Don`t care where you`ve been

       Это первый раз, когда ему приходится позвонить своему Альфе.       Его руки дрожат, когда он поднимает телефон, и не только из-за лихорадки. Дин знал, что он чем-то болен уже в течение нескольких дней, но он не ожидал, что всё будет так плохо. Ему удавалось полностью скрывать это от Альфы, или, по крайней мере, ему так казалось. Кастиэль почти не разговаривал и не обращал на него внимания, так что трудно было сказать. — Роман Энтерпрайзис, чем я могу Вам помочь? — спрашивает будничный женский голос. Дин чувствует, как его горло сжимается, и он заставляет себя сглотнуть. — Доброе утро, м-могу я поговорить с Альфой К-Кастиэлем Новаком? — спрашивает он, ненавидя, как он заикается, но он все равно напуган до смерти. — Кто звонит? — О! Конечно, извините, это… э-э… его омега. — Я посмотрю, свободен ли он, — ответ короткий и резкий. Дин не удивлен. Никому не нравится, когда их беспокоят нуждающиеся омеги их коллег. Он нервно расхаживает по гостиной, теребя губу между зубами. Он чувствует, что может упасть в любую секунду, и он знает, что его лицо пылает от лихорадки, но никто бы не позаботился об этом, так что он тоже этого не делает.       На линии какие-то помехи, и вдруг он слышит звуковой сигнал, и его Альфа говорит. — Дин?       Он звучит обеспокоенно и выжидательно. Дин никогда не просил поговорить с ним раньше, просто держался особняком, чтобы не попасть в беду. Он справлялся с этим в течение трех недель, делая свою работу так идеально, как только мог, и обслуживая альфу каждый вечер. Кастиэль был не самым худшим. Он был нежен для альфы и всегда заботился о том, чтобы Дину не было больно, а это уже было много. Они мало разговаривали. Основные правила в первый день, и с тех пор только короткие предложения, такие как: «я буду дома к девяти» или «тебе нужны деньги на продукты?». Они не говорили о том, как прошли их дни, или о своих хобби, или о чем-то еще, и Дин привык к этому.       Он был отдан Кастиэлю просто потому, что Аластар, его предыдущий альфа, умер, и Дин вернулся в систему. Не похоже, что Кастиэль хотел иметь омегу рядом с собой. Были ночи, когда он даже не хотел прикасаться к Дину (хотя он предлагал себя), только говоря ему, что он слишком устал. Сначала Дин думал, действительно ли он такой отвратительный, ему почти сорок и у него множество шрамов по всему телу, но потом решил, что просто будет отдыхать, когда может. — Извини, что звоню тебе на работу, Альфа, — прохрипел он в трубку, а затем прочистил горло. Он был и в худших ситуациях, но теперь он болен и так напуган перспективой наказания, что не может удержаться от дрожи. — Я… я надеюсь, ты сможешь простить меня. — Все в порядке, Дин, что случилось? Что-то случилось? — Тон серьезный, и Дин знает, что у него уже проблемы из-за звонка. Просто прекрасно. — Просто я как бы… — он оглядывается вокруг, думая, как бы это сказать. — Возникла проблема, и это моя вина, и она появится в твоем платежном списке, поэтому я хотел сказать тебе сам. Для начала. — О чем ты говоришь? — Я… я… э-э… меня немного тошнило утром, и я… — он колеблется. — Меня вроде как вырвало на белый ковер в гостиной. Прости, — быстро бросает он. — Послушай, обещаю, я не хотел, это был несчастный случай, но я уже вызвал уборщиков, и они забрали его, чтобы почистить, я заплатил деньгами, которые ты дал мне на чистящие средства, но я клянусь, что все будет чисто в любом случае. Я воспользуюсь припасами, которые у меня еще есть… — Подожди… — перебивает его Кастиэль. Дин делает глубокий вдох и плюхается на диван. Его руки дрожат так сильно, что он боится, что выронит телефон, и это было бы просто вишенкой на торте. — Ты в порядке? Ты заболел?       Вопросы кажутся немного неуместными, но Дин думает, что он, вероятно, хочет знать, будет ли готов ужин, и позаботятся ли о бумагах, и все такое. — У меня что-то вроде гриппа, Альфа, — тихо признается он. — Но я делаю все свои дела. И я убираю все после того, как прикасаюсь к вещам, и я сменил постельное, так что ты ничего не подхватишь, обещаю. — Как долго ты болен?       