Свет в темноте

Джоанна. Она была его светом в темноте, его грешной страстью, его жизнью. Все мысли только о ней одной и были, даже во время убийств. Тодд пачкал свои руки в крови, уже не важно - в чужой или своей, просто смотрел как стекают по бледным пальцам алые капли, а думал все равно не о том. А призрачный образ Джоанны так и мелькал в окне дома судьи, в уголках воспаленного разума цирюльника. Она - сверкающий кинжал, проткнувший его душу. Тодд не боялся убивать, но мыслей собственных страшился как ничего. О Джоанне были эти мысли, но не наполненные нежной любовью как раньше, а гнилые отвратительные мысли, будто помои в цветочную клумбу выплеснули, и от такого сравнения его тошнит больше чем от пирогов Мадам Ловетт. Он её отец, но она так не простительно похожа на Люси, до греха прекрасна и желанна. И Тодду вновь плохо, и вновь голова кружится, но не от запаха смерти что заполнил цирюльню. Мерзость, как и все здесь в Лондоне. А Джоанна прошла мимо него на улице, обдав нежным запахом своих духов. Без предупреждения вот так, совершенно неожиданно, что Тодд не подумал о последствиях - за ней. Она, конечно, испугалась, но он не дал ей закричать. Действительно - прекрасна до греха! Тодд травился ей, упивался, осквернял и был мимолетно счастлив. - За что.. ? - она спросила, не зная даже с кем на самом деле говорит. - За то, что ты была слишком прекрасна, - ответил он, и в его руках сверкнула бритва. Тодд не боялся умирать. Он чувствовал как остывает его тело, как собственное сердце кажется таким бесполезным и нелепым органом, как уже плевать на все. Лишь одна здравая мысль промелькнула под конец, что нужно было сделать это раньше, предотвратить весь этот ужас, но слишком поздно. Джоанна была его светом в темноте, его грешной страстью, его жизнью. Но света больше нет - впереди лишь тьма. Тодд сам погасил свой свет. Страшно умирать без света.