I'm headed straight for the floor
The alcohol's served its tour
And it's headed straight for my skin
Leaving me daft and dim
Новые и новые небрежные шаги звонким эхом отражались от гигантских стен квартиры. Алкоголь внутри бутылки тихо булькал, ударяясь о её стеклянные стенки. Старый перепачканный халат, растянутый от времени, постепенно стягивался с плеч, протирая длинным подолом пол, словно притормаживая, мешая идти. Джон раздражённо скинул его с себя, кое-как управившись с непослушными ватными руками, теперь оставшись в одной лишь провонявшей футболке с жирными пятнами и растянутых спортивных штанах, как вдруг запутался в собственных действиях и с грохотом свалился на пол. Непомерно огромная комната подхватила этот звук и очередным звенящим эхом отразила от стен. В такой квартире без труда поместилось бы около десяти человек, но отец зачем-то купил её одному Джону. Наверное, просто не знал, куда девать деньги. И теперь Джон, один, расхаживал по гигантской полупустой комнате, в которой из мебели была только большая двуспальная кровать, в целом, на фоне таких высоких стен кажущаяся крохотной, и чёрные задёрнутые шторы на панорамных окнах. И больше ничего и никого. Зияющая пустота в груди всего на мгновение сменилась болезненной вспышкой, такой резкой и ужасной, словно кто-то вдруг ударил Джона под дых, и он вновь поспешно приложился к бутылке, надеясь залить эти чувства жгучим алкоголем, словно раздирающим горло изнутри. Кое-как собрав в кучу ватные конечности, он, пошатываясь, с большим трудом поднялся на ноги и побрёл дальше. Без цели, без причины. Он просто ходил, пил и чувствовал пустоту, мешающую дышать. Ещё пара кривых, шатающихся шагов, эхом отражающихся от стен, и мир перед затуманенным взглядом вновь искривился, а дрожащие колени подогнулись, уронив Джона прямиком на штору. Видимо под влиянием каких-то инстинктов или рефлексов он выронил бутылку и ухватился слабыми непослушными пальцами за ткань, пытаясь удержаться, тут же беспомощно скривившись от попавшего в глаза света. Джон уже много дней не трогал эти шторы, держа их плотно задёрнутыми, и ровно столько же дней не видел солнечного света, показавшегося вдруг таким ужасно ярким, что он поскорее задёрнул штору обратно и вновь схватился за бутылку, осушая её до дна. Время неумолимо, и в голову снова начинали лезть те давние воспоминания, от которых Джон так старательно бежал, затапливая их под литрами алкоголя.I've got this shake in my legs
Shaking the thoughts from my head
But who put these waves in the door?
I crack and out I pour
Непослушное тело уже не собиралось подниматься, конечности ужасно дрожали, перед глазами всё нещадно плыло и двоилось. Не пытаясь даже спорить с собственным бессилием, Джон послушно пополз на четвереньках к пустой одинокой кровати, где теперь спал он и только он, и больше никто. Собственные измученные стоны и вздохи противным эхом отдавались от стен, словно не сводящих глаз, издевающихся, насмехающихся. Одно время Джон долго и упрямо бил эти стены, чтобы они не смеялись, чтобы они не вынуждали его смотреть на собственную никчёмность, но стенам было плевать, ведь это стены – бездушные куски крашенного бетона, даже не поклеенные обоями – а Джон своим упрямством только сбил себе в кровь кулаки и оставил пару горячих красных пятен на краске. С тех пор пятна уже высохли и въелись в стены, став их неотъемлемой частью, а Джон порос небрежной щетиной, разбросал по комнате пустые бутылки из-под алкоголя и сильно побледнел, давно забыв про солнечный свет, здоровый сон и полезную