Дин хмурится. Это тоже плохо? Аластер ненавидел, когда он проявлял какие-либо признаки слабости. Должен ли он сказать об этом Кастиэлю? — Э-э, думаю, около трех дней, Альфа, — на другом конце провода тишина, и через пару секунд Дин впадает в панику. — Ковер будет готов завтра. Я заберу его и сделаю все, что смогу, чтобы загладить свою вину, клянусь, только, пожалуйста, если бы ты мог просто… — не отправляй меня в центр наказания, — Просто, пожалуйста, прости меня, Альфа. Я знаю, что все испортил, и мне очень жаль.       Иногда он ненавидит себя за то, что он такой. Но когда альфа может сделать с ним все, что угодно, и Аластар полностью пользовался этим правом, он быстро научился проявлять уважение. Он кусает губу, с тревогой ожидая ответа. — Как ты себя сейчас чувствуешь? — наконец спрашивает Кастиэль, но его голос напряжен. Дин думает, что это, вероятно, из-за гнева, и он чувствует, как его желудок падает. Он ничего не ел после того, как его вырвало, но он думает, что в этот момент его снова может стошнить. — Э-э-э… У меня жар, Альфа, — отвечает Дин, его губы онемели. — Простуда, я не… Я не знаю… — Пожалуйста, воздержись от какой-либо работы по дому. Я ухожу и скоро буду дома.       Кастиэль заканчивает разговор, и Дин остается на диване, все его тело дрожит. Он обхватывает себя руками, чувствуя себя несчастным и напуганным. Он так старался, но Альфа явно в ярости, боже, если он даже вернется с работы, чтобы наказать его? Это будет плохо.       Его глаза наполняются слезами, и он раздраженно вытирает их. Он проходил через это раньше, много раз. Но почему-то никогда не становится легче. Центр наказания «исправит его». Они называют это усилением покорности, но на самом деле, по мнению Дина, это оправдание для того, чтобы выбить из него дерьмо и унизить его. Каждый раз, когда он был там, ответственный альфа хотел использовать его рот, и он не может себе представить, чтобы он проходил через это с таким забитым носом, как сейчас. Обычно альфы должны контролировать, как далеко заходят корректоры, но так как Кастиэль не очень заботится о нем, он может просто бросить его и позволить им делать все, что угодно, как это делал Аластар, и Дин чувствует себя очень плохо, его голова пульсирует с утра, а желудок скрутился в узел. Он почти потерял сознание, убирая ванную, но взял себя в руки и продолжил. В центре наказаний будет только труднее.       Он замечает несколько тарелок, оставшихся в раковине, и идет мыть их. Он знает, что Кастиэль сказал не делать этого, но поездка домой занимает у него пятнадцать минут — Дин узнал — и если он увидит посуду, он может подумать, что Дин расслабился, и это только подогреет его гнев. Дин еще не испытывал злость этого альфы, но он странный человек. Всё время просит бутерброды с арахисовым маслом на завтрак и рабочий обед, действительно любит смотреть документальные фильмы, и все его боксеры исключительно с пчелиными рисунками. Дин больше ничего не знает, потому что они не разговаривают, несмотря на то, что женаты. Но у Кастиэля есть эта тихая, печальная аура вокруг него, и он носит старый школьный плащ каждый день, и Дин понятия не имеет, чего от него ожидать. Вообще ничего. Что делает его еще более страшным.       Его нос тёк без остановки, когда он закончил с посудой. Он поднимается наверх, медленно, но настойчиво, выбирает сменную одежду, полотенце и зубную щетку и упаковывает их в маленькую сумку, чтобы быть готовым к выходу. Это последнее, о чем он может думать во время подготовки, поэтому он спускается вниз и решает просто подождать. Он снова садится на диван, голые деревянные панели под его ногами постоянно напоминают ему о том, что ковер испорчен. Он напряжен больше, чем за последние недели, но каким-то образом он, видимо, задремал, потому что следующее, что он понимает — ключи звенят в замке.       Неужели альфа позвонил, а он не слышал? Дерьмо.       Он встает, поворачивается, всё так размыто. На мгновение ему действительно трудно сосредоточиться, но ему удается добраться до коридора и опуститься на колени. Ему приходится держаться за дверной косяк, чтобы удержаться в вертикальном положении, но он надеется, что Альфа не увидит. Его сердце колотится в груди, а затем Альфа оказывается дома, и он останавливается в дверях.       