Держать за руки ветер и целовать бурю

Так скажем прямо Богиня Гроз явилась и потребовала сердце Океана Pyrokinesis — Легенда о Богине Гроз — Доброе утро, — Николай тыкает Зою пальцем в нос, и она морщится. — А если нежнее? Николай целует ее в это же место. — Так? — Ну примерно. Зоя перекатывается на бок, несколько минут возится, выбираясь из одеяла и поправляя ночную рубашку, а потом опускает босые ступни на пол. Сонная, теплая, уже чуточку раздраженная. Волосы кудрявятся в беспорядке, на щеке след от подушки, и у Николая дыхание на секунду перехватывает от осознания, что он может видеть ее такой. — Завтрак? — Вчерашние неотвеченные письма, — возражает Зоя, и Николай закатывает глаза. — Сдались тебе эти письма. — Вчера ты сказал то же самое. — Точно, — соглашается Никола, делая вид, что только об этом вспомнил. Зоя деловито снует по комнате, собираясь, натягивая халат, перехватывая волосы лентой, периодически пиная Чашку — тощую белую кошку, которую Женя притащила однажды с улицы, а Зоя назвала Чашкой, игнорируя все возмущения Николая о том, что королевскую кошку не могут звать как посуду. Иногда Николай думал, что Чашка и Зоя чем-то похожи: обе ужасно вредные и изящные. Вот и сейчас — Чашка, обиженная на внезапное пробуждение, тянется, царапая ковер, а Зоя залезает на стул, поджимая одну ногу под себя. Халат чуть съезжает с ее плеча, обнажая кожу, несколько прядок выпадают из хвоста и вьются у глаз, рука подпирает голову. — Мы собирались устраивать охоту в сентябре? — Нет, — Николай подходит ближе и обиженно оглядывает стопки бумаг. — Тогда почему князь Нарышкин обещает, что обязательно приедет? — Зоя морщится, и ее красивые брови изгибаются дугой. — Может, это намек, что он хочет приехать делать предложение? Зоя закатывает глаза. — Мне бы столько самонадеянности, сколько есть в мужчинах, которые пытаются впихнуть мне свои руку и сердце. — Боюсь, мир бы этого не выдержал, — хмыкает Николай, а на языке вертится легкомысленное: «А если бы тебя замуж позвал я?» Не то, чтобы он не звал. Уже раз десять, с разными оттенками шутливости. С Зоей всегда так — можно болтать без умолку, обещать ей звезды с неба и самые дорогие наряды, прекрасно зная, что живой святой и грозовой ведьме не нужны безвкусно-блестящие, похожие на броню из-за слоев ткани и камней, платья, а звезды она сама может себе сбить, если будет очень нужно. Или попросить небо их подарить, едва ли оно смогло бы Зое отказать. Можно говорить серьезно и обещать, он всегда будет рядом, чтобы не дать капризной, злой, такой важной Равке окончательно пойти ко дну. И не обещать, что они станут мужем и женой, потому что это всего лишь слова, а обнимать Зою по вечерами и целовать ее в нос, будя по утрам, можно и без этого. Слухи о них слушком давно курсируют по дворцу, чтобы еще кому-то не надоесть. Иногда Николая ужасном накатывает осознание, что он правда умудрился влюбиться в девушку, лицо которой рисуют на иконах, а у нее самой в глазах блестит драконье серебро. В следующий раз он думает про свадьбу, когда находит Зою тренирующейся рядом с Малым дворцом. Меч сверкает в ее руках, отражает солнце под какими-то странными углами, наверное, она специально их выбирает, кажется, будто весь клинок отлит из белого слепящего золота, а она сама в его свечении кажется призраком, сказкой, далеким прекрасным сном. Волосы взлетают за ее спиной, клинок со свитом разрезает воздух, а сам тот довольно потрескивает от электричества. Николай не может оторваться и чувствует себя потерявшимся в какой-то пугающей древней магии. Через пару минут Зоя его замечает. Останавливается, резким красивым жестом убирает с лица волосы, смотрит прямо и с каким-то вызовом, словно зовет присоединиться. Николай уверен — его уложат на