И не уступил бы человек ангелам...

Каждый день, пока человек жив и находится в трезвом рассудке, ему предоставляется выбор. Пускай он не всегда удовлетворяет нас, но до тех пор, пока он есть, нужно выбирать. Иначе это сделают за тебя. Сиэль считал, что у него нет выбора. Он — младший, нелюбимый сын. Слабый, ничтожный, всего лишь замена старшего брата. Всего лишь его копия. Он был уверен, что его единственный шанс в этой жизни — это занять место брата, стать им. Вот и вся его мечта, довольно унылая, надо признать. Он плыл по течению, полностью полагаясь на силу демона. И вот, он столкнулся с людьми, которых не напугать демоном. Даже маленький Габриэль не боялся его. Как он написал: «Я боюсь только людей». Да, воистину устами младенца глаголет истина. Людей стоит бояться. А что делать Сиэлю, если он не может рассчитывать на Себастьяна? А ничего, он снова ноль. Пустое место. Стремясь стать своим братом, он так и остался всего лишь его тенью. Сиэль упрямо верил, что он хозяин своей судьбы, что все решения принимает он. Но нет, решения принимало незримое приведение его брата, постоянно стоявшее у Сиэля перед глазами. В Лимбе время идёт по-другому, если вообще идёт. По всему дому стояло множество часов от роскошных напольных, до разбросанных карманных. И все они показывали разное время. Так что, граф не знал, сколько времени он провёл, лёжа в своей кровати в размышлениях. Меланхолию прервал Себастьян: — Что вы намерены делать, мой лорд? Красноглазый мальчик с любопытством смотрел на своего господина. Новый Себастьян был таким хорошеньким и невинным, однако, сожжённая щека, оголявшая зубы, нарушала весь образ. Получался по-настоящему звериный оскал. Сиэль оглядел слугу придирчивым взглядом и сказал: — Что, сил на восстановление прежней формы до сих пор нет? Себастьян ответил мрачным взглядом. — Я думаю… Если ты не заметил. — Я жду ваших приказаний. — с нетерпением настаивал Себастьян. — Тогда не мешай! Себастьян вздохнул почти по-человечески и присел рядом с Сиэлем на кровать. — Может, убьём Аластора? Он мне не нравится. — Нет. — Но почему? Он же вам тоже не нравится! — Ты знаешь, как отсюда выбраться? — невозмутимо спросил Сиэль. — Ну, я-то могу убраться отсюда в любой момент. А вот как вытащить вас, чтоб вы при этом не умерли… Не знаю. — Вот именно. А он знает, глупый демон. Раз можешь убраться отсюда, так убирайся! — Вечно вы так! Глупый демон, глупый демон! Сиэль непонимающе смотрел на Себастьяна, он вёл себя, как капризный ребенок. Надувал щеки, краснел и говорил с мерзким писком. — Это всё из-за мисс Гласс! Вы в неё влюбились и ведёте себя, как идиот! — крикнул Себастьян. — Вот ещё! Вовсе я не идиот. — А! Значит, то, что влюбились, не отрицаете?! — Это не твоё дело. И вообще, ты что… Ревнуешь? Юный Себастьян залился краской, и как же это было забавно. Сиэль не сдержался и захохотал: — Демон ревнует! Кто бы мог подумать! Себастьян смущенно опустил глаза. И медленно продолжил. — Всё-таки люди — странные создания. Вы едва друг друга знаете, а ваша душа тянется к её душе, как слепой котёнок. Что вы нашли в этой рыжей девчонке? На Себастьяна в его нынешнем состоянии было невозможно злиться. Обиженный ребенок с сожжённой щекой. И Сиэль не стал больше кривить душой и ответил: — Честно сказать, я не могу найти этому разумное объяснение. Я хочу узнать, что она думает, что у неё на сердце. Интуиция подсказывает мне, что мы мучаемся от похожей боли. Её глаза