Б-52

“Выход из гиперпространственного прыжка через три… две… одну… Прибытие в точку назначения Пустота Эридана зафиксировано. Точные координаты…” Серебряный Волк, сидевшая с закинутыми на панель управления ногами и увлечённо игравшая в приставку, лениво разогнула одну ногу, прицельно пнула пяткой по кнопке, вынуждая механический женский голос замолчать, и без особого интереса глянула в окно. Корабль увяз в Пустоте, как вошь в жирном пятне мазута. Абсолютное ничего на множество световых лет вперёд. Отпив из банки с газировкой, Волк потянулась, прежде чем лениво развернуть перед глазами голографические карты. — Здесь ничего нет, — послышался раздражённый голос Блэйда. — Ачивка за наблюдательность. — Почувствовав непонимающий взгляд затылком, Волк закатила глаза, отталкиваясь от панели ногами и разворачиваясь в крутящемся кресле. Голограммы поплыли следом. Блэйд, застывший возле окна, шутки явно не понял. — Это пустота, окей? Здесь ничего и не должно быть. — Мы ожидали увидеть здесь грёбаный поезд. Протянув “угу-у”, полностью антонимичное любому намёку на энтузиазм, Волк забегала ловкими пальцами по голографической панели. Газировка кончилась; смятую банку с изображением персонажа популярной игры на подлёте словил распахнувшийся зёв мусороперерабатывающего механизма. Экипаж Звёздного Экспресса перестал выходить на связь чуть более трёх недель назад. Сначала они дружно перестали появляться в сети и отвечать на сообщения, потом у Волка, до того беспрепятственно наведывающейся на борт голограммой-гостем, не получилось и этого. Ну и ладно, может, нашли способ заблокировать все контакты с Охотниками, — подумала она тогда, озадаченная и заинтригованная этой системой блокировки, которую не удалось обойти и за час возни с ней. А после выяснилось, что с такой же проблемой столкнулись не только Охотники, но и вообще все знакомые Экспресса. А после экипаж не прибыл в точку назначения, запланированную Элио — ни к обозначенному им сроку, ни к сроку с учётом непредвиденных обстоятельств, которые почти никогда не случались, ни даже вообще хоть к какому-нибудь. Серебряный Волк не понимала, зачем из-за этого было выдёргивать сразу троих Охотников со своих миссий. Её наличие на борту корабля логично: только она была способна отследить, в какой точке присутствие Безымянных было зафиксировано в последний раз, — хотя в этом не было и ничего такого, с чем она не справилась бы удалённо. Присутствие Кафки… в общем, сложно представить ситуацию, где Кафка оказалась бы лишней. Кафка это искусная дипломатия и гарантированный хэдшот по всем врагам одним выстрелом, персонаж ранга S++. По существу, Волк не имела ничего против и Блэйда тоже. Да, он молчаливый, преувеличенно суровый и не понимает большей части её лексикона, но это не мешало ему быть отличным товарищем. У него были шарм, стильный ник, и с ним круто появляться на очередной заварушке, производя устрашающий вау-эффект на врагов, будто они были секретными боссами. Но после известия о пропаже Экспресса все расшатанные катушки в его без того не слишком здоровой голове поехали окончательно, и даже шёпот Кафки не помог, потому что проблема, очевидно, была не в этой его маре, а в самом Блэйде. Он стал раздражающе неравнодушным ко всему, связанному с этим делом, и тут бы стоило порадоваться, что напарника увлекло что-то кроме его крипового кладбища железяк и мыслей о мести, но, во-первых, это было не совсем так. Это помешательство было взращено на мести, — то есть Блэйда всё ещё увлекал его замысловатый лавхейт с тем парнем из экипажа, ничего нового. На вполне справедливое замечание Волка о том, что “ну ты же всё равно хотел, чтобы он умер, а тут есть небольшая вероятность…” она получила