Дин может видеть только его ботинки со своей позиции, покорно глядя на пол, как обычно. — Дин, — выдыхает мужчина, и это звучит обеспокоенно. Что он делает не так? Он не может понять, и он все еще не пришёл в себя после сна, и его голова ощущается так, будто весит тонну. — Прости, Альфа, — все, что он может прошептать. Он дрожит, и он знает об этом, и когда Альфа делает шаг внутрь и протягивает руку, чтобы коснуться его, он дёргается и немедленно закрывает глаза в поражении. Боже, как он мог быть таким глупым? Он знает, что принадлежит Альфе, тот имеет полное право касаться его как угодно, и ему жаль, ему так жаль, он должен показать это, потому что слова просто не смогут этого сделать. Он неуверенно тянется к поясу альфы, начинает расстегивать его, глаза прикованы к блестящей пуговице, но затем большие, теплые руки альфы ловят его. — Что ты делаешь? — Дин продолжает смотреть на его промежность, его собственные глаза снова слезятся, но он сильно кусает губу, чтобы не заплакать. Он подозревал, что альфе не нравится его тело, но никто никогда не отказывал ему в этом. Он действительно хорош в этом, и он мог бы показать это, а как еще он должен показать, что сожалеет?.. — Дин. Дин, посмотри на меня, прямо сейчас. — Он поднимает глаза, потому что голос серьезный и холодный, и он напуган. Кастиэль смотрит на него, эти синие напряженные глаза смотрят на него, и Дин не знает, что он видит на его лице, кроме, может быть, крайнего замешательства. Его запах, на который Дин наконец-то может обратить внимание, тоже не злой. Он действительно обеспокоен, настолько обеспокоен, что это как бы душит его своей интенсивностью — даже с учётом, что у Дина вообще заложен нос. — Что ты делаешь? — Я хотел п-показать, что сожалею, — отвечает он несчастным хриплым голосом. — Позволь мне, пожалуйста? Я могу сделать это очень хорошо.       Он облизывает губы и надеется, что Альфа позволит ему, хотя он, должно быть, выглядит ужасно. Может быть, поэтому Альфа не хочет, ему просто противно, потому что Дин болен. И, о, разве Дин не думал, что будет трудно довести до оргазма кого-то, когда он не может дышать через нос? Он забыл об этом. — Вставай, — командует Кастиэль и хватает его за руку. Это не больно, и Дин рад, что на этот раз он не вздрагивает. Это должно помочь ему встать, понимает он, пошатываясь, но поднимаясь. Кастиэль смотрит через его плечо и видит сумку. — Что это? — спрашивает он. — Я уже собрал вещи для центра, Альфа, — отвечает Дин, заставляя себя продолжать смотреть на Кастиэля. В конце концов, он не позволял ему отвести взгляд. Он хорошо видит еще большее замешательство, появляющееся на лице его альфы, а затем в его запахе. — Какой центр? — снова спрашивает он.       Теперь очередь Дина хмуриться. — Центр наказания? — Робко спрашивает он, снова обхватывая себя руками. Каковы шансы, что Альфа не планировал отправлять его туда? Ничтожно малы. Так почему же он спрашивает?       Осознание медленно озаряет лицо Кастиэля. Сначала он выглядит испуганным, а потом… извиняющийся? — Дин, нет, это не так… Ты не поедешь в центр, — говорит он. Дин не может в это поверить. — Нет, и я не собираюсь тебя ни за что наказывать. — Что? — шокировано спрашивает Дин. В какую игру он играет? — Это из-за ковра? Поэтому ты думаешь, что я накажу тебя, поэтому ты предлагаешь оральный секс? — Недоверчиво спрашивает Кастиэль. — Ну, да, конечно, — отвечает Дин, пожимая плечами, его щеки розовеют от смущения в дополнение к гриппу. — Я знаю, что все испортил. Я пытался исправить это, и я позвонил тебе, потому что думал, что, может быть, ты сможешь простить меня, хотя бы на этот раз, но теперь я… — он морщит лицо, чувствуя внезапный приступ кашля, и он не может сдержать его. Он кашляет, кашляет и кашляет, и он хриплый и ужасный, и когда он наконец останавливается, его глаза щиплет от непролитых слез, и Альфа поддерживает его. Одна его рука лежит на спине, другая — на предплечье, и он что-то говорит, но разобрать трудно. — …иди наверх, — понимает он. — Боже, милый, я не сержусь на тебя, хорошо?       Милый?       