полны молчаливого страдания. Прямо как, у… — Как у вашей тёти? — угадал Себастьян. — Да. Как у неё. Жаль, что мы имели так мало возможности говорить открыто. — Мда, современные люди невероятно чопорные. Столько условностей… Думаю, нынешнее общество войдёт в историю, как самое пуританское в истории. — заключил Себастьян. Разговор прервал стук в дверь. Себастьян открыл, за порогом никого не было, однако на полу лежал поднос с пузырьком, наполненным таинственной темно-красной жидкостью. На нём висела записка: «Выпей меня». Себастьян передал пузырёк господину. — Что дальше, — с сомнением произнёс Сиэль, — Я встречу карт-солдат и улыбку чеширского кота? Несмотря на сомнения, граф открыл пузырёк и немедленно выпил его содержимое. Терпкая, вязкая жидкость оставила металлическое послевкусие, и Сиэля вдруг осенило — он выпил кровь! Фантомхайв закашлялся от осознания, и обнаружил резкие перемены в своём теле. Избитые ноги перестали ныть, синяки и ссадины исчезли. Сломанный нос выправился с лёгким хрустом. Юноша ощутил прилив сил. — Господин, — прошептал Себастьян, понюхав пузырёк, — Вы выпили кровь нечисти… — И как тебе эффект? — спросил детский голос откуда-то из угла. Себастьян и Сиэль одновременно повернулись к говорившему. В дальнем углу, куда не попадал редкий свет из окна, стояла хрупкая фигурка мальчика. Силуэт его дрожал, будто отражение в воде, подёрнутое рябью. Однако, Сиэль был уверен, что видел Габриэля. Но разве мог он быть в лимбе? — Меня зовут Гилберт. — сказал мальчик, — А тебя? — Меня зовут Сиэль… — граф заворожённо наблюдал за дрожащим мальчиком, он стоял вполне уверенно, но границы его тела была нечёткими. Сиэль осторожно приблизился к Гилберту и обнаружил, что тот не отбрасывает тени. Мальчик скривил лицо в странной гримасе, будто ему не понравился ответ Сиэля. Но говорить он ничего не стал. — Ты — брат-близнец Габриэля? — тихо спросил Сиэль. Кажется, от одного только дыхания тело мальчика трепыхалось, как дымка, готовая исчезнуть. Мальчик кивнул. — Это ты принёс мне кровь? Мальчик замотал головой и указал вверх за собой. Сиэль поднял голову, и в тени проявились налитые кровью глаза. Себастьян бросился к господину и закрыл его собой. Обладатель красных, как у демона, глаз был соткан из тьмы. Словно рассеявшийся дым, тьма отступила, и перед взором предстал келпи — дьявольский конь. Фигура лошади преобразилась и вот, за фигуркой Гилберта стоял высокий черноволосый мужчина. Тот самый похититель Сиэля. — Это кровь келпи, — сказал Гилберт, — Она поможет выздороветь. Я попросил келпи вылечить тебя, мальчик с чужим именем. Келпи стоял молча и не двигался. Видимо он подчинялся Гилберту. — Почему келпи слушается тебя? — спросил Сиэль. — Он был моим другом, когда мы оба были живы. Келпи был конюхом в нашем доме. И мы с Габриэлем играли с ним. А потом я умер. А ещё спустя пару лет келпи присоединился ко мне. Теперь он помогает мне здесь, ведь мы оба — неприкаянные души. Келпи был мрачен и бессловесен. Гилберт подошёл к Сиэлю и дотронулся до его руки — ладонь мальчика прошла сквозь руку графа. Мимолётная грусть коснулась детского лица, кажется, он так и не привык быть мёртвым. — Ты нравишься Эйлин, — грустно сказал Гилберт, — И Габриэлю нравишься. Думаю, ты хороший человек. Поэтому я помогу тебе. Только больше не зли дедушку. Граф кивнул. Из разговора с Гилбертом граф узнал, что неуспокоенная душа мальчика бродит по Лимбу и иногда приходит во сне к