Братишка

О ясной погоде люди не слыхали, наверное, уже недели две. Тучи с таинственной грациозностью плывут по небу, перекрывая доступ к такому светлому, тëплому солнцу, а на балконе шестого этажа тусклой, серой многоэтажки сидит точно такой же хмурый Минхо, закурив очередной косяк. Его состояние нельзя было назвать классическим выгоранием или переломным возрастом — всё не то. У него что-то внутри, между рëбер, что просвечивают сквозь бледную кожу, болит и ноет. Душа, истощённая от отсутствия чего-то родного. Здесь, рядышком, под боком… Ладошкой, кончиками пальцев хочется коснуться тельца, которое будет горячо от любви к нему, поймёт и исцелит… Но он сидит один, стряхивая в форточку пепел с трубки. Счёт во времени давно потерян, в опустошëнных бутылках пива под кроватью — тоже. Единственное, что хоть каплю утешало — кошки рядом были, но они лишь мурлыкали, а хотелось слышать чего-то большего. Но Ли всё-таки отгонял от себя эти мысли, желая приобрести в ближайшие сроки губозакаточную машинку, ведь вполне понимал, что человеку, с таким ужасным характером как у него, маловероятно скажут что-то приятное. Мерзкий юмор, в котором упоминались совсем не смешные вещи, постоянный стëб, малый процент поговорить с ним серьёзно… Кому это понравится? А ведь это лишь малая часть списка недостатков Минхо, которые он, кстати, с огромным трудом принимал. Не верил по началу, что у него есть минусы, но пришлось. Слышится звук поворота ключа в ржавой замочной скважине. Даже гадать не надо, Ли итак понятно, кто пришёл. Это двоюродный брат Джисон, что младше его на два года. Он остался сиротой несколько лет назад, после смерти матери в автокатастрофе, поэтому уживается у тёти — собственно, мамы Минхо, пока тот съехал и мучается здесь один, в четырёх стенах, неведомо от чего. Ходит босиком по холодному, пыльному паркету, курит и мечтает, иногда даже плачет. Лишь приходы Хана немного черпали из очага меланхолии, убирая излишки подавленности, а порой заставляли и улыбнуться, но то происходило очень редко. Он вновь придёт и замельтешит, запричитает. –Глянь, глянь на меня, — Истерически топает ногами младший, даже не поздоровавшись с братом. Тот лениво поднимает голову, боясь реакции на, по классике, расширенные зрачки. — Опять, Хо! Опять… Минхо вздыхает. Ему, наверное, самому уже надоело. –Прости, — стыдливо опускаются глаза, голос становится тише, он утыкается в живот расстроенного Джисона, стоящего прямо перед ним. Совесть ест изнутри. Джи, может, единственный на планете человек помимо матери, который хотя бы немного, но дорожит Ли, а он этого не ценит. А ему дышать-то и нечем. Он прислушивается к сердцебиению кудрявого, которое заметно сбилось из-за паники. Стучит. Тук-тук, тук-тук, тук-тук… Не перестаёт. И слава Богу. Джисон отходит от парня и начинает потрошить лежащие на полках книги, искать в комодах, под диваном… Он наизусть знает все нычки, быстро всё находит. Минхо молча наблюдает за этим, заламывая ледяные от нервов пальцы. –Видишь? — Младший возводит над головой все пачки яда, ещё, к счастью, не скуренные. — Я всё это выбрасываю, Хо. — Он быстрым шагом выходит из квартиры, громко хлопнув дверью, а возвращается через пару минут, уже с пустыми руками. Не угрожал, правду сказал. Сдержал обещание. — Ну, проживёшь и без этого, правда. — Отряхивая руки, Хан присаживается рядом с русым. — Лучше бы мамку навестил, а? –Не хочу её пугать. Она, небось, в петлю полезет, если узнает, во что её «дитя» превратилось, — Ли хохотнул. А ведь он прав. Любой родитель бы ужаснулся, увидев перед собой своего ребёнка, тощего до костей, с огромными чёрными синяками под глазами, с позеленевшей от малокровия кожей. — Или ты имеешь ввиду, посетить её перед тем, как я окочурюсь? –О дурак! Давно ли хоронишь-то себя? — Хлопает старшего по спине. –У-у-у… Да не знаю. — Распушив свою чëлку, сказал тот. –Ну, всё ясно. Опять тоска зелёная… Меня твои умозаключения о жизни уже пугают. Ты ещё скажи, что сомневаешься в своём существовании. — Молчание, которое дополняла лишь слабая улыбка со стороны Ли. — Нет, ты дурак, Хо, определённо! –А разве это не забавно, ощущать себя багом, допустим, какой-нибудь компьютерной игры? –И рано или поздно эта катка слетит к херам собачьим. Не жалко? Тратил ведь на всё это силы, даже если уровень небольшой. –А что мне делать, если ресурсов на продолжение игры нет? Задонатить тоже некому, Джи. — Джисон опять ничего не говорит. Да потому, что нечего. — Остаётся ждать, когда слетит. –Не знаю, что там с каткой, но уж ты-то точно слетел. С катушек. Стремительно так, знаешь. Мне иногда кажется, что ты и меня с собой прихватил. — Ли глупо улыбается. Так и есть. –Судьба слепа, вот так вот… — Подытожил старший, вглядываясь в полосу горизонта, всё такую же тёмную и пугающую. –Точно! Про слепоту и твою адекватность. — Опомнился Джисон, показывая перед лицом брата три пальца. — Краткий тест, специально для тебя. Сколько видишь? — Взор направил чëтко на него. В такие