Затем все остальное попадает в цель, и Дин отшатывается назад, потрясенно глядя вверх. — Ты не зол? — Нет, я никогда не был, — говорит Кастиэль. Он вздыхает и на мгновение отводит взгляд. — Дин, я знаю, что у меня не самые лучшие навыки общения. Но так как, кажется, есть определенные… недоразумения, поскольку мы не общаемся, это необходимо изменить. — Да, Альфа, — отвечает Дин, ожидая продолжения. — Я очень доволен всем, что ты делаешь. Ты замечательный домохозяин и повар, и ты облегчаешь мне жизнь. У меня нет жалоб, и если бы они были, я бы сказал тебе. Тебя специально вырвало на ковер? Ты пытался все испортить и разозлить меня? — Нет, конечно нет! — Яростно протестует Дин. — Это был несчастный случай, я… — Тогда, если бы это было так, — перебивает его Кастиэль своим спокойным голосом. — Действительно несчастный случай, то почему ты думаешь, что я прикажу тебя наказать?       Дин беспомощно пожимает плечами. — Так и должно быть, — слабо отвечает он. — Мой прошлый альфа, он… он сказал мне, что альфам все равно на причины. Они заботятся только о результате. Так что я… Я не думал, что это будет иметь значение. — Я не твой старый альфа, — строго предупреждает его Кастиэль. Дин наклоняет голову в ответ и обнажает шею, демонстрируя шрам от брачного укуса, надеясь донести, что он сожалеет. Он дрожит, как лист, но он рад, что не скулит вслух. — Дин, здесь другие правила. Да, я ожидаю послушания и уважения. Но я также могу обещать тебе, что ты никогда не отправишься в центр наказания, никогда. Если есть какое-то наказание, оно будет назначено мной, но, честно говоря, я сомневаюсь, что оно когда-либо понадобится. У тебя есть свои обязанности, и ты их выполняешь безошибочно, — он сокращает разрыв между ними и кладет руку на плечо Дина. — Посмотри на меня, — снова приказывает он, и Дин подчиняется. — У меня тоже есть свои обязанности. Я должен защищать тебя, как твой альфа, и я этого не сделал. Ты был болен в течение нескольких дней, а я даже не заметил.       Дин открывает рот, чтобы возразить, сказать ему, что это не имеет значения, потому что он тот, кто должен следить за собой, но Кастиэль просто поднимает бровь, и это заставляет его остановиться. Он сглатывает и отводит взгляд. — А теперь мы пойдем наверх. Ты будешь на постельном режиме, пока не почувствуешь себя лучше, и я позабочусь о тебе.       Это не обсуждается. Кастиэль просто информирует его, и Дин чувствует, что расслабляется, и просто позволяет ему делать все, что он хочет. Альфа помогает ему подняться по лестнице, хотя им приходится идти медленно, а затем укутывает его одеялом и накрывает дополнительным. Дин наконец-то чувствует, как дрожь утихает. Кастиэль исчезает только для того, чтобы вернуться с термометром, и Дин настороженно смотрит на него, задаваясь вопросом, не придется ли ему снять боксеры. — Расслабься, этот под руку, — говорит ему Кастиэль, очевидно заметив его опасения. Дин поднимает руку и позволяет Альфе положить туда градусник. — Уверяю тебя, ничто не приблизится к твоей заднице, пока ты не почувствуешь себя лучше.       Дин краснеет, как будто он девственник, но предлагает минимальную благодарную улыбку. Они не говорят о сексе: он у них просто есть, и слышать, как Кастиэль так явно решает проблему, это тревожно. Но Дин рад. Он не мог набраться смелости попросить Альфу подождать пару дней. — Спасибо, — застенчиво говорит он. — Я все еще могу… своей рукой? Если ты хочешь? Я не совсем бесполезен.       Он, должно быть, звучит очень уязвимо, потому что выражение лица Кастиэля смягчается. Он не отвечает мгновение, снимая костюм и вешая его в шкаф, двигаясь по комнате. Затем он садится на кровать рядом с Дином. — Послушай меня, — начинает он, но на этот раз мягко и спокойно. Почти конфиденциально. — Я знаю, что твой последний альфа плохо с тобой обращался. Ты очень хорошо справляешься здесь, и если я когда-нибудь найду что-то неприятное, я скажу тебе, чтобы у тебя был шанс это исправить. Я не хочу, чтобы ты был так напуган, как сегодня. Но Дин, никогда больше не предлагай мне сексуальных услуг в качестве извинения, — предупреждает он, и по спине Дина пробегает холодок. — Да, Альфа, — соглашается он, слишком нервничая, чтобы смущаться, но не грустить. На этот раз он даже не хотел извиняться, он просто хотел показать, что все еще может что-то делать. Отказ сильно жжет, но он просто опускает голову, чтобы Альфа не видел. Однако это бесполезно: все внимание Альфы сосредоточено на нем, так что, конечно, он понимает. Он, вероятно, тоже чувствует это. — Я думаю, что у нас немного разные ожидания, когда дело доходит до полового акта, — говорит Кастиэль, и Боже, почему он всегда так смешно говорит? Дин не может понять. — Отныне я буду четко говорить тебе, когда и что мне нужно от тебя. Но я также знаю, что у омег есть свои собственные потребности, поэтому я хочу, чтобы ты говорил мне, когда тебе это нужно. Тебя это устраивает?       