Панксексуал

— Тупой Леандер. Как он мог нас кинуть? — Себастьян со злостью вгрызается в бургер. — Да ладно тебе, Себ. Он с самого начала предупреждал, что не будет ставить группу выше учёбы, — примирительно говорит Гаррет, попивая свой отвратительно-сладкий клубничный милкшейк, и поворачивает к другу упаковку картошки фри. Сэллоу косится на подношение. Вернее, на бессовестно-явный подкуп, призванный задобрить его. Слишком очевидно, что Уизли взял её специально для него — сам Гаррет не раз жаловался, что при готовке фри в этой забегаловке добавляют слишком много специй, и, к тому же, прекрасно знает, что Себастьяну такое приходится по вкусу. Тем не менее, буркнув «Фпафибо», он запускает руку в пачку, беря разом несколько картофелин и, кое-как обмакнув в соус, отправляет их в рот. Не в его правилах отказываться от бесплатной еды, даже если это откровенная замануха. — Знаешь, а ведь у меня есть на примете кое-кто, как замена Олеандру, — как бы невзначай начинает рыжий подхалим. Себастьян демонстративно закатывает глаза, уже зная о ком пойдёт речь. — Твой друг по музыкальной школе? — Мой лучший друг по музыкальной школе, — активно кивая, Гаррет расплывается в улыбке. — Я скажу ещё раз. Нет, — Себ недовольно тыкает картофелиной в сторону друга, прежде чем отправляет её в рот. — Он нам не подходит. Чел учится в консерватории. Он слишком цивильный. В прошлом месяце Себастьян видел запись с выступления потенциального нового клавишника. Камера была слишком далеко, чтобы разглядеть его лицо, но можно было различить прилизанные русые волосы и до боли прямую спину. Такой идеальный и правильный, можно даже сказать «чопорный», будто из старинного романа вылез. Нет, играет он, конечно, не просто лучше самоучек Себа, Натти, Поппи, Амита и бросившего музыкалку Гаррета, а совсем на другом уровне. Завораживающе. Так, будто любит музыку всем сердцем. Но всё это было совершенно не то, что нужно их группе. — Ты даже ни разу не виделся с ним. Ты только дай шанс, он тебе точно понравится. Мими, кстати, как и ты, пиздец хорош в файтингах. Себастьян морщится. «Мими» звучит как имя японской поп-певички, а не панка. Впрочем, Гаррет всегда был мастером давать дурацкие прозвища. Леандера, вон, в честь цветка назвал. — Приходи послезавтра ко мне. Я устраиваю прощальный вечер для Олеандра перед его отъездом. Было бы круто, если бы ещё хоть кто-то из группы пришёл. У остальных дела нарисовались, а ты, я знаю, будешь не занят. Заодно познакомлю тебя с Мими. — Нет. Единственное, что сейчас Себастьян хотел сказать Леандеру — «Иди нахуй и скатертью дорога». — Не будь таким ребёнком. К тому же, разве у тебя есть ещё какой-нибудь знакомый клавишник? Нету. И времени на поиск тоже не было совершенно. Себастьян терпеть не мог, когда Гаррет оказывался прав. Своё поражение он заедает бесплатной картошкой. — Ладно, приду. Познакомлюсь с этим твоим другом. Сколько человек будет? Лицо Гаррета просияло настолько счастливой улыбкой, что хотелось надеть солнцезащитные очки. — Всё скромно, будут только свои. Значит, человек тридцать. Тусовки у Гаррета легендарные — он виртуоз в смешивания алкоголя. Если тот однажды решит открыть собственный бар, никто не удивится. Дома Себастьян долго стоит перед шкафом, раздумывая, что надеть. Нужно как следует поприветствовать новичка, чтобы он сразу понял с чем связывается. Сначала Сэллоу собирался начесать ирокез, но плюнул на это дело — слишком много возни, да и волосы по бокам уже слишком отрасли, поэтому было решено обойтись только одеждой. Но ни одни драные штаны не выглядели достаточно броско, а для кожаных на улице слишком жарко. Затем взгляд падает на длинное полотно зелёной клетчатой ткани. Ну, если это не шокирует богатенького пижона настолько, что тот убежит, сверкая пятками, то можно и дать ему шанс. На выходе из магазина Себастьян заметил, что пропустил звонок от Гаррета, но теперь тот так и не отвечает ни на один из вызовов, ни на сообщение всё ли в порядке и в силе же вечеринка. Нахмурившись, Сэллоу засовывает телефон обратно в карман куртки, сменив беззвучный режим на обычный. Он решает, что узнает на месте — в любом случае, идти недалеко, а его вклад для тусовки уже куплен. Несколько бутылок какого-то дешёвого пива по скидке задорно звякают в торбе за спиной Себастьяна, когда он приближается к двухэтажному домику Уизли. Ещё с