О методах эскапизма

Видимо, ретроградный Меркурий и плохой гороскоп, которым его периодически пугает Тань Цзяоцзяо, действительно существуют, как, впрочем, существуют и законы кармы — потому что день у Жуань Наньчжу начинается и продолжается из рук вон плохо. Он просыпает, опаздывает, наступает на хвост дворовой кошке, та пронзительно кричит на весь двор, на него кричат с какого-то балкона в ответ, кофемашина в офисе ломается, трое из сотрудников пишут, что проебывают дедлайн. Точнее, пишут они более официально, но смысл-то остается прежним. В итоге вечером в кофейню, чтобы закрыть гештальт, он приходит злющий, готовый ругаться буквально с кем угодно и чисто из принципа наступать людям на ноги. В этот момент ретроградный Меркурий сменяется кармой — ответом на ежедневные труды Жуань Наньчжу на поприще журналистского и директорского дела, очевидно — потому что на стойкой он видит самого красивого человека на свете. Нет, без преувеличений, потому что Жуань Наньчжу недовольный, уставший и злящийся на всех, и, чтобы покрыть потребности, ему для счастья нужно увидеть светлого, мягко улыбающегося человека, который буквально выглядит как теплое пуховое облако, вот и все. Бариста улыбается ему с порога — и да, конечно, Жуань Наньчжу знает, что он улыбается так каждому посетителю, но почему-то сейчас кажется, что это улыбка персонально ему. У бариста мягкие волосы, с челкой, небрежно закрывающей лоб, светлый вязаный свитер и свет лампы, падающий на нос и тонущий в глазах. Свет тоже, очевидно, лично его. — Будете заказывать или вам подсказать? — спрашивает бариста, и Жуань Наньчжу решает, что у него и голос тоже идеальный. Разумеется, мозги в этот момент отказывают окончательно. — Можете что-нибудь на свой вкус? Бариста на секунду мешкает. — У вас есть предпочтения? Ну, надо же как-то впечатлить его, кроме того, судя по внешности, он явно должен любить что-нибудь сладкое. — Никаких, — улыбается Жуань Наньчжу, надеясь, что он не выглядит совсем отчаянно после девяти часов на работе. Бариста кивает и отходит варить кофе. Жуань Наньчжу, игнорируя все сообщения из чатов, продолжает наблюдать за ним — тонкие запястья и длинные пальцы, плавные, успокаивающие движения, смешные попытки сдуть с носа челку. Тань Цзяоцзяо будет смеяться месяц, узнав, как глупо он умудрился словить краш. Жуань Наньчжу, 22:05 а потом он отдал мне кофе и значешь, какой? черную горькую гадость КТО вообще такое пьет ну видимо я почти час цедил зато Он замолкает, раздумывая, позориться ли до конца. Тань Цзяоцзяо, 22:10 Весь час пялился на него? Ну, в целом, она и так его прекрасно знает. Жуань Наньчжу, 22:11 да а потом, когда вставал, зацепился ногой за стол, потому смотрел не вниз а на него Тань Цзяоцзяо присылает десять смеющихся стикеров. Жуань Наньчжу, 22:15 завтра пойду еще раз Тань Цзяоцзяо, 22:16 а как его зовут-то хоть? А. Ой. Жуань Наньчжу, 22:17 не знаю??? Тань Цзяоцзяо, 22:17 так спроси. будет повод для разговора. Повод для разговора уже случился — когда бариста начал взволнованно спрашивать, не ударился ли Жуань Наньчжу, пока падал вместе со стулом на пол. Жуань Наньчжу не пострадал, пострадала только гордость, честно говоря. Зато ему улыбнулись, что, в целом, несомненный плюс. Весь следующий день он живет на силе желания поскорее увидеть бариста. Даже на подчиненных почти не злится, потому что все ощущается бесполезным и лишним — остается только желание увидеть его улыбку. Глупо? Разумеется. Только он лет с шестнадцати так не влюблялся. Так, стоп. Не ловил краш. Про влюбленность говорить пока нельзя, чтобы заранее не дарить себе лишнюю надежду. С мальчиком-баристой он в итоге сталкивается в дверях. Разумеется, Жуань Наньчжу дергается назад, разумеется, врезается спиной в другого человека, начинается хаос, а в итоге ему прилетает дверью по лбу. — Прошу прощения, — мягко и тревожно улыбается мальчик и — о