еду. И теперь он полз, не в силах подняться на ноги, пока не добрался до своей холодной пустой кровати, ища в путающихся мыслях хоть одну по-настоящему стоящую причину карабкаться на неё вместо того, чтобы просто лечь на полу. Всё равно и там, и там холодно. Всё равно везде плохо. Расплывающийся затуманенный взгляд лишь мельком зацепился за краешек фотографии – единственного предмета, расположенного на пыльной прикроватной тумбе. Джон взглянул на неё, и к горлу вновь подкатил душащий ком, а нетрезвый взгляд словно на мгновение прояснился. Раньше Джон не понимал, к чему вообще бумажные фотографии в век цифровых технологий, когда всё, что угодно, можно было запечатлеть на обыкновенный телефон, но теперь искренне благодарил прошлого себя за то, что всё-таки решил дать этой фотографии бумажный дубликат. Он в очередной раз взглянул на свою счастливую улыбку, запечатлённую в тот момент, и на его зелёные глаза, уникальные, особенные, в которые вживую больше никогда не удастся посмотреть. Пустота в груди снова разрослась во что-то болезненное, словно стянувшее лёгкие раскалёнными цепями, и Джон надломился, как маленькая щепка, на которую кто-то неаккуратно надавил.I'm Mr. Loverman
And I miss my lover, man
I'm Mr. Loverman
Oh, and I miss my lover
Яркая звёздная ночь, приглушённый свет, зажжённая свеча посреди стола и чудесный вид на ночной город из панорамного окна, возле которого располагался столик. Джон чуть тревожно поправил манжеты белоснежной рубашки, стараясь выглядеть идеально, и поднял ласковый взгляд на Линча, сидящего напротив. Тот с заметным неудобством передёргивал плечами, видимо свыкаясь с непривычным пиджаком – что поделать, элитный ресторан требовал соответствующего внешнего вида – и без конца заинтересованно озирался, изучая неизвестные виды. — Слушай, Джон… Спасибо, конечно, что ты меня пригласил, но тебе не кажется, что это… слишком? — спросил Линч смущённо, немного оттягивая галстук пальцем, видимо чтобы пустить больше воздуха. Конечно, он нервничал, всё-таки впервые находился в подобном месте. Обычным людям до элиты как до Луны пешком, в этом плане Линчу с Джоном очень повезло. Что уж там, Джон сам нервничал, только немного по другой причине: он ужасно хотел, чтобы всё прошло по-настоящему идеально. У него были конкретные планы на этот вечер, и он просто не мог допустить даже малейшего промаха. — Почему? Я просто пригласил тебя на ужин, — констатировал Джон с очаровательной улыбкой. Так его учил улыбаться отец, говоря о правилах приличия на важных мероприятиях и о том, как нужно располагать людей к себе. — Ну… Тебе не кажется, что тут дороговато? — Линч многозначительно посмотрел на вычурный аквариум посреди зала, переполненный какими-то экзотическими рыбками, которых вряд ли можно было бы отыскать в обыкновенном ресторане. — Я заплачу за тебя, — объявил Джон, не шелохнувшись. Говоря по правде, он изначально планировал за всё заплатить, и ему казалось, что это – очевидный факт, о котором не требовалось говорить вслух. Но, как оказалось, требовалось. — Да нет, не надо. Я… как-нибудь сам, — Линч снова неловко передёрнул плечами. Джон нескрываемо усмехнулся. Вы только поглядите на этого парня, он ещё и гордый! Хочет, чтобы Джон настоял и сам убедил его в том, что заплатит. Сколько чести! Но пока сердце горело страстным огнём от одного лишь вида этих очаровательных зелёных глаз – Джон готов оказывать такую честь. — Нет, я заплачу. Ни о чём не парься. — Ну… — Ваш заказ, — объявил подоспевший официант, не позволив Линчу договорить, и выставил