***
Когда они познакомились, Чу Ваньнин был на втором курсе университета. Он был подающим надежды студентом, которого любили преподаватели и недолюбливали все остальные. Из всего потока, если не из всего университета, Чу Ваньнин получал самую высокую стипендию – настолько высокую, что ее хватало для того, чтобы снимать отдельную однокомнатную квартиру недалеко от места учебы, и как-то существовать на остаток после оплаты аренды. Чу Ваньнин подозревал, что, если бы он жил в общежитии, он бы уже давно сошел с ума. Кроме того, его с радостью приглашали на все возможные конференции, конкурсы и студенческие олимпиады по всем предметам подряд, из-за чего по многим предметам ему можно было даже не ходить на экзамены. Из-за этого, в том числе, Чу Ваньнина не любили одногруппники и считали его выскочкой. У него несколько раз, еще на первом курсе, просили списать, а уставший после бессонной ночи над проектом Чу Ваньнин огрызался, вот и… все решили, что он самодовольный выскочка. Любые студенческие попойки из-за этого проходили без его, Чу Ваньнина, участия, на обеде он всегда сидел в одиночестве, и проекты, которые нужно было делать в команде, он делал один. Чу Ваньнина это устраивало. Ему было хорошо с собой. Он был один уже много лет. Еще когда он был школьником, Чу Ваньнин часто болел, и отец забрал его на домашнее обучение, поэтому никаких школьных друзей у него не было. Это много позже выяснилось, что Чу Ваньнин вполне себе мог ходить в школу, просто его отец не собирался никуда его выпускать и… В любом случае, это было неважно, Чу Ваньнин смог вырваться из-под родительского контроля, поступил в институт, жил на стипендию и проводил вечера в компании с разобранными радио, телефонами и телевизорами, которые собирал и чинил сугубо из интереса. Чу Ваньнину было хорошо, и он собирался провести так всю жизнь. А потом появился Мо Жань. Мо Жаню тогда был год до выпуска из школы, это Чу Ваньнин помнит точно. В их институте открыли наборы для подготовки будущих студентов, и Чу Ваньнину, на его голову, выпало помогать им освоиться. Справедливости ради, ему обещали за это доплачивать, что Чу Ваньнину было вполне на руку… кроме того, на этом очень настаивал их ректор Сюэ Чжэнъюн. Это потом Чу Ваньнин узнал, что в толпе этих студентов было его сын Сюэ Мэн, и ректор просто хотел, чтобы мальчик был в надежных руках. Точнее, мальчики. Сюэ Мэн и его двоюродный брат Мо Жань. У них всё как-то с самого начало не задалось. Сначала Мо Жань, который был выше и шире Чу Ваньнина, случайно столкнулся с ним в коридоре. Буквально столкнулся, да с такой силой, что Чу Ваньнин чуть не рухнул и, на свою голову, облился холодным чаем, который он нес. Мо Жань попытался попросить прощения, но Чу Ваньнин, как и всегда, был раздражен, поэтому наговорил каких-то гадостей и, злобно фыркнув, сбежал домой, чтобы переодеться. Потом им всё же удалось пообщаться немного ближе, и Чу Ваньнин был сражен наповал – Мо Жань был умным, смешным, при улыбке на его щеках появлялись очаровательные ямочки, а когда он начинал говорить, всё вокруг замирало, казалось, только для того, чтобы случайно его не перебить. Судя по ощущениям, в Мо Жаня была влюблена практически вся их группа и, возможно, несколько молодых преподавателей. И Чу Ваньнин… Чу Ваньнин испугался. Его глупое, такое глупое сердце билось чаще, когда он думал о Мо Жане, его щеки краснели, когда они виделись (трижды в неделю, по понедельникам, средам и пятницам), а руки предательски дрожали, и он выставлял себя настоящим посмешищем, случайно роняя вещи. В тот момент ему показалось, что лучшим способом будет надеть маску, возвести между ними стену и ждать, когда сердце успокоится, и всё вернется