Ручей, журчащий в никуда (babbling brook to nowhere)

      С самого выхода из ресторана Эдди без продыху тараторил. Видимо, он как-то выпал из реальности во время непосредственно ужина, поскольку не совсем уверен, о чем вообще шла речь и даже как они в итоге оказались рядом с Баком и Томми. Но как только Диаз вернулся в пикап, того будто прорвало.              С тех пор, как они сели в машину, Марисоль пугающе притихла, резко контрастируя с Эдди, обратившим бы внимание (возможно) в любой другой день, но…              — Я к тому, как это здорово. — Эдди снимает рубашку у шкафа, вернувшись в спальню, но даже не обращает внимания на то, как Марисоль присаживается на край кровати. — Двое моих друзей — потрясающе.              Марисоль лишь нечленораздельно мычит, скрестив ноги и высоко, до бёдер задрав подол платья. Эдди бросает рубашку в корзину, предварительно проверив на запах, следующими стягивает брюки, и только когда собирается схватить спортивные штаны, замечает, что Марисоль снова встала и обвила миниатюрной ручкой его запястье, мешая взять одежду.              — Эдди, — шепчет она почти на ухо, но Эдди слышит только помехи. — Иди в постель...              Высвободившись, Эдди всё-таки одевается.              — Когда они поженятся, будет весёлая свадьба. Бак и Томми... как: Кинард? Бакли? Или, может быть, они поставят дефис. И я, наверное, буду шафером Бака, но разве не странно? — Эдди слегка хмурит брови. — В смысле, я же его лучший друг, но… это было бы странно, правда? Но с чего вдруг?              Он замечает, что Марисоль не садится обратно на кровать, а до сих пор стоит, уже ближе к двери, и смотрит, скрестив руки на груди. Однако Эдди едва фиксирует обстановку, поскольку слишком сосредотачивается на разглядывании их с Баком и Кристофером фотографии, висящей сейчас на стене.              Чёрт.              — Томми будет третьим папой Криса? — спрашивает Эдди у счастливого изображения, как будто ожидая реакции. — Как вообще всё будет? Захочет ли Бак приезжать по-прежнему или нам понадобится соглашение об опеке?              — Он не отец...              Но Эдди игнорирует её, сев на край кровати, и снова таращится на другие фотографии: он с Крисом, Крис и Бак, еще один снимок всей троицы, снимок Эдди и Шеннон, но… ни одного с Марисоль.              Он рад за Бака, ведь тот заслуживает быть с кем-то, кто поймёт и будет любить его, как он того заслуживает. Он просто...              — Томми не слишком высокий для него? Вроде как, они одного роста.              — Уф, — Марисоль прокашливается. — Эдди...              — А он вообще хочет детей? Любит их? Потому что это также может стать камнем преткновения.              Марисоль активно облачается в пальто, но Эдди вновь резко фиксирует на ней внимание, лишь услышав звук застёжки-молнии.              — Уходишь? — Хотя он осознаёт, что игнорирует её с того момента, как они зашли в ресторан. — Извини, я просто… — Он не знает, чем заполнить тишину.              Поскольку он просто… не знает. Он рад за Бака. Хочет Баку счастья. Просто считает... Томми слишком высок, и у него нет сына, которого Бак уже любит. Томми не работает с ним ежедневно; не знает, что ему нужно, ещё до того, как понадобится. Как и о его прошлом. Не видел, как Бак висел на тросе после удара молнии, и не Томми после «завёл» сердце.              А вот Эдди чуточку ниже Бака. И у Эдди есть сын, которого любит Бак. Эдди работает с ним денно и нощно, знает как облупленного, вернул сердце к жизни, считал минуты и дышал за Бака, когда тот не мог, и Эдди…              Он сидит на краю, опустив взгляд на руки, и крутит побледневшие пальцы. Потому что дышит ради Бака. Хочет его в своей жизни и хочет всё о нём знать. И, возможно, Бак сейчас не его, но… он принадлежит Баку:              — О.              Марисоль глубоко вздыхает и возводит глаза к потолку:              — По-видимому, мне пора.              — Мар...              Но она только качает головой.              — Ничего страшного, — тянет она. — Я имею в виду... он, вроде, всегда был вовлечён.              Эдди кивает, так и не поднимая взгляда с собственных конечностей.              Опять помотав головой, Марисоль тихо смеётся.              — Просто не подумала...              — Я тоже, — едва слышно встревает Эдди. — Если это поможет.              Хмыкнув, Марисоль бесшумно ретируется из комнаты. Эдди думает, что такое, скорее всего, принято величать больше, чем интрижкой, но забирать из дома было нечего. Ни зубной щётки в ванной, ни одежды в ящиках.              Зато у Бака тут щётка и целая секция в шкафу Эдди, не говоря уж о собственном миксере на кухне и овсяном молоке в холодильнике.              Рухнув на кровать окончательно, Эдди таращится в потолок, когда слышит, как закрывается входная дверь. Потолок белый, потому что Бак с Эдди не хотели его красить, когда несколько лет назад переделывали спальню. Одеяло под ним Бак выбрал потому, что хорошо сочеталось с остальным декором.              Фыркнув, Эдди трёт рукой лицо. Как можно было не понять, что Бак… повсюду? Даже в чертовой воле Эдди. Он жив благодаря ему. Они вернули друг друга к жизни в прямом и переносном смысле, и Эдди…              Влюблён в Бака. Главное, чтобы не слишком поздно осенило.