраста. Просто Мегуми никогда не был трейни по восемь месяцев, никогда не сидел на диетах, никогда не старался так, как старался Юджи. Мегуми всё досталось только из-за его навыков, не из-за упорства или искреннего желания получить то, что он теперь имел. — Спасибо тебе, — сказал он, приподняв голову с плеча Нобары. — Я постараюсь не думать об этом. — И правильно, — ответил Мегуми. И снова принялся наигрывать на гитаре мелодию, знакомую, но уже не такую приятную, как было поначалу. Теперь Юджи от этой мелодии хотелось бежать, бежать подальше. Разошлись они в половине десятого, потому что в комнату заглянул Годжо Сатору и предупредил их о том, что агентство скоро закроется. И предложил подвезти, прямо как в прошлый раз. У Юджи щёки странно потеплли от мысли о том, чтобы поехать с ним на его дорогой чёрной машине. — Я обещала подруге, что загляну к ней, когда пойду обратно. — Нобара отрицательно помахала головой. — Я на велосипеде, — ответил Мегуми. И так они остались наедине в пахнущей хвойным ароматизатором машине, с тихо играющей музыкой на радио, с открытыми окнами, с мужчиной с удивительно красивыми длинными пальцами за рулём. Сердце у Юджи билось так, будто он пробежал марафон. Ему хотелось теперь бежать отсюда, но ещё хотелось остаться здесь, потому что здесь, с Годжо-сенсеем, всё остальное казалось ему маленьким и незначительным. Уже не было проблем, которые ещё десять минут назад его волновали, уже не было страха, не было стыда за свой голос, своё пение. Не было ни разочарования, ни боли, ни пустоты. Всё было на своих местах. И почему-то Юджи чувствовал, что здесь, в машине рядом с учителем, он тоже на своём месте. — Ну что, как ваше общее настроение после дебюта? — спросил Годжо, и Юджи повернулся к нему и улыбнулся так искренне, как не мог улыбнуться сегодня даже Нобаре. На душе у него было легко, легко и тепло. — Всё в порядке, только… — протянул Юджи. Он сомневался, стоит ли рассказывать Годжо-сенсею о том, чего он начитался в интернете про их группу и про себя в частности. А пока он сомневался, учитель уже сам всё понял и спросил: — Что, пишут, что петь не умеешь? Что музыка так себе? Юджи смотрел на него широко открытыми глазами. Руки на коленях, спина выпрямлена, как на экзамене. Ему было одновременно приятно и немножко страшно оттого, как легко Годжо-сан прочитал его, как будто внутрь заглянул и увидел все переживания, а Юджи теперь даже не знал, что и ответить, ведь соврать у него не получится, а говорить правду не было смысла, ведь мужчина и так всё понял, и так знает уже эту самую правду. — Послушай, — произнёс тем временем Годжо Сатору, выводя машину с парковки под зданием агентства. — Хейтеры будут всегда, понимаешь? И то, что они говорят, они будут говорить не только тебе, но и другим. Но ведь ты видел и хорошие комментарии, так? Юджи кивнул. — Писали о том, что у тебя прекрасный голос, писали об умениях Мегуми и Нобары. Вами восхищаются. Вам завидуют. Тебе ведь не кажется, что мой голос — противный? Юджи помотал головой. — Ну вот, а в интернете чего только про него не писали. Сам понимаешь, если обращать внимание на каждый хейтерский комментарий, можно с ума сойти. Тем более, обычно их пишут, чтобы урвать вашей популярности. Десять тысяч прослушиваний! Вы просто порвали чарты, понимаешь? Я знаю, что сразу не получится не обращать внимания на комментарии, но, поверь мне, скоро ты станешь более уверенным в себе человеком, и тогда тебя перестанут задевать чужие слова. Это приходит со временем. Ко мне тоже не сразу пришло. Представляешь, я плакал в подушку в первый день после дебюта, потому что в сети писали, что я страшный. — Но Вы красивый!!! — запротестовал Юджи, и только когда слова уже вырвались из его рта, понял, что сморозил и кому он это сморозил. В лицо. — Спасибо, — рассмеялся Годжо, и у Юджи запульсировали щёки и задрожали пальцы от смущения. Надо же было сказать такое прямо ему лично! И вообще разве Юджи когда-то задумывался о том, красивый ли Годжо Сатору? Ему казалось, он просто всегда это знал, так что даже под вопрос не ставил эту аксиоматическую истину. Годжо-сан — красивый. Самый красивый из всех, кого Юджи видел в своей жизни. В него не грех было бы влюбиться, но… А что “но”? Влюбиться в Годжо Сатору было бы так естественно, как будто вся жизнь вела его к этому, и вот, наконец, привела и поставила лицом к лицу с чувствами. Но он ведь влюблён в Мегуми! Они остановились у общежития. Юджи открыл дверь и уже собирался вылезать, когда Годжо-сан сказал: — Ты понял меня? — Угу, — кивнул парень. — Если решишь плакать, позвони мне, ладно? Будем плакать вместе. — Угу. Дойдя до ворот, Юджи зачем-то обернулся, как будто подумал, что что-то забыл, только он точно знал, что ничего не забыл, и обернулся, казалось, просто для того, чтобы помахать Годжо рукой, когда он отъедет от общежития. Он увидел, как мужчина сидит внутри машины, склонившись над рулём: голова лежит на руках, лица за волосами не видно, но уголки губ приподняты, как будто он сдерживает счастье, льющееся из него через край. Сердце у Юджи пропустило пару ударов, а потом заколотилось, и он не понимал, отчего. Счастье. Это было чувство счастья, только он не видел очевидной его причины. В комнате Инумаки поздравил его с дебютом, они открыли газировку, выпили её на двоих, и совсем скоро легли спать. Инумаки, правда, слушал музыку в наушниках, глядя в потолок, а Юджи просто никак уснуть не мог от переполняющих его грудь чувств. Мыслей почти не было, только лёгкое смущение из-за того, как он сказал Годжо-сану, что он красивый. И — тишина, такая желанная после целого дня размышлений, сомнений и страхов. Ему показалось, что он уже начал засыпать, когда из открытого окна донеслись уже знакомые шорохи с крыши. Сначала — шорохи, потом — скрип, звук прогнувшегося железа, что-то похожее на взмах крыла птицы, и — Удар и крик, такой пронзительный, что Юджи замер под одеялом от ужаса. Той ночью Касуми Мива попыталась совершить самоубийство.