на круги своя. Правда, из-за этого Чу Ваньнин стал еще раздражительнее обычного, и его злило… намного больше вещей, чем раньше. Кроме того, у него от кислоты сводило всё лицо и желудок, когда он видел, как Мо Жань флиртовал с Ши Мэем. Ши Мэй был… от взгляда на него в груди Чу Ваньнина поднималась волна зависти. Он был таким красивым, миловидным, ласковым. Когда он улыбался, Мо Жань расцветал, как цветы весной, и все вокруг словно озарялось яркими красками. Чу Ваньнину казалось, что когда улыбается он, киснет молоко. Неудивительно, что Мо Жань вился вокруг Ши Мэя, ворковал с ним, брал его за руку и прислонялся к плечу, пока Чу Ваньнин становился невольным свидетелем всего этого. Несколько раз он даже рявкнул, что это совершенно бесстыдно, на что Мо Жань сказал, что он не виноват, что Чу Ваньнина никто так и не научил «любовным радостям», раз он так злится, и… Словом, Мо Жань его терпеть не мог. Чу Ваньнин знал, почему, знал, что виноват в этом, и не строил ложных надежд. Сердце, вопреки всем желаниям и мольбам Чу Ваньнина, так и продолжало сбиваться с ритма, когда Мо Жань… ну, был Мо Жанем. Все попытки построить стену между ними были зря, всё это привело лишь к тому, что Мо Жань никогда не оставался с ним один на один, а Чу Ваньнин продолжал его слепо любить. О, как бы он хотел рассказать, сколько хорошего он видел в Мо Жане. Он не был добр к Чу Ваньнину, но тот несколько раз видел, как Мо Жань прятал от дождя бездомных кошек и собак, знает, что по выходным Мо Жань помогает готовить еду в бесплатной столовой для нуждающихся, а еще Мо Жань хорош во всех видах спорта сразу, дайте ему всего лишь пару минут, чтобы разобраться в правилах, и… и… О, Чу Ваньнин так в него влюблен. И лучше многих знает, что у него нет шансов.***
Чу Ваньнин и не надеялся, что когда-нибудь разлюбит Мо Жаня, но ему нравилось думать, что когда учеба закончится, они перестанут видеться, и его глупое сердце, наконец, смирится с неизбежным. Это было бы здорово. Ему осталось подождать всего год, он как раз был на последнем курсе, и знал, что за годы учебы он достаточно хорошо показал себя для того, чтобы после выпуска его захотели забрать к себе сразу несколько компаний. Даже Сюэ Чжэнъюн говорил, что хотел бы видеть Чу Ваньнина в своей лаборатории. Это был бы лучший вариант, потому что Чу Ваньнин уже проходил там практику, это было недалеко от того места, где он уже жил, и ему не нужно был ничего глобально менять. Беда была лишь в том, что Сюэ Мэн и Мо Жань, непременно, отправятся туда же, поэтому Чу Ваньнин медлил с ответом. Он не вынесет, если они в будущем еще и будут работать вместе, и Чу Ваньнин будет видеть, как Мо Жань влюбляется, расстается, снова влюбляется, и так до тех пор, пока кто-нибудь красивый и обаятельный не заберет его с собой под венец. Проблема с Ши Мэем, кстати, решилась уже на первом курсе. Он просто уехал учиться в другой город, и Чу Ваньнин несколько месяцев со стороны наблюдал, как Мо Жань мучается. Один раз он попытался помочь и принес Мо Жаню на обед пельмешки, из той забегаловки, которая Мо Жаню очень нравилась, но он разозлился и… Не самое приятное воспоминание, в общем-то. Чу Ваньнину было горько при мысли, как он смотрел на разлитый по полу столовой бульон и рассыпанные пельмешки, как Мо Жань злобно дышал через нос, краснея от гнева, и как Чу Ваньнин потом дрогнувшим голосом сказал, что хотел всего лишь как лучше, и сбежал. Иначе это было и не назвать, хорошо, что Чу Ваньнину тогда хватило сил позвать уборщицу и попросить ее прибраться, прежде чем его вырвало в туалете. Да, Мо Жаню нравились эти пельмешки. Ши Мэй ему их носил. Чу Ваньнин несколько раз просил его это делать, когда их группу