улицы слышны развеселённые голоса и смех. Себ приветственно кивает Лоуренсу, Эверетту и Астории у двери, вышедших покурить, и узнаёт возвышающегося над ними Леандера, которого сначала не признал из-за остриженных волос. Вместо аккуратного боб-каре по плечи у него теперь короткий ёжик. Пруэтт немного меняется в лице, завидев Сэллоу. Неудивительно, в прошлый раз Себастьян на него накричал. Сейчас, по прошествии нескольких дней, он об этом жалеет. Всё-таки они дружили несколько лет, играли в одной группе, было бы паршиво прощаться подобным образом. Пруэтт же старательно прикидывается ветошью, но ему приходится со вздохом повернуться, потому что Себастьян встаёт перед ним. — Неужто родители исполнили свою угрозу и обкорнали, пока ты спал? — он пытается начать с шутки. Судя по лицу Леандера, тот её не оценил. — Чего тебе? Не всё высказал в прошлый раз? — довольно холодно спрашивает он, не скрывая раздражения, и глубоко затягивается, скрестив на груди руки. Себастьян мысленно чертыхается. Не прокатило. Он неуклюже шаркает ботинком, подбирая слова. — Я должен извиниться. Зря тогда наговорил тебе всякого, — произносит Себастьян, сунув руки в карманы косухи. Леандер заинтересованно повёл проколотой бровью. — Это клёво, что ты поступил куда хотел, и я рад за тебя. Просто, — он набирает воздух в грудь, — ты же знаешь, группа — всё, что у меня осталось, и я был очень расстроен твоим уходом, — он несколько смущённо смотрит вниз и ковыряет носком ботинка трещину между камнями в мощёной дорожке. Незадолго до смерти Анна советовала чаще говорить другим людям о своих эмоциях, чтобы проще находить с ними общий язык. «Никто не поймёт, что у тебя на душе, если им не сказать» — звучал в голове голос сестры, отчитывающий его после очередной ссоры, закончившейся дракой с каким-то ушлёпком. — Простишь за то, что я был тем ещё мудилой? Леандер выдыхает дым, обдумывая сказанное. — Ладно уж. Я тоже довольно поздно сказал о том, что уезжаю. Себастьян, всё ещё сомневаясь, поднял на приятеля глаза. — Так, у нас всё норм? Без обид? — Без обид. Всё круто, — ухмыляется Пруэтт, и Себастьян быстро стискивает его, хлопнув по спине. — Но, если ты там облажаешься, я тебе жопу надеру, — шёпотом обещает Сэллоу. Фыркнув, Леандер немного наклоняется, чтобы в ответ обнять Себа. — Нос не дорос так угрожать мне. Сэллоу закатывает глаза, отстраняясь. — Не знаешь, где Гаррет? Он не отвечал на звонок. — Не, он выскочил из дома минут двадцать назад и уехал на такси. — Точно нормально, что вечеринка продолжается? — со смесью скепсиса и недоумения он бросает взгляд в открытую прихожую, где валяется куча кое-как поставленной обуви и откуда доносится музыка. — Хотел бы, чтобы все разошлись, здесь бы уже никого не было, — пожимает плечами Леандер и, докурив сигарету, метко отправляет окурок в импровизированную пепельницу из жестяной банки. Он проводит ладонью по непривычно-коротким волосам, отводя взгляд. — Всё-таки плохо выглядит, да? — Неа, я всего лишь пошутил. Тебе идёт, — улыбается Себ, стараясь подбодрить приятеля, который всегда слишком болезненно относился к критике, — пиво будешь? — он слегка потряс плечами, чтобы бутылки в его торбе зазвенели. — Я эту мочу пить не буду, — с усмешкой качает головой Леандер. Напоследок Себастьян шлёпает заносчивого гада по жопе и под звук его преувеличенно-сексуального шутливого стона «Сильнее!» прошмыгивает в дом, где его встречают несколько знакомых и качающая клубная музыка, доносящаяся из гостиной. Скинув кожанку и ботинки, он направляется прямиком на кухню. В менее шумную комнату, в которой, как оказалось, прятались Фоули и Рейес, чью милую беседу Сэллоу ненароком прерывает своим появлением — парочка довольно резко отпрянула друг от друга, старательно делая вид, будто они не знакомы. Себастьян молча ставит своё пиво к остальному алкоголю возле чьего-то чужого вклада в виде егермейстера и спрайта и быстро покидает помещение. Будто в клетке с тигром побывал. У Имельды всё это время был достаточно красноречивый взгляд, ясно дающий понять — одно слово, и она бы точно накинулась с кулаками. Оставалось главное — найти этого Мими. Сэллоу решает начать поиски с гостиной. Вечеринка действительно оказывается «для своих» — Себастьян знает всех присутствующих, если не лично, то в лицо. Всё ещё поражает, как Гаррет умудряется сделать так, что такие