What else should I say? What else could I do? Maybe it's too much for you What else should I say? What else could I do? Maybe I am just too much for you CHVRCHES 'Forever'
— Я всегда буду ненавидеть тебя! — Минхо срывается на крик, чтобы звук стучал в его ушах, а Джисон наконец-то услышал это и поверил ему.…
— Меня зовут Минхо, а тебя? — Джисон хорошо помнил эти слова. Паренёк перед ним излучал хитрость и вместе с тем искренность. — Джисон. Ты новенький? — он протянул руку. Минхо ворвался в его жизнь как ураган. Они стали лучшими друзьями буквально за день. В новой школе Минхо никого не знал, но Джисон казался самым дружелюбным. Сидя рядом, они переглядывались во время занятий, думая о том, поскорее бы конец уроков, чтобы пойти гонять мяч по полю или накупить всего самого вредного и смотреть аниме у кого-то из них дома, или пойти кормить котят, которых они не так давно нашли в проулке между корпусами школы. — В твоей прошлой школе тоже так много домашки задавали? — Джисон сокрушался над формулами и крутил головой по сторонам, ища, на что бы отвлечь своё рассеянное внимание. — Да, можешь быть уверен, — Минхо ухмыльнулся, поднимая голову от учебника, как только дописал ответ. Он захлопывает книгу и смотрит на Джисона пытливым взглядом. Тот сдаётся под натиском и откладывает тетрадь. — Чего тебе? — говорит он грозно с испорченным от физики настроением. Минхо тут же тушуется и отводит взгляд. — Джисон, а ты… — он испускает тяжёлый вздох и отворачивается. — А, ладно, не важно, забудь. — Эй! Договаривай, раз начал! — Джисону не на шутку становится интересно, что именно хотел спросить его лучший друг. Минхо практически никогда не смущался. Они дружили уже где-то год, и в то время они оба были уверены, что эта дружба у них — точно навсегда. Минхо стискивал рёбра Джисона в объятиях, когда удавалось забить гол команде противника. Они придумали себе специальное приветствие. Знали друг о друге абсолютно всё. Ведь твой лучший друг воспринимается практически как родной брат. Сидя за старым закрытым школьным зданием делились самыми сокровенными секретами. Джисон с трепетом доверил другу секрет о том, что на самом деле хотел бы заниматься музыкой, хоть и отец это совершенно не одобряет. Минхо тогда посмотрел на него так вдохновлённо, что ему захотелось спрятать горящие щёки за ладонями. Минхо сказал, что музыка — это потрясно, и что он уверен, что Джисон будет писать самые лучшие песни, если захочет. Джисону так сильно захотелось сделать что-то, что выразило бы его эмоции в этой ситуации. Он был так счастлив, что его лучший друг — Минхо — вот так взял и поддержал самое важное, что тот хранил в душе. Старая спрятанная гитара так и просилась наружу, чтобы наиграть что-то жизнерадостное про дружбу. Он глянул на руку Минхо, которая лежала на ступенях, там, где они сидели. Джисону безумно захотелось взять эту руку в свою и переплести пальцы. Он посмотрел на Минхо, который грелся в лучах солнца, и представил, как тот поворачивается к нему, улыбается и смеётся просто от того, что они друзья. Джисон так сильно завис, что не заметил, как Минхо повернулся и озадаченно пялился на него, щёлкая пальцами перед его лицом. В тот день Джисон задался вопросом, может ли быть что-то лучше, чем дружить с этим человеком. Сейчас Минхо сидел перед ним и мямлил что-то себе под нос, разобрать слова было невозможно. У него порозовели уши, и Джисону показалось, что это должно было что-то значить. — Я не слышу, Минхо, скажи громче, пожалуйста, — попросил он и раскрыл глаза пошире, словно бы так он смог бы услышать его лучше. — А ты, ну знаешь, целовался когда-нибудь? — вопрос застал Джисона врасплох. Он тут же глянул на стол, за которым они сидели в его комнате, и схватил ручку, чтобы можно было на что-то отвлечься. В животе что-то неприятно закололо. — Я, эм, думаю, что нет? — и сам не понял, почему прозвучал вопросительно. — Как это понять? — Джисон потупил взгляд на ручку, что держал в руках. — Где-то года два назад Сольюн меня поцеловала. Ну, просто вот губами чмокнула. Но ты не думай, она мне не нравилась даже, это было как пальцами к губам прикоснуться, вот так, — и зачем-то тронул кончиками своих пальцев губы Минхо. Минхо вскинул испуганный взгляд на него. Пока он моргал несколько раз, Джисон почувствовал, как уши начинают розоветь уже у него самого. Он не знал, зачем объяснял Минхо, что его одноклассница Сольюн ему не нравилась, что это был «ненастоящий» поцелуй и как это ощущается. — А можешь показать, как это делается? — Джисон замер, так он же только что… — Я же показал буквально сейчас! — Не так! По-настоящему, — Минхо нахмурился, обижаясь на своего друга, что тот издевается над ним и тыкает своими пальцами ему в лицо. — П-по-настоящему? — услышав тихое «угу» и увидев выжидающий взгляд распахнутых глаз друга, он резко вдохнул воздуха. — Ладно. Подвинув свой стул ближе к стулу Минхо, он снова замер, слыша свое сердцебиение в ушах. Джисон надеялся, что Минхо не слышал этого. Он опустил взгляд на свои руки и положил, наконец, ручку обратно на стол, снова поворачиваясь к Минхо. Тот дышал часто и ждал каких-то действий от него. Джисон никогда не видел своего друга таким взволнованным. Он решил, что это нужно сделать так, как отрывает пластырь мама — резко и с чувством. Поэтому он наклонился и прижался своими сухими губами к его. Минхо отпрянул. — Подожди-подожди! — он замахал руками перед собой. — Ты чего? — Так сразу? Почему ты меня не предупредил? — Минхо снова хмурил брови. — Никто не предупреждает, когда целуется! — протестовал Джисон. — Больно много ты знаешь, кто да никто! Надо было сказать! — он слегка толкнул того в плечо и закатил глаза. — Ладно. Давай ещё раз? — предложил Джисон. Минхо кивнул. Он приблизился к его лицу снова и тупо моргнул, решив закрыть глаза, потому что не привык видеть лицо друга так близко. Едва успел заметить, что Минхо тоже закрыл глаза. — Сейчас… — он прочистил горло, почему-то голос хрипел, пока он собирался произнести эти слова. — Я тебя поцелую, — Минхо угукнул, поэтому Джисон начал медленно двигаться вперед, пока не наткнулся на мягкую кожу перед собой. Он слегка промахнулся мимо губ, поэтому Минхо схватил его рубашку на плече — это было немного похоже на жест отчаяния — и немного наклонил собственную голову, чтобы совпасть губами правильнее. Джисон сжал свои бедра, на которых лежали его ладони, чувствуя мягкие губы Минхо. Они оба не двигались, просто сидели с закрытыми глазами и сомкнутыми губами. Он успел почувствовать, как начала гореть шея, уши, щёки, потому что ощущалось всё так приятно. Ему казалось, что при поцелуях ничего такого не происходит. Ты просто касаешься кого-то губами, как касаешься, например, рукой, и ничего такого! Только микробов побольше. Но с Минхо всё казалось другим. Рука на его рубашке сжалась сильнее, а затем они оба отпрянули назад. Джисон постарался вдохнуть побольше воздуха и не смотреть на своего друга. — Н-ну что? Т-ты понял т-теперь? — заикаясь, проговорил он. Услышав очередное «угу», он всё-таки решился взглянуть на Минхо. Тот выглядел абсолютно также. — Чего уставился? — его розовые щёки и нос открывали Джисону совершенно новую сторону его друга. — С Сольюн было не так. — Ну, ты же сказал, это было не «по-настоящему». — Да. А сейчас было «по-настоящему». Тепло, — Джисон улыбнулся, стараясь отвернуться от Минхо. Они пересели на диван, который стоял дальше от стола. Смотря в пустоту перед собой, каждый думал о своем. — Мне понравилось… Это, — об этом думал Джисон. — Мне тоже, — Джисон не видел, но Минхо закатил глаза перед тем, как ответить. Оборачиваясь назад, Джисон вспоминает этот случай каждый раз с замиранием сердца. Он подарил свой первый поцелуй своему лучшему другу и нисколько об этом не жалел. Минхо был красивым. Джисон всегда завидовал