землю за пару минут при всем его желании сопротивляться. Возможно, поцелуют, и это будет прекрасной компенсацией за лежание на холодной земле. Никакой уязвленной гордости, только пьянящее ощущение, что он любит эту женщину, ту, которая изобьет его, наступит каблуком на грудь и будет улыбаться опасно и счастливо. — Ты что-то хотел? — она еще не до конца восстановила дыхание и прерывается перед последним словом. — Увидеть тебя, — честно отвечает Николай. Ее улыбка из насмешливой и воинственной становится широкой и искренней. Словно солнце вышло из-за тучи. Она достает из стойки второй меч. — Нет, нет, — качает головой Николай. — Как твоя королева я приказываю. — Ты совершенно неправильно поняла концепцию, — сообщает ей Николай, а потом берет меч. Драться с Зоей — как пытаться поймать ветер. Она легкая, острая, опасная, мелькает бликами на воде и умудряется радостно улыбаться, когда снова попадает Николаю по плечу. — Если ты меня убьешь, мы не сможем пожениться, — замечает Николай, отражая серию выпадов. — Попрошу Нину тебя воскресить, — хмыкает Зоя, и Николай, заглядевшись на то, как небо яростно синеет в ее глазах, пропускает подножку. — Ты такая красивая, — шепчет Николай, даже не пытаясь встать. Зоя садится рядом с ним на землю. Наклоняется, убирая за ухо пряди, падающие на лицо, а потом целует его. Отстраняется и смеется. Николай сказал бы, какая она красавица, еще тысячу раз, но тогда он потеряет репутацию главного болтуна и флиртушки, который постоянно придумывает что-то новое для очарования своих возлюбленных. — А ты с такого ракурса похож на хомяка. — На очаровательного хомяка. — Хомяка, — выделяет главное Зоя и гладит его по щеке. Николай легкомысленно думает, что Зоя не отказалась от идеи свадьбы, когда предложила его ради этого воскресить. Это определенно можно считать успехом. — У нас есть пятнадцать минут прежде, чем тебя придут искать для аудиенций, — говорит в итоге он. Зоя закатывает глаза. — Тебе говорили, что у тебя поразительный талант портить момент? Николай чуть приподнимается и целует ее в ответ. — Ты первая. Еще раз Николай думает про свадьбу, когда находит Зою сидящей на столе в библиотеке. Факт первый: на ней — платье для церемоний. Факт второй: она правда сидит в нем на столе, поджав ноги. Прекрасная хрустальная статуэтка, достойная гордо украшать непокорные горные пики, в массивном месиве дорогих тканей. Она поднимает на него глаза, отрываясь от какой-то книги. — О чем думаешь? — спрашивает она его, чуть склонив голову. — Что ты первая королева в этом мире, сидящая на столе в библиотеке. Зоя фыркает. — Люблю быть всегда первой. — А ты о чем думаешь? — Как же сильно мне не удобно в этом платье. — Всегда могу помочь снять, — Николай ехидной улыбается. Глаза Зою вспыхивают утренней бурей, и есть что-то прекрасное в том, что Николай никогда не знает, что именно это: радость или гнев. — Хочешь продолжить тенденцию и стать первым, — начинает Зоя, приподняв брови, но в соседнем зале что-то шумит, и ее неозвученные слова складываются в яркую дразнящую улыбку. Николай садится рядом, тянет руку к ее лицу, наматывает на палец кудрявящуюся прядь. Солнце падает на них сквозь витражи, и на лице Зои — розовые мягкие пятна, свет путается в ее волосах, звенит теплом в глазах. — Чем занимаешься? — Прячусь от министров, — Зоя задирает подбородок. — Они такие тупицы, как ты их только терпел? — Годы практики. — Ну-ну. Николай касается рукам холодного шелка ее платья, придвигается еще ближе, задевает пальцами тяжелые дорогие серьги, которые, дернувшись, мгновенно задевают лучи света и путаются в них, как в паутине. Целует ее, нежно и требовательно, слыша, как их дыхания смешиваются и свиваются в общий змеиный клубок. Он бы стать ее мужем. Он мог с