люди, как Дункан и Айзек Купер, могут весело проводить время вместе, играя в дженгу. Себ уже собирается пойти в другую комнату, как замечает кое-кого возле телевизора с подключенной к нему приставкой. На краю дивана, рядом с целующимися Сахариссой и Крессидой, сидит незнакомый парень. Его зализанные обесцвеченные волосы, необычный цвет линз, блестящие в свете экрана телика несколько колец в ушах и чокер, туго обнимающий тонкую шею, бесповоротно приковывают к себе всё внимание Себастьяна. Не смотря на довольно эффектный вид, поза незнакомца кажется зажатой, он нервно теребит ворот своей оверсайз футболки с глубоким вырезом, оголяющим ключицы, и Себастьян в ту же секунду узнаёт на ней обновлённый пару лет назад логотип любимой группы. Что это, если не знак свыше, чтобы познакомиться? А с Мими он успеет встретиться потом, когда Гаррет вернётся. Сэллоу очень старается не пялиться на парня. Ну, хотя бы так уж откровенно не пялиться. Для вида взяв чей-то пустой стаканчик, он кружит вокруг, будто акула, не сводя с незнакомца взгляд. Хотя тот будто и не замечает Себастьяна, неотрывно смотрит в экран, где происходит неравный бой между Саб-Зиро и Китаной в пользу последней. И как только милующаяся парочка девиц освобождает место, Себастьян, нетерпеливо огибая рассевшуюся в кресле-мешке Нелли с джойстиком в руках, едва ли не запрыгивает туда, чуть не споткнувшись о какую-то белую палку у ножки дивана. Сэллоу решает выждать пару минут, чтобы не выглядеть таким отчаянным, каким он и является на самом деле. Кажется, он слишком давно не пытался с кем-то знакомиться. Его взгляд изредка скользит по профилю блондина. По очаровательно выбившейся из чёлки прядке, по невозможно длинным ресницам, по штанге в тонкой брови и по россыпи родинок на точёных скулах. О Боже, вблизи этот парень ещё красивее. Точно ожившая статуя мрачного ангела с кладбища. Себастьян готов молиться всем известным ему Богам, чтобы незнакомец оказался хотя бы би и был не против познакомиться. — Не часто посещаешь такие тусовки? — как можно более непринуждённым, почти скучающим тоном спрашивает он. Обесцвеченный блондин молчит слишком долго, и Себастьян уже думает, что тот его игнорирует, как ему, наконец, отвечают. — Ты со мной разговариваешь? — едва слышно интересуется парень, даже не повернувшись в сторону Себа. — Ну, да, мы одни тут сидим, — он несколько неловко улыбается, игнорируя покосившуюся на него Нелли. — Нет, не часто, — сухо отвечает незнакомец, по-прежнему устремивший взгляд к происходящей на экране кровавой бойне. Разговор не клеился. Совершенно не желавший признавать такое быстрое поражение, Себастьян решает пойти в ва-банк и пытается вспомнить хоть один вычитанный им комплимент. Сам он был не мастак в этом поэтическом деле, но очень хотелось сказать что-то необыкновенное — под стать парню. Себастьян наклоняется поближе к нему. — Кому-то нужны глаза, чтобы ими видеть, а тебе — чтобы в них смотрели. — По-твоему, это смешно? — ядовито цедит парень, вопреки ожиданиям, явно не польщённый комплиментом. И прежде, чем Себастьян сказать что-то ещё, незнакомец поворачивает к нему голову, и по нахмуренным от возмущения бровям в сочетании с молочно-белыми глазами, вблизи выглядящими совершенно точно не как линзы, он понимает, насколько критически неудачными были выбраны слова. — Я… Я не то имел в виду. Не видел, что ты… в смысле… да блять, — Сэллоу пристыженно хлопает себя по лбу. Какой же он кретин. Даже если блондин по невероятной удаче тоже окажется заинтересованным в парнях, после такого провала, Себастьяну с ним точно ничего не светит. Оставалось только отступить. — Прости. Не хотел тебя обидеть. Я правда не заметил, что ты слепой. Поднявшись с места и собираясь ретироваться с позором, Себ слышит тяжёлый вздох и последовавшее за ним «Постой». Обернувшись, он видит, что незнакомец выглядит уже не таким сердитым, а складка между его изящных тёмных бровей разгладилась. — Можешь попробовать ещё раз, — милосердно предлагает этот обладатель поистине ангельского терпения. Себастьян не может поверить в свою удачу. Он прочищает горло прежде, чем предпринимает вторую попытку, надеясь, что она будет удачнее. — У тебя крутая футболка, я тоже обожаю «Странных сестёр», — сердце Себастьяна на секунду замирает и начинает биться быстрее при виде ухмылки тронувшей губы незнакомца. Видимо, на