Сентябрь

Сентябрь, не приходи. О, сентябрь, не разбивай бедным девочкам сердца. Они хрупки, эти юные эмоции. Мягкие, как пуховая перина, гладкие, как шелк, только пришедший в этот мир в виде ткани, полупрозрачные и открытые, словно тюль, за которым не утаишься во время игры в прятки. Их хочется защищать, нежно опекать, но осень неумолима, а холода все также жестоки. Они не берут взяток и не ведутся на подачки, не могут сжалиться или заплакать над чьей-то потерей, они не сострадают. Им не нужно чужое счастье, а для собственного им хватает одной лишь первой вьюги, бурана, или хотя бы вихря. Они строги и честны, к себе в том числе. Едва ли придут раньше, но и опоздания не допустят. Следуя стезям пунктуальности, они врываются в свои законные владения и срываются с бельевых веревок мягкими льняными простынями, бросаются на землю спелыми яблоками и стелятся разноцветным ковром под старыми деревьями. В последний ласковый день к их корням из в миг ослабевшей хватки летит складной ножик, оставивший на грубой коре трогательно ломкое сердце и дуэт инициалов. Словно праведная кровь по стволу стекает желтоватая камедь, решая хотя бы на время укрыть от чужих глаз скромное святилище чувств, не догадываясь, что их уже не существует. Подле друг друга стоят два велосипеда, где на раме переброшены две футболки и две пары шорт, рядом под последним закатным солнцем впервые сливаются два тела. Летние утра долгие и тягучие, словно ириски или плавленый сыр на свежей сдобе; дневная жара, словно феникс пронесшийся мимо; и вечерняя прохлада с ее открытыми окнами и мелкими назойливыми мошками. Постели, как беспокойные матери, ждут допоздна своих деток, желая быстрее спрятать и унести с собой в грезную страну. И те, охмелевшие от запахов и душного воздуха, падают, исчезая до позднего полуденного завтрака. Лето - время перемен для многих. Кто заныривает в него пацаненком, чтобы повзрослеть, кто наоборот выползает из своего кокона рутинных забот и окунается в детство, перебирая траву голыми пальцами ног или крутя педали на низеньком велосипеде. Где-то посреди ночи просыпаются девочки и, вставая у зеркала, с ужасом смотрят, как натянулась в районе груди майка, сидевшая раньше как влитая. В других местах мальчики, почти подростки, зарывают нижнее белье среди другой стирки, чтобы скрыть первое влажное пятно. Две июньские души встречаются в далеких от дома местах. В лесной глуши или на деревенской дорожке. Они тянут друг друга за собой. С замирающим сердцем на карусели, с дрожащими в пятнах черники руками - к природе, смотря влюбленными глазами - в свои сердца. Тянут, тянут и… расстаются. Расходятся, чтобы больше не сойтись. Звать это шалостью или забавой язык не повернется. Не приносит обычное баловство такой тягучей печали. Не накрывает планету одеялом, стеганным надеждами, сотканным самой Меланхолией. Вот он - момент, едва уловимый, тонкий как леска. То мгновение, когда нет ни понятия места, ни объяснения времени. Именно в него рвутся тысячи связей по всему миру. Гаснут чувства, словно щелкнули выключателем, но вместо света задели что-то более важное. Пропадает контакт, выраженный касанием мизинцев и взглядом, задержавшимся на секунду. Режут воздух пустые слова обещаний о следующем лете. Август глупо хватается за последние секунды, последнего своего денечка. А сентябрь даже не борется, зная, за кем в итоге останется победа. Стрелка на часах сдвигается ровно на полночь и про прошедшие три теплых месяца уже говорят, как о "прошедшем былом". Расстаются две жизни, связанные девяносто двумя днями. Холодная вода, намокшие шорты и платья, первые светлые ночи. Все обращается в воспоминания. Непогода, о непогода, не разбивай сердца бедным мальчикам. Осень расставляет все на свои места: никто из прежде влюбленных одиночеств не встречается больше никогда - за этим, словно одинокая туча, повисшая над перекопанным полем, блюдет сентябрь. И в этой выжидающей тишине, что-то гулко бьется, становясь мириадой осколочной пыли.