весьма красноречивый взгляд налитых кровью глаз и решила больше не касаться этой темы. Ну и ладно, казалось бы, запасаемся поп-корном и ждём следующей серии этой захватывающей драмы, но ведь было ещё и “во-вторых”. Во-вторых Блэйд стал постоянно лезть к ней под руку, как к единственной, кто владел хоть какой-то информацией касаемо текущего местоположения Экспресса. Это разительно отличалось от типичного его поведения на миссиях — дремать где-нибудь в углу в обнимку со своим мечом и ждать указаний, — а ещё это до жути нервировало Волка. Даже если Блэйд молчал, он смотрел ей под руку, и Эоны, если бы взгляд имел реальную массу, её бы раскатало тонким слоем по Вселенной. Вот и сейчас: очевидно, что Блэйд ничего не понимал в мелькающих на панели графиках, и он не издавал ни звука больше, но ждал, что она ему всё объяснит. Незамедлительно. И она могла бы, конечно, — текущий квест в такой же степени увлекателен, в какой решаем, и найти Экспресс в беззвёздной дыре для неё дело пары нажатий кнопок, даже несмотря на полное отсутствие сети в этой зоне, но — агх, да как вообще можно работать в такой атмосфере? — Блэйди, — словно почувствовав эту напряжённость, электризующую воздух между ними, Кафка неслышно подобралась ближе и легко пробежалась пальцами по плечам мужчины, утягивая его подальше. — Не мешай Вульфи. Конечно же она найдёт Экспресс, где бы он ни был. С неохотой, но Блэйд всё же отступил к креслам вглубь общего помещения, теперь буравя взглядом пустоту за окном. Не то, чтобы хоть кого-то на борту эта темнота волновала, — лишь с той точки зрения, что если на Астральном Экспрессе выключены все источники света, то заметить его будет сложнее, даже продрейфуй эта стальная кишка мимо в зоне видимости. Кафка находила их текущее положение поэтичным. Свет прожекторов, достаточно мощных, разгонял тьму едва-едва. Он ядрëнее кофе от Химеко. Мрачнее, чем выражение лица Блэйда. Даже автоматическая система навигации в этом месте сбоила, увеличивая вероятность неосторожно наткнуться на космический мусор. Если на корабле случится пробитие, то их мягкие тела окажутся выброшены из этой дарующей мнимое ощущение безопасности металлической коробочки. Смяты, как банка от газировки в чреве безразличного мусороперерабатывающего механизма; изломы на кукольном лице мультяшного персонажа не сложить обратно в картинку товарного вида. Возможно, только в случае с Блэйдом. Подобная перспектива… нет, всё ещё не задевала. Кафка мертвее самой пустоты — такова плата за жизнь без страха. Элио сказал, что смерть членов экипажа маловероятна и нежелательна, но всё же не исключена, — возможно, надуманный Кафкой сценарий всё же случился, лишь сменил главных героев. Они найдут лишь шесть окоченевших тел, хрупких и больше не имеющих смысла. Ей не было нужды забираться к Блэйду в голову чтобы знать, что его мысли вращаются где-то в той же плоскости, вокруг предсказанных Элио маловероятностей. — Нашла. — Волк потянулась к панели управления, О том, что корабль поплыл быстрее, можно было догадаться лишь по ощущению движения. Зная, что Блэйд на неё выжидающе смотрит, Волк пояснила, вновь не отрываясь от приставки: — Мы вышли из прыжка не слишком далеко от Экспресса, но на его борту отключены все источники питания, включая резервные, потому засечь его было сложнее. Я подключусь к его системам, когда подойдём ближе: тогда смогу подрубить освещение. И ещё наведаемся к ним в гости, оценим обстановку. Некоторое время картинка за окном не менялась: будто кто-то замазал окна густой чёрной краской с причудливым эффектом бездонной глубины, но вдруг — проблеск. Свет на Экспрессе загорался постепенно. Сначала боковые прожектора вдоль всего поезда: мигнув, слабо соперничая