этот раз он попал в цель. — Правда? — Я большой фанат и уже давно слежу за их карьерой. Блондин понимающе кивает: — Был на концерте четыре года назад. Тогда же купил эту футболку и получил автографы всей восьмёрки, — он не скрывает гордости, оттягивая край одежды и демонстрируя логотип. На миг Себастьяна охватывает зависть, он снова быстро оглядывает мерч любимой группы. А потом шестерёнки в его голове начинают вертеться, и он хмурится. Ему, конечно, очень хотелось произвести хорошее впечатление на другого парня, но его слова… их он не мог оставить просто так. — Пиздишь, — со всей уверенностью бросает Себ, едва удержав себя, чтобы не ткнуть в его сторону осуждающе пальцем. — Четыре года назад в составе группе было только семеро. И обновлённый мерч, как у тебя, стали продавать всего пару лет назад. Сэллоу казалось, что он был готов к любой негативной реакции после этого разъёба по фактам, но он совершенно не ожидал увидеть просиявшее от радости лицо. — Так и есть. Лютнист присоединился к «Сёстрам» три года назад, а позже они сменили логотип, — снова улыбнулся незнакомец. Но на этот раз его улыбка была куда более тёплой. — Раз ты всё это знаешь, к чему был этот цирк? — широкие брови недоверчиво хмурятся. — Прошу прощения за такую проверку, — на милом лице незнакомца отпечаталась вина, и он вздохнул. — Просто я устал от того, что другие, в попытках понравиться мне, лгут и говорят только то, что я хочу услышать. Себастьян сочувствует парню, судя по всему, часто сталкивающимся с подобным. Но отчасти он также может понять тех, кто пытался даже ложью завладеть его вниманием — обесцвеченный блондин выглядит совершенно неотразимо. — Всё норм. Рад встретить такого же отбитого фана. — Взаимно. Слушал их последний альбом? — с куда большим энтузиазмом и обворожительной улыбкой спрашивает блондин. — Просто бомба, почти все песни с месяц стояли на повторе. Надеюсь однажды выступить на той же сцене, что и «Сёстры», — выпаливает Себастьян свою давнюю мечту, отчего парень перед ним удивлённо приподнимает брови. — Ты тоже играешь? — Ага, в группе, — если быть совсем откровенным, группа не очень-то популярна, и пока что они выступали только в местных барах. Как бы не было больно это осознавать, Себастьян понимает, почему Леандер и все остальные, в отличие от него, относятся к их группе скорее как к хобби, чем к цели всей жизни. Но об этом блондину сейчас вовсе необязательно знать. От всех этих не слишком неприятных мыслей хочется промочить горло, и Себ с тоской смотрит на чужой пустой стакан, который всё ещё держал. — Тебе принести выпить? — Да, было бы славно, — кивает парень. — Что-нибудь на твой выбор. На кухне больше нет Фоули с Рейес и её убийственным взглядом, поэтому Себ спокойно осматривает то, что есть на общем столе. Для себя он берёт лично купленное пиво, а для нового знакомого мечется между текилой и мартини, прежде чем его взгляд падает на одну зелёную бутылку. — Держи, — Сэллоу вкладывает стаканчик в руку парня, который теперь заинтересованно повёрнут всем корпусом. Едва отпив, глаза блондина изумлённо распахиваются. — Это спрайт? — несколько недоверчиво спрашивает он, убеждаясь в своей догадке. — Просто не хотел, чтобы ты думал, будто я пытаюсь тебя напоить, — сейчас идея не казалась такой уж оригинальной, и Себастьян смущённо трёт шею. — Если не нравится, я могу принести что-нибудь другое, — он отпивает своё дешёвое пиво, ощущая небольшую горечь на языке. — Ты довольно милый, — легкомысленно произносит блондин, пряча улыбку за стаканчиком, от чего Себ просто чудом не поперхнулся от неожиданности, — для того, кто держит своё имя в секрете. И в этот момент он понимает, что они в самом деле до сих пор не знают как обращаться друг к другу. — Себастьян. Но друзья называют меня «Себ». — Приятно познакомиться, Себастьян. Я — Оминис. Сэллоу несколько разочарованно дёргает бровью. Он надеялся, что парень будет обращаться не так формально. Да и, чего греха таить, ему также хотелось узнать настоящее имя нового знакомого, а не прозвище. Но ладно. Может быть, Оминис раскроет тайну имени позже. — А ты, случайно, не тот самый Себастьян Сэллоу? Настала его очередь удивляться. — Ты слышал обо мне? Белые глаза Оминиса сияют ярче звёзд. — Гаррет много рассказывал о тебе, — мягко, даже как-то застенчиво улыбается он и проводит ладонью по волосам