на стол заказанные блюда. Наконец, настало время полноценного ужина. Что-что, а еда сближает людей, и это было неплохим шансом разговорить Линча о каких-нибудь других темах помимо денег, о которых он всё не умолкал. Удивительно, но ужин прошёл строго по плану. Джон сумел разговорить Линча на все необходимые темы, узнал его поближе, сам немало открылся, убедился в своих чувствах, и теперь вечер приближался к кульминации. — Джон, спасибо большое за ужин… — начал было уже прощаться Линч, видимо посчитав, что это конец, но Джон опровергнул такую мысль: — Это не всё. Иди за мной. Он встал из-за стола и направился к дальнему полупустому залу. Линч посмотрел на него удивлённо и нерешительно пошёл следом. Джон привёл их к громадным стеклянным дверям, ведущим на пустующий одинокий балкон. Схватился за металлические отполированные ручки и вальяжно отворил двери, намеренно напрягши спину, чтобы Линч, стоящий позади, обратил внимание на сильные мышцы, заметные даже через ткань рубашки и пиджака. После Джон прошёл на балкон, тут же ощутив прохладный ветерок, нежно подхвативший пряди волос, и пропустил Линча вперёд, закрыв за ним двери, чтобы никто не посмел им помешать. — Здесь красиво, — нескрываемо восхитился Линч, приблизившись к периллам и завороженно уставившись на ночной город, горящий огнями фонарей и домашних люстр в окнах. — Линч, — позвал Джон, приблизившись, встав рядом и буквально нависнув над ним с однозначным намёком. Линч явно засмущался – его щёки раскраснелись, пленяющие зелёные глаза заблестели ярче обычного – но он не отстранился, не отвернулся, не отошёл ни на шаг. Сердце в груди запылало ещё сильнее. Джон решился. Вечер прошёл исключительно по плану. И он сказал те самые слова, ради которых и затеял всё это: — Я люблю тебя. Он навис ещё наглее, почти касаясь губами губ, но не смел двигаться дальше, оставив выбор за Линчем. К его счастью всё обошлось, и Линч, прикрыв глаза, сам потянулся за поцелуем.The ways in which you talk to me
Have me wishin' I were gone
The ways that you say my name
Have me runnin' on and on
— Нет, всё! Хватит! — прикрикнул Джон раздражённо, и его голос вновь эхом отразился от пустых стен собственной квартиры. Он попытался уйти, отстраниться, прекратить всё это, происходящее уже в сотый раз, но Линч пошёл за ним, окликнув: — Джон, вернись! Джон! Мы так никогда ничего не решим! — Мы и так никогда ничего не решим! — парировал Джон взбешённо. Сколько раз они уже так ссорились? А сколько раз по итогу хоть к чему-то приходили..? Сердце в груди колотилось с такой силой, словно Джон только что пробежал марафон, хотя всё это время он стоял на месте, лишь изредка делая шаги в сторону. Как же надоело! Из раза в раз одно и то же – и всё бессмысленно, ведь оба знали, что после этого разговора ничего не изменится, кроме настроения обоих, теперь ставшего плохим. — Что ты от меня хочешь?! — спросил Джон раздражённо, прекрасно зная ответ. Один и тот же, каждый раз. — Джон, я хочу, чтобы ты меня услышал! — Линч прижал руки к груди, состроив невинные глазки. Но Джону не было его жалко. Только не в такой момент, когда в голове всё неустанно вертелось, как в стиральной машинке, а дыхание нещадно сбилось будто в самом деле после пробежки. И собственное имя «Джон», звучащее из чужих уст, теперь казалось не чем-то обыденным или приятным, а настоящим камнем в лицо, ножом в грудь. Ещё никогда Джону не было настолько противно от своего же имени. — Ну, я слушаю, — процедил он со всей злостью, поставив руки на пояс и принявшись злобно постукивать ногой