тому, как переливаются его каштановые волосы на солнце. Кожа такая светлая и мягкая — Джисон знает, он сам трогал её. А глаза, такие огромные и всегда разные. Иногда Минхо щурился, иногда распахивал веки, злясь или спрашивая что-то. Иногда он часто-часто моргал в непонимании. В такие моменты Джисон ловил себя на том, что пялится, как на какое-то чудо природы. Джисон понял, что ему захотелось поцеловать Минхо ещё раз. И они сделали это. Минхо уже собирался уходить домой в один из их вечеров аниме, но Джисон ухватился пальцами за его предплечье, когда тот собирался встать с кипы одеял, и удержал на месте. — Минхо, а ты не хочешь, ну, ещё раз…? — друг посмотрел на него усталым взглядом. — Я не буду смотреть «Ходячий замок» ещё один раз. Хотя бы потому что мы только что его смотрели, Джисон! — он попробовал вырвать руку из хватки и встать, чтобы собрать свои вещи. — Да нет! Я имею ввиду, ты бы хотел… Поцеловаться снова? — Минхо замер. Он повернул голову в его сторону и едва заметно кивнул. Джисон решил, что ему показалось, поэтому он облизнул губы и дождался всё-таки озвученного «да». Они сели друг напротив друга. Разворошённое постельное белье неровным комком лежало вокруг, не давая зафиксировать тело на одном месте, поэтому Джисон подсел ближе и положил руку на плечо другу, удерживая его. — Можно? — спросил он, вспоминая прошлый раз, всё ещё смотря прямо в глаза Минхо. — Да, — прошептал тот и закрыл глаза, что тут же сделал Джисон. Он прижался к его губам крепче, чем в прошлый раз. Они были влажные и едва липкие от газировки, которую они пили вдвоем. Минхо прерывисто вздохнул, и Джисон подавил в себе порыв задохнуться от того, что он смог почувствовать это своей кожей. Но не до конца. Едва вздрогнув, он случайно приоткрыл губы. Минхо сделал то же самое, располагая свои руки перед собой, кладя их случайно на коленки Джисона. Джисон почувствовал, как заложило уши от того, что он смог различить вкус той самой газировки. Он едва двинул губами, Минхо сразу же отстранился, опуская голову. — Я не знаю, как дальше, — прошептал он едва слышно. Джисон посмотрел на его опущенную макушку. — Я тоже, — ответил также шепотом, — мы можем попробовать, если ты хочешь. — Л-ладно, — спустя несколько длинных секунд пробормотал Минхо, заикаясь от накативших эмоций. Джисон, всё ещё державший руку на его плече, соскользнул ладонью ближе к вороту футболки на шее Минхо и задел горячую кожу пальцами. Он и не заметил, что наблюдал за тем, что делает, поэтому вернул свой взгляд на лицо Минхо и кивнул вопросительно. Минхо сделал то же самое. Они потянулись одновременно, приоткрыв губы и… Столкнулись зубами. Пропустив смешок между, они безмолвно решили попробовать ещё раз. Вторая попытка вышла более удачной, Джисон крепче сжал руку на шее Минхо, мягко поглаживая её. Губы были раскрыты и касались друг друга неумелыми движениями. Они оба тонули в неуверенности, но от этого движение не прекращалось. Всё было чрезвычайно замедленно. В ушах трескали слишком непривычные и неприличные звуки, гуляющие по комнате. Джисон вспомнил, что слышал такие в фильмах, которые не разрешали смотреть его родители. Он попытался схватить своими влажными губами верхнюю губу Минхо и случайно прихватил её зубами, тут же услышав мычание. Он оторвался от него и распахнул глаза, заглядывая в лицо другу. Глаза Минхо были стеклянные и поражённые. — Прости! Я не хотел, это вышло случайно, — Джисон сжал собственные губы и поспешил убрать руку с шеи друга. — Ни-ничего, это было неожиданно, но мне понравилось, — признался Минхо, кивнув для придания уверенности своим словам. Джисон сделал вид, что пытается пальцами стереть слюну с губ, но на самом деле пытался почувствовать то, что только что ощущал губами. Украдкой разглядывая Минхо, он обнаружил, что тот кусает губы в неловком жесте. — Наверное, мне уже пора. Мама будет волноваться, — Минхо поднялся с постели и принялся запихивать свои вещи в рюкзак. На следующее утро отца не было дома, а мама готовила яичный рулет на завтрак сыну. Джисон улыбнулся и уселся за стол, притягивая одну ногу на сидение стула. — Ма-ам, а можно я тебя спрошу? Только если ты не будешь ругаться, — Джисон сделал притворно-испуганное лицо. На самом деле мама никогда не ругала его. Этим в их семье обычно занимался отец Джисона. — Буду, если не перестанешь мне мешать, — Джисон подлез к ней под руку, разглядывая аппетитную корочку рулетов, — айщ, Джисон-а! Сядь! Она убавила огонь и повернулась к сыну. — Кто руки будет мыть? А умываться, м? Чего ты там хотел спросить? — она повернулась обратно к столу, нарезая зелень. — В общем. Я, ну, хотел узнать. А мне можно целоваться с мальчиками? — нож, стучащий по керамической доске, остановился. Мама снова оглянулась на сына. — Почему ты спрашиваешь именно это? — удивлённо спросила она. — Мам! Я хочу понять лучше, поэтому спрашиваю. Ты не предупредила, что тоже спросишь меня! — он сложил руки на груди. Мама рассмеялась и подошла к нему поближе. — Джисон-а, целоваться можно с тем, с кем ты сам захочешь, только если этот человек не очень старше тебя, — Джисон посчитал в уме. Минхо был старше него на год и два месяца. — А год и два месяца считается? — он поднял взгляд на маму, которая трепала его волосы на макушке. Она снова усмехнулась. — Нет, год и два месяца не считается. Ты… Ты что это, целовался с кем-то уже? Ай-ай-ай! Вот узнает твой отец, — игриво пригрозила она. — Мама! Не рассказывай отцу, пожалуйста, — он подумал и добавил, — да, это Минхо. — Минхо, который заходил к нам недавно? — Джисон кивнул. — Он воспитанный мальчик. И симпатичный. Пропустив мимо ушей очередное «ну мам!», она отчего-то сжала губы, а затем продолжила говорить. — Джисон-и, ты можешь целовать кого хочешь, но давай договоримся, что твоему отцу ни ты, ни я об этом не говорим, хорошо? — Джисон снова кивнул понимающе. Мама положила ему в тарелку яичный рулет. Мама сказала не говорить об этом отцу, что ж, с этим он может смириться. Ему и так приходится скрывать, что он играет на той старой гитаре, когда того нет дома. Отцу говорить не нужно, но остальным-то можно? Минсок — его одноклассник — стоял возле школы, ожидая начала футбольной тренировки, на которые Джисон ходил практически постоянно. Они столкнулись руками в приветственном жесте и, обсуждая прошедший матч корейской сборной, побрели в раздевалку. Минхо в последнее время футболом не особо интересовался, а Джисон и не настаивал, поэтому сегодня его не было. — Эй, пацаны, видели, что, — Минсок выглядел чрезвычайно довольным, показывая какой-то синяк у себя на шее. Это его так на тренировке огрели, что ли? Но все сокомандники почему-то восклицали поздравления. — Это я так вчера с Ханыль развлекался. Она своими губами как присосалась, еле оттащил, — Джисон скривился. Это что, вот так вот можно губами сделать? Он не очень понял радостных возгласов, которые раздавались со всех сторон, то решил тоже похвастаться. — А я с Минхо целовался, — многочисленные поздравления, которых он так ждал, почему-то не спешили звучать. Парни обернулись на него, приподняв брови, а некоторые даже скривившись. — Вы эти что ли, заднеприводные? И давно ты педиком заделался, Хан? — Джисона обожгло непониманием, как пощёчиной. — Да я… Это… Это предложил Минхо! — всплыло в его голове. Это не было ложью, в конце концов, Минхо правда спросил его первым. — Попробовать только. Мне кажется, в жизни нужно попробовать всё! — гордо заявил он, расправляя плечи. Парни расхохотались и продолжили переодеваться. Среди шуршания одежды всё ещё проскакивало то самое слово, которое Джисон всё же решил поискать в интернете, когда появилась свободная минута. Он утонул в количестве странных метафор и неприятных изображений. В интернете было огромное количество статей и фото, на которых были изображены взрослые