Сакура отцветает к апрелю

— Хочешь пойти со мной? — спросил Сону после съемок, когда огонек камеры погас. Рики сразу понял, о чем он говорит. — С тобой? — К реке Хан. Он убедился, что камера действительно выключена, и тогда ответил: — С тобой — нет. — Ладно, — сказал Сону. И просто уткнулся в телефон, будто ничего не случилось, будто вопрос был просто дежурный — из вежливости. Рики немного подождал, не скажет ли он что-нибудь еще, может, фыркнет или закатит глаза, но Сону, получив ответ, больше не обращал на него внимания. Пролистав что-то в телефоне, он и вовсе отошел, даже не взглянув в его сторону. И хотя ничего злого или неожиданного в его равнодушии не было, оно кольнуло Рики так же больно, как всегда, и так же, как всегда, он разозлился на себя за то, что чувствует. «Мне плевать, что он думает, — сказал себе Рики. — Мне плевать». Но, конечно, ему было не плевать. Это спонтанное приглашение застряло у него в голове, как кость в горле, и мешало сосредоточиться на съемках, на работе, весь оставшийся день. «А почему бы и нет?» «Что такого? Все давно прошло». Рики несколько раз по-собачьи встряхивался, словно эти мысли можно было прогнать прочь, как надоедливых блох. Но они никуда не хотели уходить, не растворялись в гуще обычных забот и тихонько напоминали о себе легким зудом каждый раз, как Сону попадался ему на глаза. Весь оставшийся день. Ведь впервые за много месяцев они были здесь только вдвоем, рядом, вместе. Он из упрямства заговорил с Сону сам — по пути домой, когда они съезжали с моста. — Отцвело там уже все. — Где? — Сону встрепенулся и потянулся к нему, чтобы тоже посмотреть в его окно. Случайно задел рукой колено. — Ничего не вижу. — Сакура отцвела, — повторил Рики, сжав зубы. — Ни одного лепестка не осталось. — Ну неправда, — сказал Сону. — Что-то еще точно осталось. Ты меня просто дурачишь! Он сдвинулся назад, на свое место. Не глядя на него, Рики накрыл ладонью плотную джинсу на колене, где под тканью кожа теперь горела теплом. — Тебе кажется, — буркнул он, просто чтобы оставить последнее слово за собой. Сону ничего не ответил — демонстративно надел наушники, хотя до дома оставалось всего ничего. Ночью Рики долго ворочался, прежде чем заснуть. Знал ли Сону, что делает, когда открывал свой рот, накрашенный бледно-розовым блеском? Не имел на это никакого права, и совести тоже не имел, раз просто взял и… спросил. Столько месяцев спустя после того, как Рики принял свое тяжелое, но взрослое и рациональное решение, когда уже отболело и затупилось. Но неужели пары слов было достаточно, чтобы вывести его из равновесия? Это была хорошо знакомая ловушка, давно изученная со всех сторон, и что же, он был готов немедленно упасть и снова отравиться? Неужели он не умнее мухи, летящей на сладкий запах? Следующим утром, снова в машине — теперь один — Рики посмотрел на берег при свете дня и подумал, что это просто от усталости. От неожиданности, может быть. Он принял решение, он отлично над собой поработал и всё преодолел. Одна прогулка у берега ничего не могла изменить. Сону — это просто Сону, и они давно никто друг другу, всего лишь работают вместе, потому что они в одной группе. Очень хорошие знакомые, и больше ничего. И что бы там Сону ни затевал в этой своей хитрой голове, Рики мог этому противостоять. Нет, не так: Рики не было никакого дела. Он мог составить компанию коллеге. Ничем не отличается от ужина с Чонвоном или менеджером. Он взял в руки телефон, долго листал чаты и наконец написал: «Пойдем погуляем вместе. К реке». Ответ пришел только ночью: «Завтра?» Завтра, конечно, не получилось, и на следующий день — тоже. Прошло больше недели, прежде чем им удалось найти время, когда они оба были ничем не заняты в один и тот же вечер. Рики сходил в душ после тренировки и переоделся в свежий спортивный комплект: черный и неприметный. Убрал волосы под бейсболку, закрыл лицо маской. Вот так можно было идти без опасений, что кто-нибудь его узнает. Сону встретил его уже на месте, в такой же простой маскировке, только вместо бейсболки была плотная высокая шапка. Они специально договорились прийти на берег порознь. Рики поздоровался, Сону поздоровался в ответ, и они просто пошли вперед — к светлой длинной полосе моста, отражавшейся на воде бело-голубым пунктиром. Было прохладно, ветер с реки все еще пронизывал насквозь. Но сегодня Рики был этому рад: обычно людная прогулочная дорога в этот час была считай что пуста. Далеко впереди двигались темные силуэты, а позади на приличном расстоянии виднелась всего одна небольшая компания. Чуть ранее, стоя под плотным потоком воды, Рики пытался придумать, о чем им с Сону разговаривать. Интересных общих тем давно не осталось. Он даже не знал, чем Сону занимался на этой неделе, не считая того раза, когда они в одно и то же время записывались в студии. Но