по полу, сильнее раздражаясь от звука эха, подхватывающего каждое чужое действие. — Джон, мне не нужны твои деньги, мне нужен ты, — уверил Линч якобы искренне. — Херня! — Джон раздражённо махнул рукой и отвернулся. Конечно, не нужны Линчу его деньги… Всем нужны его деньги! И одно дело, когда об этом заявляли практически напрямую, а другое – когда врали в лицо, уверенные, что их не раскроют, хотя правда слишком очевидна. — Если бы тебе не нужны были мои деньги, ты бы не ходил со мной по дорогущим ресторанам, в кино, ещё куда-нибудь! — парировал Джон, размахивая руками. — Так ты сам меня туда тащишь! — прикрикнул Линч, хотя обычно он старался держаться спокойно, «по-взрослому». — Сколько раз я предлагал просто погулять в парке, без денег? Или посмотреть фильм дома, а не в кинотеатре! Сколько? — Врёшь! Ты просто хотел, чтобы я тебя переубедил! Чтобы я сам сказал: «Ладно, я заплачу»! Думаешь, ты один такой? — отвечал Джон, готовый вот-вот взорваться от кипящей злости. Зачем они снова ссорятся, зачем снова об этом разговаривают? Ничего, ведь ничего не изменится! — Что? Нет! Я никогда так даже не думал! — пытался убедить Линч. — Да конечно! Вы все так думаете! И ты, и те сраные «друзья», которые меня кинули, когда я перестал давать им бабло, и сраные знакомые из клубов, которые вечно зовут меня потусить, чтобы я за всех заплатил! Вы все! — сорвавшись, откровенно кричал Джон, злобно брызжа слюной и размахивая руками с такой силой, что запросто мог удариться о стену или задеть Линча. — Сколько раз повторять, Джон? Я не такой! Мне правда плевать на твои деньги! Мне нужен ты! — всё повторялся Линч. В край взбешённый, Джон в последний раз взмахнул руками, подняв их над головой, и крикнул: — Класс! Давай по новой! И ушёл, громко топая, не желая повторяться уже в сотый, а то и в тысячный раз.Oh, I'm crampin' up, I'm crampin' up
But you're crackin' up, you're crackin' up
Пол чуть дребезжал от оглушительно громкой музыки, яркие разноцветные лучи прожекторов скользили по танцполу и столпившимся людям. Клуб – место, куда приходят развлечься и отдохнуть, выпить, потанцевать. Вот только в этот раз никто не спешил пускаться в отрыв. Все стояли, как остолбенелые, столпившись вокруг Линча с Джоном, образовав из танцпола некую арену, и таращились, таращились, таращились… Неужели им правда нечем заняться? Так обязательно влезать в чужие дела? Линч надрывался, вопя во всё горло, старательно перекрикивая музыку, и, кажется, Джон впервые видел его настолько разъярённым: — Сколько раз мне повторять одно и то же, Джон?! Сколько раз?! Ты можешь хоть раз меня нормально послушать?! Можешь услышать, а не прикинуться, что всё понял, и через секунду всё забыть?! В полутьме среди ярких мигающих огней разглядеть что-либо удавалось довольно трудно, но даже так Джон отчётливо видел, что лицо у Линча было красным и чуть опухшим от нескончаемого потока гнева, на висках проступили пульсирующие венки, на скулах – желваки. Казалось, ещё немного, ещё хоть одна капля в это море ярости – и Линч лопнет, взорвётся, не выдержав такого страшного давления. Наверное, поэтому столпившиеся вокруг люди и таращились: ожидали фейерверка. Другого объяснения этому Джон найти не мог. Именно поэтому удивлённые люди в блестящих платьях и ярких костюмах стояли и смотрели, будто сканируя своими взглядами орущего Линча, растерянного Джона. Возможно, не будь этих взглядов, и Джон был бы не таким растерянным. Но он чувствовал их на себе, ощущал их противную липкость каждым волоском, каждым участком кожи, и мечтал