Подари мне Рождество

      В меру украшенная к Рождеству гостиная наполнилась теплом, когда О Сану закончил возиться с камином: к скорому возвращению Юн Бума в доме должно было стать в разы уютнее. По крайней мере так ранее твердо решил сам Сану, второпях разбираясь с тщательно продуманным ужином.       За последние пару часов мужчина успел навести полный порядок (хотя прежнее состояние жилища беспорядком назвать было нельзя), засервировать низкий стеклянный столик у дивана и выбрать подходящий для этого случая наряд – хотя, сказать по правде, он долго пытался понять, что в данном случае стоит относить к категории "подходящего" наряда.       Белесые пушистые хлопья снега очень мягко ложились на тротуар и дороги за окном: чуть сдвинув штору, Сану не сдержал улыбки. Погода не ведала о планах мужчины и все же сделала ему подарок – а может, не только ему.       На перекрестках, очертив снежные заносы своим светом, зажглись фонари; прохожие заторопились домой вдвое усерднее.       Кухонные часы за стенкой без перерыва отмеряли ритм, будто приближая сокровенный миг, и Сану не впервые задумался о том, стоит ли переселить их на чердак. Ему совершенно не хотелось в этом признаваться, но скоротечность времени сейчас одновременно пугала и привлекала его достаточно, чтобы в третий раз перевязать бордового цвета галстук.       Включенный телевизор уже долгое время бубнил себе под нос, и мужчина, отыскав пульт, остановился на прогнозе погоды; снегопад, обсыпающий улицы, обещал усилиться – но О Сану был даже рад этому. Наконец и до их городка добралась рождественская атмосфера.       Он дотронулся до белой рубашки, рукава которой были закатаны по локти, снова поправил воротник и отмахнулся от мысли о том, что его одолела робость. Все это было ему в новинку, но несмотря на это внутри весело плясали крошечные огоньки – Сану предвкушал вечер сильнее своего повышения на работе.       Пальцы задели деревянную коробочку в правом кармане брюк – почему-то после каждого прикосновения к ней О Сану ощущал бегущих по спине мурашек. Они, будучи дико приятными, воодушевляли лучше любого спиртного напитка.       На экране телевизора навязчиво замелькали пестрые картинки, и мужчина из любопытства повысил громкость. В кадре местных новостей показалась высокая и строго одетая женщина, которая всего через миг – к недовольству Сану – обрушила на него информацию касательно отнюдь не самой приятной тематики: — Вчера, девятнадцатого декабря, на улице Маесанно произошло задержание особо опасного преступника. — Дикторша сделала нарочито затянувшуюся паузу, и Сану напрягся. — В одном из жилых домов сотрудникам правоохранительных органов в результате оперативно-розыскных мероприятий удалось арестовать гражданина с серьезными психическими расстройствами – имя 28-летнего задержанного пока не разглашается. При обыске в доме мужчины было обнаружено замурованное в стену тело его матери – по первоначальным данным, оно находилось в толще дома с самой смерти женщины, которая была убита собственным сыном. Гражданину уже предъявлены обвинения, наличие других случаев противоправных действий, совершенных этим человеком, в данный момент выясняется. Ведется дальнейшее расследование. Правоохранительные органы обращаются ко всем неравнодушным гражданам и просят позвонить по номеру, указанному на экране, чтобы сообщить любую информацию, касающуюся данного преступления. Анонимность гаранти..       Не сдержавшись, Сану надавил на кнопку и мысленно выругался – известия о столь ужасных событиях в такой важный для него вечер были совсем не к месту.       Речь дикторши вмиг стихла, и мужчина небрежно отбросил пульт от телевизора в дальний угол дивана. — Кошмар, и это прямо перед праздниками. Как после таких случаев доверять малознакомым людям? — возмутился вслух он и, позабыв об опрятном костюме, откинулся на подушки. — Или даже знакомым. Наверняка этому человеку доверяла как минимум дюжина народу. Коллеги, друзья. Семья...       Но мельтешение за окном приковало внимание напрягшегося мужчины: снежинки кружились за стеклом в хаотичном вальсе, как бы напоминая всем, что тревоге сейчас, за несколько дней до Рождества, не место в сердцах людей. О Сану вдохнул, а следом выпрямился и с покинувшим легкие воздухом почти избавился и от мыслей о морально тяжелом новостном репортаже.       Мужчина пересел на край дивана и с некоторой нервозностью оглядел праздничный стол – ему слишком сильно хотелось, чтобы в ближайший час все вокруг стало необычайно идеальным.       