Это может быть неловко, но также полезно. Дин кивает. Как будто он действительно собирается попросить Кастиэля о сексе, конечно. Но он видит, как это может упростить ситуацию. — Хорошо, — Кастиэль похлопывает Дина по колену, встает и достает термометр. Он хмурится. — У тебя высокая температура. Я сделаю тебе лекарство, пожалуйста, подожди здесь.       Он исчезает, и Дин выдыхает, он даже не заметил, как задерживал дыхание. Все пошло не так, как он ожидал. Совсем, совсем по-другому. Он думал, что сейчас же окажется в центре, где его изнасилует какой-то неизвестный альфа. Вместо этого он в тепле, и Альфа, его Альфа, собирается дать ему отдохнуть.       Этого никогда не случалось с Аластаром, никогда.       Дин погружен в свои мысли, когда Кастиэль возвращается с красочной кружкой и несколькими упаковками лекарств. Он протягивает Дину кружку — это вода, понимает он — и две белые таблетки. Дин смотрит на них мгновение, живо вспоминая, как Аластар иногда накачивал его наркотиками. — Прими их, — приказывает Кастиэль, садясь на кровать, систематически просматривая лекарства, очевидно, что-то ища. Он не проверяет, следует ли Дин его приказам, но он так уверен, Дин знает, что он уверен, что ему будут подчиняться. И он не ошибается. У Дина не хватает смелости спросить, что он принимает, поэтому он просто проглатывает это. — Постарайся немного поспать, я найду подходящее лекарство и дам его тебе, как только ты отдохнешь. Надеюсь, твоя температура снизится после этих таблеток, — говорит Кастиэль. Дин кивает и ждет, когда Альфа уйдет, но он все еще сидит на том же месте, у ног Дина, изучая одну из инструкций к лекарствам. — Альфа? — наконец спрашивает Дин, его голос снова хриплый. — Да? — Кастиэль поднимает глаза, немного раздраженный, и Дин опускает взгляд, сжимаясь и стараясь казаться меньше. — А потом ты вернешься на работу? Должен ли я приготовить ужин, когда проснусь?       Кастиэль вздыхает и источает разочарование. Черт, думает Дин, как он может не облажаться, если даже не может понять, что он делает не так? — Ты болен, Дин. Я останусь и позабочусь обо всем. Ты будешь отдыхать, и только. Я скажу тебе, если я захочу, чтобы ты что-то сделал, — медленно повторяет он, и Дин чувствует себя униженным, будто Кастиэль разговаривает с ребенком, — Пока я хочу, чтобы ты оставался в постели, и только это. Ты понимаешь? — Да, Альфа, — отвечает Дин, плотнее закутываясь в одеяло и покрывала и поворачиваясь в сторону. Был момент, может быть, когда Кастиэль сказал ему, что он хорошо справляется, или когда он уложил его, когда Дин позволил себе надеяться, что со временем они станут настоящими друзьями. Не совершенно незнакомыми людьми, не слугой и хозяином… очевидно, что не равными, но альфой и омегой, которые время от времени регулярно разговаривают. Он так отчаянно хотел, чтобы Кастиэль заботился хотя бы немного о… нем. Как о личности. Но, похоже, он был неправ, как всегда, и он был просто активом. На самом деле это была простая математика — он не мог хорошо выполнять свою работу, если был болен, поэтому Кастиэль удостоверится, что с ним все будет в порядке, а затем они вернутся к своим ролям.       Он закрывает глаза, убеждаясь, что ни горечь, ни печаль не смешиваются с его запахом. Легче скрывать эмоции, когда он болен, когда доминирует запах лихорадки и холода. Трудно заснуть, когда Альфа просто рядом с ним, но он пытается, и через некоторое время лекарства, должно быть, подействовали, потому что его голова стала тяжелее, чем когда-либо, и он то приходил в сознание, то терял его. Когда он почти засыпает, ему кажется, что кто-то нежно гладит его по волосам. После этого он просто видит сны.