Будда — касается его лба своими руками, холодными, но в приятный холод, — вы не сильно ударились? Все, что болело, уже в целом прошло, хотя Жуань Наньчжу не против прикинутся умирающим, если его погладят по лбу еще раз. Но мальчик смотрит на него так взволнованно, что он решает не пугать его сильнее. — Все хорошо, — улыбается он, отходит от двери, чтобы впустить человека за ним — этим человеком оказывается высокая полная девушка с крашеными голубыми волосами — невероятно красивая и невероятно недовольная тем, что Жуань Наньчжу оттоптал ей все ноги. — Извините, — тихо просит он, а девушка, коротко кивнув, проходит мимо. Фух, хорошо, что его чем-нибудь не огрели. Было бы обидно снова опозориться перед мальчиком-баристой. — А вы… — неуклюже начинает он. — У вас перерыв? — Пообещал коллеге зайти в аптеку, у нее голова болит, — поясняет мальчик. — Отлично, тогда я схожу с вами, — улыбается Жуань Наньчжу, надеясь брать уверенностью. — У вас тоже болит голова? — недоуменно уточняет мальчик. Скорее сердце. — Начинает, — трагично кивает Жуань Наньчжу и выходит вслед за ним на улицу. Первые пару минут они идут в тишине — мальчик просто проверяет по телефону, куда им нужно, Жуань Наньчжу судорожно катает в голове темы для разговора. — А… — начинает он, мальчик поворачивается к нему, и Жуань Наньчжу закрывает рот, осознав, что вопрос: «А вы здесь работаете, да?» — просто невероятно глупый. — Вас что-то волнует? — уточняет мальчик. — А почему вы решили работать именно в кофейне? — решается Жуань Наньчжу. — Ну, я к тому, что не все же любят такую суматоху… И почти сразу понимает, что попал не туда — мальчик мгновенно мрачнеет и поджимает губы. Ох. Ну ведь не везет же совершенно. — Так получилось, — мягко отвечает он. — У вас трудный день сегодня был? И Жуань Наньчжу решает не уточнять, как он это понял, а просто пускается в бубнеж на всех коллег подряд — пока они идут до аптеки, пока стоят в очереди, пока возвращаются. В какой-то момент он начинает замечать в своем голосе стальные нотки — те, которые он использует при общении с остальными, но, кажется, либо мальчик их не замечает, либо просто принимает, поэтому решает не замолкать. Сам мальчик говорит меньше, больше уточняет, причем, кажется, правда очень внимательно слушая. Когда они возвращаются из аптеки, и мальчик, чуть повозившись где-то в подсобке, встает за стойку снова, Жуань Наньчжу внезапно понимает, что только что выболтал половину своей жизни человеку, имя которого он до сих пор не узнал. — Кстати, а как вас зовут? — спрашивает он, вместо того, чтобы смотреть меню и выбирать кофе. Мальчик удивленно приподнимает брови. — А рассказывали, что вы внимательный и ответственный руководитель, — поддевает он. — А? Мальчик улыбается — весело и шутливо. — У меня есть бейджик. А. Ой. На бейджике правда написано имя — «Линь Цюши», и нарисовано солнышко рядом. «По крайней мере, ты прилично смотрел ему на лицо», — пишет ему Тань Цзяоцзяо вечером, когда он рассказывает ей эту ситуацию. Какой позор. Линь Цюши — как же ему идет это имя! Такое же мягкое и светлое, как и он сам — смеется. — Ваше имя я знаю, — говорит в итоге он, когда отдает стаканчик с кофе, снова с этой горькой черной бурдой, ну ничему Жуань Наньчжу жизнь не учит, а виноваты во всем ямочки на щеках и теплые от ламп, в медовое золото глаза. Следующим этапом становится позвать Линь Цюши на свидание. Жуань Наньчжу честно спрашивает у Тань Цзяоцзяо, потом гуглит, потом пытается придумать, что такому человеку, как Линь Цюши, может понравиться. Да черт его знает, на самом деле. Линь Цюши был загадкой — он сказал, что любит математику и программирование, он работал баристой, смеялся с глупых шуток Жуань Наньчжу, в ответ на какую-то глупую историю про то, как сотрудники пересрались, пытаясь решить, нужно дарить женщинам на 8 марта цветы, сковородки или «Второй пол» Наоми Вульф (и