Хале

      — Господин, что за спешка? Вам нельзя напрягать плечо! Султан будет очень зол! — но слугам бесполезно пытаться что-то говорить господину, особенно, когда он — сын-омега самого султана Миреля, пусть и не от законного супруга.       Хале. Так отец называет омегу, к сожалению, слишком рано потерявшего своего папу. Но султан старался уделять внимание своим многочисленным детям, среди которых от покойного наложника-омеги был шехзаде и ещë два альфы — Хосок и Чонгук.       И по тому, что Юнги был младшим, ему когда-то позволялось всё, что угодно и его почти не ругали. Но это было в детстве. А сейчас его могут наказывать за любую провинность. Недавно, например, омега вышел из лазарета, где ему лечили ушибленное плечо из-за катания на лошадях и тренировок по стрельбе из лука, потому что братья-альфы не разрешали ему даже дотронуться к кинжалам.       Юнги недавно исполнилось шестнадцать, и ему пора думать совсем не о каких-то прогулках, отлынивания от занятий, тренировках или чтении политических документов. Слуги пытаются учить его различным вещам и хитростям, которые понадобятся в омежной жизни. Но Хале каждый раз обещает, что прислушается к советам, а сам сбегает за пределы дворца.       Плечо уже не так сильно беспокоит, и омега захотел прогуляться по базару, как раз в гареме говорили, что приехали торговцы с новыми вещами. Хале закрыл лицо и волосы платками, которые взял у своих слуг, и вышел за ворота. Завтра, кстати, будет свадьба одного из наложников, которого выдают замуж за одного пашу из далëкого приморского санджака.       На рынке не было ничего интересного, и Хале растроенно стоял в углу, пока ему не предложили попробовать яблоки. Перед господином предстал настоящий сипах в форме, но он был не пугающим, а рядом стояла прекрасная лошадь с блестящей чëрной шерстью, которая тоже лакомилась красными плодами.       Хале было любопытно смотреть за незнакомым альфой, и после их мимолëтной встречи омега вернулся в покои с целым пакетом яблок, большую часть которых раздал слугам, ещё отложил и своим старшим братьям.       На следующий день все сидели во дворце, празднуя свадьбу, ели редкие сладости и наблюдали за подготовленными выступлениями наложников, как вдруг в центр зала встали главы евнухов и сообщили, что шехзаде Хале выдают замуж за одного воина в конце осени. Юнги, услышав это, внезапно вскочил на ноги и выбежал из гарема, сдерживая слëзы.       Не так Хале представлял свою жизнь в шестнадцать. Но на самом деле омега не боится замужества, потому что не понаслышке знает, каково это. Его лишь пугало, что придётся покинуть родные стены и уехать в неизвестность.       Всë, что смог разузнать Юнги, так это то, что альфу звали Эрбору и он служит в войске сипахов, что близки к янычарам. Мужчина с очень раннего возраста жил в оджаке с жёсткими правилами, а сейчас живëт в небольшом доме, иногда отправляясь в походы, и держит элитных лошадей.       — Для многих омег старый муж — это хорошо, ведь потом будет больше свободы, а ты как раз не привык к запретам, — Хале сидел у колен младшего наложника султана, с которым у омеги одинаковый возраст, и только его Юнги может назвать своим другом. Прошло уже несколько месяцев, как в гареме объявили о свадьбе. — По гарему ходят слухи, что кто-то подменил письма, и тебя хотели отправить совсем к другому альфе.       — Отец не даст мне остаться в гареме, но и нарушать свои слова перед Всевышним я бы тоже не хотел. — вздыхает Юнги, а Арель Хатун гладит его по волосам.       — Где бы ты ни был, Мирель Султан не оставит тебя одного, поверь. Эрбору — лучший вариант для тебя. На самом деле он молод, красив, пусть и не очень богат. Но о нём мало кто знает, потому что он часто бывает в разных санджаках.       Юнги старался быть спокойным и скрывать свою панику, но был в полном шоке, когда увидел своего мужа. Это был тот человек, который отдал ему яблоки. Эрбору совсем не был устрашающим, максимум лет на десять старше омеги, и он безумно красив: пухлые губы, большие глаза, тёмные блестящие волосы и фигура, не скрытая тяжёлыми доспехами.       — Неразумно держать в кровати кинжал, Хале Султан. — усмехнулся Эрбору.       — Просто хочу дать вам знать, что я совсем не простой омега, и вам придется принять меня таким, какой я есть, — Юнги указал на лежавшее рядом с подушкой оружие. — И я буду готов отдасться вам только тогда, когда буду уверен в вас, Эрбору Бей.       Это ничуть не удивило альфу, потому что от Хале так и веяло непокорностью и статусностью, что присуща всем омегам из дворца.       — В таком случае, я хотел бы просто вас обнюхать. Начнëм хотя бы с этого. — Эрбору скорее удивился, чем разозлился.       Омега сам подошëл к Эрбору, встал максимально близко к альфе и подставил шею. Благо, они одинаковые ростом, но омега всë равно выглядит таким хрупким рядом с ним. Чимин шумно вдохнул природный аромат Хале. Это была сакура.       — Так и быть, Юнги, будь по-твоему.       Чимин вышел из комнаты, а Хале остался один на кровати альфы в драгоценностях и белоснежных тканях, сдерживая истерику. Это и есть взрослая жизнь?