бы с гордостью говорить: я муж Зои Назяленской. Возможно, это можно было считать самым высоким титулом в мире. Зоя отстраняется. В ее глазах сияет опасностью и любовью серебро. Его прекрасная ведьма. — Сегодня ты занимаешься вопросами, которые нужно поднять на завтрашней аудиенции. — Я занимался этим вчера. — Тебе полезно. — Как вы жестоки, моя королева. Зоя прижимается к его носу своим, а потом снова целует. Награда и обещание чего-то, возможно, большего. — Разумеется. Еще раз Николай задумывается о свадьбе, когда Зоя принимает у себя князя Скопина. Князь Скопин — худощавый, обыденно-красивый, в каком-то безвкусном сюртуке и с накрученными кудрями. Николай зачем-то представляет его в папильотках и отворачивается, чтобы скрыть смешок. Зоя — стоит перед ним, гордо выпрямив в спину, непреклонная и прекрасная, темные волны волосы мягко спадают на плечи, как море в грозу, в них поблескивают нити жемчуга, руки — на спинке стула. Настоящая королева. Его королева. Пока не его. Князь Скопин старательно несет чушь последние полчаса, из которой Николай делает два вывода. Первый — хороший — что князь Скопин может им помочь с финансированием заводов. Второй — плохой — за это он хочет стать мужем Зои. Не так прямо, конечно, но смысл не меняется. Конечно, Зоя должна согласиться. Не потому, что у Николая настолько низкая самооценка, что он готов просто принять, что не достоин быть ее мужем или что она просто так бросит его, но это было бы выгодно. Очень. Им позарез нужны деньги, других богатых женихов на горизонте не предвидится, как и выгодных союзов, да еще и Зоя королева больше года, торгует своей улыбкой, рукой и сердцем, умело лавируя между мужчинами разной степени привлекательности, но так и не дала никому согласие, а это волнует министров, да, конечно, было бы неплохо стать женой другого монарха, только никаких монархов, ищущих жену, пока не предвидится, разве что Макхи, но эти две девушки скорее устроят конец света, пытаясь состыковать свои амбиции, гордые характеры и свою королевскую и колдовскую жестокость, чем договорятся хотя бы о встрече. Итак, вывод, Зоя должна согласиться. Князь Скопин — очень богатый и знатный. И сам по себе не очень плохой… — И кем же вы себя возомнили? — холодно спрашивает Зоя. — Простите? — брови Скопин буквально взлетают вверх. — Вы хотите купить мое сердце за несколько мешков золота? — Не будьте так циничны, Ваше Величество, да и потом, они вам нужны. — Единственное, что мне нужно сейчас — ваше отсутствие в этой комнате. Какой скандал. Николай старательно прячет улыбку, полную радостно лукавства и задора. — Вы такая злая. — Не думаю, что меня это волнует. — Стань я вашим мужем, смог бы вас укротить. Наивный идиот, никому не под силу укротить бурю. — И что бы вы сделали? — будь князь чуть более внимательным, он бы заметил, как синева в глазах Зои покрывается мягкой коркой серебряного льда. — Разве так трудно запереть женщину внутри дома? — удивленно уточняет князь Скопин. Зоя отходит от стула и идет в его сторону. — Запереть значит? — шаг. — И как бы вы это сделали? — еще шаг. — Избили бы меня? Угрожали бы? Пытались отравить? Наложили проклятие? — шаг, еще один шаг. Она подходит к нему вплотную. Ниже на полголовы, но гордо подняв голову, Николай ясно видит, как князь Скопин теряется. Он тревожно оборачивается на самого Николая. — И вы ничего ей скажете? — Боюсь, моя королева попросила меня молчать. Глаза Зоя загораются радостью и задором, она коротко смеется. — Мужчины почему-то считают, что имеют право указывать женщинам, что им чувствовать, что им делать, что им говорить, — она щурит глаза. — Искренне надеюсь, чтобы рано или поздно вы поняли, что у вас есть только одно право. — И какое же? — Подчиняться мне. Зоя стоит