заметил, что, вообще-то, «Второй пол» написала Смиона де Бовуар, а Наоми Вульф — «Миф о красоте», Тань Цзяоцзяо наверняка заставил его обе читать и учить наизусть, когда узнает, что Жуань Наньчжу их перепутал), рассказал про какой-то классный метод тимбилдинга, а потом сказал, что, наверное, все три варианта не очень умные, потому что и цветами, и книгой, и тем более сковородкой, можно побить мужчин по лицу за то, что не додумались подарить что-то правда нужное. Поэтому мозг отчаянно буксовал, пытаясь придумать, что можно для него сделать. Следующий раз Жуань Наньчжу приходит к нему через пару дней, разобрав завалы на работе. — Здравствуйте, — улыбается ему Линь Цюши, так, что все идеи мгновенно из головы Жуань Наньчжу выветриваются. — А у вас совсем нет выходных? Вы тут каждый день, — спрашивает он. — Вам просто везет, — качает головой Линь Цюши. Давай, сейчас или никогда. — А вы не хотите встретиться где-нибудь вне работы? — почти отчаянно спрашивает он. Линь Цюши удивленно хлопает глазами. — Я заканчиваю через час сегодня, если хотите… — растерянно начинает он. — Хорошо, — улыбается Жуань Наньчжу. Не совсем то, что он планировал, но начинать нужно с малого. Линь Цюши появляется в зале уже без того-самого-бейджика и рабочей формы — в мягком свитере, растрепанный, но все еще удивительно сияющий, будто все лампы в помещении светили только на него. — Вы правда меня ждали, — замечает он, дожидаясь, пока Жуань Наньчжу соберется. — Можно на ты, я едва ли тебя старше, — Линь Цюши смотрит на него заинтересованно. — Двадцать шесть. Линь Цюши смеется. — Так ты младше, — и улыбается, дразня. — Мне двадцать семь. — Кошмар, — округляет глаза Жуань Наньчжу, а потом, пользуя шутливым настроением между ними, берет Линь Цюши под руку и ведет к выходу. Жуань Наньчжу кажется, что счастливее он в целом быть не может — Линь Цюши и показался ему внимательным, умным человеком, но он именно таким и оказывается, слушает, отвечает, смеется над очевидно глупыми шутками, разрешает держать себя под руку и спрашивает, не замерз ли Жуань Наньчжу, причем выходит у него это совершенно естественно, словно так и должно быть. Когда Жуань Наньчжу устало утыкается лбом ему в плечо, пока они ждут светофор, он легко, ласково касается свободной рукой его плеча и спрашивает не хочет ли тот домой. Ох, если Линь Цюши пойдет с ним, хоть на край света. С этого момента все налаживается. Читать как «Жуань Наньчжу проводит каждую минуту с любовью всей своей жизни». Которая, впрочем, кажется, об этом не догадывается. Линь Цюши оказывается идеальным — он желает хорошего дня, спрашивает, как Жуань Наньчжу себя чувствует, узнает, как его дела, слушает его злобное бухтение на сотрудников, иногда забирает его с работы и всегда разрешает забирать себя, знает сотню рандомных фактов от расцветок каких-то тропических рыб от конструкций католических соборов времен готики, всегда обнимает при встрече и на прощание, готовит, когда остается на вечер у Жуань Наньчжу. И даже пытается объяснить ему, как работают коды, но безуспешно. При это примерно через месяц Жуань Наньчжу приходит в отчаяние — Линь Цюши в упор не понимает намеков и не видит желания перейти на, так сказать, новый уровень отношений. Поцеловаться хотя быть. Причем Жуань Наньчжу искренне не понимает, в чем дело — то ли в том, что Линь Цюши этого не хочет и намеренно держит дистанцию, то ли в том, что искренне не замечает. И понять бы еще, что хуже. Один раз они сидят дома у Жуань Наньчжу и смотрят фильмы, точнее, какую-то документалку, которую случайно включил Жуань Наньчжу в попытках узнать полезную информацию про витражи, но в итоге не мог досмотреть уже месяц. Жуань Наньчжу лежит на коленях Линь Цюши, и тот рассеянно гладит его по волосам, казалось быть, куда еще менее двусмысленно, но, кажется, он делает это абсолютно без задней мысли — просто потому, что знает, что Жуань