для тебя

Сан аккуратно перекатывает тёмные длинные волоски между подушечками пальцев, медленно косит взглядом по лицу с жемчужно-янтарным отливом и натыкается на чужие глаза, в зрачках купаются блики от ночника на тумбочке. Сонхва с выжиданием, почти испуганно задержав дыхание, смотрит на чужие руки и совсем не знает, куда деть свои. Под серой футболкой мнутся хрустящие прохладные простыни, от которых можно было бы услышать чистое поскрипывание, если бы колотящееся о рëбра сердце не заполняло своим биением тишину комнаты. Сонхва кажется, что что-то острое пробивается сквозь грудь с каждым новым перегоном крови по венам. Скоро проткнëт кожу насквозь и случайно поцарапает Сана, нависшего сбоку над лицом. — Можно тебя поцеловать? — почти шёпотом произносит он, боясь сдуть дыханием пряди волос со лба. Сонхва ужасно целуется, и по одной недавней попытке на прошлой неделе они оба это знают. — Я думал, мы уже поняли, что я совсем не умею, — Сонхва выдаёт смешок, стараясь скрыть волнение и, возможно, совсем немного стыда и вины. — Ну, мне это не мешает. Сан отпускает волосы и берёт в руку чужую ладонь, успокаивающе поглаживая тыльную сторону, мягкую от мыла и молочного крема. — Ты не плохо целуешься. От такой очевидной лести Сонхва стойко сдерживает смех. — Тогда можно, — он улыбается, отчего блики перекатываются на дне радужки. Сан ластит ладонь на бархатную щëку, немного приподнимая чужое лицо, и аккуратно нагибается ниже, боясь возможного треска царги. Сонхва находит мягкие губы на щеке, немного ниже скулы, у уголка своего рта и, наконец, ощущает их, робких и несмелых, на собственных губах. Он жмурится и задерживает дыхание, старается не сжимать поцелуй в тонкую линию, но это получается рефлекторно. — Сонхва, — Сан немного отстраняется, тут же напоминая о себе новым поцелуем над бровью, — Расслабься немного. Всё хорошо? Я могу перестать, ничего страшного, — смотрит в глаза совсем нежно, без давления, готовый в эту же секунду отстраниться, если Сонхва того захочет. — Всё нормально. — Да? А чего ты весь зажался? — Сан укладывает уже две руки вокруг скул Сонхва, улыбаясь и скатывая его щëки и губы в одну большую мягкую целовательную поверхность. — Чувствую себя странно, — тяжело говорить с зажатым между двух теплых ладоней ртом, но Сонхва старается как может, героически принимая тактильность своего парня. В груди вновь загорается тянущее, свербящее чувство, биение сердца ощущается чересчур отчётливо. — М-м, почему? — Сан немного отвлекается от разминания чужой кожи, — Если я что-то делаю не так?.. — Нет-нет, — Сонхва живо возвращает его ладони на лицо, думая, что от этого зависит хоть что-то, — Просто я не уверен, как выгляжу, пока мы целуемся. Пока мы делаем что угодно вместе. Я выгляжу нормально? — сжимает чужие пальцы, боясь, что они вот-вот исчезнут. — Сонхва… — Сан с сожалением хмурится. — Я знаю, что мы уже обсуждали это, — Сонхва тяжело, почти стыдливо опускает глаза, переминая фаланги, чтобы немного успокоиться, отвлечься — что угодно, лишь бы не волноваться так сильно, — Я не хочу донимать тебя одними и теми же разговорами, но этот не выходит у меня из головы, — он почти жалеет, что вновь зашёл не туда, куда, наверное, подразумевали зайти вечерние поцелуи перед сном, — Я не чувствую себя красивым или уместным перед тобой. Прости… — Всё нормально. Мы можем обсуждать что угодно столько, сколько нужно, — Сан жмëтся губами к чужому носу. — Хорошо, — Сонхва слабо улыбается, всё ещё не поднимая взгляд. Сан устраивается сбоку немного ниже, кладя голову куда-то на плечо Сонхва и придерживая его за руку. С кухни доносятся тиканье настенных часов, отстающих по-обычному на пару минут, и гудение холодильника. — Я всегда люблю смотреть на тебя, — начинает Сан, аккуратно сминая кожу на чужих костяшках, — Особенно когда мы делаем что угодно вместе. Сонхва, почти полностью замерев, смотрит на каштанового цвета макушку и слушает с внимаем, чувствуя, как по щекам и лбу растекается теплота румянца. — Я думаю, что ты очень красивый. Всегда. Когда ты меня целуешь, когда