Ганфайтер

Галлахер снова тонет. В работе, в алкоголе и в их неразрывной связи. Очередная ночь пестрит дешёвым блеском, отражаясь и преломляясь в тонком стекле бокалов. Яркие огни никогда не спящего мира грез. Бармен усмехается этой иронии. Идут годы, меняются лица и имена, но, кажется, каждый поголовно без ума от ночной жизни и возможности сбежать от реальности. Галлахер иногда чувствует себя единственным, на кого не действует этот наркотик. Работая в одном из лучших стрип-клубов Золотого Мига, он успел на многое насмотреться. Те, кто потратил все, что у них было, на минутное удовольствие, те, кому это ещё предстояло. Люди, бросающие купюры на сцену и скручивающие в трубки, чтобы вдохнуть через них кокаин. Все разрешено, пока ты не попадешься. Все разрешено, пока у тебя есть деньги. А Галлахеру уже давно все равно. Он занимается хобби, ему за это платят. Разве нужно что-то ещё? Сменяются лица. Люди приходят и уходят, богатеют и разоряются. "Золотой миг" - снова ирония. Только в этом месте ты можешь почувствовать себя миллионером на одну ночь. Сменяются лица. И когда в поле зрения появилась эта деревенщина, Галлахер лишь усмехнулся про себя. Очередной охотник за легкими деньгами. Бармен привык относится к таким, как он, скептически. У них было лишь их тело, и этого было достаточно, чтобы пару системных месяцев покрутиться на самом верху. Там, куда раньше и не снилось добраться, там, где им готовы платить за очарование, и платить много. Деревенщину называли Ганфайтером. Галлахер не уверен, действительно ли это его имя или всего лишь сценический псевдоним. Он прослушал, когда новичка представляли коллегам. Какой смысл? Он все равно сбежит, когда рефлексия о потерянной чести настигнет его. Или когда заработает достаточно. Хотя, второе редко происходит. Люди - жадные существа. Кажется, была какая-то история, которую он придумал сам себе. Что-то о погибшем на дуэли ковбое и о том, что он - и не человек вовсе. Глупая легенда, которой он пытается прикрыть свое происхождение. Родом с какой-то забытой планетки, названия которой нет ни на одной карте. Конечно, именно такие, как он, и пытаются сбежать в места вроде Пенаконии. Хотя, может быть... На родной планете Ганфайтера были видны настоящие звёзды, а не созданные Семьёй фонарики на высоком потолке "неба". Галлахер подумает об этом на досуге, если вспомнит. Новичок удивительно быстро привык, удивительно быстро прижился. Развязный, резкий, отчасти наглый - тип людей, которым проще всего влиться в этот ритм жизни. "Пусть развлекается, пока может держаться на плаву", Галлахер думает про него с неким снисхождением. Так, как будто уже давно понял эту жизнь, и остаётся только наблюдать за такими, как Ганфайтер, от скуки. Очередная ночь, которая, лишь пройдя, сольётся с остальными в бесконечных лабиринтах памяти. Очередной глоток из фляги. Галлахер снова тайком пьет на рабочем месте. Просто потому что иначе смена тянется смертельно долго. Когда теплая дымка окутывает его, он чуть ослабляет малиновый галстук. Его взгляд намертво прикован к чужому телу по ту сторону зала. Оголённые в нужных местах бедра, почти ничем не прикрытая грудь, плечи и ноги, обтянутые черной кожей, поблескивающей в свете софитов. Бармена определенно отчитают за то, что отвлекается. Мужчина на сцене изящно выгибается в ритм музыки, почти не смотрит на зрителей, отдавая всего себя минутному адреналиновому удовольствию. Бросает взгляд в толпу, ухмыляется, оголяя заострённые клыки. И расстёгивает молнию на топе. Он уже успел стать местной звездой. Надолго ли? Галлахеру интересно узнать. Обычное любопытство. Он чуть посмеивается. Как бы соревнуясь, выпендривается вместе с танцором. Подбрасывает шейкер, легко ловит его покрытой шрамами рукой. Жалеет ли он, что бросил службу закону? Может быть, иногда. Когда приторность всего, что его окружает в "Dirty dreams", приедается до тошноты. Когда хочется снова почувствовать опасность. Он снова не может отвести взгляда. Отрощеные волосы спадают на плечи, закрывают собой правую часть лица. Под ярким светом неестественно блестят, ещё больше напоминая искусственные. Ганфайтер вообще мало был похож на человека. Пластика движений, гибкость, тело. Все принадлежало скорее чему-то более совершенному. Идеальный механизм. Ганфайтер выглядел так, словно неизвестный