мужчины, которые облизывают друг другу лица — и не только — текст про передающиеся болезни, про вымирание населения планеты и про нездоровую психику. Выцепив взглядом статью про какого-то известного айдола сделавшего — что? — каминг-аут? Это ещё что такое. Айдол был симпатичный, Джисон даже знал несколько его песен. Эта статья была единственным, что он смог найти, что было написано сухим формальным языком без агрессии. Почесав затылок, он убрал телефон поглубже. После выходных, вернувшись в школу, он ждал, пока, наконец, придет Минхо, чтобы обсудить с ним увиденное и услышанное. Но как только друг вошёл в класс, тут же послышались громкие возгласы с тем самым словом, которое сокомандники Джисона говорили ещё на тренировке, а потом смех. Он разглядел на лице Минхо беспокойство и непонимание, но пара шуток, которые он услышал, были слегка смешными, поэтому он постарался кривовато улыбнуться. Минхо сел рядом, не говоря ничего. Минсок подлетел к Джисону со спины и возобновил «нападки». — Ну что, Ли, показывай! — Минхо в непонимании развернулся на него всем корпусом. Джисон заметил, как напряжены его плечи. — Чего застыл, где засосы или что там у вас педиков обычно бывает? — Минхо устремил протыкающий насквозь взгляд на собственного друга, который не понимал, какую вообще эмоцию стоит использовать для такой ситуации. Минсоку, по всей видимости, надоело ждать ответа. — Тогда ты, Хан. Сколько раз уже лизались? А может вы уже и не девственники? Я слышал, у таких, как вы, это бывает быстрее, чем у шлюх. Вам только волю дай. — Что ты несёшь Минсок? Я же говорил, это Минхо предложил, мы только поцеловались один раз, какого хрена? — Джисон оглянулся на своего лучшего друга, который смотрел на него тем взглядом, которого он не видел в свой адрес никогда. Он моргал два раза каждые двадцать секунд, и холод в его глазах смог бы погрузить в зиму всю Корею. — Вы такие мерзкие. Боже, мне даже рядом сидеть противно, — Минсок продолжал лить дерьмо из своего грязного рта, пока эти двое общались одними только взглядами. — Так свали отсюда нахуй, если противно, — не поворачивая головы в его сторону, произнес Минхо. Минсок поспешил последовать совету. Джисон задержал дыхание. Он никогда не слышал, чтобы Минхо матерился. — Что, может тебе тоже противно сидеть со мной? — дёрнув бровью, спросил Минхо у Джисона. — О чём ты? — Джисон был напуган всей этой ситуацией, он оглядывался по сторонам. Компания парней из его команды всё ещё перешептывалась, глядя на них, сидящих рядом. Стало чрезвычайно некомфортно. — Ну как же, такому как я не место рядом с такими как вы, — он обвел взглядом тех парней, приплюсовывая к ним Джисона. Тот почувствовал, как от его, вечно жизнерадостного и теплого, Минхо повеяло чем-то ледяным. — Минхо, что ты такое говоришь? — А ты не понимаешь? — Джисон крутанул головой, отрицая. — Пойди расскажи Минсоку и всем остальным ещё что-нибудь про меня. Что я силой заставил тебя поцеловать меня, а ты такой благородный, сопротивлялся? Или может ещё скажешь, что ты мне отсосал, потому что я тебя принудил к этому? Ах нет, это сделал я. Кто из нас двоих педик? — он едко ухмыльнулся. — Какой правильный ответ, Джисон? Джисон чувствовал злость. В чём был виноват он? Он же говорил правду. Смеялся не он, а парни. Почему Минхо оскорблял его? Джисон наблюдал за тем, как Минхо, не успев достать свои вещи, схватил учебную сумку и повесил на плечо, устремляясь на выход из класса. Со стороны одноклассников послышались смешки. — Что, Хан, поссорились? Ах, как жаль, не пососешься больше с педиком, — вся компания взорвалась смехом от слов всё того же Минсока. — Да он истеричка. Влюбился в меня, а я виноват, — Джисон не знал, зачем говорит это. Живот скручивало от вида уходящего друга. Его место пустовало, это не нравилось Джисону. Где-то внутри он схватил собственное часто бьющееся сердце и крепко сжал в руках. Выровнял дыхание. Глаза заслезились от усилий. От усилий ли?…
Минхо не пришёл на следующий день. И после этого тоже. Учитель сказал ему, что тот заболел. Джисон звонил ему и писал сообщения. Но ни на одно из них не получил ответа. Он ходил как в воду опущенный. Минхо не было рядом, это было очень больно. Джисон и сам не знал, что ему может быть настолько больно. Минхо появился через неделю. Но он не пришёл на уроки. Он подошёл к их учителю и спросил о чём-то. На нём была повседневная одежда, а не форма их школы. Джисон заметил неладное, хотел подойти и спросить, что происходит. Но как только одноклассники заметили Минхо, они загоготали, воспроизводя свои реплики как заевшую пластинку. Минхо даже не повернул головы. А Джисону стало стыдно. За что? Он не сделал ничего плохого. Когда Минхо ушёл, Джисон незаметно постарался уйти за ним, не словив смешков одноклассников. — Минхо, подожди! — он едва успел догнать его. — Не подходи, — Минхо остановился, сжимая руки в кулаки. — Что я сделал тебе? Почему ты игнорируешь меня? — Джисон говорил слишком громко. — Никогда больше не разговаривай со мной. Я… — Минхо повернулся к нему. Его глаза были красными, словно он засыпал в каждый из них по горстке соли. Слёзная жидкость образовала плёнку, поэтому глазницы выглядели так, будто были сделаны из стекла. Джисон замер. Минхо был прекрасен. Как и всегда. Он был самым потрясающим человеком в его жизни. Внезапно ему захотелось протянуть руку и прижать его к себе, как котёнка, каких они кормили вместе за школой. Ему захотелось поцеловать губы, которые были болезненно покрасневшими от постоянных укусов. — Я ненавижу тебя, Хан Джисон. Океан шока обрушился на него чужеродным цунами. Джисон так и остался стоять на своем месте, смотря, как Минхо уходит. Что-то очень крепко заныло в районе солнечного сплетения. Джисон старался вдохнуть как можно больше воздуха, но лёгкие кололо от спазма. Он прижал руку к груди и надавил, стараясь избавиться от этого мерзкого ощущения, но не выходило. Из глаз брызнули слёзы и потекли по сухим горячим щекам. Всё его тело горело. Кажется, у него была температура. Да, точно. На негнущихся ногах он вернулся в класс и подошёл к учителю. Извинился и спросил, зачем к нему подходил ученик Ли Минхо. — Хан Джисон-щи, вернитесь на своё место. Ученик Ли Минхо у нас больше не учится. Он услышал, как что-то рухнуло вниз. Кажется, это было его сердце.…
Прошло много времени с того дня. Лёжа в университетской общаге, Джисон сжимал свою подушку, ногтями царапая шершавый хлопок. Звук получался прикольным. В горле неприятно першило. Он довольно часто вспоминал свое школьное время. Минхо остался тем самым чудесным временем его юности. Не одну ночь Джисон мечтал об этих каштановых волосах, переливающихся на весеннем солнце. Об этой коже, мягкой и тёплой, которую он сам трогал. Об этих губах. Влажных и сладковато-липких. Это были кисло-сладкие воспоминания. Когда он вспоминал свой первый поцелуй, ему практически удавалось почувствовать под рукой горячую кожу шеи Минхо, а под своими губами — губы Минхо, который жмётся ближе и тяжело дышит. Стоило погрузиться во всё это, как воспоминания рушил голос Минсока. Он выковыривал серое вещество из его головы чайной ложкой, поедал мозг и не давал вернуть то сладкое чувство. Остаток школьных лет Джисон так и не нашёл себе другого лучшего друга. А потом он поступил в университет. Чан и Чанбин были такими крутыми хёнами, что хотелось во всём подражать им. Джисон гордился тем, что учится на продюсировании. Родители — то есть только отец — всегда были против занятия музыкой, но — Джисон не любил об этом вспоминать — уже четыре года как его родители были в разводе, а его любимая мама поддержала идею поступить на продюсера. Мама не знала про то, что произошло между ним и Минхо. Просто молчаливо заметила, что сын перестал приводить домой друзей и стал более грустным. Но не допрашивала. Джисон