Всё и сразу

      Волнение прошибало насквозь. Веритас и сам не знал, в какой момент решил, что записки может оказаться недостаточно. Совершенно бессознательно он добрел до сцены, где Авантюрин разыгрывал самое грандиозное представление за всю историю Пенаконии.       Но оказалось… что всё уже закончилось.       Он опоздал?       На полу посреди сцены лежали тела. Беглым взглядом Рацио приметил, что Авантюрина среди них не было, и облегченно выдохнул. Должно быть, что-то пошло не по плану. Он не мог уйти далеко, нужно непременно его найти.       Авантюрина Веритас нашел в гримерке прямо за сценой. Он сидел на стуле с высокой спинкой, закинув ногу на ногу и задумчиво глядел на собственные руки, одетые в перчатки и украшенные длинными металлическими когтями. Между ними он крутил игральную фишку, ловко прокатывая её меж пальцев. Тусклый свет лампы красиво отразился от золота когтей, когда Авантюрин изящно повёл ими, приветствуя Рацио.       В этой… форме Веритас видел его уже не впервые. И каждый раз единственное, что ему хотелось — это упасть на колени к его ногам. Эта сила, растекающаяся по жилам Авантюрина благодаря эманатору, гипнотизировала, ей хотелось подчиняться. До сегодняшнего дня у него получалось сдерживаться, но…       — Эй, док, — Авантюрин проводит длинным когтем по его лицу, поднимая подбородок, раздвигает ноги, чтобы подпустить его ближе, и тихим вкрадчивым шепотом говорит: — Как видишь, наш с тобой план провалился. Никакой ты у меня не гений.       — И ты, видимо, не самый удачливый человек во вселенной. А ведь так очаровательно верил в свою победу.       — В нашу, док, — Авантюрин улыбается, и пусть Веритас не видит этого сквозь маску, но чувствует — искренне, счастливо.       — Верно, — Веритас улыбается в ответ и вздыхает, укладывая голову ему на бедро. — Верно…       Не подчиниться этой силе — невозможно. Не преклоняться Авантюрину — тоже. Руки сами тянутся к золотой пряжке его ремня.       Сегодня Веритас тоже готов поставить на кон всё.       Наверное, энергия эманаторов как-то притупляет чувства, ведь он больше не видел и не слышал ничего, кроме Авантюрина, его бедер, обтянутых узкими брюками, его тяжелого приторно-сладкого запаха парфюма и его пальцев с металлическими когтями, переливающимися золотом.       — Сними маску, — попросил Веритас. — Я хочу видеть твоё лицо.       И Авантюрин послушался. Просто не мог отказать такому его тону, который больше был похож на мольбу. Он резко выдохнул, когда Веритас широко мазнул языком по его члену через тонкую ткань брюк. И одним движением сорвал маску с лица, отбрасывая её в сторону и хватаясь за волосы Рацио.       Нет, правда, существовал ли хоть один шанс не поддаться? Определённо всё дело было в том, что Веритас смотрел на него снизу вверх с таким преданным восхищением, будто Авантюрин и есть божество. Смотрел прямо в его светящиеся неоном в полутьме глаза, не прерывая тягучего, как патока, зрительного контакта, словно загипнотизированный. Смотрел с обожанием. С доверием. Смотрел на Авантюрина так, будто он не провалил их блестящий план, а вышел триумфальным победителем.       Веритас смотрел так, будто вся его жизнь теперь — в его руках, одна из которых всё еще вплеталась пальцами в его густые темные волосы, а вторая — уже лежала на плече, почти приказывая не отстраняться.       Веритас стянул с него брюки. Огладил прохладными, слегка влажными от волнения ладонями оголенные ноги. Склонился ниже и губами припал к разгоряченной коже, выцеловывая дорожку мокрых отметин по внутренней части бедра. Даже когда Авантюрин в такой форме, Веритас не переставал быть с ним нежным.       Черт…       Проведя языком от основания до головки налитого кровью, возбужденного члена, Веритас выбил первый глухой стон из легких Авантюрина. От этого звука его повело окончательно. Глубоко вдохнув через нос, он взял в рот его член почти целиком, не давая себе ни секунды, чтобы привыкнуть. Кислород резко стал чем-то дефицитным, в уголках глаз невольно выступили слёзы, но Веритас готов был задохнуться, это стоило того.       Он сосал, обводя языком каждую венку, дразняще облизывая головку и уздечку, чувствуя солоноватость предэякулята. Делал это так самозабвенно, будто это было именно то, ради чего он в принципе жил. Веритас всё глубже и глубже брал в рот, пропуская головку члена в свою глотку, помогая себе одной рукой, а второй — так крепко сжимая бедро Авантюрина, что будь тот в своей обычной форме, он оставил бы на бледной коже синяки, которые сходили бы не меньше месяца.       