Несколько мисок с лапшой и разнообразными приправами, тушеная в соусе курица, многообразие отварных овощей и даже открытое раньше положенного дорогое соджу – на первый взгляд казалось, что жители этого дома поспешили отмечать праздник. Однако отчего-то Сану так и тянуло придраться к сервировке и наполнению нестандартного ужина.       Топот в прихожей вынудил мужчину выпрямиться: всегда уверенный в себе, он до сих пор изумлялся тому, насколько нетипично себя вел. Но с каждым последующим шуршанием верхней одежды и обуви Сану лишь крепче сжимал коробочку в кармане.       Избавившись от лишних вещей, Юн Бум заглянул в ванную комнату, а всего через несколько мгновений, длившихся для Сану не короче вечности, оказался в гостиной, прямо напротив него. Строгие брюки и шерстяной серого цвета свитер, надетый на рубашку, к вечеру на нем изрядно помялись, однако они по-прежнему выглядели впору и вполне уместно. — Привет, — чуть утомленно улыбнулся Бум, оставив дипломат на краю ближайшей тумбочки. — Привет, — отозвался Сану и постарался придать позе немного раскрепощения. — Как прошло собеседование? Ты, похоже, сильно устал.       Юн потер веки, а когда опустился рядом и ответил, его мягкая улыбка стала заметно шире: — Есть такое, мне пришлось довольно долго вести переговоры с руководством. Но меня взяли, представляешь?       На эмоциях Сану чуть подался вперед, чтобы заключить возлюбленного в коротких объятиях; мужчина уловил уже столь привычный и неизменно приятный парфюм его молодого человека: древесные ноты сейчас более чем сочетались с пряным ароматом мускатного ореха. — Я горжусь тобой, — прошептал Сану из-за спины и спрятал согревшую сердце улыбку. — Большое спасибо.       Отвлекшись от темы, Бум наконец обратил внимание на богато обставленный перед собой стол и не сдержал удивления. — Я думаю, — без каких-либо слов уловив немой вопрос Юна, решил все прояснить Сану, — нам следует побаловать себя в период приближающихся праздников. А также побаловать того, кто с сегодняшнего дня имеет неплохую должность в компании, занимающейся программным обеспечением, — закончил мужчина. В его хитром взгляде промелькнула увлеченность. — А если бы не взяли, заявил бы, что передо мной утешительный ужин, да? — Бум засмеялся, и именно так, как жаждал Сану: расслабленно и беззаботно. Ведь это означало, что ему удалось отвлечь Юна от прежней усталости. — Да и вообще, что за официальный прикид? — цепкий взгляд не без игривости скользнул по фигуре О Сану. — Уже настраиваюсь на праздники: подумал, стоит выглядеть подобающе. Не хочешь, кстати, перед едой одеться во что-то домашнее? — Мужчина поспешил перевести с себя фокус внимания, уже привычно отметив в уме, что физический и психологический комфорт возлюбленного для него на первом месте; а в ничем не примечательный будний вечер или же в такой серьезный момент их совместной жизни – не имеет никакого значения. — Не хочу. Пожалуй, не удержусь перед едой – ты ведь так старался. — Юн мягко похлопал О Сану по плечу, а затем взялся закатывать рукава своей клетчатой рубашки.       Случайный быстрый взгляд на угол монитора телевизора напомнил Сану о том, о чем он сейчас, рядом с дорогим ему человеком, уже ни за что не хотел вспоминать. Но пришлось перешагнуть через гнетущее расположение духа. Ради него. — Будь осторожен на улице, — негромко произнес мужчина, вызвав удивление у Бума, который все еще возился с мелкими пуговицами на руках.       Следом он аккуратно поинтересовался: — Конечно. А что такое? — Сейчас праздничный период, будь осторожнее с пьяными встречными, — нашелся Сану, твердо решив, что подробностями об их непредсказуемом на события квартале он обязательно поделится на утро. — Точно. И ты тоже. — На лице Юна растянулась благодарная улыбка.       В камине захрустели сухие древесные ветки, заглушая шепот прохлады с улицы и наполняя гостиную предпраздничным ароматом. Тепло и ощущение уюта проникли в нутро за считанные секунды и пожелали остаться там до самого завершения вечера. — Это прекрасно, — заключил Бум, когда рис ощутился во рту греющей пряностью – именно тем, чего так не хватало в стылые зимние будни. — Долго готовил? — Думал, понадобится больше времени. — Спасибо. О таком ужине можно только мечтать. — Бум потянулся за порцией тушеных овощей, и ничего не выдало краткое, но слишком громкое – по крайней мере для Сану – окончание мысли: — И о тебе. — Мм?... — Щедрая ложка куриного филе во рту помешала мужчине корректно выразить свое недоумение. — И о таком, как ты, можно только мечтать, — прояснил Юн, не удержав серьезного выражения лица: еще с самого начала их отношений любые вещи, касающиеся его возлюбленного, вызывали благодарную улыбку. — Спасибо, что ты всегда рядом. — Это тебе спасибо, — стараясь раньше времени не подавать признаки воодушевления, проговорил О Сану. Правда сдержать приток сантиментов внутри не удалось: ведь сейчас лишь он понимал, насколько романтично должен закончиться вечер. — Мама, кстати, хотела заглянуть на наш рождественский ужин вместе с папой и спрашивала, не будем ли мы против их визита, — вспомнив о недавней новости, поделился Сану. — Ты же...? — Конечно, — поспешил ответить Юн. — Конечно не против. Я давно ждал момента, чтобы пообщаться семьями: мои родители так же спрашивали, какие у нас с тобой планы на праздник.       