поскорее скрыться, спрятаться, исчезнуть и убежать куда-нибудь подальше, лишь бы они больше не смотрели. Уйти Джон не мог – тогда Линч точно не оставит от него живого места, зато он мог попытаться заткнуть самого Линча, разом поубавив интерес толпы. Один такой способ как раз был, и он безотказно работал абсолютно на всех людей. — Линч! Линч… Тише. Давай потом об этом поговорим? — предложил Джон, подойдя ближе и всё нервно озираясь, в любой стороне сталкиваясь с чьим-то неуютным взглядом, и протянул Линчу достаточно крупную сумму денег. — Ты издеваешься?! — завопил Линч сильнее прежнего, небрежным ударом выбив бумажки из руки Джона. Несколько штук отлетело прямиком в толпу, и люди в ней сразу же отвлеклись, принявшись бороться за жалкие купюры. Может, стоило просто отогнать всех деньгами? Кинуть пару бумажек подальше, чтобы идиотская толпа, как собачки, побежала за ними… — Ты меня вообще слушаешь?! — продолжал надрываться Линч. Джон определённо никогда не видел его настолько злым. — Мне плевать на твои грёбанные деньги! Понимаешь?! Плевать! Мне нужен ты, Джон! Толпа закончила ловить деньги и вновь приковала свои чёртовы взгляды к чужой ссоре. В груди что-то неприятно пульсировало, словно кто-то просунул туда свою руку и принялся сам сжимать сердце Джона; чужие глаза ощущались на коже, как если бы их кто-то приклеил скотчем. Джон непроизвольно сутулился, сжимался, небрежно пряча лицо за ладонями, и всё мечтал, чтобы это незапланированное представление поскорее закончилось. — Джон, я хочу гулять с тобой, проводить время! Без денег! Без всего! Понимаешь?! Я хочу позвонить тебе и просто встретиться, а не выслушивать в очередной раз, что ты сказочно занят, а потом находить тебя в каком-нибудь клубе! Ты понимаешь?! — кричал Линч, так размахивая руками, что толпа немного отстранилась, отойдя на пару шагов. — Слушай, Линч… Давай всё-таки потом как-нибудь..? — попытался настоять на своём Джон, протянув очередную сумму денег. Может, нужно просто больше? Ведь все люди ведутся на деньги. Так всегда говорил Джону отец, и его слова не раз подтверждал он сам, они не раз подтверждались в жизни Джона. Так заведено, такое у мира и людей правило. Линч не мог быть исключением. Он просто врал, чтобы стрясти с Джона побольше. Но, видимо всё ещё неудовлетворённый суммой, Линч снова разозлился, спросив с искренним неподдельным ошеломлением: — Что? Кажется, он на мгновение даже дышать перестал, подозрительно сильно удивившись протянутым деньгам, и вдруг с силой толкнул Джона в грудь, отчего тот чуть не упал, и в край разъярённо крикнул: — Да пошёл ты! Джон не успел ничего понять, как Линч уже скрылся в толпе, злобно и грубо раздвигая людей руками, чтобы хоть как-то протиснуться.I'm Mr. Loverman
And I miss my lover, man
I'm Mr. Loverman
Oh, and I miss my lover
Холодный дождь застал Джона врасплох прямо посреди улицы. Не желая промокнуть и, тем более, заболеть, он поскорее прыгнул под навес ближайшего здания и вызвал личного шофёра, недавно нанятого отцом, чтобы тот забрал его. Ожидая его скорейшего приезда, Джон каждую минуту нервно проверял время на телефоне, с нетерпением дожидаясь момента, когда окажется в тепле и комфорте, и поглядывал на каждую проезжающую мимо машину в слепой надежде, что это заветный шофёрский автомобиль. Мимо сновали более предусмотрительные прохожие, спрятанные под надёжной защитой зонтов, или пробегали торопливые забывчивые работяги, прячущиеся от капель под собственными куртками, руками или портфелями, по любым причинам неспособные остановиться и переждать