я тебя обнимаю, когда мы разговариваем и смеëмся, — Сан с застенчивой полуулыбкой лепечет тихо и пялится в связку из ладоней, — Я часто это повторяю, потому что правда так считаю. Не только потому, что мы вместе. Если бы ты спросил остальных, это было бы объективным фактом — твоя красота. Сонхва дышит совсем медленно, прислоняясь виском к тёмным волосам. Не хочется говорить, что он не верит. И ему почти обидно, что его нелюбовь к себе в любом случае сильнее всех сказанных слов. — Тебе не кажется, что я выгляжу глупо? — Конечно нет. Ты выглядишь прекрасно, — Сан трëтся щекой о ткань футболки, — Ты нежный и мягкий, заботливый. — И ты не думаешь, что… Тебе не кажется… — Сонхва, не бойся, говори, — Сан приподнимает голову, заглядывая в глаза Сонхва. — И ты не думаешь, что постоянно спрашивать меня, как я себя чувствую — это лишняя морока? Как оба знают о неумении Сонхва целоваться, так и знают о его бесконечной и неисчерпаемой способности находить в себе изъяны. — М-м… Совсем нет, — Сан тихо растягивает слова успокаивающим тоном, — Я был бы рад, чтобы ты остановил меня, сделай я что-то не так. Я ведь для этого и спрашиваю. Потому что считаю это очень важным. — Спасибо… Поцелуй печатается на подбородке, Сонхва легко посмеивается от щекотки, слетевшей с немного сухих губ Сана. — Чего бы ты хотел? Мы можем посмотреть что-нибудь… — М-м, я не хочу целоваться под фильм. Сан с пониманием улыбается и вновь оказывается на одном уровне с Сонхва, который медленно, немного неловко притягивает его к себе и мажет губами по чужим, не решаясь хоть немного приоткрыть рот. Сан не настаивает, аккуратно переминает, неторопливо давая привыкнуть к неновым, но всё ещё странным ощущениям. Сонхва старается не думать о том, как потрясывает его руки, придерживаемые руками Сана. Старается ровно дышать, сосредоточиться на чëм-нибудь одном. Старается не показывать, как сильно он взволнован. Сан отстраняется ненадолго, чтобы полоснуть короткими поцелуями линию вдоль скулы к уху, и замирает, смотря на раскрасневшегося Сонхва, не знающего, куда деть взгляд. — Ты такой красивый, — Сан улыбается и поправляет прядь волос, упавшую на лоб, — Самый красивый, — Сан почти жалеет, что по негласному правилу должен целоваться с закрытыми глазами. Сонхва поджимает припухлые губы и поднимает кончики рта в ответ. — И ты, — он наконец цепляется взглядом за ямочки на щеках Сана и не может удержать блеска любования в собственных глазах. Сан коротко смеётся и чмокает Сонхва в подбородок, но затем останавливается и придвигается ближе к лицу. — Сонхва, я могу спуститься пониже?.. Сонхва хлопает ресницами, пытаясь компенсировать удары, пропущенные сердцем, и неспециально сжимает руки Сана в своих. — Насколько ниже?.. — румянец задевает уши, выдавая его, старающегося долго не задерживаться на проскакивающих в сознании мыслях. — Нет, я имел ввиду только поцелуи. То есть… Не настолько низко… — Сан почти тараторит, спеша уточнить. — Я понял, Сан-и, — Сонхва прерывает череду оправданий смехом, — Можешь. На щеке у Сана после ещё одного поцелуя остаётся ягодный запах гигиенической помады. — Хорошо. Скажи, если я спущусь.. слишком низко. Я имею ввиду… — Я понял. Скажу. Сонхва очень старается не думать о том, как он выглядит. Как выглядят его лицо, руки, тело. Как Сан смотрит на них. Что Сан про них думает. Сонхва очень старается верить во все слова, сказанные ему совсем недавно, во все комплименты. И очень старается не винить себя, потому что верить пока что плохо получается, сколько бы он ни старался, сколько бы Сан не говорил, что это нормально. Сан осторожно касается губами шеи, поцелуи прерывистой дорожкой спускаются к ключицам. Он оглаживает узкую талию в гладкой футболке, и у Сонхва в животе прокручиваются иголки. Где-то в затылке тянет от боли и эфемерного, ненастоящего присутствия посторонних глаз, которые наблюдают внимательно, властно. В какой-то момент Сонхва кажется, что это его глаза. Он останавливает руки Сана и совсем беззащитно старается отодвинуть их. — Сонхва, ты красивый. Замечательный, — почти