мастер создал его специально для удовлетворения низких потребностей. Почему Галлахер так много думает об этом? Обычное любопытство. Шоу закончено. До закрытия - один системный час. Танцовщицы и танцоры сидят за столиками гостей. Посетители таких мест - несчастные люди. Многие из них попросту бы умерли от одиночества без кого-то вроде Ганфайтера. Как хорошо, что Галлахер не такой. В этом клубе есть разделение на женские и мужские дни. По крайней мере, по планам. Хотя в начальстве давно поняли, что на мужчин хотят смотреть не только девушки. Ну и пусть. Пусть развлекаются. Пока есть те, кто готов сорить деньгами, они продолжат работу. Для кого - не имеет значения. "Смотреть можно. Трогать - нет." Для всех это правило едино, ведь так? Наверное, нет. Потому что сейчас Галлахер наблюдает за тем, как незнакомец за одним из столов тянет руки к ногам в брюках из черной кожи. Уже через секунду получает в свою сторону отборный мат. "Ганфайтер снова грубит посетителю" Галлахер почти что слышит мысли в голове официантки, быстрым шагом направившейся жаловаться. Кажется, кого-то сегодня оштрафуют. Пустой зал, тишина, которую здесь можно услышать так редко. Он забудет. Забудет эту ночь, забудет людей, которые жаловались ему на жизнь. Он всегда забывает. Просто потому что иначе пришлось бы тянуть бесполезные переживания незнакомцев. Кто-то потратил все, что было, на одноразовые отношения, кого-то дома ждёт нелюбимая семья. Как хорошо, что Галлахеру давно все равно. Приближающиеся шаги. Он было хочет сказать "мы закрыты", но перед ним - высокий мужчина с длинными волосами, похожими скорее на дорогой парик. Неестественный в каждом своем движении и каждой детали внешности. - Налей чего покрепче. Знакомый силуэт. Знакомые движения - почти машинально изящные. Похоже, это вошло в привычку. Галлахер поднимает взгляд и отставляет начищенный бокал в сторону. Хочет отказать: не по правилам, да и закрываться пора. Но почему-то вместо этого согласно кивает. - Есть предпочтения или доверишься моему вкусу? - Что угодно. Просто, блять, быстрее. Собеседник тяжело садится на барный стул, закидывает ногу на ногу, убирает челку с лица. На нем больше нет ни короткого топа, ни брюк с открытыми бедрами. Какие-то потертые джинсы, выглядят так, как будто только что в них спали на сеновале. Растянутая мерч-футболка с Часиком - такие обычно можно выиграть в тире парка за стрельбу по бутылкам. Ганфайтер строчит что-то в телефоне с треснутым экраном. Он поджимает губы от обиды, хмурится - похоже, то, что он пишет, напрямую относится к событиям этой смены. Галлахер не успевает прикусить язык - привычка начинать разговор с клиентами сильнее. - Эй, Ганф...- - Меня зовут Бутхилл. Галлахер не успевает договорить, как собеседник его грубо перебивает. Так, как будто слышать псевдоним ему противно. Бармен поднимает взгляд от бокала с "бумажной луной", вопросительно вскидывает бровь, ничуть не смущённый, а скорее удивленный. Вздыхает, молча передает напиток Бутхиллу. Танцор вынимает обе трубочки, глотает коктейль, морщится. Пару секунд рассматривает плавающий на поверхности лёд, как будто думая, стоит ли продолжать разговор. - Даже немного смешно. Вместе с прошлым я, похоже, лишился и имени. Едва заметный акцент. Или скорее говор. Так обычно звучат те, кто вырос в глуши. Галлахер по второму кругу принимается начищать бокалы, чтобы чем-то занять руки. Молча слушает: пока рано что-то говорить. - "Ганфайтер"... Пфф. Когда-то эта ебаная кличка казалась мне крутой. Он запивает собственный яд Луной, трёт глаза, за ночь уставшие от неонового света. - Кличка. Почему-то сейчас я чувствую себя псиной. Бутхилл грызет зубочистку, только больше напоминая этим ковбоя с соломинкой в зубах. Нервно стучит пальцами по столу, как будто бы не зная, что такого сказать, чтобы стало легче. - Почему тогда ты до сих пор здесь? Галлахер задаёт вопрос, почему-то думая, что знает ответ. Но получает только злой взгляд Бутхилла. - У меня свои причины. "Свои причины" - погоня за лучшей жизнью. Каждый второй здесь такой. И бармену почему-то упорно кажется, что он все понимает. Он слабо улыбается в ответ. Обычный интерес - может, однажды Бутхилл расскажет обо всем сам. А может, сбежит, не успев. У него есть все шансы потонуть в этом. В работе, в алкоголе. И в их неразрывной связи.