Рацио готов был поклясться, что еще никогда в жизни ничего так не хотел, как попробовать на вкус его сперму.       Сладкий запах кружил голову, но больше всего пленяли светящиеся неоном глаза. Веритас не видел, ничего не чувствовал, кроме энергии, подаренной краеугольным камнем, которую излучал Авантюрин всем своим естеством. Она завораживала и пленила. Опьяняла, как самый сильный наркотик. Ей хотелось отдаться.       Авантюрин же… горел. Он чувствовал силу, разливающуюся по телу и больше не мог её контролировать. Не теперь, когда Рацио, сидящий в его ногах, привык к размеру и насаживался на его член своим ртом так глубоко, как только мог. Не тогда, когда он глядел на него снизу вверх, почти не моргая, не желая прерывать зрительный контакт. Не сейчас, когда Веритас, не выдержав собственного возбуждения, расстегнул ширинку своих брюк и, освободив почти болезненный стояк из плена ткани, принялся надрачивать себе в такт движениям своей головы.       Держать себя в руках не было никакой возможности. Единственная ниточка, на которой висело самообладание Авантюрина, разорвалась, когда Веритас задушено застонал, не отстраняясь от него ни на мгновение, и пустил вибрацию по горлу.       Он почувствовал холодный металл когтей на своей щеке, а потом его резко оттянули за волосы, не дав никакой возможности закончить начатое. Авантюрин дернул его на себя почти грубо, но на это было сейчас так плевать. Рацио, подчиняясь, устроился на его коленях, и потянулся за поцелуем. Это казалось таким правильным, что сейчас хотелось еще большего.       Всего и сразу.       Пока Веритас плавился от жадных губ, чувствуя неуемную силу на своем языке и под собственными ладонями, которыми он гладил каждый доступный сантиметр любимого тела, Авантюрин окончательно избавил его от одежды, аккуратно проведя острым когтем по тонкой ткани. Потянулся к обнаженным ягодицам, сминая их руками так крепко, как мог, чтобы не оставить следов или царапин. Авантюрин не хотел навредить — только взять своё.       В голове шумело, энергия била через край, и не было никакого иного выхода…       Авантюрин на секунду оторвался от губ Веритаса и сунул безымянный палец и мизинец ему в рот, смачивая их густой слюной, когтем большого снова погладил горящую ярким румянцем щеку. Когда такой незамысловатой смазки показалось достаточно, он вытащил пальцы и легко скользнул ими вниз по спине и талии.       Словно пьяный, Веритас чувствовал себя так хорошо, что готов был кинуть к ногам Авантюрина не только свое тело, — да что там, жизнь, — но и всю вселенную в придачу.       — Ты мне доверяешь? — вкрадчивый шепот достиг чувствительного слуха словно из-под толщи воды.       Вместо ответа Веритас припал к его губам, мыча что-то невнятное, но определенно дающее ему полный карт-бланш на любые действия и желания.       Пальцы, свободные от когтей, скользнули внутрь легко. Рацио до того расслабился в его руках, что почувствовал лишь нетерпение и жгучее желание большего. Но Авантюрин на этот раз проявил терпение. Действовал медленно.       Он не простит себя, если сорвется и навредит.       Не тогда, когда доверие между ними было настолько крепким; когда Веритас плавился в его руках, почти скуля и прося большего; когда сам воспламенялся с каждой секундой всё больше, едва сдерживая рвущуюся наружу энергию эманатора.       — Перестань осторожничать, картёжник… — почти взмолился Веритас, пытаясь насадиться еще больше на его пальцы.       — Не спеши, двух пальцев недостаточно.       — Плевать… хочу тебя, — пробормотал Рацио, утыкаясь в его плечо.       Авантюрину стоило бы позаботиться о нём самому, но в голову ударила шальная мысль. Он взял его ладонь и приложил к своим губам.       — Поможешь мне, док? — Авантюрин по очереди облизал два пальца Веритаса и завел его руку ему за спину, укладывая его ладонь поверх своей.       Это стало отправной точкой их общего безумия.       Веритас, не раздумывая, скользнул внутрь себя, переплетая свои пальцы с его, насаживаясь сильнее и задушивая очередной стон в шею Авантюрина, за которую хватался почти с отчаянием. Это действительно — безумие. Сладкое, как парфюм Авантюрина, и желанное, как его губы на собственной шее. Еще немного — и Рацио кончит прямо так, от одних только пальцев внутри себя.       Ниточка, которая удерживала Веритаса — Авантюрин и его горящие желанием глаза. Рацио хотелось отдать ему всё и даже больше. Наверное, поэтому он продолжал балансировать на грани.       Но когда переплетенные пальцы задели простату, Веритас не смог больше удерживать последние крохи имеющегося у него контроля.       — Пожалуйста… хватит…       Вымученно. Умоляюще. Просяще.       Разве мог Авантюрин отказать?       Веритас не понял, когда, уже двумя руками хватаясь за шею Авантюрина, опустился на его член почти на всю длину.       Не помнил, как кончил на свой живот и грудь Авантюрина первый раз, едва сев окончательно на его бедра.       Не знал, как остановить дрожь в руках и коленях, когда Авантюрин, подхватил его под бедра и теперь делал всё сам, удерживая его на своих руках.       Его вело. Так, что, казалось, сейчас разорвет — не то от оргазма, не то от распирающей всё его естество энергии. Он готов был рассыпаться на атомы, лишь бы Веритас не отводил от него взгляда. Продолжал и после оргазма смотреть в его глаза.       Они опьяняли друг друга. И дело было вовсе не в силе эманатора.       Авантюрин кончил прямо внутрь, всё-таки неосторожно царапая бедра Веритаса когтями до не глубоких, но чувствительных порезов, из которых тут же полилась струйками кровь.       — Черт, — простонал он.       И тут почувствовал, как краеугольный камень в его кармане задрожал. Еще мгновение — и он рассыпался и потух, лишая в раз Авантюрина всей мощи.       Он пришел в себя в той же гримерке. В объятиях Веритаса, гладящего его по волосам и слегка покачивающегося из стороны в сторону.       Успокаивающе.       Нежно.       — Я думал, ты меня возненавидишь, — шепнул Авантюрин и счастливо улыбнулся.       — Я люблю тебя, — возразил Веритас, уткнувшись губами в его макушку.       Авантюрин неловко выбрался из объятий и взглянул на результат своего — их общего — безумия. Царапинами на бедрах дело не ограничилось: всё тело Веритаса было усыпано синяками, повторяющими форму его пальцев, кровоподтеками, укусами и засосами. Словно Рацио трахался с животным, а не занимался сексом с Авантюрином.       Он обессиленно уронил подбородок на грудь, снова усаживаясь на пол, откуда едва успел встать, и запуская ладони в волосы.       — Что с тобой, тебе плохо? — тут же послышался взволнованный голос Веритаса.       Авантюрин помотал головой, еще больше сжимаясь в комок. Веритас вздохнул и присел рядом с ним, снова опускаясь на колени. Взяв его руки в свои, он отвел их от лица и взглянул в его глаза.       — Тогда что не так?       Авантюрин многозначительно обвел взором всё тело Веритаса и произнес тихо:       — Прости меня…       — За эти метки? Мы в Мире Грез. От этого не останется и следа, когда мы проснемся.       Авантюрин закатил глаза и невольно улыбнулся:       — Глупый… Веритас, я прошу прощения, что причинил тебе боль.       Рацио нахмурился:       — Мне не было больно. И я сам этого хотел. Думаешь, я не справился бы с тобой, если бы был против?       Авантюрин неопределенно пожал плечами, и Веритасу показалось, что он всё равно винит только себя. Наверное, это прошло бы само, но ему захотелось выбить эту дурь из него поскорее. Поэтому Веритас выдохнул и сказал:       — Я давно хотел попробовать так. Обязательно повторим это еще раз. Только, знаешь… — Рацио покосился на собственный стояк, который не желал проходить даже после того, как он кончил, — сейчас я бы хотел проснуться в собственном номере и сделать уже что-то с этим…       Когда Веритас в следующий раз открыл глаза, Авантюрин уже сидел на нем в его ванной. Отель Грез Пенаконии, наверное, никогда не видел столь возмутительного обращения с этой сложной техникой.       Авантюрин спешно готовил себя и надрачивал Веритасу, пока тот резким движением не схватился за его запястье одним лишь взглядом прося остановиться.       — Стой, не так, — подкрепил он безмолвную просьбу.       Веритас прижался губами к его запястью, нежно целуя. Сам потянулся за его спину и сделал то же, что они делали, когда готовили его: скользнул внутрь, переплетая свои пальцы с его, растягивая напряженное кольцо мышц.       — Расслабься… — шепнул он ему на ухо. Так горячо, что побежали мурашки.       И Авантюрин расслабился. Доверился. Так же, как Веритас минутами ранее доверился ему.       Долгой подготовки никто бы не выдержал. Авантюрин медленно опустился на член Веритаса, выпуская последний воздух из легких вместе с протяжным стоном.       Спустя несколько минут их, потных, мокрых с ног до головы, но таких счастливых накрыло волной одного на двоих оргазма.       Это стало отправной точкой для их умиротворения. Для бесконечной любви. Полной нежности и страсти, радости и печали, поцелуев, ругани и споров… Любви, говорящей на языке полного и безоговорочного доверия.       Это то, ради чего стоило жить.