не знал, сможет ли когда-то с кем-то дружить так же, как дружил с Минхо. А затем как-то раз Чанбин позвал собраться у него на квартире и начать разрабатывать их первый совместный альбом. В тот вечер Джисон впервые познакомился с Хван Хёнджином. Стоило ему только увидеть Хёнджина, он едва смог закрыть рот. — Что за малышню вы притащили к нам с Бинни? — он лишь рассмеялся, увидев реакцию Джисона на себя. Хван потрепал его по волосам на макушке, как делала мама, а Джисон растерялся. Хёнджин был классным. Он умел танцевать. Несколько раз он смотрел видео, которые ему показывал Хёнджин. Пытался что-то повторять, но слышал только смешки Хвана и надувался. Он был впечатлён невероятно. И однажды Хёнджин решил поговорить с ним. — Джисон-и, скажи, так ты гей? — задал он вопрос. В его словах не было усмешки или агрессии, но Джисон тут же сжался. Он чувствовал, как липкое чувство, испытываемое ещё в школе, ползло по спине. — Н-нет, почему ты спрашиваешь? — Разве я тебе не нравлюсь? — Хёнджин спрашивал искренне. Джисон растерялся, но решил ответить искренне. — Н-нравишься, — он улыбнулся в ответ. — Ты такой очаровательный! Не переживай, всё в порядке. Ты можешь не называть свою ориентацию определённым образом, если тебе некомфортно. Но я не стану относиться к тебе по-другому из-за этого, окей? — Хёнджин снова тепло потрепал его по волосам и ушёл на кухню, чтобы принести ещё пива. Они стали отличной компанией приятелей. Хёнджин постоянно говорил, какая крутая группа получится из них троих, а ещё сказал, что будет их первым и вечным фанатом. Джисон смеялся вместе с Чанбином, а Чан закатывал глаза, но кивал в согласии. Время текло сквозь его пальцы, он не спал ночами, изучая теорию музыки и нагоняя то, что его однокурсники знали, как ему казалось, с рождения. Чанбин рассказал ему о музыкальных программах, где он работает сам, подсказал пару фишек. Со старшими было совсем не страшно не знать чего-то. Джисон всегда чувствовал, что рядом есть опора и поддержка. Романтическое влечение, которое показалось ему чем-то внезапно сильным, со временем ушло. Хёнджин стал ему отличным другом. Они обнимались при встрече, пили одинаковый кофе и хихикали с глупых вещей, на которые хёны закатывали глаза. В какой-то момент Джисон понял, что ему стоит разобраться получше не в теории музыки, а в себе самом. Он уже давно писал песни. Тексты, музыку к ним. Но всё выходило слишком сырым. Джисон думал, это всё оттого, что он слишком неопытен, но тогда Чан-хён ему возразил. — Джисон-а, самое главное не здесь, — он ткнул пальцем себе в висок, — а здесь, — и на этот раз ткнул пальцем в солнечное сплетение Джисону. Он ощутил знакомые ощущения, которые запретил себе ощущать. Вспомнил, как смотрел вслед своему лучшему другу. Вспомнил, как вниз рухнуло его сердце, когда тот ушёл. Вспомнил боль в солнечном сплетении. — Видишь? — Джисон кивнул. В ту ночь он написал свою лучшую песню — так он подумал именно в ту ночь. Холодные слёзы текли по его щекам, когда он слушал получившееся демо. Он слушал раз за разом, стараясь перестать плакать хотя бы на секунду, но не выходило. Эта песня была о Минхо. Часы вместе с минутами и днями уходили и забирали с собой боль. Но она оставалась на тетрадных листах Джисона. В его наушниках. На жестких дисках из его техники. В его горле, пока он записывал очередной куплет в университетской студии. — Стоп, — Джисон незаметно стёр тыльной стороной ладони влагу с щеки. — Джисон, всё отлично. Хочешь послушать? — но он был уверен и без этого. Чанбин поймал его за плечо, когда тот собирался уйти. — Джисон-а, с тобой же всё в порядке? — он кивнул. — Ты уверен? Столько текстов и всё про одно — ты часом не влюбился? Он опустил взгляд. — Хён, я влюблён в свою музыку, — едва ли это была ложь. Бредя по кампусу, он решил срезать путь до общежития и свернул в корпус хореографического. Он бывал здесь часто, ведь тут учился Хёнджин. Здесь пахло салатами из буфета и немного — мазью от травм. Джисон проходил мимо танцевальных студий и услышал знакомый хип-хоп — примерно такой Чан давал ему послушать на прошлой неделе. «Вау, может на хоряге тоже учатся мои единомышленники» — подумал он. Наглея, он приоткрыл дверь в одну из студий, из которой звучала громкая музыка. Затаив дыхание, Джисон рассматривал картинку, которая разворачивалась перед ним. Бит грохотал, отражаясь от стен с зеркалами, а парень в большой футболке и широких тренировочных штанах оттачивал движения. Он двигался так плавно и технично, как не двигался даже Хёнджин. До этого момента Джисон считал лучшим танцором именно его. Парень вращал голову по часовой стрелке, а затем делал волну всем телом, после этого падая спиной на пол и умудряясь подняться из этого положения. Все части его тела были как детали единого механизма — каждая знала алгоритм, когда и в какую сторону нужно двигаться. С того разговора с Хёнджином, он прошел долгий путь становления себя как бисексуала, коим всё ещё опасался называть себя вслух, но в данный момент ловил вполне себе естественную гейскую панику. Он закусил губу, без стеснения разглядывая все изгибы тела этого молодого человека, которые едва ли можно было заметить сквозь оверсайз. Сквозь широкие окна проникало закатное солнце. Джисон тихо вздохнул, смотря на переливающиеся в этих лучах каштановые волосы, бледную кожу рук, бликующую из-под футболки. Мягкая кожа едва блестела от пота — от столь интенсивной тренировки. Джисон затаил дыхание и кинул взгляд через зеркало на парня, который продолжал танцевать спиной к нему. Пальцы, сжавшиеся на створке двери, впились ногтями в дерево. Эти глаза. Они были прикрыты и расслаблены. Солнечные зайчики щекотали ресницы, игриво путаясь в влажности воздуха. Джисон ещё никогда не хотел стать солнцем так невыносимо сильно. Музыка подошла к логическому концу, и в классе повисла тишина. Она давила на Джисона своей плотностью. В глубине помещения слышалось только тяжёлое дыхание танцора. Хан Джисон только что понял, насколько же сильно он проебался. Поэтому он чертыхнулся, чем привлёк к себе внимание. Танцор обернулся, замирая. Джисон уставился прямо в них. В эти глаза. Там плескалось непонимание и шок. Он редко видел именно этот взгляд. Когда-то в них ему удалось уловить ненависть к себе. Её там не было. Сейчас. С ужасом понял, как много времени прошло с того момента, когда в последний раз он видел эти глаза, и с тем же ужасом понял, что до сих пор не нашёл никого лучше него. Минхо смотрел на него неверяще. Дверь хлопнула так же стремительно, как и открылась. Джисон бежал из хореографического корпуса со всех ног, пытаясь перегнать собственные мысли, но это было невозможно, потому что в них пульсировало одно единственное «МинхоМинхоМинхоМинхо» повторённое миллион раз. Его лёгкие горели от такой пробежки, поэтому он остановился прямо посреди дороги и упёр руки в колени.…