Наньчжу это нравится. — А можно тебя спросить? — в итоге решается Жуань Наньчжу. — О чем? — Почему ты так расстроился, когда я спросил тебя про работу в кофейне в наше знакомство? — начинать стоит издалека. Этот вопрос кажется в целом безобидным. Линь Цюши закусывает губу. — Это сложная история. — Мне все равно абсолютно не интересны витражи. — А зря, — замечает Линь Цюши, — между прочим… — Жуань Наньчжу закрывает его рот рукой, и он смеется. — Так что? Линь Цюши вздыхает. — Знаешь игру «Духовный мир»? — Конечно, — кивает Жуань Наньчжу. — Мы в том году пытались начать сотрудничать с компанией, которая сейчас ей занимается, но знаешь, даже для нас это выглядит дорого. А что? — Ее придумал я, — улыбается Линь Цюши, и Жуань Наньчжу удерживается от патетических возгласов только потому, что нельзя говорить чушь с таким видом, будто сейчас заплачешь. — Точнее, мы с моим другом, он сейчас и директор той компании. Жуань Наньчжу приподнимается с его коленок, стараясь не отводить взгляд, словно боясь пропустить малейшую эмоцию. — В университете, — поясняет Линь Цюши. — А потом мы поехали в один небольшой город, мы занимались… Не знаю, как это сейчас называется, но тогда это был просто сбор информации, там основали музей, посвященный верованиям местных народов, и мы хотели сделать одну из локаций на основе их мифов. Мой друг говорил, что можно просто погуглить, я — что нужно узнать все нормально, но в итоге по телефону на сайте, как мы решили сделать компромисс, никто не ответил, и мы туда поехали. Жуань Наньчжу возится, пытаясь сесть поудобнее, чуть не падает с дивана, и Линь Цюши придерживает его за талию — мягкий, надежный жест, и сердце на секунду замирает. — Там случилось землетрясение, — коротко говорит Линь Цюши и хмурится, явно исчерпав свое желание рассказывать. — Я попал под завалы, а пока восстанавливался, друг закончил проект и представил его в одиночестве. Я потом попытался что-то с этим сделать, но, честно говоря, сил у меня на это тогда особо не было, а сейчас уже нет смысла. В этот момент Жуань Наньчжу сильно жалеет, что у него нет мысленного гугла, чтобы он мог быстренько посмотреть, как поддерживать людей в такой ситуации. Потому что ну не знает он, что тут сказать. Не знает, потому что звучит как пиздец. И выглядит тоже, учитывая, как ломко и тревожно хмурится Линь Цюши. — Не переживай, не нужно ничего говорить, — мгновенно понимает его метания он. — Я уже принял это. — Но это все равно кошмарно. Линь Цюши пожимает плечами, а Жуань Наньчжу вздыхает, пододвигается ближе и обнимает, позволяя уткнуться лбом себе в плечо. — Так подожди, — внезапно понимает он. — Ты что, правда программист? И Линь Цюши начинает хохотать, так, что он отчетливо чувствует щекотку на своем плече и мягкие вибрации в чужой груди. — Ты только сейчас понял? — Ну, я думал, это хобби… — А я не рассказывал тебе, на кого учился? — Линь Цюши приподнимает голову, и на пару секунд Жуань Наньчжу теряет все мысли, засматриваясь на его яркую, теплую улыбку. — Вроде нет? — Как тебя терпят подчиненные — неясно, — фыркает он, а потом снова кладет голову ему на плечо. — Им тоже неясно, — соглашается Жуань Наньчжу. — Они, кстати, считают, что я злой, равнодушный и холодный. — Ну, вообще… — Линь Цюши пожимает плечами. — Я тоже так где-то первую неделю думал. — Правда? — Жуань Наньчжу аж воздухом давится. — Я врезался в тебя, споткнулся за стол, навязался с тобой в аптеку, пил эту мерзкую горькую бурду, не заметил имя на твоем бейджике… — И все это делал с спокойным серьезным лицом, — Линь Цюши фыркает. — Нет, правда, когда такие вещи делают с таким лицом, начинаешь думать, что это ты что-то не так понял, а не что человек творит какую-то чушь. — А потом? — заинтересованно уточняет Жуань Наньчжу. — Что потом? — Когда ты понял, что я не такой? — О, — Линь Цюши снова начинает смеяться щекоткой ему в плечо. — Потом