chaleur

аяка по-детски трогательная и чувствительная. это кажется лишь притворной маской, однако она и вправду является таковой. дела клана заставили ее стать мудрой, благородной и воспитанной, сдержанной молодой леди, что думает о себе в последнюю очередь. эгоистов в их семействе не было никогда, разве что аято любит в шутку так себя называть. хотя и люмин, и аяка знают, что это не так. оба представителя камисато слывут кроткостью и заботой об инадзуме. люмин не обращает на старшего камисато никакого внимания : мужчин за свою некороткую жизнь она навидалась сполна, как и женщин. люди ей скучны своей скоротечностью жизни и стабильными хлопотами. она знакома с божествами, знакома с самыми опасными врагами, знакома и с предвестниками фатуи. и ни один человек не привлек ее. ни к одному из них она не прониклась симпатией, никому не хотела распахнуть свою душу настежь. люмин не считала себя слабой. она видела то, что не видели многие путешественники, она сражалась с теми, с кем не все закаленные воины смогут справиться. она знает те тайны тейвата, о которых человек знать не должен, иначе сойдет с ума. путешественница не искала крепкого плеча, куда можно выплакаться. она не искала в других поддержки и опоры. ей в целом люди поблизости не нужны. она не человек сама по себе. и притворяться им сложно. хотя отчего-то, наблюдая за аякой, ее сердце бьется чаще. ловкие руки изящно управляют веером, словно не держали пару часов назад катану, а добрые большие глаза скрываются за густой челкой, будто ей есть чего стесняться. когда дело касается люмин, камисато не смущается вообще. она имела привычку прикрывать румяные щеки веером лишь в начале их общения. тогда аяка не знала, как правильно вести разговор с люмин так, чтобы расположить к себе, проявить себя в лучшем свете, завоевать ее доверие и внимание. она все также сдержанна в речах и эмоциях, все также внимательна к деталям разговора и чувствам собеседника. но что-то в ней меняется, когда дело касается путешественницы. аяке хочется отбросить ярлык "принцессы камисато" и в открытую заигрывать со странницей на публике. однако шальная мысль тут же испаряется : видеть настолько непривычные эмоции люмин камисато хочет лично. без людей. и это до ужаса пугает ее. она с детства всем делилась с братом : жадность - грех, не свойственный членам клана камисато. аяка добра и милосердна, альтруизма в ней не занимать, она желает быть благородной спасительницей для людей. но делиться люмин она не хочет и не может совсем. когда тома задерживает свой взгляд на девушке чуть дольше, чем камисато хочется, она сразу просит управляющего отлучиться по делам, причем неважно каким. важно то, что она наедине с путешественницей. она может любоваться ею побольше, не искать разные оправдания : в комнате лишь люмин да смешанные ароматы, и в этой какофонии четко отслеживаются благовония камисато и запах странницы. он пленящий, нежный и мягкий, но при этом стойкий и перманентный. такой подходящий люмин, такой непревзойденный. госпожа камисато не скупится на подарки и время, если это все делается для люмин. ее глаза тогда не кажутся такими безжизненными и пустыми. принцесса клана каждую встречу что-то дарит своей верной соратнице. на первую их встречу тет-а-тет, без обязательств, подобных восстанию или делам инадзумы, она вручила ей моти из сакуры, приготовленные своими руками. затем не жадничает косметикой : декоративной и уходовой. мысли о том, как янтарным глазам путешественницы подойдет алая подводка, как у великой гудзи, заставляли сердце камисато биться чаще. затем выбор пал на косметику для губ. с таким скептичным и серьезным подходом аяка относилась лишь к делам клана. этот оттенок казался чересчур холодным, этот слишком бледным, тот наоборот - чересчур пошлым. хотелось чего-то уникального, созданного лишь для нее. не моветона, но чего-то искусного. так и было подарено увлажняющее масло с нежным оттенком кровоцвета. этот цвет был невероятно похож на естественный оттенок губ люмин, однако делал их слегка ярче. в моменты, когда странница наносила масло на губы, аяка теряла голову. она физически ощущала, как тяжко это бремя - сдерживать свое желание коснуться чьих-то губ. мягкие (камисато на это надеется, потому что пока что не проверяла), пухлые и манящие, нет ведь ничего удивительного в том, что они так понравились госпоже камисато? то, что это губы ее приятельницы было единственным останавливающим фактором. ну, и репутация, конечно же. а когда люмин приходила с битв и сражений, то аяка испытывала противоречивые чувства одновременно. с одной стороны хотелось прижать люмин, отчитать за ее безрассудство и желание везде побывать, дать почувствовать присутствие рядом, поддержку. с другой же хотелось любоваться и касаться. ее растрепанная челка, которую та пальцами убирала назад, когда она мешалась, сощуренные большие глаза, напоминавшие минерал из ли юэ, кор ляпис, лямки топа под платьем, что были иногда порваны и не помогали удерживать тяжелую грудь. аяке не было стыдно за свои желания перед собой, а вот перед люмин да. как бы то ни было, но цель люмин не отношения строить, а искать свою потерянную родственную душу - итэра. и с аякой люмин забывает о брате, правда, не полностью, однако позволяет себе задуматься о чем-то ином, абстрагироваться и отвлечься. камисато бережно касается тонкого запястья и целует его, стоит им остаться в имении наедине. этот жест совсем не присущ молодым