своей семье. Но когда те просыпаются, они ничего помнят. — Габриэль ещё не всё забыл, потому что он младший. Меньше всех ходил на причастие. — Что происходит на этом причастии? Аластор сказал, у вас забирают кровь. — Да, и вместе с кровью у нас уходят воспоминания. Мы забываем, кто мы на самом деле. — Гилберт засучил рукава: на руках мальчика от запястья до локтя были хорошо знакомые вертикальные разрезы. — Так у нас сливают кровь. Во время одного из причастий, мне спустили слишком много крови. Я заболел и умер. А у моих братьев и сестёр появились стигматы на руках — как шрам на их сердце. Их становится видно, только если пустить им кровь. Это символ их боли. «Так вот, зачем жертвам убийств вскрывали вены! — подумал Сиэль, — Так убийца проверял, кто перед ним. И когда стигматы не появлялись, убивал.» Граф смотрел на шрамы Гилберта, на его худое, измученное лицо, и ему показалось на мгновение, что он видит самого себя 10 лет назад. Ребёнок, ставший жертвой фанатиков. — Однако, я не потому стал неприкаянной душой, — продолжил Гилберт, — Моё тело не было похоронено. Его забрали у родителей и куда-то увезли. Последний раз, когда я видел своё тело, там был какой-то странный человек. У него были длинные седые волосы, глаза его скрывала чёлка. Но я помню шрам, пересекающий лицо. Это он заметил меня и изгнал в Лимб. — Возможно, это был вовсе не человек, — сказал Сиэль, припоминая своего старого знакомого. — Где ты последний раз видел своё тело? — На вокзале. Меня запеленали, как мумию. И передали этому странному человеку. Я помню, что с ним было ещё двое мужчин, со значками британской короны. — Я могу ошибаться, — заговорил Себастьян, — Но кажется седовласых мужчин, связанных с короной и способных изгнать духа в Лимб, не так много. — Всё верно, Себастьян, — задумчиво сказал Сиэль, — пазл начинает складываться. Гилберт, — обратился он к мальчику, — Мне нужно больше информации о нефилимах. — Возможно, тебе поможет это, — келпи передал Сиэлю толстую тетрадь в кожаной обложке, — Это записи нашего дедушки. Только не говори ему, что это я её отдал. Он будет ругаться, что я взял без спроса. Сиэль с благодарностью взял тетрадь. — И да, — сказал Гилберт, — Этот мальчик у тебя за спиной, это твой брат? Сиэль в ужасе обернулся. За спиной никого не было. И Гилберт с келпи исчезли, будто их и не было. До конца дня — если в Лимбе вообще была смена времени суток — Сиэль изучал записи охотника на нечисть. 22 июля 1876 г. Чёрт возьми! Вирджиния всё-таки вышла за него замуж. Ничего эту девчонку не удержит, вся в мать. Рэнальд, конечно, хороший парень, но мне не нравится, что орден так благосклонно отнёсся к их союзу. Здесь что-то не так. 1 августа 1876 г. Моя девочка ждёт ребёнка. Что ж, надеюсь, на этот раз у неё все будет хорошо. Благослови господь, мою девочку и будущего внука или внучку. «На этот раз! — подумал Сиэль, — Значит, у Вирджинии были и другие дети» 12 апреля 1877 г Родился внук, назвали Элиотом. Благослови господь его судьбу. Церковники вьются вокруг моего внука, как коршуны. Мне не дают увидеть дочь, ссылаются на её тяжёлое состояние после родов. Что-то нечисто. 