ты пытался выловить печенье из горки мороженого, не заметил столб и врезался в него. Да, было дело. Причем Жуань Наньчжу помнил — Линь Цюши тогда взял его за локоть и попытался отвести его в сторону, а он заупрямился, в итоге врезался в столб, но больше всего расстроился, что мороженое упало, и уговорил Линь Цюши вернуться за еще одним. Линь Цюши тогда тревожно узнавал, не больно ли ему, а Жуань Наньчжу отстраненно думал, что это ощущается так хорошо — когда кто-то так за тебя переживает, когда кто-то смотрит с таким мягким беспокойством, а потом — что да, наверное, он ударился слишком сильно, потому что раньше его такие вещи никогда не волновали. — Это вышло случайно! Ах да. Он завис, когда Линь Цюши взял его под локоть, потому и не заметил столб. — И спорил с Каштаном, кто займет место у подлокотника. Ладно, с этим спорить бесполезно. — Так ты точно не хочешь ничего с этим делать? И работать по профессии не хочешь? Линь Цюши дергано пожимает плечами. — Не знаю. — Хочешь, можешь пока приходить ко мне? У нас как раз последний не выдержал факт наличия в офисе коробки для Валентинок и сбежал. — Сейчас же не февраль? — удивляется Линь Цюши. — Наша работает круглый год. — Потому что почти все Валентинки присылают тебе. — Как ты догадался? — наигранно-испуганно восклицает Жуань Наньчжу. В итоге к вопросу начала отношений они так и не приходят. Еще раз Жуань Наньчжу поднимает эту тему через пару дней, когда приходит утром на кухню, врезаясь сонно в косяк, потом обнимает Линь Цюши, возящегося у плиты, со спины, и снова в таком положении почти засыпает. — Сейчас свалишься носом в тарелку, — предупреждает Линь Цюши. — А ты обними и не дай свалится, — сонно бормочет Жуань Наньчжу. — А чего это я должен? — сварливо откликается тот. — Потому что ты меня любишь? — не думая, отвечает Жуань Наньчжу и напрягается одновременно с Линь Цюши. — Ты… — беспомощно начинает тот. — Зря я сказал? — осторожно пытается прощупать почву. Линь Цюши вздыхает. — А ты уверен, что оно надо? — Всмысле? — этот вопрос оказывается слишком сложным для непроснувшегося мозга Жуань Наньчжу. Линь Цюши вздыхает. — Завтракай, поговорим попозже. И загадочно уходит отвечать сотрудникам их компании, живущим в другом часовом поясе — как же легко он все же влился в процесс! Жуань Наньчжу залезает на стол рядом с ним, сгоняя с этого же места греющегося под лампой Каштана. — Так что ты имел ввиду? Линь Цюши поднимает на него глаза — с темными кругами, явно полночи опять не спал, дурак. — Ты же не думал, что я не понимаю, что все это значит? — на слове «все» он многозначительно взмахивает руками, а Жуань Наньчжу случайно следит за этими жестами. Черт, правда, как кот. — Ну, честно… Линь Цюши фыркает. — Я не идиот, — замечает он. — Но не все же люди… — Просто сначала я думал, что тебе просто хочется с кем-то пофлиртовать, потом решил, что, наверное, это просто на какое-то время и не особенно серьезно, а потом, ну, ты так никуда и не делся, — беспомощно признает Линь Цюши. — Почему ты так думал? — Потому что кто вообще знакомится с партнерами в кофейнях? — закатывает глаза Линь Цюши, но потом снова становится серьезнее. — Потому что не понимал, почему тебе я так нравлюсь. И поэтому сейчас спрашиваю: ты уверен, что хочешь сохранить это все? В целом, вопрос глупый. В духе Линь Цюши. Такой умный во всем, но такой осторожный, взволнованный и хрупкий в вопросах чувств. Кто же так часто говорил ему, что его нельзя любить, что теперь он не верит, даже увидев доказательства? Видимо, какая-то часть этих рассуждений отражается на его лице, потому что Линь Цюши мягко, понимающе улыбается. Он всегда понимал Жуань Наньчжу слишком хорошо — и не только его, честно говоря — да, глупо было думать, что он не видит его чувств. — Конечно. Оказывается, быть с Линь Цюши по-настоящему — еще ценнее, чем просто осторожно все начинать. Линь Цюши сам по