***

      Хале приходилось вспоминать всё, чему его учили во дворце. Благодаря своей фантазии, омега всегда находил, чем заняться. В беседке во дворе дома Хале нашёл подушки, которые ему захотелось расшить.       Тонкие пальцы держали иголку, пока за попытками сделать листочек для розы наблюдали слуги и няня-бета, а также сам Эрбору.       — Чимин Бей, мне тут нашептали, что вы с последнего похода привезли подарки для господина — подмигивая, намекнула няня.       — Хале Султан неудобно носить это на тренировки, — ответил альфа.       Юнги не понравился этот диалог, и он случайно уколол палец иголкой, затем увидел пятно на подушке и тихо выругался. Чимин спешно взял руку омеги и стал дуть на его палец.       — Ваши кони, Эрбору Бей, совсем ленивы и не могут показать свои способности, кроме Селесты, конечно, — фыркнул Хале.       Женщина с округлившимися глазами наблюдала за альфой, который перевёл свой мрачный взгляд с омеги на неë.       — Я всё ещё надеюсь, что мы с вами поладим, но меня немного огорчает, что вы обесцениваете мой труд.       — Я готов поладить с вами, если вы не будете думать, что я всегда такой высокомерный, а Селеста действительно нуждается в нужном внимании, и я у вас её заберу, как бы вам этого не хотелось, — Хале вскинул подбородок и уставился на Эрбору в ответ.       Итджима Ханым устало вздохнула, уже понимая, что с этими детьми явно не соскучишься.       — Тогда в знак нашего примирения я хотел бы преподнести вам подарок с берегов Чосона.       Эрбору достал из кармана шёлковый мешочек, в котором лежала маленькая шкатулка.       — Мой подарок может показаться слишком простым для такого человека, который привык к дворцовой роскоши…       Юнги отрицательно покачал головой. На самом деле, ни бархата, ни шëлка, ни золота у него особо-то и не было, а если и было, то он передаривал всё гаремным омегам, которые ему более-менее приглядывались. Хале Султан ахнул, когда увидел колечко с дорожкой разноцветных камней и платок из нежного белоснежного кружева.       Чимин усмехнулся, заметив реакцию Юнги и то, как он перебирает нежную ткань платка, уже успев надеть кольцо на палец.       — Хале… Хале означает «Сияние» или «Ангельский нимб». Вы будете сиять ещё ярче, я вам обещаю.