дождь. Один из таких – шустрый и юркий паренёк, промокший до нитки – к удивлению Джона не промчался мимо, а вдруг запрыгнул к нему под навес и тяжело прислонился к холодной стене здания, переводя дыхание. Неужели до этого на его пути не возникло ни одного другого навеса? Судя по насквозь промокшей куртке и прилизанным тёмным волосам – ни одного. Выходит, Джону даже повезло, что дождь застал его именно в этот момент, иначе он успел бы пройти дальше и не отыскал бы там никакого укрытия, неизбежно повторив судьбу паренька. К слову, очень красивого, симпатичного на вид паренька. Гладкая мокрая кожа; изящные ключицы, проступающие из-под футболки и завораживающе вздымающиеся от тяжёлого дыхания; тонкая шея; большие зелёные глаза, так и излучающие невинный свет; тёмные намокшие волосы, красиво обрамляющие овал лица. Может, даже удастся познакомиться? Вдруг повезёт..? Но стоило Джону только открыть рот, как вдруг со стороны дороги донеслось характерное «би-бип». Шофёр приехал. Что ж, видимо в этот день без знакомств. Джон пожал плечами и быстрым шагом пересёк тротуар, стараясь как можно скорее спрятаться от холодных капель дождя под крышей автомобиля, сел на заднее сиденье, чтобы не соприкасаться с едва знакомым шофёром плечами, и последний раз окинул взглядом приглянувшегося паренька. Тот посмотрел с недоумением, притом непонятно: на Джона или на машину – и вдруг резко сорвался, подбегая вплотную и неловко стуча по стеклу. Вопросительно изогнув бровь, Джон опустил стекло. Такого красивого парня несложно выслушать. — Извините! Не подвезёте? — попросил парень, неловко укрывая и без того мокрую голову такой же мокрой курткой. А нет, кажется, и этот день не обойдётся без нового знакомства. Приехав по указанному парнем адресу, машина остановилась прямиком у необходимого подъезда. В этом районе Джон ещё никогда не бывал: обыкновенный спальный район с дешёвыми жилищами. Одно из тех мест, что предназначены для безвылазных работяг, которые будут отпахивать по несколько многочасовых смен за день, затем вечером покупать в недорогом магазине готовый ужин, съедать его, заваливаться спать, а утром примерно в шесть часов подскакивать и снова идти работать. Вероятно, и этот паренёк был из таких, хотя замученным он не выглядел и, более того, излучал подозрительную жизнерадостность и свет. — Спасибо, что подвезли, — вежливо поблагодарил он и протянул несколько чуть помятых купюр. Джон нескрываемо рассмеялся. Обычно это он платил людям, а не люди – ему. Притом не всегда за оказанные услуги, зачастую Джон платил своим «друзьям», что называется, «по старой дружбе». Точнее, если быть до конца честным с собой, Джон платил «друзьям», чтобы те не оставили его, быстро отыскав замену в каком-нибудь другом ходячем кошельке. Поэтому подобное предложение его взаправду посмешило. — Что смешного? — недоумевал паренёк. — Мне не нужны деньги, — просто отмахнулся Джон. — Лучше оставь свой номер телефона. — Ну… Ладно. Паренёк послушно продиктовал свой номер, после чего повторно поблагодарил Джона и шофёра и вышел из машины. Лишь в этот момент Джон понял, что забыл спросить имя у понравившегося паренька. «Пофиг, на свидании спрошу», — махнул он рукой и записал новый номер в телефонной книге как: «Симпотный».I've shattered now, I'm spilling out
Upon this linoleum ground