О Сану сделал несколько глотков сладковато-терпкого алкогольного напитка и уже уловил разлившуюся по телу атмосферу Рождества. — Это здорово. Собраться всем вместе было бы очень кстати, я думаю. Нам однозначно будет что им рассказать. — Сану закончил с порцией блюда и отложил ложку в сторону. Следом он поднял шот, выжидающе повернувшись к возлюбленному – тот с удовольствием приставил к нему свой. — Пускай праздники и доберутся до нас лишь через несколько дней, думаю, наедине в такой обстановке мы сможем побыть только сейчас. — В стекле колыхнулась полупрозрачная жидкость, когда О Сану покачал рукой в такт тосту. — Я желаю, чтобы они подарили нам, помимо, конечно, общего благополучия, побольше возможностей проводить время друг с другом. Хочу создать море впечатлений, которые мы разделим на двоих. — Своей мужчина коснулся стопки улыбнувшегося Бума. — Море таких же прекрасных впечатлений, которое уже связывает нас друг с другом. — Ты прав. Я сделаю все, чтобы это желание обязательно сбылось, — подытожил он, прежде чем сделать глоток горьковатой жидкости.       Сану взглянул на ничего не подозревавшего возлюбленного, слова которого эхом отозвались в его сознании.       «Сейчас. Точно сейчас», — твердо решил он. Шот с коротким звоном опустился на стеклянную поверхность столешницы.       До безобразия теплая ладонь легла на щеку Юна так же быстро, как сам Сану оказался совсем рядом – в десятке сантиметров от его лица. Юн Бум в одно мгновение ощутил прилив жара и отставил свое соджу в сторону: вместе с касанием еще недавно трепетавшее от уличной свежести тело захватила сердечность; стало почти невыносимо душно, и он потянулся к воротнику рубашки, чтобы расстегнуть верхнюю пуговицу. Из-за неясного волнения подушечкам пальцев все никак не удавалось ее нащупать.       Сдержанное, почти неполное прикосновение губ мужчины отпечаталось на устах Юна. Однако по закону подлости он не успел понять ни то, насколько сладок поцелуй, ни то, каков истинный смысл этой коварной выходки – ведь в следующий миг Сану осел с прежнего места и опустился на одно колено. Изящная деревянная коробочка, покрытая лаком, распахнулась прямо перед Юн Бумом, лишив его любой попытки произнести хоть слово, а блеск серебристого помолвочного кольца внутри затормозил ход мыслей: он прижал ладони ко рту, по-прежнему не сводя глаз с заветного подарка. — Юн Бум.. — Это... — Подожди. — О Сану выдал почти нервный смешок, когда его заученную до дыр речь прервали. — Сначала я.       Мужчина в который раз прочистил горло, смахнул со лба уже до нетерпения раздражавшую прядь. В свете лампы кольцо блеснуло вновь, когда рука Сану неловко дернулась. — Юн Бум, согласен ли ты стать моим супругом и делить со мной счастье и все невзгоды, какие бы не настигли нас на этом важном длительном пути?       Отнюдь не заметив этого, Юн выдавил из легких весь воздух, хотя его и без того перевозбужденное сознание уже совершало нескончаемые кульбиты. — Сану...       Шею мужчины обвили ласковые и столь родные руки: Бум обессиленно соскользнул с края дивана и с рвением заключил его в объятиях.       Долгожданный ответ О Сану поймал жадно и нетерпеливо, когда Юн дважды прошептал на ухо лишь одно слово: — Да. Да!       Спустя несколько секунд безымянный палец Бума кольнуло холодом; красивое серебряное кольцо оказалось впору. — Я люблю тебя, — услышал Юн Бум, прежде чем был притянут для нового, отличавшегося от предыдущего поцелуя: требовательного и до приятного жжения затяжного. Им обоим сейчас хотелось одного: выразить в нем весь фейерверк чувств, пронизывавших разгоряченные тела.       А за окном, исполняя свой сотый за вечер вальс, танцевали снежинки. Они пролетали мимо и, кружась у стекла, заглядывали в окутанную уютом и теплом комнату – наблюдали за двумя людьми, которых навеки благословил поцелуй.       Все было хорошо. Ведь все мы заслуживаем собственной счастливой истории, разве нет?