15 апреля 1877 г. Пробрался к ней в дом ночью. Лез в окно к собственной дочери, вот же цирк! Вирджиния выглядит счастливой, мальчик здоров и крепок. Но на его ручках странные отметины. Вирджиния сказала, что мальчику пускали кровь, якобы для здоровья. Что за бред? Кто пускает кровь новорожденному? Я разберусь с этим. 30 апреля 1877 г. Вальпургиева ночь всегда насыщенна для охотников. Пока была суета я пробрался в тайную библиотеку и выкрал записи. Мои подозрения оправдались: Рэнальд не обычный парень, и его брак с моей дочерью был спланирован орденом. Они проводили опыты с кровью убитой нами нечисти. Но кровь нечистых несёт риск превращения в монстра. Они хотят вывести носителей чистой крови, которая будет излечивать любые болезни. Далее много страниц было вырвано. 10 декабря 1890 г. Не могу поверить, что позволил этому случиться. Пока я был за морем, они издевались над моими внуками. Паскудные твари! Я доберусь до них всех! 14 декабря 1890 г. Гилберт скончался… Сиэль на минутку оторвался от книги и взглянул на Себастьяна. С минуту они смотрели друг на друга в задумчивости, которую прервали тяжёлые шаги снаружи. Без стука с ноги открывая дверь, появился Аластор. Плащ его был чем-то заляпан, от него исходил тяжёлый запах мертвечины. Он поставил стул напротив графа и рухнул на него. Беглым взглядом он увидел у парня тетрадь и улыбнулся: — Ты познакомился с Гилбертом? Сиэль кивнул. — Здесь вырвано много страниц… Могу я узнать, что они содержали? — Это зависит от того, чью сторону ты выберешь, белая кость. Видишь ли, я тоже время зря не терял и многое узнал о тебе. Одна твоя знакомая по имени Анджелина Даллес очень беспокоится о тебе. — Тётя? — Да, твоя тётя. Забавно, что из всех душ твоих родных, на зов пришла именно тётя. — Как это возможно? — В Лимбе можно призвать любую душу, если правильно позвать. — Аластор вытащил прядь волос Сиэля, — Я позволил себе подравнять тебе чёлку, пока ты был без сознания. Потом я сжёг немного твоих волос на перекрестке и позвал тех, кому ты дорог. Вообще, я рассчитывал увидеть родителей, но, наверное, вы были не в лучших отношениях. — Что ж, значит, теперь вы знаете обо мне практически всё, — заключил Сиэль. — Возможно, я знаю о тебе даже больше, чем ты сам. Сиэль озадаченно посмотрел на Аластора. Себастьян напрягся. — Два близнеца стали жертвами фанатиков. Но почему именно вы? Ты не задавался этим вопросом? Аластор подошел к графу впритык, схватил его за подбородок и осмотрел его лицо. — А ведь, похож, зараза… Сиэль вырвался из хватки Аластора. — Объясните, что вы имеете ввиду! — Ты видел портреты своих бабушки и дедушки? Сиэль недоумевающе кивнул. — Забавно, не правда ли. Твой отец, Винсент, совсем не похож на твоего деда. Зато кое с кем другим одно лицо. Себастьян сообразил быстрее господина, Сиэль же не хотел верить, тому, что Аластор вот-вот скажет: — Ты, наверное, и сам догадывался, но не хотел об этом думать. Не хотел обращать внимание на Гробовщика, так он себя называет? С какой стати жнецу безвозмездно помогать людям? Зачем всё время быть рядом? Простые вопросы, но люди способны игнорировать и более очевидные вещи, когда хотят. У этого Гробовщика был роман с твоей бабушкой, Клодией Фантомхайв. А потом родился Винсент. Затем вы с братом. — Зачем ему это? — спросил Сиэль. — Чтобы изменить порядок жизни и смерти, — догадался Себастьян, — Гробовщик экспериментировал с возрождением мёртвых, но все они оказывались лишь глупыми куклами, ходячими мертвецами. Чтобы по-настоящему победить смерть человеческой крови мало, и вот, появились вы. — На четверть жнецы. — продолжил Аластор, — Фанатики желали принести вас в жертву. Гробовщик вывел вас, как породистых собак, чтобы экспериментировать. Он маньяк, чёрт возьми! И