с прожорливой темнотой, они загорелись у головного и второго вагона, потом, по цепочке, у оставшихся. Стало ясно, что Экспресс стоял не прямо, а будто врезавшись во что-то на сверхзвуковой скорости, отчего вагоны завернуло в неполную спираль, как огромную железную гусеницу, пытающуюся боднуть собственный хвост. Они не выглядели повреждёнными, и лишь когда окреп свет главного прожектора, показалась вмятина сбоку у ведущего вагона, не сквозная, но достаточно внушительных размеров. Следом, моргая, нехотя зажёгся внутренний свет, однако рассмотреть, что творилось в вагонах, это не помогло. Сами стёкла создавали размывающий эффект, затрудняя видимость, но даже несмотря на это было видно, что на них изнутри будто налипло что-то, похожее на густую паутинную поросль. Или на кровавую плесень. Через мгновение внутреннее освещение вновь погасло. Волк хмыкнула. — Стороннее вмешательство. Но системы надёжно хакнуты и всё ещё работают. Я нас подключаю? — То есть на борту кто-то есть и он выключил свет? — уточнила Кафка. Не сводя глаз с поезда, беззащитной громады, она неторопливо поправляла перчатки и причёску. — Да. Возможно, берегут генераторы. — Волк пожала плечами, закидывая в рот жвачку. — В первом вагоне была разгерметизация, но её быстро устранили. Последние записи в базе как раз об этом, сделаны незадолго до того, как экипаж перестал выходить на связь. Кафка кивнула. — Подключай. Настроив сканер, Волк уже направила его сначала на Кафку, когда заметила застывшего рядом Блэйда. Он посмотрел на неё в ответ, не понимая причины задержки. — Что, всех? — Она вопросительно выгнула бровь. Обычно Блэйд не был любителем выходить на связь и светить лицом. — Что-то не так? — сухо уточнил он тоном, явно намекающим “если что-то не так, то поправь, чтобы стало так, и подключай уже”. Волк усмехнулась, покачав головой. Поведение Блэйда было настолько нетипичным, что происходящее становилось даже смешным. — Кто-то должен остаться, чтобы следить за кораблём, и я рассчитывала, что это, как обычно, будешь ты. — Техника безопасности была последним, что её волновало, но не поддеть напарника было выше её сил. — Ты и оставайся, — отрезал Блэйд. — Ну-у уж нет. Там творится настоящий сай-фай хоррор, я не могу такое пропустить. Прозрачный луч сканера бегло прошёлся по Кафке, окрашивая её силуэт мерцающим голубым, после перешёл на Блэйда. Последней Волк отсканировала саму себя. Потребовалась секунда, чтобы подключиться ко взломанной базе Экспресса и установить контакт; уже в следующую они втроём стояли в потёмках общего вагона. Корабль самих Охотников, несмотря на его близость, угадывался лишь по крохотной белой точке прожектора. Волк попыталась повторно включить освещение. Разбитые потолочные лампы в форме китов неохотно моргнули, озаряя помещение тускло-оранжевым, но надолго их не хватило: очевидно, кто-то нарочно повредил их, и с этим поможет только механический ремонт. В свете, исходящем от подключенных устройств — мерцающей помехами новостной станции, играющего тихо музыкального аппарата и едва слышно гудящего синхронизатора, — масштабы царящего в вагоне беспорядка невозможно было оценить в полной мере, но и малой части увиденного было достаточно, чтобы понять, что справиться со своими проблемами самостоятельно экипаж оказался бессилен почти сразу после своего исчезновения. Волк выкрутила яркость голографических устройств на максимум и, впечатлённая увиденным, надула огромный пузырь из жвачки. По россыпи осколков разного калибра, в которые превратилось всё, что только могло разбиться, и вывернутому из цветочных горшков грунту, голограмма Кафки прошлась бесшумно, пытаясь отыскать хоть кого-то из экипажа. Помещение опутывали сети липкой, розоватой