Знаешь, Серёж...

Знаешь, Серёж, со дня твоей смерти прошло четыре месяца, а я всё так же плохо засыпаю по ночам. Всё так же грохочет в ушах известие о твоём самоубийстве. Всё так же болезненно воспроизводится в памяти двадцать восьмое декабря 1925 года. Всем своим чёрствым сердцем ненавижу этот декабрь. Я же мог спасти тебя, мог быть понапористее, побыстрее заманить тебя в ЛЕФ. Но я видел эту бесконечную печаль, что стеклянела в твоих глазах. Возможно уже тогда я понял, что означает этот взгляд и что такой финал неизбежен. Я гонялся за тобой, искал тебя везде, где только можно было. Современники дивились: вроде враг, а вроде носится за ним, как ашалелый. Да плевать я хотел на то, как это выглядело! Всё, чего я хотел тогда — найти тебя и предотвратить катастрофу. Не смог. Я потерял тебя, Серёжа, я до сих пор не могу забыться и простить себя. Не выходит. В память намертво опечатался тот день, когда я проводил тебя до дома. Не могу забыть твой молчаливый отказ от моей помощи. Но я всё понимаю, Серёж, я понимаю, почему ты ушёл тогда. Я никогда не винил тебя. И никогда не стану. Знаешь, Серёж, в твоей деревне зацвела черёмуха. В этом году слишком рано, в апреле. Недавно решил съездить туда, нашёл тот дом, про который ты вдохновенно рассказывал мне. Без тебя там совсем одиноко, всё как-то не так. Мама твоя часто ходит в церковь, вечерами плачет на крылечке. А всё также любит тебя. Я ещё в детстве потерял интерес к природе, как к чему-то несовершенствованному, непродуманному. Но выйдя вечером в бескрайнее поле, которое ты любил всей душой, полной грудью вдохнув чистый, будто кристальный воздух, уловив аромат черёмухи и, конечно, вспомнив локоны твоих золотистых, будто пшеничных, прям как это поле, волос, я смог понять эту твою безграничную любовь к ней. Знаешь, Серёж, я всё жду, когда же тебе наконец установят памятник. Сколько б ни старались все эти твои дружки-имажинисты, никому не удалось описать русскую природу и душу так, как это сделал Сергей Есенин. Никто так не заслуживает гранита в свою честь, как ты. Я бы подолгу сидел у этого памятника, час за часом, целые сутки искал в камне этом хоть одну линию, не совпадающую с моими о тебе воспоминаниями. Ровные скулы, задорные кудри, ангельские, но такие пустые глаза... Столько времени прошло, а я помню всё до последней родинки. Повторяю каждую ночь в попытке заснуть. Очень боюсь забыть. Частенько бываю на твоей могилке... Хожу туда всегда один. В звенящей тиши кладбища подолгу смотрю на твоё надгробие и пишу единственное стихотворение, посвящённое тебе. Печально, что ты уже никогда не прочитаешь его. Но знаешь, Серёж, теперь наконец нашёлся повод написать тебе стихотворение. Жаль, что им стала твоя смерть. Ещё я вдруг понял, что за то время, что ты был в этом мире, мы не посвятили друг другу ни одного стиха. Может нам это и не требовалось, а может в глазах общества мы обязаны были остаться оппонентами. Но знай, Серёж, ты никогда не был моим врагом, ты был и будешь для меня тем особенным, единственным и неповторимым, самым дорогим человеком, пускай ты и не сможешь прочесть это письмо к тебе. Я не жду ответа, но искренне верю в то, что хотя бы одна твоя мысль перед необратимым была обо мне. Верю в то, что ты простил нас обоих.