Джон сидел на полу посреди комнаты и отчаянно глотал очередной литр алкоголя. Сколько он уже выпил? А сколько выпьет ещё? Ненавистное эхо вновь подхватывало и повторяло каждый глоток, наверняка насмехаясь, потому что такие большие помещения рассчитаны на обширность мебели и большое количество людей, а Джон был один, и мебели вокруг никакой, кроме единственной кровати и тумбы рядом с ней. Он жадно прислонился к горлышку и сделал ещё несколько неутолимых глотков, словно ужасно хотел пить последний десяток часов, хотя жажда уж точно его не мучила. Последняя капля будто со звоном упала на губу, и Джон мутным плывущим взглядом заглянул в бутылку, не веря, что содержимое закончилось. Казалось, вместе с этой каплей вдребезги разбились и последние силы, и Джона вдруг словно сплющило, сдавило, как если бы его положили под гидравлический пресс. Словно сам воздух потяжелел и принялся с усилием давить на плечи, на голову, вынуждая сгибаться, бессильно припадая к земле. Сердце не ускорило свой ритм, но застучало с новой силой, будто желая выбраться наружу, пробиться сквозь рёбра и плоть. Джон измученно захныкал, слабой рукой отбрасывая опустевшую бутылку, и попытался подняться, тщетно борясь с этими ужасными чувствами. А ведь раньше он был на все сто уверен, что подобным его не взять… Джон встал на четвереньки и принялся вяло водить руками по полу, расталкивая пустые звенящие бутылки, пока не наткнулся на одну, отозвавшуюся на прикосновение характерным «бульк». Последняя осталась. Кажется, придётся тащиться за новыми. Он схватился за горлышко полной бутылки, с огромными усилиями, пошатываясь, оступаясь, кое-как поднялся на ноги и, небрежно распинывая мусор, побрёл к входной двери. Давно он уже не видел солнечного света…I'm reeling in my brain again
Before it can get back to you
Oh, what am I supposed to do without you?
— Джон, мы обсуждали это уже миллион раз! — подметил Линч, недовольно сложив руки на груди, и чёртово эхо квартиры вновь повторило его слова, словно пытаясь наверняка добить Джона, чтобы он точно в край возненавидел эти ссоры. — Ты меня не слушаешь! — Я слушаю, — недовольно пробубнил Джон, в самом деле устав кричать. Вот что он не слушает? Всё слушает! Все одинаковые повторяющиеся фразы, выученные уже наизусть лучше, чем пароль собственного телефона. — Но не слышишь! — возразил Линч. — Ну, слышу! Отвечаю же! — взбесился Джон, совсем не понимая этих странных претензий про «слушать» и «слышать», которые тоже звучали уже далеко не первый раз. — И что ты слышишь? — Линч измученно наклонил голову чуть вбок, словно пытаясь вывести все аргументы Джона из мозга через ухо, чтобы забыть и начать всё заново, как и каждый раз. — Что ты опять проедаешь мне мозг! — огрызнулся Джон, вновь принявшись расхаживать по невидимой линии, чтобы хоть чем-то себя занять. — Нет! Вот видишь? Я хочу поговорить! — всё не отступался Линч. — О чём нам говорить? Единственный разговор, о котором мог мечтать Джон – это никакой. Он просто хотел, чтобы всё это поскорее закончилось. Хотя, конечно, это особо ничего не значило, ведь на следующий день всё равно всё повторилось бы. — В смысле «о чём»? О нас! О наших отношениях! Мы встречаемся, ты не забыл? — недоумевал Линч. — И? Кажется, за всё время по своей невидимой линии Джон прошёл уже порядка нескольких километров. — Джон, я хочу, чтобы ты меня услышал. Хоть раз. Я хочу проводить с тобой время. Я хочу понимать, что ты меня любишь. Я хочу нормальных отношений, как у всех, вот и всё. — А чё ненормального в наших отношениях? Я вожу тебя в крутые рестораны, я покупаю тебе дорогие подарки, я даю тебе деньги, я готов купить тебе билет в любую точку мира… — перечислял Джон, загибая пальцы. — Вот именно! А ты можешь без своих сраных денег? Без ресторанов, подарков… Можешь