С того дня прошла примерно неделя, и Джисон не уверен, сколько часов ему удалось поспать за всё это время. Минхо, его лучший друг. Минхо, его первая любовь. Минхо, который подарил ему свой первый поцелуй. Которому свой первый поцелуй подарил Джисон. Минхо, который обнимал его, чтобы поддержать, и кормил с ним котят за школой. Минхо, который смотрел с ним аниме — пересматривал «Ходячий замок» столько раз, сколько Джисон попросит. Минхо, который смеялся ярче, чем солнце. Минхо, который был всем для Джисона. Джисон, который всё испортил. Грязные слова одноклассников врезались в его мозг отравленными стрелами. Взгляд Минхо в их последнюю встречу. Насмешки. По прошествии стольких лет Джисон понял, что и где он сделал не так. Осознал свою вину и простил себя же — он так думал. Вина вперемешку с чувствами заволокла его сердце, стоило ему увидеть эти глаза так близко. Не в своих мыслях, а здесь, прямо перед ним. В конце недели, как и обычно, была запланирована встреча 3рачи — как себя назвали молодые музыканты — и Хёнджина. Они готовились к выступлению, с которым Хёнджин помогал скорее ментально, чем материально, но парни были рады любой поддержке. Хёнджин обещал привести кого-то. Джисон подумал, что хватит с него на ближайшее время встреч, но затем решил, что это повод отвлечься от не спадающих мыслей об одном и том же человеке. — Наконец-то он притащился, сколько можно ждать? — встретил его голос Чанбина из комнаты, когда Джисон только зашёл в квартиру. — Джисон-а, как обычно мечтал по пути о каком-нибудь красавчике, поэтому опоздал? — Хёнджин частенько стебал его насчет мимолетных крашей, но сейчас даже не ошибался. Он по привычке упал на своё обычное место — в кресло в углу, только потом разглядывая, кто присутствовал в их компании. Кажется, его ночной кошмар воплощается в жизнь. — Минхо, знакомься, это наш младшенький, Хан Джисон. Джисон-а, это Минхо-хён, он лучший на нашем потоке и обычно тренируется один, но твоему лучшему другу, конечно же, с помощью своего природного очарования, удалось уговорить хёна создать юнит! Поздравь нас! — Джисон чувствовал, как будто его язык выдрали из горла и поджарили на старой сковородке Хёнджина. Он не мог говорить. — П-поздравляю, — шею жгло стыдом. — Вообще-то, мы знакомы, — Джисон услышал голос Минхо впервые с тех пор, как увидел его на прошлой неделе. Вообще-то впервые с тех пор, когда тот сказал ему, что ненавидит его и попросил никогда больше не разговаривать с ним. Джисон не думал, что Минхо расскажет об этом сразу. — Да… В школе одной учились, — прохладно добавил Джисон. — Ты так это будешь называть? Что же, ясно. Ты нисколько не изменился, Хан Джисон, — чёрт, опять оно. Джисон что, теперь никогда не отмоется от этого дерьма? Минхо будет называть его полным именем до конца жизни? Он не нашёл, что ответить, потому что Чан-хён перевёл тему в сторону их выступления, замечая неладное.…
Джисон бросил рюкзак практически в стену, вернувшись к себе в комнату и свалился на подушку. Он снова царапал её ногтями с тем же прикольным звуком только уже после того, как прорыдал добрых полчаса. Джисон с ужасом думал о том, что ждёт его дальше. Его друзья отлично отнеслись к Минхо — как можно было отнестись к нему плохо? — только вот что будет, когда они узнают, из-за чего они тогда поругались? Ему не хотелось думать об этом. Однажды он потерял своего лучшего друга. Он не хотел снова терять друзей. Он не хотел снова терять Минхо. Сейчас у него есть отличный шанс попросить прощения. Встать на колени. Признаться, наконец, в чувствах. Да сделать что угодно, только бы он его простил. И Джисон сделал.…
Песня, повторившаяся уже шесть раз, заиграла в седьмой, когда в студию вошёл Джисон. — Опять ты? — Джисон встретил это приветствие с улыбкой. — Привет Ли-самый-лучший-танцор-на-потоке-Минхо, как чувствуешь себя после вчерашнего пива? — Минхо нахмурил брови, не понимая, чего от него хочет Джисон. — Нормально. — Смотри, я вот тут принёс тебе водички, Хёнджин сказал, танцорам нужно хорошо держать водный баланс, а ещё сэндвичи с курицей, надеюсь, ты любишь курицу, — так началась миссия Джисона по возвращению доверия — или хотя бы вымаливания прощения — Минхо. Дверь за парнем закрылась, а Минхо так и остался стоять, уставившись на бутылку воды с минералами и сэндвич из ближайшей пекарни в своих руках. Джисон был везде. Минхо теперь казалось, что он вернулся в школу. Пара лет, которые он провёл с Джисоном в одной школе, казались раем, но счастливые воспоминания резались об окончание их дружбы. Минхо до сих пор помнил, какой едкой ядовитой волной прожгло его тело после того, как он понял, что произошло. После того, как услышал своих одноклассников. После того, как услышал своего лучшего друга. — Так не бывает, — говорил он себе, — люди всегда предают, предал и Джисон, — он оправдывал чужой жестокостью все поступки. Ну невозможно ведь было, чтобы всё такое прекрасное длилось вечно. В один вечер Джисон предлагает поцеловать его, а в другой Минхо рыдает весь вечер и со слезами просит родителей перевести его в другое место учебы. Он ненавидел Джисона. Он заставил себя ненавидеть его. Оглядываясь по сторонам, Минхо понимает, что стоит посреди университетского коридора, а не школьного. Понимает, что с ним всё в порядке. Что его не окружает чужеродная и незнакомая среда, где он остался совершенно один. Где самый близкий друг оказался не более, чем предателем. Семнадцатилетний Минхо прокручивает те слова ещё где-то недели три в своей голове. «Истеричка. Влюбился в меня, а виноват я». Минхо затыкал себе рот, не позволяя разрыдаться в стенах школы. Джисон был прав. Он всегда был прав. Минхо истерил. Минхо влюбился в него. Он не знал, что делать с этим. А Джисон был виноват. Раны затянулись, но фантомные боли продолжают беспокоить его. Они появляются всё чаще. С каждым случайным прикосновением Хана. С каждым разом, когда тот врывается в помещение, чтобы осветить всё вокруг своей улыбкой. Минхо хочет придушить себя. Джисон каждый раз делает что-то для него. Спрашивает, как он чувствует себя. Приносит еду, таскает тяжелую сумку Минхо с тренировок — Минхо пытается вырвать, но безуспешно — и абсолютно не реагирует ни на какие слова. Как Минхо себя чувствует? Отвратительно. — Минхо, как прошёл твой день? — Отвратительно, потому что ты пришёл. — А мой отлично, потому что я встретил тебя, — и улыбается, совершенно не стыдясь говорить такие вещи. — Минхо, вау, какое классное движение, это в новую хореографию? — Не твоё собачье дело, хватит за мной следить, свали отсюда! — Я тихонько посижу, ты не обращай на меня внимание. Хочешь, могу поснимать тебя. Я знаю, вы танцоры так делаете, чтобы отслеживать прогресс, — Минхо не знает, почему подходит и отдаёт ему свой телефон с включённой камерой. — Минхо, тебе не стоит так перенапрягаться, у вас скоро отчётный концерт, будет обидно, если ты травмируешься, ты же так долго готовил это выступление. — Я знаю, отъебись, — Джисон выключает музыку. — Но Минхо, может хватит на сегодня, давай я тебя провожу до дома, м? — Минхо игнорирует его и включает музыку снова. — Блять, Ли Минхо, ещё чуть-чуть, и ты потянешь лодыжку, это нехорошо скажется на твоем здоровье, — игнор, — у тебя даже фиксатора нет, какого хрена ты творишь, это назло мне, да? Минхо продолжает его игнорировать, поэтому Джисон демонстративно выключает музыку, подходит к танцору и закидывает его к себе на плечо. Мысленно, естественно, благодарит Чанбина, который уже полгода таскает его с собой на тренировки. Ахуй Минхо не описать словами. Когда Джисон забирает свой и его рюкзак и тащит к выходу, у Минхо сдают нервы. — Хан Джисон, немедленно отпусти меня, ты, блядь, слышал? Я говорю, отпусти меня быстро! — Джисон придерживался той же тактики игнорирования, что и Минхо до этого. — Если ты сейчас же не отпустишь меня на землю, я больше ни за что в жизни не заговорю с тобой, клянусь. Кажется, это срабатывает, потому что Джисон немедленно спускает его с плеча на твёрдый пол. Минхо хочет стукнуть себя за то, что его тело тоскует по крепким рукам, которые только что прижимали его к себе. Чёртов тактильный голод. Он смотрит на Джисона, который выглядит так потрясающе, что аж раздражает. Джисон пальцами зачёсывает чёлку, мешающую глазам, назад и улыбается ему так искренне… Минхо разбивает ему скулу. Он бьёт резко, неправильно поставив кулак, запястье ноет, Джисон морщит нос и держится за щёку ладонью. Минхо думает — вот оно, теперь-то он отстанет от меня. — Я, айщ, говорить больно, пиздец, — он ведет челюстью из стороны, проверяя, нет ли смещения. — Наконец-то ты заткнёшься, — Минхо улыбается, стараясь не смотреть на синеющую скулу и стараясь подавить желание прикоснуться и извиниться. — Удивлён, что ты не сделал этого раньше, — Минхо