задерживали, а Чу Ваньнин снова не мог сдержать эмоций и ругался из-за ерунды. Принести их сам Чу Ваньнин не мог, Мо Жань бы не принял, а через Ши Мэя это оказалось сделать очень просто. Может, Мо Жань даже не любил эту забегаловку на самом деле, ему просто нравилось, что Ши Мэй о нем беспокоился. В жизни Чу Ваньнина не должно было быть никаких значительных перемен. Но в октябре он решил, вопреки обыкновению, позаниматься на улице, а не в библиотеке, и не ожидал, что к нему вдруг подсядет Мо Жань. - Привет, - Мо Жань улыбнулся (ямочки! Чу Ваньнин видел его ямочки, так близко, так чертовски близко!) и сел на расстеленный плед Чу Ваньнина, как ни в чем не бывало. Чу Ваньнин умер? Он попал в параллельную реальность? Что произошло? - П-Привет, - Чу Ваньнин неловко кашлянул, вцепившись в книгу, и опустил взгляд. Сердце набатом стучало, казалось, у него прямо в ушах. – Что-то… что-то случилось? Последний раз они разговаривали… в начале сентября, кажется. Чу Ваньнина попросили прочитать коротенькую речь первокурсникам, он скупо зачитал ее со сцены, вызвав редкие смешки, а Мо Жань, когда Чу Ваньнин, наконец, спустился со сцены, усмехнулся ему и сказал, что речь была отличная. Чу Ваньнин тогда огрызнулся и сбежал в библиотеку, остаток дня просидев в самом углу и боясь выйти на улицу, словно его в любой момент могли засмеять снова. - Нет, нет, ничего такого, - Мо Жань махнул рукой. Такой красивый, такой беспечный… Чу Ваньнину хотелось заплакать от обиды на весь мир. – Просто подумал, что тебе тут одиноко, наверное. - Я всегда занимаюсь один, - заметил Чу Ваньнин, вздохнув. Ну и на что он надеялся? – Все хорошо. Ты можешь идти, со мной всё в порядке. Как будто Мо Жань мог правда забеспокоится о Чу Ваньнине. Ерунда, глупости и крайняя степень безрассудства. Может, Мо Жань просто хотел сесть под тоже дерево? Это звучало логично, и Чу Ваньнин уже собирался подняться, как вдруг его взяли за запястье. Всё тело у него словно пронзило электричеством, и он еле сдержался, чтобы не дернуть руку, освобождаясь от хватки. - Стой, - Мо Жань закусил губу и, боже, сердце Чу Ваньнина не выдержит такой нагрузки. – Подожди, пожалуйста. Слушай, я… мы с тобой так нелепо начали. Совершенно по-идиотски. Мне правда очень стыдно. Не хочешь… не хочешь сделать вид, что мы только познакомились, чтобы мы могли… выпить кофе вместе? Или чай? Или сходить на ужин? У Чу Ваньнина закружилась голова. На секунду ему подумалось, что у него, наверное, подскочила температура, потому что это не могло быть правдой. Это было нелепо. Мо Жань? Звал его? Попить кофе? Или на ужин? И это звучало, как приглашение на свидание? Мо Жань звал его, Чу Ваньнина? После всего, что Чу Ваньнин сделал? Но через секунду в голове щелкает. Ну конечно. Боже, Чу Ваньнин и правда настолько глуп, что решил, будто это серьезно? Он видел такие фильмы. Даже несколько. Самый популярный парень в школе проигрывает спор своим друзьям, и теперь должен позвать местную «дурнушку» на свидание, чтобы выиграть. На кону, разумеется, огромная куча денег, а также почет и уважение его товарищей. Мо Жань просто проспорил, вот и весь ответ. Этот паззл так легко складывается в голове, что Чу Ваньнин почти видит, как Мо Жань, Наньгун Сы, братья Мэй и, возможно, Сюэ Мэн, сидят все вместе и используют сердце Чу Ваньнина в качестве ставки. Какая же глупость и мерзость. Чу Ваньнин почти сразу же хочет отказаться, назвать Мо Жаня и всех его дружков идиотами, и, может, даже кому-нибудь пожаловаться. Но этот порыв тухнет через секунду. Зато просыпается внутренний голос. «Ты подумай сам, - внутренний голос звучит едко, немного злобно и обвиняюще, но Чу Ваньнин привык. – У тебя не будет другого шанса побыть