Выбери меня

— Ваше величество, — почтительно склоняет голову посол Лилелии, — его величество император Кассиди хочет преподнести вам в качестве символа признательности и почтения подарок. Стеклянный взгляд Клода безразлично скользит по лицу посла — землисто-серое и нещадно изрезанное временем, оно кажется смертельно-усталым. — Дабы его увидеть вам следует выйти на улицу, — голос мужчины твёрд и совершенно спокоен, но Клод видит нервный скачок кадыка под бледной кожей и едва успевает подавить злую ликующую усмешку. — Что ж, — Клод делает неспешный глоток игристого — холодный алкоголь оставляет сахарный вкус персика на языке, — не будем пренебрегать щедростью его величества Кассиди. Горечь иронии наслаивается на сладость вина, резонируя. Клод ставит стеклянный бокал на ближайший стол, прежде чем трижды хлопает ладонями, привлекая к себе всеобщее внимание: — Дамы и господа, попрошу всех выйти во внутренний двор, дабы разделить со мной подарок императора Лилелии. Бурлящая волна удивлённого шёпота поднимается и шипя катится по огромному залу. Кассиди никогда и никому не делает подарков — в его жилах течёт не кровь, а жидкое золото, а воздух в старых, едва не поросших мхом лёгких заменяет жадность и спесь. И лишь страх перед пожирающей другие государства Обелией и утопившим руки в крови Клодом заставил Кассиди добровольно преклонить колени. Золотой свет рисует на удивительно красивом лице Клода острые мглистые тени, искажая тонкие нежные черты. Посол нервно ведёт плечами, продолжая удерживать восковую улыбку. Клод размашисто шагает в сторону массивных дверей — мантия за его спиной кроваво-красными волнами стелится по молочному мрамору. В шаге от него спешно перебирает короткими ногами посол. Шелестит парча и бархат, стучат изящные каблуки — цветастым вихрем следуют за императором гости дворца. На их румяных лощёных лицах играет порочное любопытство. Тяжёлые рельефные двери распахиваются бесшумно. Клод вдыхает влажный ночной воздух — разгорячённые щёки бережно целует полуночная прохлада. Он спускается по ступеням вниз, разглядывая появившийся из ниоткуда шёлковый шатёр. Тончайшая ткань цвета закатного неба, блестящая и невесомая, трепещет, цепляется за массивные столпы, увитые багровой жимолостью и диким клематисом — крупные головы цветов раскачиваются на леденящем ветру. Ночную тьму сжигают цветастые искры — крохотные бумажные фонарики пышут светом. Брызги всевозможных цветов освещают двор — канареечно-жёлтые, лазурные, малахитовые и рубиновые — яркими лужицами они растекаются по влажной траве. Гремят барабаны — звучными раскатами грома разрывают они тишину ночи. Вступают в игру струнные — их голоса игривые и льющиеся, звенящие как весенний капель и пробирающие как летний дождь. Клод застывает у подножия лестницы — в льдистых глазах жгучее равнодушие. — Долгих лет жизни и процветания Обелийской империи и вам, ваше величество, — голос посла неприятно ударяет по перепонкам, раздражая. Клод хмурится, но сухо отвечает: — Благодарю. Из-за тканевой завесы выходят танцовщицы — тонкие и изящные, их гибкие тела ритмично извиваются. В стройный поток музыки вплетается звон золотых монет, украшающих прозрачную ткань их костюмов. Девушки плавно ступают по траве, выводят бёдрами восьмёрки, разводят руки в стороны, обнажая блестящие лезвия сабель. Удары барабанов учащаются. Движения танцовщиц резкие и опасные, они раскручивают стальные молнии над головами вслепую, разрезая тягучий, как патока, ночной воздух. Клод слышит шокированные вздохи толпы за спиной. Они раздражают также сильно как и нелепые бумажные фонарики, гул стали в воздухе и навязчивый звон монет. Боль в висках нарастает, но он подавляет желание разогнать толпу по домам, а уже успевшего порядком поднадоесть посла вернуть в Лилелию по кускам. Делает очередной глубокий вдох — приторный запах цветов липким налётом оседает в глотке. Барабаны стихают. Девушки застывают в одинаковых позах — в полуприседе, вытянув одну ногу в сторону, с зажатой в поднятой вверх руке саблей. Играет калимба — в воздухе разливается её чарующий металлический звон. Появляется последняя танцовщица. Лёгкая и игривая, как дуновение ветра в полуденный зной, податливая, как искрящееся пламя в камине. В её волосы вплетаются серебряные нити лунного света, они скользят по молочной коже, вырисовывая причудливые узоры. Клод застывает, охваченный чем-то сродни восхищению. По ледяной радужке бегут росчерки золотых искр. На тонких запястьях и щиколотках девушки — звенящие кольца браслетов. Она кружится — полы лёгкого тюля взметаются ввысь. Её маленькие босые ступни скользят по траве, округлые бёдра восьмёрками расчерчивают воздух, а руки вырисовывают фигуры над головой. Золотым ореолом вьющиеся волосы окружают её прекрасный светящийся лик, и Клод ловит себя на мысли, что хотел бы запустить в них собственные пальцы, пропустить сквозь них мягкие длинные пряди. Девушка приближается — прозрачная газовая вуаль соскальзывает с её острых плеч, обнажая хрупкие руки и тонкую шею. Она замирает в шаге от Клода одновременно с последним аккордом мелодии. Её грудь судорожно вздымается, а рубиновые глаза блестят. Лёд хрустит и крошится, сталкиваясь со взглядом девушки — диким и необузданным, таким горячим, что на долю секунды Клод неосознанно поднимает руку, чтобы расстегнуть верхние пуговицы мундира, но осекается. Её губы приоткрыты, она пытается отдышаться. Клод чувствует тонкий аромат жасмина, исходящий от неё. Делает глубокий вдох. — Достаточно на сегодня танцев, — звучит его чуть охрипший голос. Следующие его слова тихие, не предназначенные для чужих ушей: — Как тебя зовут? — Диана, ваше величество. Клод делает шаг вперёд, оставляя между ними считанные сантиметры. Заправляет золотистую прядь за ухо и, не удержавшись, проводит костяшками пальцев по румяной щеке девушки. Диана делает неловкий шаг назад, приподнимая руки в защитном жесте. Порыв холодного ветра скользит вдоль её позвоночника, задевает тонкую ткань костюма, звенит многочисленными монетами. Клод видит мурашки на её коже. Хмурится. В считанные секунды его тяжёлая мантия, подбитая мехом горностая, оказывается на плечах Дианы. Её окутывает чужим запахом — смесью мяты и чего-то терпко-древесного. — Её, — краткий кивок на Диану, — в Рубиновый дворец, остальных можете вернуть в Лилелию. — Но как же.. — вмешивается удивлённый посол, — они же все были доставлены сюда в качестве подарка. — Дюжина девушек не спасёт Лилелию от вхождения в состав Обелии, — обрывает на полуслове Клод, — так и передай Кассиди. Диана делает ещё один шаг назад — в рубиновых глазах горящий протест. Кто-то берёт её за руку, но она раздражённо сбрасывает чужое прикосновение. Грудь сдавливает паникой. Неожиданно в глазах темнеет, она открывает рот в протестующем крике, но не успевает сказать ни слова — теряет сознание.