затыкается. Джисон провожает его до дома. Но не говорит больше ни слова. Минхо тычет ногтями в внутреннюю сторону ладоней. Джисон ждал, пока Минхо ударит его. Он знал, что должен получить. Джисон признаёт свою вину? Минхо корит себя, что в собственной голове это звучит обнадеживающе. У входа в подъезд они останавливаются. — Спасибо. — За что? — Минхо не верит ни в одно событие сегодняшнего вечера. — За украшение на лице, — Джисон ухмыляется, пока одна щека выглядит чуть больше другой из-за отёка. Минхо хочет ударить уже себя, потому что считает, что с синяком Джисон выглядит даже привлекательнее. — Ты невыносимый еблан, — Минхо давит в себе улыбку, с ужасом понимая, что Джисону всё же удалось увести его с тренировки и заставить отдыхать. — Прости меня, — Джисон произносит это в первый раз после… В общем, в первый раз. Его голос звучит тихо, и сначала Минхо думает, что ему послышалось. Но когда Джисон жалобно исподлобья смотрит на него, то понимает, что нет. Не послышалось. Он выбирает тактику игнорирования. Поэтому просто закрывает дверь перед разбитой скулой Джисона. Второй раз Джисон извиняется примерно через два дня. Он говорит это раз триста прежде чем Минхо отвечает лаконичным «нет». Они идут в кофейню — Минхо всё ещё не понял, как так получилось — и Джисон просит его поговорить с ним. За кофе платит, конечно, Джисон. — Хочешь, я встану на колени? — Кишка тонка. — Думаешь? — Знаю. Я говорю это человеку, который стеснялся того, что поцеловал парня в шестнадцать лет. Без языка! Джисон не отвечает ему. Он встает на колени. Минхо задыхается. — Блять, встань сейчас же, идиот! — Минхо, прости меня. Он думает, что Джисон выбрал чертовски правильную тактику. Он, не обращая внимания на все протесты Минхо, пролез в его рутину. Пролез туда, куда было запрещено. Минхо ненавидит его. Ненавидит! Он пытается убедить в этом самого себя. Минхо оглядывается назад, вспоминая, как жил все то время, что в его жизни не было Джисона, и понимает, что всё было просто ужасно. Ему хочется разрыдаться посреди этой дурацкой кофейни. Потому что Джисон стоит перед ним на коленях, а он не может вымолвить ни слова. Он хватается рукой за стойку бариста, делает глубокий вдох и уходит. Минхо не слышит возгласы Джисона позади, потому что в его голове плещется кровь, которая стучит по ушам и не даёт мыслить рационально — так, как получается мыслить только когда рядом нет Джисона. Он вспоминает тот день, когда повторял хореографию, а затем вдруг увидел его в дверном проеме. В голове царила пустота. Минхо не злился в тот день. Он осознавал, как же сильно скучал. По Джисону, который сжимал его рёбра, когда хвастался редкими высокими баллами по физике. По Джисону, который смотрел на него, как смотрят на восхитительной красоты рассветы. По Джисону, который смотрел аниме вместе с ним и всегда просил включить «Ходячий замок», будучи безумно влюблённым в эту историю. Он всегда думал, что, если бы Джисон был Хаулом, то Минхо непременно стал бы Софи для него. Минхо скучал по Джисону, который без колебаний согласился поцеловать его, а потом предложил сделать это сам ещё раз. Минхо подарил ему свой первый поцелуй и, если бы ему предложили пережить всё это снова и выбрать другой путь, Минхо не сомневаясь выбрал бы тот же. Минхо ненавидел Джисона. Минхо ненавидел себя за то, что это было неправдой.…
Они снова здесь. Джисон крутится вокруг него, пока Минхо пытается заниматься. Не хореографией, а историей танца. С некоторых пор Минхо не пускает Джисона на свои танцевальные тренировки. — Минхо-я, я мог бы помочь тебе, но ты не соглашаешься, поэтому я буду сидеть и надоедать тебе. Хочешь, напишу песню о тебе? Какое слово рифмуется на имя Минхо? — Джисон практически лежал на стуле рядом с ним. — Джисон, заткнись, блять, заткнись! Я не могу сконцентрироваться, — Минхо уже привык выражаться так грубо, как только мог. Джисону было абсолютно всё равно, а Минхо так хотя бы не чувствовал угрызения совести за преданные принципы. — Как я могу молчать, когда возле меня сидит самый красивый парень в универе, нет, — Минхо замер на секунду, слушая, что он скажет дальше, — нет, самый красивый на всём свете, — Минхо закатил глаза, пряча за ними смущение, — если я перестану болтать с тобой, придёт кто-нибудь и обязательно поболтает с тобой вместо меня. Я не хочу ни с кем тебя делить. — Я не принадлежу тебе, идиот, — Минхо отложил книгу в сторону. Они сидели прямо как в тот день, когда впервые поцеловались. Заметив сходства, он резко схватил свои вещи со стола и начал запихивать их в рюкзак. Хватит на сегодня. Мысли ушли сильно дальше истории танца. — Ты снова убегаешь, останься, пожалуйста, — Джисон сделал жалостливое лицо. — Убегаешь, как тогда. — Что? Я убегаю? Напомнить тебе, кто из нас жалкий трус? Кто не смог даже нормально… Блять. Все, хватит с меня, — Минхо вышел из помещения, оказываясь в пустой рекреации. Джисон — естественно — последовал за ним. — Блять, Минхо, ну пожалуйста, поговори со мной. Я не хочу, чтобы ты считал меня тем маленьким мальчиком, которым я был в шестнадцать. Я виноват, правда. Но хватит уже врать и себе, и мне, что ты ненавидишь меня. Мы оба знаем, что это не так, — Джисон пытался подойди к нему ближе, на его лице читалась боль. Это не было ради жалости. Он искренне раскаивался. Впервые Минхо видел, как сквозь жизнерадостную маску пробивается сломленный Джисон. Глаза которого он видел в тот день, когда ушёл. — Хватит, Джисон, хватит этого спектакля. Прошу, перестань доставать меня, я говорил уже неоднократно… — Минхо говорит устало, но Джисон перебивает его. — Но Минхо, я не— — Я всегда буду ненавидеть тебя! — Минхо срывается на крик, чтобы звук стучал в ушах, и чтобы Джисон наконец-то поверил в это. — Что? Джисон смотрит на него, злости в глазах Минхо как не бывало. Он разглядывает черты его лица. Глаза, из которых едва не текут слёзы. Отчаяние плещется внутри. Он делает шаг к нему и замечает, как все тело Минхо дрожит от этого действия. Минхо делает шаг назад. Джисону ничего не стоит одним большим движением преодолеть это расстояние, оказываясь вплотную. — Отойди, нет… — Ты боишься? — Минхо смотрит загнанно и делает ещё один шаг назад. Джисон подходит. — Нет, не меня. Себя. Минхо всхлипывает. Джисон снова делает шаг вперёд и, пока Минхо снова не отстранился, прижимает ладонь к его щеке. До его ушей доносится всхлип, но лицо Минхо всё ещё устремлено куда-то вниз. У него нет сил сопротивляться, но он выставляет руку перед собой, пытаясь толкнуть Джисона от себя. Но ничего не выходит, рука даже не напряжена. Джисон прислоняется щекой к щеке Минхо и медленно ведет губами по сухой коже. Из глаз, которые Минхо крепко зажмуривает, текут слёзы. — Нет… Джисон прикасается к его губам своими медленно, но уверенно. Он знает, что Минхо врёт. Врёт не только ему, но и себе. Вторая рука Минхо хватается за его плечо, пытаясь оттолкнуть, отчаянный скрип раздаётся из его горла, когда он разражается ещё одной чередой всхлипов от рыданий, а затем рука сжимает ткань куртки Джисона на плече и тянет на себя. Он приоткрывает рот и отвечает на поцелуй. Вокруг слышны только шорохи от одежды и всхлипы Минхо. Джисон поднимает пальцы и стирает влагу с его щёк, не переставая нежно прикасаться губами. — Прости меня. Я не сделаю тебе больно. Скорее уж себе. Минхо молчит и смотрит также загнанно. Он хочет простить. Но вместо этого тянет на себя и старается заглушить назойливые голоса в своей голове поцелуями. Горло стягивает от ощущений. Целоваться с Джисоном всё ещё лучше всего на свете. Что в семнадцать, что сейчас. Джисон быстро отстраняется от его губ и начинает покрывать касаниями его лицо. От этого, почему-то, плакать хочется ещё больше. — Ты можешь говорить мне что угодно, Минхо. Я знаю, что заслужил это. Но позволь мне быть рядом, прошу тебя. Позволь объяснить. Я не хочу никуда уходить. Я не уйду. Не оставлю тебя, ты мне веришь? — он глядит в заплаканные глаза и дожидается едва заметного кивка и такого привычного «угу». У него пережимает желудок от флешбеков.…