спокойно, как прекрасная статуя, как богиня возмездия. Николай даже не провожает почти сбегающего, но, конечно, пытающегося сделать вид, что он уходит гордо, князя взглядом. — Только что ты собственноручно уничтожила несколько наших будущих заводов. — Он слишком жалкий, чтобы даже думать о том, что мог бы стать моим королем и мужем. Николай ловит ее руки в свои и целует. — А я не жалкий? Зоя усмехается. — Я бы сказала, что ты пока не безнадежен. — Это радует. В итоге все происходит совершенно не так, как планирует Николай. Они гуляют на берегу моря. Николай предложил провести инспекцию, Зоя воспользовалась этим, чтобы сбежать от Жени, вознамерившейся уговорить ее на какое-то празднество, которое стало бы идеальным прикрытием для очередной ее интриги. В итоге они уезжают третировать солдат во флоте и гулять на пляже. Этот день — абсолютно точно не такой, в какой обычно кто-то вообще высунется на улицу. Ветер вздымает пряди волос, гребни воды, кроны деревьев, словно пытается устроить собственный бал, где платья духов взметаются в безумном танце. Небо — горько-синее, чернеющее кровоподтеками и готовое вот-вот надрывно взреветь слезами и закричать в отчаянной ярости. Зоя идет босиком по самой кромке воды — девушка, женщина, королева, с гордо поднятой головой, в брюках, стащенных из вещей Николая, и белой рубашке, которая выбилась и теперь тоже вьется подобно флагу в шторм. Ветер плетет из ее волос косы, черная синева неба дарит ее глазам свой блеск, она широко улыбается и мягко ловит руками потоки воздуха, которые ластятся к ним, как котята. А Николай ветру не нравится. Тот тыкает его в нос, дергает за пряди, постоянно сбивает с ног. Возможно, это не ветер, а Зоя шутит над ним. Едва ли возможно полностью разделить ветер и Зою, Зою и шторм. Зоя улыбается и тянет Николая за рукав к себе. Разворачивает так, чтобы они стояли напротив друг друга. Возможно, Николаю кажется, но в ее глазах отражается молния — обнаженная энергия мира, вся его любовь и ненависть. Зоя приподнимает подбородок Николая пальцем. — Ты станешь моим мужем? Внутри что-то обрывается и летит на самое дно океана, чтобы рухнуть в песок и поднять своей тяжестью и мощью громадную взрывную волну, способную уничтожить весь вокруг. — Зоя… — Да или нет? — требовательно уточняет она. — Конечно. Зоя целует его. Прижимается близко и целует, целует, целует, пока вокруг ветер и волны рвут воздух, пока небо стягивается тугой петлей, чтобы разразиться дождем и громом, пока волны поднимаются от моря — вырастающие в мгновение ока вековые горы, — чтобы через секунду разрушиться, словно столетия мелькают вокруг них. — Я просто поняла, что ждать предложение от тебя бессмысленно, — Зоя отстраняется совсем чуть-чуть, лишь за тем, чтобы иметь возможность видеть глаза Николая. — Я искал удобный момент. — Я нашла его быстрее. Николай фыркает и подхватывает ее на руки, вращая несколько раз, наблюдая, как ее кудри ее волос вторят волнам вокруг и облакам на небе. — Я буду самым счастливым мужчиной в мире. — О, не переживай, я стану невыносимой: буду заставлять тебя носить меня на руках абсолютно каждый день, потому что мне понравилось, расчесывать мне волосы, шить мне платья и спать на ковре у моей кровати. — Это же очень жестко! — возмущается Николай. — Великие жертвы во имя любви, — Зоя картинно взмахивает рукой, и небо идет первой сияющей трещиной. Зоя лукаво улыбается. — Теперь мир запомнил твои слова. Конечно, ведь его мир — это она. — Я готов поторговаться на матрас на полу. Зоя радостно смеется и снова целует его, слезает с рук, мгновенно отбегает в сторону, а потом, воспользовавшись замешательством Николая, обрушивает на его голову небольшую волну. Николай слышит ее счастливый смех и шелест бесконечных вод вокруг.