Три раза и тысяча йен

Акааши делает пас Бокуто на последнем издыхании. Этот самовыдвижной матч с Некомой знатно затянулся, потому как Кенма подбрасывал новые фокусы. Котаро разбегается, ударяя по мячу, и он летит точно на свободную часть, еще немного и коснется линии.       — Стой! — Вопит Ямомото, но Куроо Тецуро всегда сложно остановить. Парень путается в ногах, упуская мяч и прокатывается спиной по площадке.       — Черт, — Куроо жмурится, стиснув зубы и принимает руку от подошедшего Кенмы. — Спасибо. Парни уходят в раздевалку, Акааши остался, чтобы прибраться, отказываясь от помощи, а Куроо упал на скамейку. Спина ужасно ныла и сейчас хотелось просто отсидеться и не шевелиться лишний раз. Тецуро наблюдал за Кейджи, протирающим зал, стало даже неловко. Связующий убрал инвентарь в кладовку и взглянул на часы, наверняка все уже ушли. Тецуро так и сидел, облокотившись о стену с прикрытыми глазами.       — Куроо-сан, — тихо зовет Акааши, блокирующий вздрагивает и сразу морщится от подступившей боли. — Как спина?       — Фигово, — Куроо тихо хохотнул, потерев шею ладонью. — Ничего, до свадьбы заживет и все такое?       — Да, наверно, — брови связующего дернулись вверх. — Но лучше осмотреть, ты мог пораниться.       — Черт с ним, — фыркает Куроо, поднимаясь с места и двигаясь к выходу. — Идешь? В раздевалке действительно никого не было, в душе стояла тишина, прерываемая падающими каплями. Куроо стянул футболку и Акааши невольно зацепился взглядом за ровную спину.       — У тебя…       — Что? — Куроо замер, встретив взгляд Кейджи и сделал пару шагов назад, к зеркалу, всматриваясь. Вдоль поясницы и на лопатках тянулись красные полосы, Тецуро коснулся досягаемой части, скорчив лицо. Куроо всматривался ещё недолго и скрылся в душевой. Пришлось мыться холодной водой, потому что иначе он не выдержал. Когда Куроо вышел, Акааши уже сидел одетый, в фирменной форме Фукуродани.       — Нужно обработать, — Акааши мелькнул тюбиком. — Будет легче.       — Ничего, не отвалится, — отмахивается Тецуро. Акааши терпеливо вздохнул и поднялся, подходя к блокирующему и развернул за плечи.       — Хватит геройствовать, господи, — Куроо замер под натиском чужих ладоней, страшно было даже дышать. Он терпеть не мог это. То самое, когда не понимаешь, злится Акааши или просто беспокоится, хотя одно другому никогда не мешало. — Будет холодно. Нет, холодно не было, как и боль не ощущалась вовсе. Куроо чувствовал лишь чужие пальцы, скользящие от лопаток к пояснице. Легкие, нежные касания, без желания нанести вред. Акааши уже закончил, но все не мог перестать касаться. Они с Куроо редко бывают наедине, иногда это даже бесит. Ещё больше раздражает общее молчание, о котором никто не договаривался, но действует так, словно они оба подписали контракт. Кейджи невольно вспомнил тот недопоцелуй на вечеринке и просьбу Куроо забыть. Правда, сейчас он задумался о том, что именно стоило вычеркнуть из памяти: сам поцелуй или то, как плохо Тецуро это сделал. Акааши остановил ладонь на выпирающей лопатке и приложился лбом к напряжённой шее, наконец услышав тяжелый вздох. Развернулся Тецуро уже на ватных ногах, потому что все это чистой воды издевательство, и иначе он реагировать не может. Акааши молча опускает руку под пристальным прищуром. И если Кейджи молчит, это еще хуже, остаётся только читать непроницаемый взгляд.       — Лучше?       — Лучше. И снова замирают в никчемном расстоянии, без возможности сделать шаг вперёд или назад. Акааши ничуть не смущал всё еще оголенный верх, наоборот, невольно хотелось вернуть пальцы на место. Очертить подушечками пальцев ключицы, обвести ладонями плечи.       — Уже поздно, — Акааши сглатывает ком, выводя Куроо в реальность. Где шум воды в трубах, где звенит лампочка и слышатся чужие шаги в коридоре.       — Позднее время или поздно пытаться поцеловать тебя снова? — Уточняет Куроо и нервно втягивает воздух, смотрит как меняется лицо Кейджи. Непонимание, расслабление, а после легкая улыбка и приподнятые брови.       — Поздно думать.       — Я понял, — кивает Куроо, делая шаг, чувствуя тепло чужих пальцев на пояснице. В этот раз Тецуро целует иначе: уверенно, но так спокойно и обыденно, будто они делают это каждый день, словно это не второй их в жизни поцелуй. И прекратить это ещё сложнее, потому что не хочется. Куроо шумно дышит, ведет ладонями вдоль длинной шеи и с трудом отстраняется, прислоняясь лбом к чужому. Акааши трется носом о нос Тецуро, вызывая расслабленную улыбку и утопает в крепких объятиях.       — Я все-таки уточню, — Куроо всматривается в глаза напротив. — Теперь я могу считать тебя официально своим? А то неопределенность, признаться, мучает.       — Я мучался полтора месяца над твоим «забудь», — шутливо отзывается Кейджи. — Так что, забудь уже о неопределённости и поцелуй меня ещё раз, герой. Куроо хохочет, издевательски скалясь, но все-таки целует Акааши. Теперь, уже в третий раз. Кейджи стоял бы так вечность, замерев в одном моменте, слушая дыхание Куроо и ощущая его тепло. Правда, время ничто не остановит, а Кенму и Бокуто, что прождали их около часа — тем более.       — Вы тут померли? — Кенма с шумом распахнул дверь, Бокуто навис сверху, с любопытством разглядывая обстановку.       — С тебя тысяча, — спокойно отзывается Котаро, хлопая Кенму по плечу.