***

      Он внезапно просыпается от собственного кашля. Он хрипит и кашляет, кашель влажный и болезненный, его грудь ноет от этого, и он чувствует головокружение, хотя не вставал с постели. Кастиэль входит в комнату, и Дин замечает его только после того, как заканчивает и выпрямляется, задыхаясь и дрожа. — Твоя лихорадка спала, — это то, что Кастиэль говорит первым. — Но нам нужно что-то сделать с кашлем. Я позвонил своему врачу и спросил его о подходящем лекарстве.       Дин кивает. — Тебе нужно подышать над этим, — Кастиэль протягивает ему ту же кружку, что и раньше, наполненную до краев горячей дымящейся водой. Дин пытается взять её, но его руки так дрожат, что всё заканчивается тем, что он проливает немного на себя. — Прости, прости… — шепчет он скрипучим голосом, ставя кружку на тумбочку и вытирая с себя воду. — Ты обжегся?       Трудно сосредоточиться. Он моргает, но нет, он не думает, что это больно, и он пытается сказать Альфе, но все, что выходит из его рта, это хрипы, и он прочищает горло, но говорить очень тяжело, поэтому он просто качает головой. Кастиэль вздыхает и тоже садится на кровать. Дин смотрит на него в замешательстве, но он подталкивает его в сторону и садится прямо на место Дина, прислонившись к изголовью кровати.       Дин смотрит на него, непонимающий и потерянный, пока Кастиэль жестом не подзывает его ближе. — Давай, прислонись ко мне, — приказывает Альфа. Дин делает это, осторожно, и застывает между ног альфы. Альфа издает недовольный звук и притягивает Дина ближе, пока он не упирается спиной в грудь альфы. Странно, они никогда раньше не проявляли привязанности друг к другу, и Дин знает, что это скорее помощь, чем утешение, но это все еще интимно, даже интимнее секса.       Кастиэль берет кружку и держит ее перед лицом Дина. — Вдыхай это через рот, — говорит он омеге, и Дин делает это. У жидкости нет запаха или вкуса, но он чувствует, что это не обычная вода, и через некоторое время он чувствует, что расслабляется. Альфа прижимает его к себе, и он, наконец, откидывается назад, позволяя своей голове оказаться в изгибе шеи Кастиэля, и даже с частично забитым носом он может чувствовать запах безопасности альфы, пары. Это хорошо, и ему не нужно кашлять какое-то время, и альфа впервые источает удовлетворение сегодня, и Дин счастлив, что ему наконец удалось сделать что-то правильно. Он чувствует, что Альфа ставит кружку через некоторое время, но его глаза закрыты. — Тебе легче, милый? — спрашивает Кастиэль, его рука поднимается, чтобы погладить волосы Дина. Дин удовлетворенно вздыхает и прижимается ближе к прикосновению. — Да, — шепчет он. — Обними меня, пожалуйста?       Кастиэль обнимает его другой рукой, и Дин чувствует себя в большей безопасности, чем когда-либо. Он плавает в полудремном состоянии, пока не сдается и снова не засыпает.