с ним рядом. Всего две или три встречи, он получит свой выигрыш и исчезнет, но, если ты откажешься, даже этого никогда не будет. А так ты сможешь ему помочь. А если будешь хорошо себя вести, вы сможете иногда общаться как друзья. Ты сможешь доказать, что ты не бесчувственный кусок дерева. Неужели ты хочешь это упустить?» Это унизительно, но еще это звучит логично. Чу Ваньнина тошнит. Мо Жань всё еще смотрит на него с немым вопросом в глазах. Сколько Чу Ваньнин уже молчит? Боже, если это так продолжится, то Мо Жань и ради спора с ним никуда не пойдет! - Я… - Чу Ваньнин сглотнул комок в горле. – Да, конечно. Мы могли бы сходить поужинать.***
Поэтому Чу Ваньнин долго крутился перед зеркалом, остался недоволен собой и был вынужден идти так, как есть, так как никакой магии, которая могла бы исправить его лицо, не существовало. Он плохо следил за порядком в квартире и ужасно готовил, но, во всяком случае, он выглядел опрятно. Перед выходом он завязал волосы в пучок и закрепил его аккуратной заколкой, которая была украшена небольшими цветочками, надел белую тонкую водолазку и, подумав, накинул сверху светло-голубую рубашку. Джинсы, по мнению Чу Ваньнина, были слишком узкими и только лишний раз показывали, какие у него ужасные ноги-палочки, но это было лучшее, что он смог придумать. Это Мо Жань всегда выглядит так, словно сошел с обложки. От одного взгляда на него Чу Ваньнину становится дурно. На нем узкие, черные джинсы, которые обтягивают всё, что нужно и не нужно, потрясающая черная футболка (Чу Ваньнин готов поклясться, что она ему слишком мала!), а еще Чу Ваньнин видит кольца на его пальцах и несколько украшений на шее. Он выглядит так, словно сбежал с рок-концерта, на котором должен был выступать. - Тебе не жарко? - Тебе не холодно? Они задают вопрос одновременно, и Мо Жань вдруг коротко засмеялся. Боже, его смех. Этот звук, по ощущениям, прокатился по всему позвоночнику Чу Ваньнина. - Нет, я… я плохо переношу холод, - пробормотал Чу Ваньнин. – Легко заболеваю, если попадаю под дождь и… всё такое. Поэтому я так… - «поэтому я так нелепо выгляжу», закончил он мысленно, ощутив новый прилив злости и стыда за себя. - О, - Мо Жань даже не засмеялся. Только улыбнулся снова, и Чу Ваньнину захотелось узнать, что будет, если он коснется этих ямочек губами. Какая глупость. – Понятно. Я запомню, - и снова улыбнулся. Чу Ваньнину хотелось спросить, зачем Мо Жаню это запоминать, раз уж это всё ради спора, но он не стал. Суть весь как раз в том, чтобы «жертва» ничего не знала, да? Чу Ваньнин всё испортит, если даст знать, что он сразу догадался, и всё закончится прямо сейчас. - Ты… ты сказал, что знаешь хорошее место, - выдавил из себя Чу Ваньнин вместо этого, нелепо шмыгнув носом. – Пойдем? - Ах, да, точно, - Мо Жань коротко засмеялся и махнул рукой. – Прости, залюбовался на то, какой ты красивый. От неловкости у Чу Ваньнина загорелись уши. Зачем Мо Жань говорил ему комплименты? В этом не было никакого смысла. Хотя… С другой стороны, наверное, это было правильно, Мо Жань должен был сделать ему пару комплиментов. Если верить фильмам, на свиданиях себя все так и вели. Практического опыта у Чу Ваньнина не было, так что он надеялся, что теория кажется рабочей. - Ты тоже хорошо выглядишь, - ответил он неловко, и что-то внутри сладко сжалось, когда Чу Ваньнин понял, что Мо Жань совсем слегка смутился от комплимента. - Идем. То кафе совсем недалеко.***