Минхо проклинает себя в тысячный раз за то, чему позволил случиться. Впервые за столько времени почувствовать себя счастливым ему помог всего один поцелуй с придурком, которого он планировал избегать до конца жизни. Он плачет остаток вечера, прерываясь на мысли о Джисоне и прикасаясь дрожащими пальцами к собственным губам. Будни замедляются, Джисон продолжает быть рядом. Минхо продолжает прогонять его, но что-то меняется. Минхо разговаривает с Хёнджином. — Я знаю, что он сделал. Джисон не придурок, правда. Нет, в плане, с тобой он повел себя как мудила, я согласен. А сейчас ты и сам видишь, сколько он делает для того, чтобы заслужить твоё прощение, — говорит ему Хёнджин, когда они заканчивают совместную тренировку. — Джинни, я не понимаю. Мне сложно принимать всё это. Я не хочу быть с ним. Раз он предал моё доверие однажды, сделает это ещё раз, — Минхо прикусывает губу, раздумывая. Джисон не предлагал ему быть с ним. Он лишь пообещал быть рядом. — Решать в любом случае тебе. Все замечают разницу в их поведении. Как Джисон закидывает руку на спинку дивана прямо за спиной Минхо. Как Джисон открывает банку с сидром для него, потому что у того руки были измазаны в курице. И тут же подает салфетку, помогая обтереть эти руки. Как Минхо всё реже и реже посылает его куда подальше. Чанбин улыбается, замечая эти мелочи. Джисон перестал писать песни, от которых путь один — в депрессию, написал что-то в кои-то веки жизнерадостное. Они ловят момент и записывают. — Ну так что, когда свадьба? — нарушает полутихий разговор этих двоих Чанбин. Хёнджин осуждающе смотрит на него с одной стороны, рядом с ним Чан дает ему подзатыльник. — Бинни, ты что несешь? Чтобы я с этим идиотом? Только ещё не хватало за гомофобов замуж выходить, — «начинается» — проносится в голове у всех присутствующих. — Минхо, ты… — Джисон звучит предупреждающе. Это не похоже на их обычные перепалки. Так жёстко Минхо выражался только в самом начале их общения. — Что, я говорю неправду? — Минхо заносит. Сидр, который он только что пил, оказывается отставленным в сторону. — Я, по-твоему, гомофобен? Минхо, я гей, блядь, как я могу быть гомофобом, — все в комнате прикусывают язык. Это было первым разом, когда Джисон говорил о своей ориентации так открыто, хоть всем давно всё было ясно. — Это так не работает, Джисон. Ты занимаешься хернёй, перестань спорить со мной, просто заткнись! — Джисон отставляет в сторону бутылку пива, которую пил и встает, хватая Минхо за руку и таща за собой. — Куда? — Пойдём, блядь, и так вечер испорчен, нахуй, — Чан поднимает бровь, замечая, как Джисон держится из последних сил, чтобы не разрыдаться прямо здесь. Он всегда был эмоционален, и такие потрясения не проходят для него бесследно. Они прощаются со всеми ребятами, Джисон шепчет извинения, когда полу обнимает друзей, приезжает такси. Джисон едет сначала до дома Минхо. Высаживает его там, а затем уезжает к себе в общагу. Минхо стоит возле подъезда и смотрит на сворачивающую за угол машину. Понимает, что замерзает. Понимает, что они не поцеловались на прощание. Не понимает, когда это успело стать нормой. Он впервые думает, что перегнул.…
Это было их выступление. Одно из немногих, правда. Но 3рача, уже известная в некоторых университетских кругах, как всегда рвала сцену. Минхо наслаждался этим с танцпола, выглядывая все глаза на одного единственного рэпера. Джисон на сцене был завораживающим зрелищем. Он лениво зачитывает свой куплет, а у Минхо лениво отказывает сердце. Он флиртует со своими фанатками, а Минхо ревнует. Это невероятно просто. Как он оказался здесь? В этой толпе? Он тоже тащится по этому парню? А как же принципы, как же его ненависть? Он не хотел давать Джисону и шанса. Когда рэперы уходят со сцены, закулисами не пробиться. Молодые официантки бара, в котором выступала группа, толпятся и просят дать автографы. Видимо, они учатся в том же университете, раз так хорошо знают их. Джисон улыбается одной из них так ослепительно. Он выглядит как настоящая звезда. Зачем ему вообще Минхо? Так, хорошенький мальчик из прошлого, с которым можно поиграться? Голову разрывает от навязчивых мыслей. Это ведь неправда, сейчас Джисон увидит, что Минхо ждет его, бросит всех и подойдёт только к нему. Минхо же этого хочет? Эгоистично хочет безраздельного внимания Джисона. Он же так долго вымаливал его расположение. Куда всё делось? Червь грызёт мозги Минхо. Все неправильно. Он спускается в бар и заказывает что-то дешёвое и крепкое. К тому времени, когда он выпивает третий шот, талию обвивают руки. — Детка, привет, один тут отдыхаешь? — Минхо ненавидит тот факт, что у него подкашиваются колени от одного только голоса Джисона на ухо и тёплых рук, которые так комфортно обнимают его. Он практически успокаивается. Но алкоголь в крови будит ту самую каплю ревности, которая катализатором питает всю нервную систему. — М-м-м, я — да, не шляюсь со всякими официантками в отличие от некоторых, — руки на талии напрягаются. — Они сами подошли к нам, взять автографы и сфоткаться. Что не так? — Джисон не злится. Он не понимает. — Я тоже подходил, только на меня ты даже внимание не обратил, — язык заплетается, Минхо пьёт ещё один шот. Он знает, что домой они поедут вместе. — Минхо, это говоришь ты или алкоголь? Мне не нужен никто, кроме тебя, ты знаешь об этом. В чём дело? — он звучит разочарованным, всё плавится вокруг. Остаются только чувства этих двоих. — Я не знаю об этом. Сегодня ты со мной, а завтра я тебе буду уже не нужен. Всё, как и раньше, — он грустно усмехается. Руки пропадают с талии, оставляя холод после себя. Джисон садится на барный стул рядом. — Минхо, ты хочешь, чтобы мы продолжили всё это? Я обещал тебе быть рядом. Но если тебе не нужно этого, — он сглатывает горечь в горле, — пожалуйста, скажи, что это не так. — Джисон, я тебе уже говорил. Ты не нужен мне. Я ненавижу тебя, ха-ха, помнишь? Уходи. — Не говори этого. Ты ведь не серьёзно? — Джисон ведёт языком по своим зубам. Он недоволен. — А по мне видно, что я шучу? — Минхо поворачивает голову вбок, глазея на Джисона раскосыми глазами. Он смотрит на него и замечает расстёгнутую куртку, открытую майку под ней, чуть размазанный макияж и узкие джинсы. Потрясающий образ. Минхо бы с радостью снял всё это с него. Джисон замечательный. Он так смотрит на него. Минхо бы всё отдал, чтобы тот не просто был рядом, а стал его парнем. Но он ни за что не скажет ему об этом. — Минхо, ты правда имеешь это ввиду? — Джисон. Я сказал, уходи. Джисон сглатывает ещё раз, закусывает губу, отводит взгляд. Он встаёт, приподнимает подбородок Минхо и прямо здесь, в баре, полном людей, прикасается к его губам своими. Отстраняется. И уходит. Он говорит Чан-хёну, чтобы тот проследил за Минхо, вызывает такси и уезжает в общагу. Отличный вечер вышел.…