спереди, пытаясь поправить выпавшую прядь, но та упрямо падает обратно на лоб. — По правде говоря, я твой поклонник. — Да? Почему? — всё ещё неверяще, но взволнованно спрашивает Себастьян. Никто до этого момента не называл себя его фанатом. Оминис едва заметно кивает и проводит подушечкой большого пальца по краю стаканчика. — Несколько лет назад умерла единственная родственница, с которой у меня были тёплые отношения. И я почувствовал такую пустоту внутри. У меня ни на что не было сил и ничего больше не радовало. У меня будто сердце вырвали в день её смерти, — в голосе легко угадывается знакомая щемящая тоска. — А потом Гаррет принёс очередную запись с вашей репетиции. По правде говоря, он и раньше часто их приносил, а я никогда не слушал. Запомнил вашу музыку по первой услышанной песне, где вы толпа любителей, не попадающих в ритм друг друга, от чего это больше напоминало какофонию, вот больше и не включал, — немного горько усмехается Оминис. — На той, новой записи была «Реликвия». Исполнение всё ещё оставляло желать лучшего, особенно у того, кто на синтезаторе. Но слова. В них я чувствовал… — Понимание, — невольно выдыхает Сэллоу, перебив Оминиса. Он чувствовал всё то же самое, когда потерял Анну. Когда он написал эту песню. — Именно! Твои слова, Себастьян, помогли мне почувствовать себя не таким одиноким с моим горем. В тот день я впервые разрыдался, и это заставило меня ощутить себя снова живым. После этого, всё, что приносил Гаррет с ваших репетиций, я заслушивал буквально до дыр. Мне невероятно понравились тексты песен, и, — он слепо протянул руку, чтобы опустить её на плечо Себа, — соболезную твоей утрате. — И ты прими мои соболезнования. Ебано, что тебе тоже пришлось пройти через подобное, — смущённо бормочет Себастьян, уткнувшись в свой стакан с пивом. Совершенно не такое он рассчитывал услышать. Но было крайне лестно узнать, что его музыка смогла оказать такое влияние на кого-то. Смогла помочь справиться с тем же. Это значит, что он всё делает правильно. — Обычно говорят: «Не знакомься со своим кумиром, и не разочаруешься», — голос Оминиса по таинственному нечитаемый. — И как я тебе? — решает уточнить Сэллоу, чувствуя, как потеют ладони. Только сейчас Оминис убирает руку, которую держал на его плече, а на его тонких губах улыбка. — Даже лучше, чем я себе представлял, — он отставляет стакан на кофейный столик, наклоняется ближе, так, что кончик носа касается щеки Себа, и ладонь опускается ему на бедро рядом с цепью с черепками, крепящейся к поясу. Когда тонкие брови недоумённо приподнимаются, а рука, призванная быть опорой, сначала на пробу сжала складчатый материал, а затем двинулась к колену, где нащупала край ткани, Себастьян готов вот-вот сгореть от стыда. Он успел забыть во что был одет. — Это, что, юбка? — озвучивает свои подозрения Оминис. — Вообще-то, килт, — смущённо поправляет Себастьян. — Обычно я такое не ношу. Просто хотел шокировать одного цивильного парнишку из консерватории. — Понимаю, — задумчиво хмыкает Оминис, всё ещё теребящий край килта. — Мне нравится, какой ты занятный. Хочешь, я тоже покажу кое-что необычное? — Да, конечно, валяй, — с небрежной невозмутимостью произносит Себастьян, скрывая радость. Всё что угодно, лишь бы сместить внимание с дурацкого элемента одежды. Почему он решил, что это хорошая идея? С хитрой улыбкой Оминис отсаживается чуть подальше, приподняв руку до уровня лица и широко раздвинув в вульгарном жесте длинные, как у пианиста, пальцы. Из приоткрытых губ высовывается язык. Как загипнотизированный, Себастьян наблюдает за блеснувшим пирсингом и, лизнувших губы, явно призывно покачивающимися двумя розовыми кончиками. «Охуеть» — только успевает подумать Себ, как раздвоенный язык скользит обратно в рот так же быстро, как и появился из него. — Нравится то, что ты видишь? — не скрывая самодовольной ухмылки, интересуется Оминис. — Не представляешь как, — Себастьян всё ещё заворожённо смотрит на его губы. «…сильно я хочу поцеловать тебя» — думает он, вовремя прикусив собственный язык, чтобы не сболтнуть лишнего. Нельзя такое говорить. Себастьяну совсем не хочется спугнуть другого парня своей напористостью. Оминис наклоняет голову вбок, длинные ресницы прикрывают блеснувшие глаза. — Тогда почему ты до сих пор не целуешь меня? О Боже. Впервые в жизни Себастьян ощущает себя с кем-то даже не