субстанции, с комьями грязно-тёмного, увязшего в этой паутине, казалось, совершенно хаотично. Эти аккуратной формы кругляши были похожи на яйца неизвестного существа, только без слизи, которая отчего-то неизбежно приходит на ум, когда речь заходит о подобном. Они были сухие и, кажется, достаточно твёрдые на вид; скорее как деревянные бусины. Или шоколадные шарики на завтрак. Волк посветила по углам, где этой дряни налипло ещё больше. Розоватую субстанцию она следом сравнила с тягуче-сахарным клубничным муссом. Астральный экспресс в полном составе был повержен чем-то, выглядящим как детский завтрак. Нелепость. —Здесь Химеко. Кафка склонилась над особенно большим клубничным сгустком на продолговатом диванчике. Химеко под слоями субстанции почти не было видно, настолько плотно её опутало, и только приблизившись, Волк сумела разглядеть в углублении этого кокона лицо. Казалось, что женщина просто спит: в её выражении не отпечатывалось боли. Ровное замедленное дыхание, что в обуявшей вагон тишине было отчётливо слышно, если замереть рядом с Химеко, походило на издаваемое человеком в фазе глубокого сна. Это было очевидным, но Волк всё же просканировала её: неизвестную массу идентифицировать не удалось, но тело под ней определённо было живым, хоть и ослабленным. — Зафиксировано малокровие, переохлаждение, незначительное отравление неизвестными релаксантами и.. хм, высокая мозговая активность. Она словно прямо сейчас видит очень живой и реалистичный сон. — Галлюцинация? — мелодично уточнила Кафка, склоняясь над спящей ниже. — Похоже на то. В таком случае это не станет большой проблемой. Им просто нужно пробраться на корабль лично и Кафка выведет экипаж из этого состояния с помощью своего шёпота. Что же касается субстанции… — Помимо нас на борту зафиксировано семь живых организмов. С чем бы мы не имели дело, всё это, — Волк описала ладонью вокруг, — единое живое существо. В сети нет никаких данных о его способностях и уязвимостях. Такое впечатление, будто никто до этого с ним не сталкивался — или не выживал после столкновения. Исправим. Самоуверенно хмыкнув, она сменила на панели одно окно другим и принялась копаться в музыкальной библиотеке Экспресса, подбирая менее унылый трек. — Я приведу Блэйди и возвращаемся. — В тоне Кафки Волк уловила нотки тех же скуки и разочарования, которые испытывала сама. Признаться, от этого дела ожидалось… что-то большее. Посреди неизведанной пустоты Эридана, нечто, с чем не смог справиться экипаж Астрального Экспресса — это звучало как вызов, а на деле же оказалось… просто неидентифицированным пришельцем, который захватил умы Первопроходцев в ловушку и паразитировал на них. Единственное, о чём им стоило беспокоиться, это как бы не попасться под его влияние следом, но Охотники снабжены первоклассной защитой от всякого рода эффектов, включая контроль. Блэйд, ожидаемо, нашёлся в первом купе спального вагона. Один из компьютеров Архива опасно искрился, из трещины, расколовшей блок посередине, торчали провода и платы. Огибая это место, субстанция растянулась на всё остальное пространство, концентрируясь в самом углу, где из очередного кокона выглядывали закруглённые концы рожек. Подойдя ближе, Кафка рассмотрела и небольшое ответвление от общей массы, очевидно, не служившее ни одной из четырёх привычных человеческих конечностей. От опутанного липкими нитями драконьего хвоста был виден лишь кончик пушистой кисточки. Что-то заставило Пожирателя Луны явить свой истинный облик вновь, но и он тоже мирно спал, не ведая, в какой опасности находится прямо сейчас. — Только не убей его на радостях от того, что нашёлся живым, — По губам Кафки расползлась лёгкая ухмылка. — Он всё ещё нужен для исполнения