просто встретить меня с работы? Обнять? Предложить посмотреть дебильное шоу, с которого мы будет ржать? Ты можешь показать, что ты меня любишь, а не просто откупаться? — бессильно злился Линч, заметно опуская руки. Джон до последнего не мог понять, что его не устраивало. — А чем тебе подарки и рестораны не любовь? Отец мне всю жизнь что-нибудь покупал! Он меня так любит! — Он от тебя откупается, Джон! Странно, но обычные неосязаемые слова вдруг показались острыми, как бритва, и неприятно полоснули, казалось, по самому сердцу. Джон остановился, прекратив расхаживать по своей линии, и тоже сложил руки на груди, пытаясь унять эту странную тянущую боль внутри. — И ты от меня откупаешься! Мы видимся раз в месяц. По телефону говорим минут пять в день, если не меньше, и то ты постоянно «занят». Как ты не поймёшь? Мне нужен ты, а не твои деньги. Но, знаешь, я видимо зря надеюсь, — Линч вдруг робко отошёл на шаг, словно решаясь что-то сказать. — Джон, я устал от того, что ты меня не слышишь. И я не буду больше пытаться до тебя докричаться. Это… Это конец. Пока. Линч сделал ещё несколько тихих шагов назад, после чего развернулся и ушёл. Хлопок входной двери эхом раздался по всей квартире. Может, он всё-таки не врал, и ему правда нужны были не деньги?I'm Mr. Loverman
And I miss my lover, man
I'm…
Яркое солнце кидало свои лучи на асфальтированные дороги парка, грело кожу и будто намеренно слепило прямиком в глаза, вынуждая щуриться. Джон брёл, пошатываясь, временами случайно оступаясь и едва не врезаясь в прохожих, попивал из своей последней бутылки, прикидывая, как долго будет идти до ближайшего магазина, и особо не обращал внимания на брезгливые взгляды людей, вероятно удивляющихся, откуда взялся такой пьяный с утра пораньше. Вдруг ощутив жуткую дрожь и слабость в ногах, быстро вымотавшихся от прогулки после долгого затворничества в четырёх стенах ненавистной квартиры, Джон поспешил присесть на ближайшую лавочку, оказавшуюся свободной, и снова пригубил из бутылки, чуть морщась от жара, обдавшего горло изнутри. Проходящие мимо люди теперь чуть меньше обращали на него внимание, занятые какими-то своими делами: может, безмятежной прогулкой, а может, попыткой поскорее добраться до своей второй половинки, дорогу до которой выходило срезать через парк. Да, вторая половинка… Будто отвечая этим мыслям Джона, впереди показалась больно знакомая фигура. И секунды не прошло, как даже пьяное, заторможенное сознание Джона сообразило: Линч! Без всяких сомнений он, в своих любимых очках на лбу, с которыми почти никогда не расставался, и с какой-то девушкой под боком, которая смотрела на него влюблёнными глазами, а он отвечал ей таким же влюблённым взглядом. Выходит, уже нашёл себе новую половинку… Наверное, куда лучше, чем прежняя. Или, вернее, прежний. Лучше, чем Джон, с которым приходилось постоянно спорить об одном и том же, ссориться и ругаться по поводу, ставшему концом. Прикованный взглядом к девушке, Линч прошёл мимо лавочки, на которой сидел Джон, и даже не взглянул на него. Может, не узнал, потому что теперь Джон, заросший, с бутылкой алкоголя, в грязной помятой одежде и в целом весь из себя неопрятный больше походил на бездомного, чем на богатенького сыночка бизнесмена, с которым Линч когда-то встречался. Может, специально проигнорировал, чтобы не позориться перед новой девушкой. Да и к чему ему вообще возиться с пьяным, разбитым бывшим, которому не хватило сил даже окликнуть его? «А может, — предположил Джон в мыслях, — потому что я…»Mr. Loverman
And I miss my lover