***

      Юнги проводил своего альфу в корпус сипахов, а сам решил заняться домашними делами. На самом деле, успеть сделать всë было проблематично, но Хале работы не боится, хоть и является не простым человеком. Ему помогала Итджима Ханым — женщина стала для шехзаде лучшей подругой, тëтей и мамой в одном лице. Пока бета рассказывала про то, как она попала в дом Бея и его жизнь, они с Юнги на конюшне привели в порядок лошадей, принесли им лакомства и вывели Селесту на прогулку.       — Эрбору Бей, наверное, завидует, что вы переманиваете его лучшую лошадь на свою сторону.       — Я обязательно на ней прокачусь, просто моя массивная одежда может еë повредить, а в седле я не хочу.       — Вы уже привыкли к жизни в доме Бея, я очень рада, — улыбнулась бета.       — Всë благодаря Вам, госпожа! — Хале приобнял женщину, а она обняла омегу в ответ, хотя этого делать нельзя, но шехзаде сам говорил бете, чтобы она забыла о запретах в его сторону.       Чимин вернулся ближе к вечеру, он был уставшим, но принёс много сладостей для господина. Юнги в полумраке читал книги, которые одолжил у альфы, на заднем дворе.       — Вы скупили весь рынок, Эрбору Бей?       — Не совсем, Хале Султан. Я принёс бы ещё больше, но у меня так всё болит… — Чимин вздохнул.       — Я сделаю вам массаж, если позволите, — предложил Хале после долгого молчания.       Юнги спокойно оголил шею, плечи и грудь альфы, и от увиденного у омеги перехватило дыхание. Нет, это не из-за того, что омега впервые так видит мужское тело. Эбору Бей очень красив. Хоть у него и не огромное и мощное тело, но альфа всё равно крепкий. Его спину и плечи украшали шрамы. Они были разными, но не уродовали Бея.       Хале отвёл взгляд, залившись краской от смущения. Он снял кольцо, чтобы оно не мешало, и легонько коснулся спины альфы, а Чимин наблюдал за этим, прикрыв глаза, затем протянул хриплым голосом:       — Юнги?       Омега не сразу опомнился, когда его руки неприлично поглаживали грудь и плечи Эрбору Бея.       — У тебя так много шрамов, — тихо произнёс омега.       — Я воин, господин, я солдат ещё задолго до моего рождения.       — Можно спросить кое-что?       — Что угодно для вас, Хале Султан.       — Почему «Оборотень»?       — Я воин, Юнги, и превращаюсь в жестокого сипаха Эрбору, но с тем, кто сакурой пахнет, я никогда таким не буду.       — Чимин мне нравится больше. Я могу так тебя называть? Чимин-и… — омега запнулся, не зная, зачем начал этот странный разговор. Не до конца растерев мазь, Хале извинился и выскочил из покоев альфы, оставив Бея в полном недоумении.

***

      Вот уже несколько месяцев Юнги живёт в доме у Чимина. Омеге снова не спалось, и он обложил всё вокруг книжками и бумагой, в которой пишет небольшие стихи. Некоторые из них посвящены альфе, но он об этом знать не должен. Хале любовался подушками, что расшил специально для Эрбору, но альфа пока тоже не должен об этом знать.       Юнги и Чимин неплохо общаются, они стали отличными друзьями, ходят на тренировки, где альфа учит его защищаться на случай беды, ходят к своим лошадям на конюшню и с товаром на базар, закрыв лицо омеги, проводят время в покоях, разбирая документы, а когда альфа уезжает в корпус на несколько дней, то омеге приходится слушать причитания Итджимы Ханым о том, что его отношения с Эрбору Беем — это странно, и что нужно думать о том, что господин, на секундочку, за ним замужем, а скрывать течку от своего мужа — верх глупости. Юнги же с улыбкой отмахивается от слов главной беты, уверяя женщину в том, что им пока рано, и у него, как и у альфы, есть дела поважнее.

