Он всегда отстаёт

       Время всё бежит вперёд, а он не поспевает за ним. Сколько не ускоряет шаг, сколько не бежит изо всех сил. Он не успевает за ним. Всегда отстаёт. Всегда где-то позади. В хвосте. Это неправильно, он пытается жить настоящим, подстраиваться под реалии, но у нег не получается. Никогда не получается. Он идёт вперед, прикладывает все силы, чтобы не свалиться замертво на этом месте, но всё равно кажется, что он может больше. Что нужно больше. А он не может. Не получается. Никогда не получается. Он кричит, просит всех остановиться, подождать. Прекратить уходить вперёд него. Но его никто не слушает. Малышка Элизабет кружится вокруг него, но не даёт себя поймать. Смеётся, дразнится. Она рядом с ним. Подталкивает в спину, тянет за рукава, убегает вперёд и возвращается. Но её здесь нет. Сколько не тяни руку — она её не поймает. Не сожмёт в своей маленькой ладони и не пойдёт вровень. Чертяга Эван. Надоедливый плакса, за которым он бежит, не щадя сил. Кричит остановиться, молит пощадить, шепчет простить. Он никогда не подходит близко. Стоит поодаль, идёт вперёд спиной и смотрит на него. На его старания. Страдания. Его лица не видно, вокруг его головы ареол из света, но крылья почему-то черные. Ему плевать. Он хочет поймать его в объятия и никогда не отпускать. Просить прощение столько, сколько потребуется. Он уверен, его не простят. Но он не может молча смотреть на него и не стараться быть рядом вновь. Он часто падает без сил, не приблизившись к нему ни на шаг. Мама рядом. Она тоже здесь, это не удивительно. Она всегда здесь, но всегда полупрозрачная. Будто хочет уйти. Пропасть из этого места и никогда их не видеть. Это видно по её пустым глазам. По опущенной голове и молчаливой походке впереди. Она обернулась на него только один раз. Один единственный раз, когда он таял и пропадал из этого места. Молча лежал на спине и смотрел ей вслед. Точно так же, как тогда. Только в этот раз она обернулась. Дала надежду, которую растоптала сразу же. Она больше ни разу не смотрела на него. В отличие от отца. Взгляд Уильяма всегда был прикован к нему. Он смотрел с насмешкой. Часто смеялся над его действиями, словами, попытками приблизиться к ним. Это всё было бессмысленно. И когда он опускал руки, он подходил ближе. Садился на корточки, гладил по голове и что-то говорил. Он не слышал его слова. Они всегда слишком тихие для его уха. Но стоило отцу подняться и начать уходить, не оборачиваясь, уводя с собой Эли, он не мог не встать. Тратил на это свои последние силы. Бросался им вслед. Вновь падал, потому что ноги уже не держали. И плакал, пытаясь за ними ползти. Он всегда позади. Бежит за ними, плетётся медленным шагом. Кто-то из них оборачивается, кто-то подталкивает в спину, тянет за руки, ставит подножки. Кому-то он безразличен. Он не всегда может распознать их. Они не всегда приходят к нему в своих телах. В привычных его памяти формах. Но они здесь. Каждую ночь, стоит ему закрыть глаза, он оказывается здесь. Отец машет рукой, Лизи путается под ногами, Эван отречённо стоит впереди, мама идёт в никуда. Они здесь. Они с ним. Но не он с ним. Он всегда был позади. Далеко настолько, что иногда его выталкивали отсюда. Может, из жалости. Может, из ненависти. Они все были мертвы. Он бежал к ним за грань, хотел быть рядом. Белый свет всегда был под ногами, но именно в этом белом он вяз, застревал, растворялся. Он просыпался. В холодном поту, с криком на губах, с засохшими слезами. Каждый раз по разному. Но они никогда не звали за собой. Никогда не позволяли догнать себя. Он понимал, что они — мираж. Плод его больного разума. Сошедший с ума мозг решил добить окончательно и так разваливающуюся на куски психику. Но он не против. Однажды он догонит. Поймает Эли за руку, обнимет Эвана, приобнимет маму и услышит слова папы. Однажды это случится. Однажды он всё же выстрелит в себя из того пистолета, что ему выдали на работе. Или умрёт от лап аниматроников. Он не знает, что произойдёт первым. Но он уверен, что отец скажет своим насмешливым тоном «молодец», мама покачает головой, Эван ударит его, а Лизи полезет на руки. Он тешит себя этими надеждами, пока вновь рассыпается на кусочки в этом белом место с рукой отца на щеке и весом сестры на спине. Он просыпается, и вновь остаётся позади. Но когда-то. Когда-то… Когда-то он всё же догонит их.