просто на одной волне — на одной доске для сёрфинга, укротившей волну. Сейчас он даже готов поверить в существование родственных душ. Потому что прямо сейчас его родственная душа сидит перед ним в ожидании поцелуя. Себ наклоняется так близко, что их губы почти соприкасаются, он даже чувствует, как Оминис предвкушающе затаил дыхание. И всё же… До сих пор Оминис был единственным на вечеринке, кого Себастьян не узнал. Он явно близко знаком с Гарретом, в своём рассказе уделил много внимания звучанию музыки, а его зализанные волосы до боли напоминали причёску парня из видео, к тому же, волосы можно легко перекрасить. Всё это заставляло Себастьяна сомневаться в правильности того, что им следует целоваться. У него в группе есть строгое правило — никаких отношений между участниками. Они не будут как грёбаная «АББА», распавшаяся из-за любовных драм. Себ вспоминает как легко звучала музыка на записи, как самозабвенно играл тот парень с русыми волосами. Так играют только те, кто искренне любят то, чем занимаются. И поэтому он спрашивает: — Как ты относишься к классической музыке? Тонкие губы кривятся в усмешке. — Всей душой её ненавижу. Сладко. Оминис очень сладкий на вкус, и не только из-за лимонада — на обветренных губах чувствуется отпечаток вишнёвой гигиенички. Не встретив никакого сопротивления, Себастьян проникает в податливо-приоткрытый рот, и их языки начинают ласкать друг друга в страстном танце. Ладонь Оминиса опускается Себу на шею, поднимается выше, с интересом ощупывает множество колец в ухе, перемещается к затылку и несильно сжимает вьющиеся пряди. Сэллоу же запускает свою руку под край чужой футболки и оглаживает талию над узкими чёрными джинсами. Музыка почти заглушает издаваемый сладким ртом Оминиса не менее сладкий стон, и Себастьяну хочется вытянуть из него больше прекрасных звуков. Желательно, где-нибудь в более уединённой и тихой обстановке. Отстраняясь и коротко чмокнув напоследок, Себастьян выдыхает: — Ты потрясающий. Бледное лицо украшено мягким румянцем. Мутные глаза с невероятно длинными ресницами направлены немного ниже лица Себастьяна. — Знаешь, сейчас ведь видно не весь пирсинг, что у меня есть, — голос Оминиса игривый, можно даже сказать дразнящий. Слова звучат как приглашение, и Себастьян очень надеется, что не ошибается. У него во рту пересыхает от волнения, и он сглатывает громче, чем ему бы хотелось. — Покажешь остальное? Оминис хитро прищуривает белые глаза, меж губ на несправедливо краткое мгновение скользит сплит. — Если будешь вести себя как хороший мальчик. Хочется сказать что-то остроумное, но всё красноречие, как назло, куда-то пропадает, и в голову не приходит ничего лучше, чем просто сказать: — Гав. Себастьян не может поверить в свою удачу, когда Оминис смеётся, мило прикрыв рот ладонью, вполне довольный таким ответом. Он ведёт по бедру Себа, пока не нащупывает цепь, за которую хватается, а другой рукой поднимает свою белую трость. Оминис прижимается к плечу Себастьяна грудью и громко шепчет на ухо, случайно ткнувшись носом: — Найдёшь нам пустую комнату? С каждым мгновением килт кажется всё худшей идеей. Например, потому что его свободная ткань не сильно скрывает быстро твердеющий член. Спальня Гаррета является самым подходящим вариантом — обычно она заперта во время вечеринок, её хозяина сейчас здесь нет, и Себастьян знает где спрятан ключ от неё. Там, как всегда, в глазах пестрит от обилия плакатов, завешивающих стены так, что обои совсем не видно. Уизли называет это «эклектикой», Сэллоу же считает, что это просто беспорядочное месиво. Но всё это не имеет значения, потому что, когда Себ запирает за ними дверь, Оминис уже сидит на кровати, забравшись на неё с ногами. — Если хочешь, можешь даже потрогать, — его голос слегка дрожит от предвкушения. Себастьян ещё как хочет. Наверное, впервые в жизни хочет кого-то так сильно. Он нависает сверху, устроившись между услужливо раздвинутых длинных ног, и вовлекает Оминиса в очередной поцелуй. Плоский живот поджимается от прикосновения под футболкой. Мозолистые от струн гитары пальцы оглаживают кожу, и большой проникает в ямку совершенно нетронутого пупка. — Тепло, — ухмыляется Оминис, ненадолго разорвав поцелуй и сразу начав новый. «Ладно, пирсинг сосков даже лучше. Очень горячо», — думает Себастьян. Вырез на чужой футболке такой глубокий, что можно оттянуть