***

      Хале снова не спалось. Он читал письма, которые ему передал Эрбору. Альфа рассказывает о плохих слухах вокруг дворца, о надвигающейся войне братьев Юнги, жалуется, что хочет в хамам и поесть рахат-лукум с лимоном, приготовленный омегой.       Да, Юнги взял практически всю рутину на себя, хотя бета и ругает его, стараясь не вовлекать господина во все дела, которые должны выполнять слуги, но так дом Бея становится действительно похожим на дом.       У шехзаде затекли ноги и заболела спина от долгого чтения, и омега выглянул из покоев в коридор. Чья-то рука легла на плечо Юнги. Он вздрогнул и захотел закричать, но его развернули к себе и приложили его руку к собственным пухлым губам.       — Вы с ума сошли, Эрбору Бей!       — Я всё слышу, как ты смеёшься, читая вслух мои старые письма. Кто из нас полуночник, Хале Султан? — этот тон голоса так смущает омегу.       — На дворе глубокая ночь, а вы не спите… — Юнги опустил голову, зная, что снова рязмякнет перед альфой, стоящим в ночном одеянии.       — Так, как мы оба бодрствуем, предлагаю вам сбежать из дома, пока слуги не видят, — вполголоса произнëс Эрбору.       Хале радостно подпрыгнул и захлопал в ладошки, собираясь было взять альфу за руку, но тут же вспомнил, что это его муж, и прошептал:       — Неприлично молодым людям гулять по ночам.       — Но вы же со своим альфой, да и Селеста, должно быть, по вам заскучала.       Чимин сам подал руку Юнги, и они тихонько пробрались через открытый балкон. Бей привёл шехзаде на Селесте к речке, которую освещала луна и отражались фонари, принесëнные супругами.       Альфа изменился в лице.       — Юнги… Мне, скорее всего, необходимо будет покинуть империю, но я боюсь оставлять тебя.       — Уходить? Но почему… — пытался возразить омега.       — Носи оружие при себе, помни, как я тебя учил, хорошо? — усмехнулся альфа, вызывая у Юнги недоумение.       — Чимин-и, не уходи, пожалуйста… — Хале уже не раз слышал, как в санджаке люди шепчутся о бедах во дворце и о войне Хосока и Чонгука после смерти отца. Омега уткнулся носом в шею Бея и тихо всхлипывал на его груди. Запах альфы дразнил обоняние.       — Пойдëм, мой ангел, ты дрожишь, уже холодно. Хотя оба издали понимали, что причина не в ночной прохладе.       Селесту привели обратно в стойло, а Юнги по возвращении домой не покидал покои, и только к вечеру следующего дня выразил желание подготовить для него хамам, приказав слуг сообщить о его состоянии альфе.       Итджима Ханым сделала всë в лучшем виде, самостоятельно собрав Юнги, как настоящего шехзаде. Она привела его к хамаму, а Юнги обнял женщину, немного в страхе наблюдая за тем, как в жарком помещении находился Чимин, освободившийся от тяжёлых тканей, и нежился в воде, вдыхая ароматы масел. Бета помолилась и проводила Хале к альфе. Чимин сразу почувствовал то, что ему было так необходимо. Сакуру.       Юнги был так красив и нежен, хотя он всегда считался самым красивым омегой в санджаке — в длинных белых одеяниях, расшитых дорогими камнями, золотых украшениях на бледной коже, а на его волосах красовалась шпилька с морганитами, которую Эрбору Бей привëз из самого Эдема.       Чимин сразу же вышел из воды и подал руку омеге, не стесняясь своего вида. Юнги вложил свою ладонь в альфью, и Чимин одним рывком посадил омегу себе на бëдра.       — Посмотрите на меня, Хале Султан.       И Юнги заглянул в его большие тёмные глаза, в которых альфа не скрывал всю ту любовь, с которой он смотрел на омегу.       — Я просто счастливчик, что мне выпал шанс быть мужем такого человека, как ты, и я клянусь Всевышним, что не разочарую и буду стараться доказывать свою сильную любовь к тебе.       У господина не было слов, чтобы что-то ответить, и шехзаде притянул лицо Чимина к своим губам. Омеге было всë равно, что Эрбору будет о нëм думать, и он крепче обхватил талию альфы своими ногами, чувствуя, как ещë больше промокает ткань на бëдрах Чимина.       — Поверьте, Чимин-и… Вы владеете мною не меньше, чем я вами. Если вы скажете мне пойти на край света, я всё брошу и пойду, я… — Юнги судорожно вздохнул, почувствовав руку Бея, которая направляется от спины шехзаде всë ниже к нежным тканям нижнего белья и тому, что под ними скрыто.       — Я прекрасно знаю, что вас не заслуживаю, но вы — мой. Тот, кто сакурой пахнет… — Чимин расстенул насквозь промокшую ночную сорочку и сам снял её через голову омеги, задев заколку, но это никого не волновало, — Такой нуждающийся и весь мой…       Эрбору встал из воды с Хале на руках и понëс его через весь дом, абсолютно не стесняясь слуг, в свои покои.       — Я чувствую, насколько ты готов открыться для меня, мой ангел.       Юнги развëл колени, и ему было ужасно неловко, но это не ощущалось чем-то неправильным. Чимин нежно покрывал своими пухлыми губами бледную кожу омеги, вызывая у Юнги дрожь, и когда альфа добрался до внутренней стороны бедра, с губ Хале сорвался первый стон. Бей привстал, прижался к губам омеги и медленно вошëл в него, а Юнги громко вскрикнул в губы альфы и крепко, до побеления пальцев, сжал его плечи.       Эрбору стал понемногу набирать темп, а Хале больше не мог сдерживать свои сладкие стоны, что поощряло двигаться Бею более уверенно.       — Альфа, ах… Я хочу твой узел!       Юнги будто выпал из реальности, примерно понимая, о чëм именно так мечтали все гаремные, и не только, омеги из его дворца.       — Мой самый сияющий ангел, — Юнги в ответ поцеловал Чимина в лоб и положил голову ему на грудь. Альфа прижал к себе омегу и такой нежностью и любовью, наслаждаясь его дыханием и меткой на ключице. — Спасибо, что доверился мне.       Утром в покои вошли слуги с подносами, полными еды. Накинув лёгкий халат альфы, Хале Султан с большим удовольствием ел сладости, запивая их ароматным отваром. Затем он вместе с Эрбору Беем покинул дом и направился в сторону конюшни. На этот раз Селеста будет гулять с обоими хозяевами сразу. Всю прогулку руки супругов были крепко переплетены.

