Аэропорт

      Музыкальная жизнь точно для них. Об этом день и ночь говорил Миха, иногда упоминал Андрей. Они даже говорили как-то о том, что было бы, если бы не музыка. Миша пошел бы на актера, он ведь даже как-то пытался поступить в театральное. Его, конечно, не взяли. Миша очень артистичный и в жизни, но слишком безответственный и не серьезным для такой профессии как актер. Но у него все желание развеялось, как только он сошелся с Андреем. Тот когда-то хотел поступать на режиссера, но, как и Миша затею бросил. Не их это.              Первое время они шкерелись как могли. А они не могли. Таланта к этому нет. А у Миши терпения. Они как будто и не говорили никому даже по пьяни, но все знали. Кто-то сам догадался, до кого-то дошло как слух, а до кого-то как факт. Через полгода уже никто не удивлялся, когда их нет по долгу, когда они вместе опаздывают и уже почти прекратили обсмеивать их за то, что периодически путаются одеждой.              У Андрея огоньки в глазах святились ярко-голубым, хотя вроде уже долго вместе, пару лет. Уже прошел этап одержимости и влюбленности. Но все равно этот огонек не гас.              Группа смирилась, что эти двое — неудавшаяся семейная парочка, которые если разойдутся, земля остановится. Возможно, так и было. Потому каждая их ссора уже не казалась чем-то серьезным для всех. Андрей ходил доебывался по паре дней, а Миша вообще молчал. Игнорировал. Поначалу кричал, ругался, бил посуду, угрожал, уходил. А потом просто молчал, пока молчать в ответ не начинал и Князев.              Им иногда нужно было передохнуть друг от друга, чтобы не сойти с ума. Развееться. Только у Андрея расслабление было в стихах, которые часто все-таки приводили его к Горшку. Или к его образу в чужой реальности. А у Миши были зависимости. От алкоголя, от наркотиков, от Андрея. Они сходились через пару дней после каждой ссоры. Не больше, и редко меньше. Извинялись, обнимались и временный абьюз внутри группы заканчивался.              Они с Балу с такого часто смеялись. Они вдвоем. Два Саши. Вместе уже не пойми сколько и как раньше не ссорились, так и сейчас живут крепко. Смотрят на своего друга, на самом деле счастливого в отношениях, несчастного в ссорах. Пока Горшок на сцене был истинным дьяволом, в жизни он был Мишкой. Они его знали уже лет двадцать, а им только по двадцать пять. И из школы с ним выпустились. И если так посудить, он им никогда не мешал, он всегда был их частью.              Сколько Балу не проводил времени со всеми другими, связь была у них крепче. Они могли не говорить месяцами, а потом встретиться и проводить друг с другом сколько угодно времени. Говорить о всем личном, зная, что не осудят. С Шурой было хорошо, спокойно и привычно, а еще очень весело. Всегда. Их могло и от одной шутки унести.              Их с каждым днем сближает все, особенно общие номера в отелях в туре. Все устают и заваливаются без чувств на кровати под конец дня. А они еще с полторашкой пива сидят до утра. Говорят, обо всем, потому что темы для разговора неисчерпаемы, они как будто никогда не смогут замолчать, будут обмениваться мыслями до последнего. Пока кто-то из них не уснет, и для второго остается вариант остаться на полу или тащить их обоих до кровати. Саша часто сначала по долгу смотрит на Балу и любуется. Балу на самом деле тоже так делает, только вырубается первым чаще.              Следующий день у них загружен саундчеками, подготовкой, репетициями и вызволением Князя с Горшком из полиции, или куда они в пьяном угаре забрели.              Балу ему все выдает. В такие моменты, ночью, под небольшим градусом, он не скрывает ничего. Становится более искренним, более свободным и как будто пытается показать, что доверяет. Рассказывает при то, что Гордеев бил Машу и делал это регулярно.       Поручик эту историю помнит хорошо. Балу по этому поводу переживал сильно, думал, пытался помочь. Маша не слушала и в конце начала кричать. Говорит, чтобы не лез, обещает разобраться сама. Она не разбирается, она просто уходит. И от Гордея и из группы. По Шуре это бьет сильно. Он ходит слишком потухший, отмахивается от всех и не появляется на репетициях. Отшучивается, что бас все равно не слышно, обещает прийти позже, но так и остается на кровати. Без вопросов в дом пускает только Поручика. Да тот и сам может войти. Его не прогнать, да и не хочется. Они не говорят о Маше, о группе и будущем. Просто что-то бредовое и веселое, чтобы отвлечься и вспомнить о жизни вне. Балу такие визиты нравились. Да и Саша тоже.              Концерты идут один за одним.              — Какой это концерт за этот месяц? Пятый? Десятый? — ржет Андрей.              — Да блять пятидесятый, — отмахивается Миша, собирая вещи в отеле.              Все концерты отыграны, тур окончен, все пиво выпито. Уже в голове что-то сбилось, они не разделяют города и все происходит в каком-то головокружении.              Их вылет переносят пару раз, а в аэропорту они сидят уже четыре часа. Все медленно сходят с ума. Все хотят спать и есть. Князь с Горшком ушли рассматривать аэропорт, не часто они так по стране ездят, не на поездах. Скорее всего они сейчас зажимаются где-то или курят там, где запрещено. Эти два неугомонные.              Балу устал. Реник ушел куда-то перекурить. Дима за водой. Яша вообще не понятно где.              Они опять вдвоем сидят, охраняют вещи и стараются не уснуть. В рюкзаке Горшка они нашли пиво. Непонятно как он его пронес, а может и после таможни просто из мусорки достал. Алкоголя мало, а на закуску пару сэндвичей из отеля.              Поручик что-то рассказывал, но Шура уже не соображал. Там было что-то, кажется, про котов. Балу про котов слушать любил. Особенно от Поручика.              Аэропорт вообще место достаточно астральное. Ты нигде. И везде. Тут нет общественных рамок и закона, можно творить что угодно, на что хватит сил. Все то происходит в аэропорту там же и остается.              Балу окончательно уснул, развалившись на мягких рюкзаках, головой на коленках Саши. Тот понял, что его не слушают и особо не продолжал, поглаживал по голове, потягивал пиво. Накрыл Балу курткой. Помнил, что парень постоянно мерзнет. И стало так тепло и мягко. Как будто, так и надо. В полудреме последнее, что он помнил, как губы Поручика мягко коснулись его лба. Отключился с ощущениями комфорта и уюта.       Приехав домой, они не расходятся по квартирам. Они сразу заваливаются к Поручику и спят там. Балу почему-то не хочет уходить, между ними как-будто что-то рухнуло и теперь они не скрывают ничего, понимают, что оба хотят быть вместе. Нет смысла молчать, у них не так много времени.       Не было никаких бабочек в животе, все было так как и должно.