А потом Чу Ваньнин снова всё испортил. Место выбирал Мо Жань, Чу Ваньнин долго смотрел в меню, а потом просто попросил выбрать за него. Чего Чу Ваньнин не учел, так это того, что Мо Жань любит острое. Очень любит острое. Любит его сильнее, чем Ши Мэй, Сюэ Мэн и Сюэ Чжэнъюн вместе взятые. От запаха специй у Чу Ваньнина закололо в носу, а от вида буквально красной от перца еды заслезились глаза. Маленькими тарелочками с убийственной едой был заставлен весь стол. Здесь не было даже овощей на пару в качестве гарнира. Где-то под ярко-красной курицей было видно рис, и Чу Ваньнин пытался прикинуть, как ему вытащить хотя бы пару рисинок, чтобы поесть. Было бы проще, если бы Чу Ваньнин не был голоден. Он бы поковырялся в тарелках, делая вид, что что-то жует, и всё было бы прекрасно. Но беда в том, что Чу Ваньнин даже не помнил, когда ел в последний раз, и, вероятно, если он ничего с этим не сделает, он упадет лицом прямо в стол. Возможно, он после этого ослепнет, потому что специи прожгут ему глаза насквозь. - Всё хорошо? – Мо Жань рассказывал о том, как они с Сюэ Мэном вместе готовили последний совместный доклад, и, видимо, заметил, какое у Чу Ваньнина скорбное выражение лица. – Что-то не так? - Нет, всё… всё так. Чу Ваньнин не хотел всё испортить. Мо Жань заявил, что сам оплатит ужин, раз уж он пригласил его, и Чу Ваньнин не имел права жаловаться. Или требовать другую еду. Он сам виноват, что ничего не сказал, верно? Так что… Он сглотнул, находя блюдо, которое, по виду, было наименее острым. Он съест пару кусочков, чтобы утолить жгучее чувство голода, а потом… Ну, потом он уйдет домой и по дороге купит какую-нибудь булочку, чтобы поужинать. Как оказалось, это было ошибкой. Чу Ваньнину хватило всего одно кусочка, чтобы его рот, по ощущениям, погрузился в лаву. Он закашлялся, так сильно, словно собирался избавиться от своих легких, лицо покраснело, а на глазах выступили слёзы. Когда Мо Жань несколько раз стукнул его по спине, пытаясь помочь, Чу Ваньнин с трудом смог объяснить, что ему безумно остро. Через минуту ему принесли воды, целую бутылку, которую он осушил за несколько минут. Пока Чу Ваньнин пытался отдышаться, Мо Жань что-то говорил официантке, а потом… а потом на стол принесли еще блюда. Белый рис, овощи на пару, рыба... Ни на чем из этого не было специй, и Мо Жань заказал это для Чу Ваньнина. - Извини, - сказал Мо Жань с виноватым видом, и Чу Ваньнину остро захотелось погладить его по волосам, чтобы успокоить. – Я не подумал. Я заказал тебе другое, не острое, поешь, пожалуйста. - Мо Жань, я… Слушай, я просто… - Всё в порядке. Угощайся. И Чу Ваньнин ест. Он думает, где-то на задворках сознания, что это вкусно, правда вкусно, но сейчас вся еда для него со вкусом стыда. Почти такого же жгучего, как и перец.***
Их нелепое свидание быстро заканчивается. Чу Ваньнин сгорает от стыда за свое поведение, ему ужасно неловко, и остаток вечера он смотрит в тарелки и что-то угукает в ответ на рассказы Мо Жаня. Он попытался оплатить их ужин, хотя бы свою часть, но Мо Жань не позволил ему это сделать. Прощаются они скомкано, даже не обнимаются, хотя, где-то в глубине души, Чу Ваньнин надеялся, что это произойдет, но очевидно, что он этого не заслужил. Он так хотел показать, что с ним можно проводить время! Что Мо Жань может рассчитывать на него, как на свою компанию, и… В любом случае, это не важно. Он выставил себя, как идиот, привлек внимание всего кафе, не смог попробовать любимых блюд Мо Жаня, а еще заставил его потратиться на другую еду. Это, должно быть, худшее свидание в жизни Мо Жаня. В жизни Чу Ваньнина – тоже. Но ему даже сравнить не с чем. Всю следующую ночь он не спит. Он лежит на самом краю своей кровати, свернувшись в комок, и чувствует себя бесконечно несчастным. Он даже не знает, почему так расстроен. Он же знал, что у него не было шансов с Мо Жанем, даже если бы свидание прошло прекрасно. Это просто спор. Так почему он чувствует себя таким потерянным? Но утром