Минхо просыпается в своей постели, чувствуя покалывание в затылке. Похмелье отлично бодрит по утрам, не желая отпускать. Джисон похож на похмелье, если задуматься. Вспомнив про Джисона, он улыбается и тянется к телефону, проверить обычные утренние сообщения, которые Джисон отправлял ему каждый день, присылая картинки с котятами, подписывая их «мы». Но сообщений нет. Ладно, от Джисона нет. Свинка-Бинни: Вы что поссорились с Джисоном? Чан-хён: Ты реально перешёл черту, Минхо Джинни: Минхо, я, конечно, понимаю, что ты там проводишь отличный вечер со своим парнем, но зачем звонить мне в три часа ночи? Почему Джисон не написал ему? Ещё спит? Молотком в тот же покалывающий затылок врезаются воспоминания вчерашнего вечера. Выступление, девушки… Джисон. Блять. — Минхо, это говоришь ты или алкоголь? Мне не нужен никто, кроме тебя, ты знаешь об этом. В чем дело? — Я не знаю об этом. Сегодня ты со мной, а завтра я тебе буду уже не нужен. Все, как и раньше. Нетнетнет, какого хрена, этого не может быть. Вы: Джисон, ты нормально добрался домой? (не доставлено) Джисон добавил его в чёрный список? Дозвониться не выходит, что подтверждает его догадку. — Минхо, ты правда имеешь это ввиду? — Джисон. Я сказал, уходи. Минхо добирается до кухни, отыскивает таблетку, выпивает её и ложится спать. Он вырубается примерно часа на два. Проснувшись, Минхо понимает, что мир волшебным образом не меняется. Джисон ушёл. Он ушёл. Минхо стискивает одеяло в ладонях. Он снова плачет из-за него. Только на этот раз Минхо сам сказал ему уйти. Но ведь сколько раз это было! Минхо просил его уйти почти каждый день! И что с того, что последние месяцы они практически начали встречаться? Минхо звонит Хёнджину. — Дж-жинни, — только произнеся первое слово, он понимает, что его голос дрожит, — ты можешь приехать, пожалуйста? — Минхо, что с тобой? Случилось что-то? — Хёнджин с другой стороны звучит обеспокоенно, а Минхо чувствует себя таким жалким. — Джисон, он… Джинни, он ушёл. Он об-бещал мне не уходить, но я сказал ему, и он ушёл! Он ушёл, Джинни, — Минхо не замечает, как его слёзы перерастают в истерику, как он бьётся об стену затылком, не обращая на это никакого внимания. — Он был прав, я истеричка. Я как еблан влюблён в него. Все это время влюблён. И сам попросил уйти. Джинни, пожалуйста, ты можешь приехать? Хёнджин приезжает в течение часа, Минхо сползает по стене, когда встречает его. Он обнимает его и поит чаем, прося не плакать так много. Минхо продолжает повторять одно и то же. Хёнджин звонит хёнам.…
Минхо стоит возле двери Джисона, не уверенный ни в одном своём решении за последние сутки. После стука дверь открывается только через минуту. Джисон не выглядит так, как обычно. Как и Минхо. — Привет? — Минхо боится произнести даже это. — Что тебе нужно? — он рассматривает синяки, залёгшие под глазами Джисона и проклинает себя за это. — Ты, — Минхо пытается выдавить из себя подобие улыбки и не разрыдаться. — Не смешно, Минхо. Ты уже мне всё сказал. Пожалуйста, не нужно издеваться надо мной больше, — ему кажется, что они махнулись местами. Джисон говорит очень уставшим голосом. — Это всё неправда, и ты знаешь об этом, Джисон. Ты знаешь, потому что, — он набирает побольше воздуха, — потому что иначе ты не ходил бы за мной всё это время. Ты всё это время знал, что нужен мне. Даже больше, чем я тебе. Джисон пялится на него и тупит взгляд. Он хватает его за запястье, как тогда, в тот вечер аниме и затаскивает в свою комнату, осматривая коридор, не подслушивал ли кто. В комнате очень темно и тихо. Прямо как в душе у Минхо. — Кажется, теперь моя очередь извиняться, хочешь, я встану на колени? — полушутя говорит Минхо. Хотя теперь уже он готов на всё для Джисона. — Зачем тебе это? Правда, Минхо, я не понимаю. Я столько ходил за тобой и каждый раз слышал только «еблан, идиот, гомофоб, тупица, отъебись». Стоило мне тебя послушать, как вдруг ты изменил мнение обо мне? — его голос низко отдаётся в ушах Минхо. — Потому что ты мне нравишься Хан Джисон, — внутренности скручивает от того, насколько трудно даются эти слова, — ты знаешь об этом, блять! Ты нравишься мне с семнадцати лет! — первая слеза скатывается по щеке. Он выглядит жалко. В этой комнате так думает только он. — Если бы ты открыл глаза, то увидел бы, что это взаимно, но ты не видишь, — Джисон подавляет в себе желание подойти и обнять его, чтобы успокоить. Минхо смотрит. Он привык в своей голове считать Джисона тем же маленьким мальчиком с жизнерадостной улыбкой. И даже когда они встретились впервые после той разлуки, Джисон пытался играть того же шестнадцатилетнего мальчишку. Не вышло. Они выросли. Выросли и их чувства. Минхо смотрит и видит парня, с которым хотел бы быть. Джисон смотрит в окно. — Ты ушёл. А обещал быть рядом. Обещал, что я могу говорить что угодно, а ты останешься, — Минхо пытается не думать о том, сколько раз повторил эти слова Хёнджину за последние сутки. — Ты хотел, чтобы я ушёл. И повторил это несколько раз после моих вопросов. Знаешь, я слишком люблю тебя, чтобы заставлять тебя терпеть собственное гомофобное общество, — Джисон язвит. Минхо всхлипывает. — Да хватит уже! Хан Джисон, я не считаю тебя ничем из того, что говорил, я не смогу без тебя жить и не хочу этого. Не хочу потерять тебя, теперь уже по собственной глупости, — он подходит ближе и берёт его за руку. Джисон не говорит ни слова. Минхо поступает с ним так же, как он когда-то поступил с ним. Тянется к лицу и ведёт носом по угловатой челюсти. — Прости меня, пожалуйста. Я сделал тебе больно. Я поступил как эгоист. Джисон всхлипывает вместе с ним. — Так привык к твоему безраздельному вниманию, что, когда увидел, что ты можешь оказывать его кому-то ещё, то вдруг решил, что недостоин тебя. Пожалуйста, прости. Не оставляй меня. Джисон кладёт пальцы на его щёки и отстраняется, рассматривая. — Ты рыдал всю ночь? — Минхо всхлипывает и мелко кивает, прикрывая веки. — Иди сюда, — притягивает его к себе. Минхо упирается носом в тёплую шею. — Выпьешь воды, — Минхо мотает головой отрицательно. — Это не вопрос, Минхо, у тебя будет обезвоживание. — Я не хочу пить, — Джисон игнорирует его и наливает воды из графина. Минхо принимает стакан и пьёт, закрыв глаза. — Я послушаю тебя и в следующий раз, Минхо, — говорит он, тут же прикасаясь к губам всего на мгновение, — я уйду, если ты попросишь. Но до тех пор я всегда буду здесь. Ты обещаешь не говорить того, что не имеешь ввиду? — Нет. Я не могу обещать этого. Джисон, ты знаешь. Я такой человек, — он смотрит на него загнанно. Не в силах оторваться, — но я не попрошу тебя уйти, если не буду иметь это ввиду. Обещаю. Мне нужен только ты. Как и раньше. Джисон целует его в лоб. — Я л— — Не говори этого! — Минхо вскрикивает, вырываясь из объятий. — Что? Ты с ума сошёл? — Джисон вздрагивает от крика и прижимает его ближе. — Этот ужасный день не станет первым днём, когда ты признаешься мне в любви, Хан Джисон. — О боже мой, прекрати так звать меня, Ли Минхо! Минхо смеётся в его объятиях прямо ему на ухо дьявольски-милым смехом, и Джисон прижимает его к себе только ближе.…
— Вы замечательно выступили, — произносит Минхо, едва успевая набрать воздуха между поцелуями. — Нет, это ты замечательный, детка! — Джисон прижимает его к себе, только сойдя со сцены. Минхо мог бы притвориться, что ему не нравится, что он потный и слишком прилипчивый. Но по правде говоря это слишком очевидная неправда. — Я люблю тебя. — Да мы поняли, блядь, уже, — Чанбин закатывает глаза, возмущаясь позади них, — вы тут поебитесь ещё на глазах у всех. — Бинни-хён просто завидует. Тот милашка из твоей танцевальной студии пришёл сегодня? — Феликс? Я звал его, а что? — Феликс должен прийти? Какого хрена никто из вас не сказал мне? — на заднем плане начинается сущий кошмар, потому что Хёнджин начинает дразнить Чанбина даже больше, чем сам Минхо. — Я тоже люблю тебя, Хан Джисон. — Ну хватит так называть меня, — едва обиженно просит Джисон, — я напишу на тебя дисс, ты потом обидишься на меня. — Не обижусь, — он чмокает его в нос. — Как же замечательно быть парнем музыканта — про тебя пишут самые красивые песни, — Джисон прячет щёки за своими ладонями. Смущение накрывает его с головой, а Минхо с его довольной улыбкой хочется не просто забрать себе и облизать с ног до головы, а просто сожрать полностью. — Ну всё! Ни в какой «DNA» мы сегодня не едем. Вызывай такси домой, Минхо. Ребят, мы уезжаем, всем пока! — Ничего нового…And you will never see my side And I will always think I'm right But I always regret the night I told you I would hate you 'til forever CHVRCHES 'Forever'