***

      Тяжело, очень тяжело отпускать своего альфу, когда была большая вероятность, что он может больше не вернуться. Несколько недель ожидания, письма, чтение молитв, слёзы на подушке, заживающая метка, попытки отвлечь себя домашними занятиями, поддержка няни-беты и понимание, что если Бей обещал, то обязательно вернётся.       Юнги, закрывшийся платками, вместе со слугами отправился на базар с ящиками фруктов на Селесте, чтобы хоть немного отвлечься от роя мыслей и странного самочувствия. Итджима Ханым ещё пристальнее стала следить за омегой и предполагала, что в его состоянии как никогда нужен альфа рядом. Она предупредила слуг не задерживаться с господином допоздна.       Ближе к вечеру Чимин тихонько подкрался в беседку, где бета рисовала ветки сакуры на фоне заката.       — А где все?       Женщина вздрогнула, выронив кисть из рук на землю, медленно повернулась и увидела, что еë практически сын пришëл домой. Пусть и с новыми ранами, пусть и измученный, но пришëл. Она не могла сдержать слёз.       — Эрбору Бей! Эрбору Бей вернулся!       Альфа обнял рыдающую няню, поправив еë яшмак на голове.

***

      Аромат сакуры во время разлуки с альфой немного изменился. После учащающихся обмороков и отказа от еды и прогулок бета привела лекаря, который осмотрел омегу и подтвердил её предположения о беременности Юнги. Чимину пока не сообщили об этом, но всё равно он уже почувствовал.       «Я не могу без тебя, Хале Султан. Знаю, что из-за меня тебе пришлось много нервничать, но поверь, я совсем не хотел этого делать. Я люблю тебя, и ни один омега ни в одной империи не слышал этого от меня и никогда не услышит, кроме тебя, мой сияющий ангел», – читал Юнги, сидя на балконе рядом с альфой, вытирая слёзы, а Чимин поглаживал его ещё плоский живот.       Всë время ожидания маленького чуда ни слуги, ни няня, ни даже сам Бей не отходили от шехзаде.       Последние дни омега чувствовал, что больше не может делать обычные дела, и все вокруг понимали, что Хале Султан вот-вот разродится.       Когда Юнги позвал няню-бету, пожаловавшись на сильную боль, он медленно подошëл к ней, слабо улыбнулся и чуть не упал, резко ухватившись за неë, и попросил женщину, чтобы она ни в коем случае не отходила от его. А потом мрак.       Хале открыл глаза только на следующий день. Рядом сидел Эрбору, держал в руках младенца, читал молитвы Всевышнему и целовал крошечные руки, выглядывающие из-под тканей.       Наверное, так и выглядит дом. Сильный воин Оборотень, но не с тем, кто сакурой пахнет и Сияющим нимбом зовëтся. Крохотный малыш, чьи губы так похожи на своего отца. Окружение, радующееся тому, что в доме теперь не будет тихо. И никакой статус и никакие богатства не заменят этого.