сценария Элио. — Видимо, сценарий Элио учитывает не все вариации событий, а лишь те, что ему наиболее предпочтительны. — Блэйд развернулся к двери, но никто из них не сдвинулся с места. Их взгляды пересеклись; в них не было угрозы, — даже если бы она и была, едва ли ей кого-нибудь проняло бы, — лишь молчаливое ожидание следующего шага от другого. — Этот случай пробудил в тебе недоверие к пути Раба Судьбы? — Кафка слишком хорошо знала содержимое черепной коробки Блэйда, чтобы допускать мысль о его предательстве, а даже случись оно, не стала бы препятствовать. Ею двигало чистое любопытство к тому, во что этот немногословный человек может облечь свои мысли. — Нет. Мне никогда не было дела до путей Раба Судьбы, и вам это известно. — Блэйд посмотрел обратно на кокон. Торчащий из него кончик хвоста мягко вильнул, будто его обладатель занимался чем-то во сне. — Но раз его сценарии упустили из виду подобное событие, значит нет смысла следовать им во всём. Они подстроятся под достижение конечной цели и в случае его смерти. — Элио не учитывает события с низкими вероятностями, но это вовсе не исключает возможность того, что они произойдут. Сценарий подстроится под любые обстоятельства, но ни в одной из вероятностей ты не сможешь принять одно решение дважды, Блэйди. — Кафка развернулась к двери, насмешливо подзывая Блэйда пойти следом. Блэйд давно убил бы, если бы действительно хотел. Ещё во время самого первого столкновения на захолустной планетке, неразумным змеёнышем, знавшим о жизни за стенами родной тюрьмы лишь из бесполезных книжек, научившимся только не доверять никому на инстинктивном уровне, и лишь потому выжившем. Хватило бы одного удара в темя, и всё, что Дань Хэн сумел бы ему противопоставить — недоумение, даже не успевшее перерасти в испуг. Но месть без узнавания во взгляде была бы не так сладка. По этой причине Блэйд откладывал её поначалу. Блэйд мог убить Дань Хэна в любую из последующих встреч. Он стал его кошмаром в ночи и наяву, заставил треснуть скорлупу памяти, сквозь которую по капле вытекал прогнивший желток его предыдущей сущности. Мог разрубить напополам вместе с попутчиками того злосчастного корабля, с которого живыми сошли только двое, мог преследовать до изнеможения и задушить обессилевшего, загнанного в угол, — Дань Хэн нуждался в пище и отдыхе больше, чем Блэйд, и, на самом деле, скрываться умел не так хорошо, как, вероятно, полагал. Но всякий раз Блэйд оказывался убитым и оставленным позади, и Дань Хэн был единственным врагом, которому подобное сходило с рук. Блэйд упивался его страхом; так он объяснял их игру теперь. Голограмма Кафки уже скрылась за дверью, просто беспрепятственно пройдя сквозь неё; Блэйд вновь резанул взглядом по кончику хвоста, безмятежно подрагивающему в такт умиротворённым грёзам. Дань Хэн не заслужил умереть во сне. Он заслужил прочувствовать агонию каждой клеткой своего тела, ослепнуть в сумасшествии, возненавидеть свою жалкую жизнь и пропитаться к ней должным отвращением. Он обязан пройти через то, на что обрёк самого Блэйда, — и лишь когда собственное существование покажется ему невыносимым настолько, что карающая рука ненавистного врага станет благословением, Блэйд дарует ему искупление. И если судьба, предписанная Рабом, будет к нему милосердна, он ляжет рядом с вымученным телом видьядхары, накроет собою в попытке сберечь угасающее тепло, наполнит лёгкие последним вдохом с ароматом солёного моря, лотоса и бергамота. И вечность смоет их общий грех. Медленно умирающий в сковавших его силках, Иньюэ Цзюнь выглядел до ужаса хрупко. *** Корабль Охотников чуть заметно качнуло при пристыковке к Экспрессу. Во избежание незначительных отклонений в системе телепортации, — никто