Мо Жань снова заставляет его удивиться. Он прислал Чу Ваньнину сообщение. «Мо Жань: Чу Ваньнин! Привет! Это Мо Жань, помнишь? В общем, прости меня за вчерашнее, пожалуйста, я идиот. Я забыл, что не все любят острое так, как я. Я ужасно перед тобой виноват. Можно я принесу тебе кофе сегодня? Сладкий, с двойным сиропом. И османтусовое печенье. Ладно? Я приду к обеду под наше дерево! хохо» Чу Ваньнин тупо смотрит в экран телефона и не знает, как должен на это реагировать. Это шутка? Зачем Мо Жаню… Ах, ну да. Конечно. У него ведь нет никаких подтверждений того, что свидание состоялось, и ему никто не поверил. Они не успели даже фотографии сделать. И поэтому Мо Жань хочет «попросить прощения» (за свидание, которое испортил Чу Ваньнин), позвать его куда-нибудь еще, сделать там общую фотографию и забрать свой выигрыш. Ну конечно. Во всяком случае, это сгладит впечатление. Чу Ваньнин закусил губу, вздыхая, надеясь ответить как можно мягче, но получается, как и всегда, очень плохо: «Чу Ваньнин: хорошо»***
Так выходит, что Чу Ваньнин заканчивает раньше обеда. Вместо того, чтобы идти домой, он берет книгу и садится под дерево. На улице зябко, и Мо Жань наверняка имел ввиду, что они просто ненадолго встретятся, но… в любом случае, Чу Ваньнин чувствует себя слишком неловко, чтобы переносить встречу или, тем более, попросить Мо Жаня прийти пораньше. Тем более, что ждать ему недолго, всего лишь полтора часа. Мо Жань задерживается на пятнадцать минут. За это время Чу Ваньнин успевает придумать себе самые ужасные картины – от того, что Мо Жаня по пути сбила машина, и теперь он истекает кровью посреди улицы, до (куда более вероятного), что Мо Жань просто передумал. Чу Ваньнин каждые три минуты обещает, что ждет последнюю минуту и уходит, и в итоге продолжает всматриваться вдаль, надеясь найти знакомый силуэт. Мо Жань идет быстрым шагом, и лицо у него виноватое. Чу Ваньнин хотел бы стереть это выражение, но он не имеет на это право. - Прости! – Мо Жань вскинул голову, после чего протянул Чу Ваньнину кофе. Огромный стаканчик. – Прости, пожалуйста, я снова налажал. В кофейне такая очередь! У нас других кофеен нет? Честное слово, я думал, еще минута, и я начну вышвыривать их на улицу, это просто кошмар! - Всё в порядке, - Чу Ваньнин обхватил стаканчик пальцами, прикладывая усилия, чтобы не задрожать. Руки у него замерзли ужасно. – Ты же пришел. Спасибо… Спасибо за кофе. - Пирожные я тоже принес! – Мо Жань улыбнулся (ямочки…) и всучил Чу Ваньнину бумажный пакет. – Там несколько османтусовых пирожных и клубничный тарт, в качестве, получается, второго извинения. Слушай, всё так глупо вышло, я просто… - Я не злюсь, - Чу Ваньнин останавливает совершенно лишний поток самобичевания. – Тебе не нужно передо мной ни за что извиняться. Просто… спасибо за кофе. Мне очень приятно. Это странно, но из-за его слов Мо Жань словно расцвел. Чу Ваньнин мог поклясться, что сзади сейчас в восторженном возбуждении забился бы собачий хвост, если бы он у Мо Жаня вообще был. - Ты лучший! – Мо Жань буквально светился самодовольством. – Но всё же! Мне по-прежнему нужно загладить свою вину. Давай… давай ты выберешь кафе, куда мы пойдем? Я приглашаю тебя на ужин еще раз. Пожалуйста. Всё будет лучше, обещаю. В конце концов, это ради Мо Жаня, да? Чтобы он выиграл спор. И новый (уже третий!) шанс показать, что Чу Ваньнин не безнадежен, и с ним можно иметь приятельские отношения. Так что они договариваются о встрече через три дня. Чу Ваньнин съедает пирожные еще до прихода домой и только потом понимает, что Мо Жань не предложил им сделать общее фото, чтобы показать друзьям доказательства. Но ладно. Наверное, территория института просто не считается.