принцессам великих кланов, но почему-то аяке абсолютно все равно на это. таких касаний мало и много одновременно, а счастье аяки, кажется, строится на одном факте - люмин обязательно бы отказала любому, кто попытался бы коснуться ее хоть пальцем, а под ласки камисато сама лезет. она желает окутать путешественницу своей нежностью и теплом. мама отдала все это младшей камисато, ведь считала ее любимой и близкой, родной. теперь у аяки есть такая же прелестная и родная знакомая. несмотря на то, что их отношения давно не подразумевают подобный статус, они все еще так зовут друг друга в обществе, изредка заменяя на «приятельница, соратница, подруга». принцесса клана восхищенно рассматривает широкую, испещренную шрамами, спину девушки. та с долей стеснения приспускает корсет платья и придерживает лиф спереди, пряча алые щеки за блондинистыми прядками. аяка лишь с придыханием спрашивает: – люмин, позволите коснуться вас? – камисато не ужаснулась, не смутилась и не ощутила презрения. она знает, что путешественница - великий рыцарь и воительница, так что шрамы лишь гордость для нее. странница еле заметно кивает и непринужденно, расслабленно улыбается, стоит мягким пальцам коснуться жесткой кожи и пересчитать позвонки. люмин до одури хочет еще. это "еще" наступает нескоро : обе заняты, обе не стремятся быстро развивать отношения между ними. они наслаждаются моментом, который кажется таким мимолетным. люмин восседает над ней подобно богине из рассказов матушки : по широким плечам ниспадают золотые растрепанные локоны (девушка лишь недавно вернулась с битвы против архонта вечности), ключицы покрывает местами корочка крови на едва заживших ранах, а крепкие бедра манят. аяка не смущается, аяка очарована. она, привыкшая лишь к изящным и женственным телам, так желает ощутить люмин еще ближе, задохнуться ее ароматом, сломаться от тяжести чужого тела на себе. – ты принимаешь меня? – спрашивает тихо-тихо люмин, заглядывая янтарными глазами в душу, и камисато думает, что отказать ей невозможно. вместо ответа принцесса клана целует пухлые губы аккуратно, невинно, но скользит тонкими пальцами по спине и всему, до чего дотянется так развратно, что у путешественницы сбивается дыхание. – ответь, аяка, прошу тебя, – шепчет она, тихо изнывая от возбуждения. касаний так много и так мало, оно молнией прошибает тело, вызывая резонанс с камисато. аяка совсем не позволяет себе лишнего, от чего хочется провалиться сквозь землю. – да, люмин, я принимаю тебя всю, – она утверждает свои слова не аккуратной каллиграфической подписью на бумаге, а внимательным взглядом васильковых глаз и ласковым поглаживанием по пояснице. страннице этого более, чем достаточно. она сама тянется к губам камисато, припечатывая ту к мягкому матрасу. она запускает руки в шелковистые гладкие волосы, поглаживая макушку, словно лаская кошку. аяка лишь мягко улыбается да убирает пряди у лица за уши. и смотрит так нежно, что сердце уже стремится выбиться из грудной клетки. она видит весь мир в люмин, а люмин видит его в аяке. они перед людьми сильные девушки с неизвестной, но сложной трагичной судьбой, вопреки всему протягивающие руки помощи почти всем без исключения. а перед друг другом они живые. путешественница одержимо, но медленно зацеловывает стан наследницы клана, руками поглаживая то плечи, то грудь, то талию. а аяка стремится быть еще ближе и ближе. она выгибается в спине, льнет, при этом аккуратными ногтями не царапает, а щекочет спину. люмин удивлена тому, как эти хрупкие руки могут держать в руках несколько часов подряд катану и не уставать наносить отточенные годами удары. люмин удивляется аяке каждый день, узнавая ее с разных сторон. камисато сдержана даже с люмин, она просто такая по натуре, но страннице чертовски притягательна даже так. путешественница просыпается в покоях госпожи камисато и ощущает себя впервые за долгое время поистине отдохнувшей. она медленно потягивается, не торопясь сбросить остатки сонливости, как замечает чужой взгляд, прикованный к ней. – как спалось? – тихо, еле слышно говорит аяка, протягивая напиток в исписанной узорами клана фарфоровой чашечке. девушка отвечает не сразу, она с улыбкой и заспанным взором любуется аякой, что уже успела привести себя в порядок. госпожа камисато всегда должна выглядеть на "отлично". от этого люмин даже досадно, что она встала так поздно и не успела насладиться красотой аяки и без всяких процедур. – отлично спалось, правда, шею и спину покалывает, – признается та, тихо усмехаясь под нос. камисато от этого не так смешно, как страннице. она уверенно, быстро, но грациозно подходит к футону и присаживается, придерживая подол юбки. – я должна принести свои извинения за вчерашнюю несдержанность. я не искусна в таких делах, так что... – не стоит, – заканчивает за камисато люмин, пристально смотря прямо в глаза, – мне было хорошо, так что подобные моменты можно опустить. аяка журит ее взглядом, но удовлетворено прикрывает глаза, позволяя себе легкую улыбку. сейчас они совершенно одни, и между ними нет искр неловкости. это и есть та высшая степень доверия, до которой они шли семимильными шажками. госпожа камисато удаляется, оставляя лишь чашку с блюдцем из одного сервиса. путешественница думает выпить приятно пахнущий чай, как замечает записку снизу с невероятным витиеватым почерком. «я очень благодарна судьбе за то, что наш мир принял тебя, люмин, как и я». из-за аяки у люмин на душе всегда тепло.