жалеючи, он вновь возвращается к лицу и кладёт ладонь на щëку, большим пальцем рефлекторно смахивая ещё даже не подступившие слëзы, — Всё в порядке? — Да… Можешь.. выключить ночник? Он ни с кем не сражался, но чувствует себя побеждённым и абсолютно разбитым. Опять. — Конечно, — Сан отстраняется в сторону и дëргает за короткую ниточку из мелких бусин, лампа ночника тухнет и оставляет комнату ловить свет только из незашторенного окна. Сонхва выдыхает, вновь принимая свою слабость. Он не может забыть своих страхов, сколько бы ни старался. — Но, Сонхва, — Сан наклоняется обратно и смотрит внимательно, — Я сделал это не для себя. Только для тебя, слышишь? Мне это не нужно для того, чтобы считать тебя красивым, чтобы восхищаться тобой. Сонхва почти тонет, но не понимает в чëм — в подушках, прижатый чужим телом, или в тëмных глазах. — Хорошо… — он моргает часто и выдыхает медленно, почти беззвучно, но взгляд не отводит. Сан вытирает горячими пальцами влажную дорожку с чужой щеки. — Всё в порядке. Я люблю тебя. Под светом или без. Сонхва несильно тянет Сана за шею и неуклюже впечатывается губами куда-то в уголок рта. Сан аккуратно ловит его поцелуй, направляет в нужную сторону. Между ними пахнет давно заваренным фруктовым чаем и сладким бальзамом для губ. Сонхва дышит глубоко, размеренно, бездумно водит тëплыми ладонями по чужим предплечьям. — Спасибо.. спасибо, — отстраняется и шепчет, совсем забывшись, — И я тебя… — жмëтся ещё сильнее и ближе и чувствует на лопатках чужие руки, взявшие в кольцо. Сан опускает голову в тëплый изгиб шеи и даёт знать о себе новыми поцелуями. Он мажет губами, касается языком родинки, тут же зацеловывая её. Спускается к ключицам и вслушивается в несвязное бормотание — сыплет комплиментами в ответ, чувствует чужие длинные пальцы в своих волосах. Осторожно запускает руки под футболку, касаясь гладкой кожи на спине, выводя узоры, сцеловывая подрагивание в плечах. — Ты потрясающий. Самый красивый сейчас, я уверен. Сонхва дышит совсем сбито, следит, пытается поймать глазами всё, что может разглядеть в полумраке. От беспомощности прикрывает ладонями лицо, ощущая, как с каждой секундой оно теплеет всё сильнее. Пытается почувствовать всё, что может дать Сан. В голове только темнота, и так куда спокойнее. Сейчас он почти мирится с абсолютным нежеланием давать Сану возможность чëтко видеть, позволяет быть себе немного нечестным, принять его всеобъемлющее послушание. Сан осторожно задирает край чужой футболки, ведёт поцелуями от центра груди к животу. Трется щекой о кожу, прижимается ближе, щекочет пальцами рëбра. Знает, как Сонхва хочет, чтобы его любили всего без остатка, без исключений. Чтобы он больше никогда не терялся в неразумных догадках. Чтобы он был уверен во всём, что происходит. Чтобы не было сомнений в любой части своего тела. Сан сминает мягкую сливочную кожу на талии, не желая оставлять без внимания полуслышный запах геля для душа с цветами. Спускается ниже, совсем немного оттягивает светлые льняные штаны, аккуратно массирует выступающие тазовые кости, после выцеловывая. Слышит судорожные выдохи, готовые перейти в тихие хныканья. Ловит руку Сонхва, переплетает пальцы и возвращается, поднимаясь выше и целуя рядом с ухом. — Ты самый прекрасный. Самый нежный, Сонхва, — шепчет у виска, тоже забываясь в гудящих мыслях. Его притягивают за шею ближе и встречают сухими губами, аккуратно ложащимися на веки. — Спасибо… Спасибо, Сан-и… Я.. спасибо тебе… — Тебе не за что благодарить. Сонхва, весь растрёпанный, раскиданный по постели, собирается с мыслями, чтобы вжаться в чужие объятия. И он почти слабый и готовый расплакаться от пышущей нежности и осторожности. Сан сгребает его в кучу, поправляет волосы, разглаживает футболку, продолжает выцеловывать лицо. — Я люблю тебя. Всего. Я знаю, что это не сработает сейчас, но, может, потом мои слова станут частью того, что вселяет уверенность. Я буду этому рад, — он улыбается тепло и чмокает в лоб. — И я, — Сонхва глубоко выдыхает и закрывает глаза. В комнате вновь зажигается ночник.