ведь не желает очутиться в этом розовом пюре, как доходчиво пояснила Волк, — было решено сойти на борт поезда устаревшим, но безопасным способом. Убедившись, что шлюзы надёжно загерметизированы, а защита от воздействий у каждого члена команды активна, все трое ступили в полутьму небольшого отсека перед общим вагоном, служившего своеобразной прихожей. — Двое в общем вагоне, четверо в спальном. — Волк свернула голографическую схему поезда. Встроенный тепловизор в оранжево-красных тонах отображал на ней шесть пятен, в которых угадывались намёки на очертания тел. Субстанция местами окрашивалась в те же цвета: тёплая ближе к коконам, от которых напитывалась кровью, она становилась тем холоднее, чем больше отдалялась от них, но щупальца протягивала даже в самые отдалённые углы поезда, будто намеревалась, покончив с основным блюдом, заняться и самим наследием Акивили. Блэйд резанул по мешающему открыть дверь сгустку, свисающему от потолка до пола. Потянувшись следом за лезвием, как липкая резина, субстанция порвалась и опала; если вся эта сеть и была частью единого живого существа, оно то ли не чувствовало боли, то ли не обладало способностью её выражать. Стряхнув налипшие на меч ошмётки, Блэйд дёрнул ручку двери в общий вагон и сощурился, оказываясь… в его залитом светом помещении. Идеальную чистоту намытых до блеска полов портило лишь содержимое выроненной Пом-Пом тарелочки с пирожными, но проводник, слишком ошарашенный внезапными гостями, даже не обратил на это внимания. Играла музыка, ароматы завтрака с кофейной горчинкой наполняли вагон теплом и уютном. На Охотников настороженно уставилось семь пар глаз. Первым отмер Дань Хэн, оправдывая статус охранника Экспресса и сменяя томик в руке копьём, но Химеко, поднявшаяся из-за стола следом, мягко осадила его жестом. Каждый из Безымянных был готов защищаться, но никто не решался инициировать драку, ожидая от Охотников первого шага или хотя бы объяснений. Волк, особо ни на что не рассчитывая, обернулась к двери, через которую они только что вошли; ни единого намёка на розоватую субстанцию, лишь натёртый до сияющего блеска хромированный проём. — Мы рады принять гостей в любое время, только если их целью не является навредить экипажу Экспресса и самому Экспрессу. — Химеко скрестила руки на груди, окидывая всех троих сощуренным взглядом и останавливаясь на Кафке. — Мотивы вашего появления всегда вызывают подозрения. Кафка не спешила с ответом. Её скользящий по каждому Первопроходцу взгляд был настолько внимательным, что чувство поддетой острым скальпелем кожи становилось почти неиллюзорным. Март под ним неуютно поёжилась, с силой сводя коленки вместе. Ума, успокаивающе опустивший ладонь на спину Дань Хэну, сжал её в кулак, скрывая нервную дрожь. Навострившиеся подобно двум раздутым ветром парусам уши Пом-пом трепетали. Химеко. Вельт Янг. Проводник. Келус, Дань Хэн, Ума, Март. Семеро. Их семеро, и биография каждого члена экипажа настолько искусно сплелась с памятью, что уличить фальшивку сходу не получается даже у мастера манипулятивных иллюзий. Вот только свежие воспоминания о цели их прибытия не затереть так просто. Тепловизор Волка показывал шесть живых тел, заточённых в коконы. В планах Судьбы всегда велась речь о шестерых Безымянных. Шестеро — и один самозванец. По губам Кафки расползлась хищная улыбка, почти блаженная от охотничьего экстаза, в который её вводила эта ситуация. — Браво, — протянула она, мягко хлопая в ладоши. — Отдаю должное твоему мастерству: непросто заманить паука в сети. Но… — она сощурилась, начисто игнорируя непонимающие взгляды, зная, что один из них притворный, — я вычислю тебя. И я буду наслаждаться каждым мгновением нашего охотничьего поединка.