ворот и увидеть грудь. Но так не интересно. Ладонь Себа медленно, растягивая удовольствие, поднимается всё выше и выше, вдоль выгибающегося навстречу тела, пока, наконец, не доходит до желанных сосков. Сначала левого, а потом правого. Тоже без пирсинга. Себастьян, сам не заметивший, как задержал дыхание, разочарованно выдыхает и думает, что Оминис так жестоко подшутил над ним. — Холодно. От дразнящего томного шёпота по загривку бегут мурашки. И тут до Себастьяна доходит смысл сказанного. — Бля. Ты шутишь, — ошарашенно выпаливает Сэллоу. Если до этого он лаял, то теперь он готов скулить. Этот парень просто не мог быть таким идеальным. — Проверь, если не веришь, — Оминис приглашающе раздвигает ноги шире. Себ не отказывает себе в удовольствии провести ладонью по отчётливой выпуклости в штанах, чем вызывает шумный выдох. Наспех расправившись с пуговицей и молнией и приспустив джинсы, он выпускает из-под тёмного белья полностью вставший член. С маняще сочащейся розовой головкой, выступающей веной, двумя родинками и тремя парами шариков обещанного пирсинга у основания. — Горячо, — с радостью победителя произносит Оминис, будто это он, а не Себ сорвал куш. — Охуеть как горячо, — согласно кивает Себастьян раздавшемуся смешку и сглатывает. Давненько он не отсасывал, и сейчас у него было определённо подходящее настроение. Он наклоняется ниже и ведёт языком вдоль ствола, от основания с пирсингом до головки, сразу обхватив её губами под аккомпанемент из приятно удивлённого вздоха. На языке чувствуется приятная солоноватость, когда Себастьян ласкает головку и уздечку. Правая рука плотным кольцом смыкается в основании члена и движется навстречу губам. Он никогда не был талантлив в глубокой глотке, но старается компенсировать энтузиазмом. Особенно, раз Оминис под ним настолько отзывчив в своих непроизвольно подающихся выше бёдрах и несдержанных стонах. Будто не зная, куда деться, тонкие длинные пальцы сжимают накинутый на кровать полосатый плед. Влажно причмокнув губами, Себ выпускает возбуждённую плоть изо рта. — Можешь положить руку мне на голову, — предлагает он и снова заглатывает член Оминиса до середины, возвращаясь к работе. Даже с полученным разрешением Оминис колеблется, несколько раз хватаясь за воздух, но всё же зарывается пальцами в непослушные волосы, не решаясь тянуть или давить. Сэллоу поднимает взгляд на лицо своего поклонника, чьи веки прикрыты в блаженстве. Он на пробу втягивает щёки, и мутные глаза перед ним распахиваются, а затем закатываются в удовольствии. От этого восхитительного зрелища собственный заброшенный член начинает изнывать, тоже требуя внимания. — Себастьян, — стонет Оминис, сильнее сжав каштановые пряди. Ебёна мать. Этот стон был таким отчаянным. Таким нуждающимся. Теперь Сэллоу был рад, что Оминис называет его не по прозвищу, а по полному имени. Никогда прежде оно не звучало настолько невероятно благозвучно и похожим на молитву. Себ двигает головой вверх и вниз ещё энергичнее и запускает свободную руку под килт, высвобождая свой член из трусов. Дрочить левой рукой, к тому же практически на сухую неудобно, но он и так близок. Как и Оминис, судя по тому, как пульсирует во рту его плоть. — Я скоро… — предупреждает он, и Себастьян снова сосредотачивается на чувствительной головке, посасывая её, помогая себе кулаком, плавно скользящим от слюны. С ласкающей слух симфонией протяжного стона Оминис изливается в рот Себастьяну, который с готовностью глотает. Несколько торопливых движений, и Себ кончает в собственную руку. Оминис тянется к нему, оглаживает линию челюсти и жмётся губами к закрытому рту. Как бы Себастьяну ни хотелось снова поцеловаться с этим невероятным парнем, сначала нужно было вытереть руку — невежливо пачкать спермой кровать друга. — Погоди, мне нужна салфетка, — взгляд мечется по тумбе, столу и прочим поверхностям, но так и не замечает искомого. — Поищи в нижнем ящике тумбочки, — буднично предлагает Оминис, поправляя свою одежду и истрепавшуюся укладку. Последовав такой неожиданно точной инструкции, Себ, к своему удивлению, в самом деле находит внутри ящика не только открытую пачку салфеток, но и смазку и несколько презервативов. Не ускользает от внимания и чёрный мех наручников. Губы растягиваются в ехидной ухмылке. Сегодня он узнал что-то интересное о своём приятеле, и на следующей попойке он