себе — мягкий, чуткий и внимательный, но когда он начинает заботиться еще сильнее, Жуань Наньчжу кажется, что его заворачивают в мягкое одеяло, обнимают и говорят, что теперь все точно будет хорошо. Линь Цюши пишет по утрам, выслушивает весь бубнеж Жуань Наньчжу, таскает ему пирожные из кофейни и разрешает оставаться после закрытия, легко, весело улыбаясь, чинит разные эти-сами-программистские-штуки, которые когда на работе Жуань Наньчжу не может разобрать неделями, остается на ужин и сам же этот ужин готовит, ворчит, что Жуань Наньчжу одевается слишком легко, болтает с Каштаном, и даже сама квартира Жуань Наньчжу — строгая, суровая, пустая — с его появлением обрастает одеялами, красивыми керамическими кружечками, подушками, стульями, цветами в горшках. Их Линь Цюши вообще таскает постоянно. — Мы с Сако украли их из кабинета владелицы, — заговорщически сообщает Линь Цюши, пересаживая ростки очередного незнакомого Жуань Наньчжу цветка, а потом еще час рассказывает о том, как его правильно растить. Жуань Наньчжу уже знает, что его к нему даже не подпустят, потому что он обладает феноменальным даром гробить даже фиалки — розовенькие, с маленькими пестрыми лепестками, Линь Цюши потом неделю выхаживал. Сако была тоже сотрудницей кофейни — младше Линь Цюши лет на пять, невысокой, со старым, плохо зажившим переломом, из-за которого она хромала, но ходила бодро и быстро, улыбчивой, немного замкнутой, но очень доброй. Жуань Наньчжу с ней, правда, уже раза два ссорился, потому что спугивал уличных котов, которых она подкармливала, и потому что пару раз засыпал в их подсобке и кошмарно пугал ее, когда начинал выходить. По ночам к Линь Цюши очень удобно подкатываться и утыкаться носом ему в плечо, чтобы он обнимал и бормотал всякую мягкую чушь и дразнил, говоря, что Каштан делает точно так же. А по утрам — удобно досыпать за столом, наблюдая, как он готовит и тихо подпевает песням из их с Тань Цзяоцзяо общего плейлиста — самого Жуань Наньчжу туда не пустили, потому что она сказала, что он слушает какую-то тоску. Линь Цюши эту «тоску» все равно приходилось слушать — в основном скрипичные концерты, а еще орган. — Так ты точно не хочешь до конца вернуться в программирование? — Жуань Наньчжу поднимает ноги, чтобы Линь Цюши мог домыть пол в зале. Тот недовольно на него косится с выражением — и чего отвлекаешь? — Ты же видишь, что у меня есть швабра, и я могу тебя ей побить? — Ты не сделаешь это, — осторожно замечает Жуань Наньчжу. — А я сделаю, — отзывается из-за стойки Сако. Линь Цюши весело ему подмигивает. В этот раз домой они едут на трамвае — они с Линь Цюши их обожают, особенно он сам — потому что можно класть голову Линь Цюши на плечо и спать всю дорогу. — Я хочу, — говорит Линь Цюши, смотря в окно. Жуань Наньчжу чуть крутит головой, но с плеча ее не поднимает. Вечерний свет рыжиной падает Линь Цюши на волосы, лоб и нос, заставляет весело морщиться. — Но есть проблема? — Я не уверен, что у меня получится, — он замолкает. — Тот период… ну, после травмы, был… — он вздыхает. — Довольно тяжелым. — Ты все еще можешь окончательно переехать работать к нам. — Это немного не то. — Но с чего-то начать же надо? — Жуань Наньчжу берет его руку в свою. Та странно и печально холодная. — Сако смертельно обидится, если я уйду. — Она будет очень рада, что ты будешь заниматься тем, что тебе нравится. — И другие девочки тоже. Жуань Наньчжу тыкает лбом его плечо. — Важно смотреть, чего хочешь ты. Линь Цюши фыркает. — Прямо сейчас я хочу, чтобы ты согласился смотреть со мной «Звездные войны». — Нет-нет-нет, — протестует Жуань Наньчжу. — Это нечестно. Он чувствует, как Линь Цюши смеется, а потом гладит его ладонь. — Я могу помочь тебе собрать хорошую команду, — предлагает Линь Цюши. — А потом уйти и заняться тем, что хочу я. — И никаких «Звездных войн», — напоминает Жуань Наньчжу, вызывая новую волну смеха.