минуты тёмные глаза можно было сравнить с внезапно раскалёнными угольками, пылающими искрой интереса. Интереса, например, насколько сильный сейчас эффект у его родного после травы, получится ли с ним серьёзно поговорить? –Двое. — Широко улыбается Ли, заставляя Хана дать ему слабую оплеуху. — Один сидит напуганный, три пальца протягивает, а другой лыбится… В глазах у первого отражается он. –Дебил! Я уж думал, что ты невменяемый… — И подзатыльник повторяется, но всё также с маленькой силой. Опять тишина, лишь слышно дыхание двух парней, потерянных в пазлах этой до одури сложной жизни. — Скажи, зачем ты опять обкурился? –А кто меня кроме дудки выслушает? — Пожимает плечами русый. — Никому мои речи не ясны. Джисон цокнул языком и закатил глаза. –Ты ж как английский, Хо. Тебя просто понять надо, со всеми этими Present Simple и Present Continuous. –А мне-то ты что прикажешь, коли не встретил я ещё ни одного заядлого америкоса или англичанку? Все попадаются, но не те. Мне же на их, взять, немецком или французском не заговорить. –Иди в пень, не верю! — Воскликнул кудрявый. — Есть в окружении твоём кто-то, кто хоть пару слов знает. — Он сильно напрягся, пытаясь извлечь из своей дырявой памяти несколько иностранных слов, что так старательно выучивал в школе. — One, two, three… House, cat, dog… Please, thank, i love you… Большего-то и не надо! –Sorry brother, it's not mutual, — Съязвил Ли, что переводилось как «Извини, брат, это не взаимно». –Бог любит троицу, побрал бы тебя за ногу! — Шикнул Хан, прежде чем третий раз щëлкнуть Минхо по по затылку. –А если говорить серьёзно… Ну, ты меня понимаешь, да и всё. — Выпалил Ли. — Что, в целом, удивительного?.. Братья же. — Да нет. Не прав был он. Есть и те братья, что ссорятся между собой беспрестанно, а они друг друга читают, как открытую книгу, на именно той странице, которая им сейчас необходима. В этом есть что-то удивительное. –Хо, не могу молчать, — Медленно встал с места младший и взял с антресолей выцветшую фотографию, где они ещё дети. Маленькие и счастливые, просто из-за того, что живы. Что трава есть только та, что под ногами, ярко-зелёная, так сильно щекочет пятки, что солнце греет их тёмные макушки, что мама рядом. Без неё сейчас тяжело. — Мы не родные. –Открыл Америку! — Усмехнулся Минхо. — Двоюродные же. –Не двоюродные. –Слушай, а ты когда травку выбрасывал, сам не курнул? Или, может, головой ударился? –Хо, мамашки у нас — сводные. Где-то там, между рëбер, где ныла душа Ли, за считанные секунды образовалась Марианская впадина. Это было начало разговора о том, что их отношения… они прекратятся? –И давно ты об этом знал? — Сипло спросил Ли, ведь из-за страха к ответу пропал голос. –Полгода. Сразу после смерти мамы… — Тут и у Джисона тело задрожало, но он пытался держать себя в руках. Рано или поздно нужно было об этом поговорить. –Я верну все те деньги, что одолживал у тебя когда-либо… Если хочешь, можешь продолжить жить у нас, я не против. — Спохватился Ли. Стойте, это что же получается? Всё это время они были просто… друзьями? А подсознание просило статуса даже больше, чем братья, а сердце, что так надрывалось, когда Хан уходил из квартиры — тем более. –Хо, не надо. — Сказал младший, немного похлопав того по щеке. — Успокойся. –Я спокоен, Сони, правда. — Заверяет русый, хотя прекрасно знает о том, что сейчас врёт. –Губа… Ты её уже до крови прокусил. Спокоен, говоришь? Чëрт. Джисон и вправду знает его, как облупленного. –Ты… Пришёл чтобы попрощаться? — Уже шепчет Минхо. Язык с трудом поворачивался, а в голове ничего не укладывалось, лишь белый шум было слышно и страдальческий стон Хана. Он молча подошёл к Ли и крепко-крепко обнял. –Был бы у меня сейчас травмат в кармане… От тебя сейчас осталась бы кровавая лужа. — Грустно смеётся Джисон, прямо в шею старшего. — А всё знаешь почему? Потому, что ты такую ерундистику несёшь… Думаешь, я на ДНК смотреть буду, а не на твои фото? Брат ты мне, Хо. Бра-а-ат. Послышались тихие всхлипы с обоих сторон. Им нужно выпустить всё это дерьмо из себя, отдохнуть. Кудрявый собирался уходить, а хозяин квартиры артачиться и не стал. –Приходи, мама скучает… В Подмосковье вечер. По радио передают завтрашние прогнозы. Автомобили мчаться по дорогам; и все, кто в них сидит — едут домой, к близким. В одной из них, а если быть более точным — в такси, ехал Минхо. Пешком шагать в такую темень по опасному району желания не было. Ещё чего! Он идёт к семье, а ему по дороге ножом по горлу полоснут. Нет уж, обойдемся и без этого. Стук в дверь, кудрявый устало плетётся к ней. Открывает, даже не глянув в глазок, но увидев того, кто там стоял — сразу же разрыдался. –Скучали ведь?.. Не плачь, не плачь. Скучали?.. — Поглаживая по голове уткнувшегося в плечо брата, спрашивает Ли. Тот часто закивал, пальцами впиваясь в ткань куртки. — Хани-и-и… Я брошу дуть ради тебя и мамы, слышишь? — Тот слышит, но молчит, получая поцелуй в лоб. — Ты мне не брат… Ты мне спасение. В этом страшном мире.