Я просто люблю тебя.

Прошло уже довольно много времени, как пути всех классикалоидов разошлись. За это время многие стали более самостоятельнее и стали больше понимать современный мир, а значит стали и более адекватными в обществе. Это коснулось, в том числе, и Бетховена с Моцартом. За то время, которое они проживали в Отовакане, они и забыли, что спокойно могут жить вместе. Может у них и было недопонимание из-за дележки комнаты, однако парни сильно породнились и уже привыкли, поэтому сейчас им намного легче жить вместе в квартире-студии. Да, именно квартире. Они оба нашли для себя работу, хоть было и трудно, но жить где-то на улице или опять уезжать за кучу километров в деревню они не были готовы. Благо, работа была у них одна и та же. Все эти последние события, опять же, сильно поменяли этих двоих. Они стали сдержаннее, серьезнее и взрослее. Даже Моцарт. Он, конечно, всё ещё с ребяческим характером и любит веселье, однако от прошлых детских и нелепых выходов не осталось и следа, что не могло не радовать Бетховена. Кстати говоря, о нём – он перестал ловить такую сильную фиксацию на каком-то определенном деле. Людвиг посвятил себя музыке, но не до такой степени, как было ранее, что радовало уже Вольфа. Эти изменения заметили и другие классикалоиды на редких, но хороших встречах. Так что насчёт их совместной жизни? Так как работают они в одном и том же месте, то проводят они вместе почти все свое время. Утром на работу, а вечерком зайдут в какую-то кафешку и домой. Дома они могли играть в настолки, убираться, готовить что-то новое для них, а могли просто разговаривать, пока не уснут. Да-да, просто разговаривать. Они и раньше могли поговорить по душам, однако сейчас они знают друг друга «от и до». Теперь они знают всю биографию друг друга, знают каждый шрам на теле, все психологические травмы и переживания. Они могли бы с легкостью сказать, что разделяют теперь одну душу на двоих. Но было, наверное, что-то ещё в них, чего они не говорят… *** – Вольф. – сказал Бетховен с характерной для него строгостью в голосе. – Даа, Люд? – ответ не заставил себя долго ждать. – Я..кхм.. – тонкие брови свелись к переносице, а щеки порозовели. – Могу ли я заплести тебе косу? Моцарт взглянул на рядом сидящего Людвига, глупо похлопав глазами. Такой вопрос его несколько удивил, однако он понимал, что отказать не может. – Хорошо. – единственное, что выронил из своих уст Вольфганг и сел к своему соседу спиной. Движения Бетховена были легкими и аккуратными, хотя сам он был сейчас немного взволнован. Кажется, что он и правда что-то чувствует к Амадею? Это было несколько странным для понимания. Подобных чувств он не ощущал ни к кому другому, да и тем более Моцарт был парнем, хоть и с довольно миловидной внешностью. Вся эта внутренняя тревога рядом с ним, привязанность, желание рассказать только ему все свои секреты и пристрастия, да и тупо потребность в постоянной близости с ним. Конечно, ни о каком интиме и речи не было в его голове, но это тоже своеобразный этап в отношениях и мысль о том, что это может быть возможно с Вольфгангом, просто пугала, хотя в глубине души, может, он и хотел бы чего-то подобного. – Ого, Людик, я и не знал, что ты такие шикарные косы умеешь делать! – радостно воскликнул Моцарт, разглядывая себя и свои волосы в зеркале. – Я рад, что тебе нравится. – на выдохе ответил Бетховен, улыбаясь положительной реакции. Вольф вновь сел, а точнее запрыгнул, на кровать рядом с Людвигом. Видимо, они оба хотят что-то сказать, однако просто молча смотрят друг другу в глаза. Эта неловкая тишина давила и заставляла волноваться, размешав все мысли в голове ещё сильнее. – Я хочу тебя поцеловать. – спокойно выдал Людвиг. – Ч-чего?! – лицо Амадея вспыхнуло. – Это самое нелепое признание в любви, Люд!! Щёки Бетховена тоже раскраснелись. Не успел он ответить, как на его губы накинулся тот. Видимо, Моц разделял то желание. Руки Моцарта были холодными, но безумно мягкими. Эти холодные прикосновения заставляли бежать мурашки по телу Людвига. Шея его была мощной и теплой, а тонкие пальцы Амадея обхватили её, но вообще не сдавливали. Моцарт своими поцелуями раздразнивал и при этом доставлял душевное спокойствие, ведь Бетховен наконец понял, что тот чувствует всё то же самое. Зубами Вольф иногда прикусывал нижнюю губу Людвига, от чего тот хмурился, но ему безумно нравилось. Язык быстро блуждал в чужом рту, а дыхание было сбивчивым. – Вольф, ты меня сейчас съешь.. – наконец отстранившись, сказал Бетховен. – Я просто люблю тебя. – заигрывающе выдал Моцарт, но его раскрасневшееся лицо и слегка подрагивающие руки выдавали всё. Людвиг расположил свои руки на чужих плечах и уже сам притянул к себе парня, оставив на его губах мягкий, но пропитанный чувствами поцелуй. – Иоганн Хризостом Вольфганг Амадей Моцарт… – серьезно и решительно начал Бетховен, глядя прямо в глаза Вольфу, который, видимо, напрягся от своего полного имени. – Ты будешь моей судьбой? – Я и есть твоя судьба, Людвиг ван Бетховен. – мягко улыбнулся парень. – А спутником всей моей жизни будешь? – с ухмылкой парировал Людвиг. – Буду. Парни посмеялись и обнялись. Вот теперь они точно не скрывают друг от друга ничего .