нашёл себе не менее сумасшедшего спонсора. — Королева Виктория, — безучастно сказал Сиэль, — Она тоскует по умершему мужу и ищет способ воскресить его. — Обезумевшая от потери королева, жнец, решивший, что ему подвластны законы жизни и смерти. И множество богатеев, жадных до вечной жизни. Вот тебе и Цепной Пёс её величества. Я думал, что ты просто избалованный ребёнок, взявший имя брата из зависти. А теперь мне даже жаль тебя. Ты сам того не осознавая, похож на моих внуков. Сиэль сидел, пораженный до глубины души. Столь очевидная история: вся его боль, вся его жизнь, лишь спланированный спектакль. Лишь одно выбивалось из задуманного Гробовщиком сценария — он выжил. И заключил сделку с демоном. — У меня нет выбора, — сквозь зубы сказал Сиэль, он ощущал жгучую боль в груди, — Если вся моя жизнь спланирована другими, разве могу я выбирать? У меня нет выбора, я должен подчиниться королеве. — Глупости, — спокойно ответил Аластор, он уже не чувствовал пренебрежения к молодому лорду, потому что увидел в нём мальчишку, загнанного в угол, — Выбора нет у твоего брата. Потому что он мёртв. А ты жив. Зачем ты взял себе эту маску, зачем притворился им и живёшь его жизнь? — Потому что все хотели бы, чтобы вернулся он, а не я! — выпалил Сиэль, — Все хотели, чтобы выжил он, но выжил я. Что мне оставалось? Он — граф Фантомхайв, наследник. А я — никто! Я должен служить королеве, должен быть достоин… — предательские слёзы выступили на глазах юноши. — Парень, — Аластор по-отечески положил руку на плечи Сиэля, — Твой главный долг — это долг перед самим собой. Не слишком ли долго ты поступал так, как диктовал призрак твоего брата? Если ты действительно хочешь остаться его тенью, что ж, флаг в руки. Я помогу вам выбраться, раз уж обещал, но дальше мы будем по разные стороны баррикад. И однажды, я убью тебя, как человека, поглощённого тьмой. Но ты должен знать, что не судьба привела тебя к этому, а твоё решение. У тебя есть выбор. Аластор вложил в руку Сиэля прядь кроваво-красных волос. Как вспышка сверкнуло в памяти графа свидание с Эйлин. Её печальные глаза, нежная улыбка. Но разве мог он хотя бы помыслить, что однажды сможет быть с ней? Когда она узнает, что он на самом деле из себя представляет, не отвернётся ли она? — Эйлин всегда заботилась о людях. — мерно заговорил Аластор, — С детства ратовала за справедливость, защищала слабых. Она начиталась немцев и стала называть себя воином равенства и братства. Хотел бы я увидеть её и остальных ещё хоть один раз перед смертью… Сиэль гладил волосы, и понемногу голова его прояснялась. — Влюблённость — это безумие, парень. Порой она рушит людям жизнь. Но может и стать началом преображения. Граф понимающе посмотрел на Аластора. Эйлин поверила Сиэлю, её душа тянулась к его душе. И сейчас он получил шанс прожить жизнь так, как хочет, а не как прожил бы брат. «Спаси меня ещё раз,» — подумал граф, поглаживая прядь. — Я на вашей стороне, Аластор! Старик одобряюще кивнул. Кажется, он уже теплел душой к парню. — Что ж, тогда вставай. С каждым кровопусканием они теряют всё больше воспоминаний. Надо проникнуть в сон и заставить их вспомнить. И ты, внук жнеца, в этом деле очень пригодишься. Пошли, рогатый, и тебе работа найдётся. Себастьян вскочил, предвкушая действие. Сиэль потихоньку направился за Аластором. Сердце его бешено колотилось, он не знал, правильно ли сделал, отступившись от верности королеве. Но предчувствовал новую жизнь.