непременно пошутит об этом. — Не возражаешь, если я помогу тебе? Внезапный вопрос выдёргивает из мыслей. — Эм. Если хочешь, — неловко улыбнувшись, застигнутый врасплох Себ вкладывает в протянутую ладонь салфетку. Оминис принимает её и испачканную руку, будто это величайшая драгоценность. Но вместо того, чтобы начать вытирать ладонь мягкой бумагой, он крепче сжимает кисть, наклоняется и проводит от запястья по ней языком, слизывая сперму. Сердце стучит так, будто это Поппи хуярит на своих барабанах, а успевший обмякнуть член снова приподнимает килт, когда Оминис по очереди вбирает в рот пальцы, сосёт их, недвусмысленно двигая головой, прижимает к фалангам металлический шарик и поигрывает раздвоенным кончиком языка с мозолистыми подушечками. Напоследок он целует тыльную сторону ладони. — По правде говоря, сначала я хотел сделать тебе минет, — признаётся Оминис, облизывая губы. — Но теперь… — он точно намеренно делает длинную паузу, от которой Себ нервничает. «Хотел». В прошедшем времени. — Теперь не хочешь? Не то чтобы Себастьян так уж желал, чтобы ему отсосали. Просто ему на самом деле понравился Оминис. Впрочем, нечему удивляться. Во всех фильмах, что видел Сэллоу, и в услышанных им историях, встречи музыкантов и фанатов были одноразовыми. Яркое воспоминание всего на одну ночь. Губы Оминиса пересекает хитрая улыбка, когда он обещающе шепчет: — В следующий раз я собираюсь оседлать тебя. Если из-за безбашенных выходок этого парня у Себа не разовьётся аритмия — это будет настоящая магия. Но сейчас ему на это неебически похуй. Потому что сейчас Себастьяну кажется, что он умрёт от восторга. И непонятно от чего больше — от обещания чего-то большего или от того, что Оминис тоже хочет встретиться снова. Разумеется, он также не против провести остаток вечеринки вместе. Они даже обмениваются номерами, и Оминис передаёт свой телефон, попросив Себастьяна добавить рядом с именем эмодзи-сердечко, отчего настоящее сердце готово выпрыгнуть из груди от переизбытка умилением. Они берут себе новые напитки и устраиваются во внутреннем дворе, сев прямо на траву, где не так мешает музыка, и болтают обо всём на свете. С каждым обменом фраз и схожих мнений, Себ всё больше убеждается в том, что нашёл свою родственную душу. Во всяком случае, он мог уверенно и со спокойной душой сказать — Оминис — не Мими. Думая об этом теперь, сложно было не заметить, насколько хорошо тот, будучи слепым, ориентировался в комнате Гаррета и даже знал о расположении ящика с довольно интимным содержимым. А Уизли, хоть и знатный раздолбай, тоже яро придерживается правила «никаких отношений в группе» — своего бывшего он бы точно не привёл. «Помяни чёрта» — мысленно фыркает Себ, завидев рыжие кудри, и убирает руку с колена Оминиса. Растерянный Гаррет выходит из дома, и Сэллоу приветственно окликает его, отчего складка между рыжих бровей разглаживается. На его лице легко считывается облегчение, когда он подходит ближе. — Как твоя тётя? — обеспокоенно спрашивает Оминис. — У неё скакнуло давление, вот и упала в обморок. Но с ней всё в порядке, спасибо. Ты представляешь, я так переволновался, что забыл телефон в такси, — недовольно цыкает Уизли. — Надеюсь, в моё отсутствие Себ тебя не обижал. — Он был истинным джентльменом, — улыбается Оминис, на что Себастьян несколько смущённо усмехается. Так его ещё никто не называл. Уизли недоверчиво смеряет Сэллоу своим взором. — Кто ты и что сделал с настоящим Себом? — он в шутку угрожающе нависает над ним, а затем, как всегда, добродушно хлопает его по плечу. — Рад, вы с Мими уже поладили. Я же говорил, что он тебе понравится. Будто в замедленной съёмке, Себастьян с ужасом скорее рефлекторно оборачивается, чтобы посмотреть туда же, куда и Гаррет, и, конечно же, видит там только всё того же Оминиса. На его очаровательном ангельском лице нет ни намёка на удивление или вину. Только милая улыбка, кажущаяся теперь по-дьявольски лукавой. Не было сомнений — Оминис точно знал, кто Себастьян такой, когда предложил уединиться. — Для меня будет невероятным удовольствием играть вместе, — Мими протягивает руку для рукопожатия, и застывший Себастьян по инерции протягивает свою ладонь в ответ. Все слова застревают в горле, потому что большой палец Оминиса оглаживает тыльную сторону его ладони. — Не терпится приступить к более тесному сотрудничеству с тобой.