теперь, когда они встретились, он совершенно не чувствовал неловкости. Они поговорили о том, что в этом году из-за графика вообще не получалось гулять, а сакура у здания компании совсем недолго радовала глаз. Настороженно притихли, когда компания их догнала и прошла мимо. Сону пожаловался на холод и сделал несколько фото реки. Себя фотографировать не стал: что бы он там увидел в объективе, черное пятно вместо лица? А под маской — красный замерзший нос. Неземная красота, даже фильтры не спасут. Рики усмехнулся себе под нос и решил, что обязательно сделает такое фото сам. — Ты когда-нибудь слышал песню «Хангансу Тэрен»? — вдруг спросил Сону, стоя к нему спиной. В фокусе его камеры был кусочек моста: красно-синие четкие огни. Это было так на него похоже: взять и сказать что-нибудь совершенно непредсказуемое. Он никогда не стеснялся говорить что в голову взбредет, и поэтому Рики когда-то просто не мог с ним наговориться: хотелось слушать его часами. Целиком впитать поток незнакомых слов, узнать, услышать как можно больше. Сону не смотрел на него свысока, охотно объяснял все непонятное, необидно хихикал над его дурацкими ошибками. Рики любил его слушать. И дразнить несерьезными ответами. Но это было почти четыре года назад. Сейчас он сдержался. — Без понятия. Если и слышал, то не знал, что это такое. А что это такое? — Просто народная песня. Про реку. — Сону промурлыкал напев без слов, и Рики, конечно, его не узнал. — И что в ней такого необычного? — Ничего. Просто песня красивая, и река сегодня такая красивая. — И звезды красивые? — фыркнул Рики и мгновенно прикусил язык, но было поздно. Сону, впрочем, будто бы не понял шутку — задрал голову и посмотрел наверх. — Звезд не видно, — заключил он с сожалением. — Дай сюда, — сказал Рики и отобрал у него телефон, чтобы чем-то занять руки и отогнать смущение делом. — Что ты тут наснимал? Он для вида пролистал галерею, не вглядываясь, поцокал, а потом сам сделал несколько фотографий. — Это для моей рубрики на Виверсе, — даже сквозь маску было слышно, что Сону надулся. Но скорее всего, не всерьез. Негодовал он в любой непонятной ситуации, просто по привычке. — Хочешь фотки — делай на свой! — Не хочу, — сказал Рики и ловко увернулся от протянувшейся к нему руки. Поднял чужой телефон вверх. — Ты что, в детском саду?! — возмутился Сону, но все равно азартно подпрыгнул. Рики увел руку с телефоном еще выше. — Это Сону-хену место в детском саду, а не мне, — сказал он с ухмылкой. — Даже стельки не помогают. — Не ношу я никакие стельки! — Оно и заметно. Он даже больше не чувствовал холода, хотя поначалу казалось, что слишком легко оделся. — Ники-я, — протянул Сону таким тоном, который, наверное, казался ему очень грозным и мог напугать кого-нибудь вроде Хисына. — Отдай. — А то что? — спросил Рики, окончательно развеселившись. — В реку меня сбросишь? Ну попробуй. Я знаешь сколько теперь жму от груди? — О-о, ничего себе, — подхватил Сону с профессиональным восхищением, как ведущий на музыкальном шоу. — Какой ты сильный, высокий и мужественный, настоящий хищник. Очень много жмешь от груди и закогтил аж целый телефон. Вау. Закусив губу, Рики включил камеру и сделал новый снимок. Теперь Сону смотрел на него с экрана: в смешно торчащей шапке, из-под которой выбилась пара белокурых прядок, а под шапкой — насупленные брови, недовольный косой взгляд из-под ресниц. Рики прыснул в голос. — В твой день рождения выложим, — сказал он, быстро нажал «отправить» и протянул телефон Сону. — Все, я закончил. Сону цокнул и выхватил телефон, на секунду коснувшись его ладони холодными кончиками пальцев. Таким же призрачным, невесомым холодком пронеслось в голове старое воспоминание, как он когда-то грел Сону руки — на предрассветной съемке на обрыве, за ними еще никто не присматривал, и в том, как они стояли, обнявшись, не было совершенно ничего предосудительного. Он делился теплом, переплетя их пальцы в карманах своей огромной куртки, а Сону — в том красном свитере на тонкую рубашку — жался к нему спиной. Рики несколько раз сухо мазнул губами по шее, будто бы случайно, и никто не заметил, и Сону ничего не сказал… А несколько месяцев спустя кто-то выложил видео: как Сону мимоходом, не задумываясь, ныряет ладонями в его карманы, словно им там самое место, и тот Рики — Рики дебютного года — совсем не возражает. Веселого настроения как не бывало. Поэтому, именно поэтому, и существовали эти строгие правила для самого себя, напомнил он себе. Жестче, чем женская диета перед камбэком. Идиот. Рики отвернулся и молча пошел дальше, на секунду малодушно понадеявшись, что Сону замешкается, отстанет, потеряется, и они больше не увидят друг друга… долго. Долго. Но Сону не замешкался, не отстал, послушно зашагал рядом, подстроившись под новый, быстрый темп его шагов. И спросил, будто почувствовав перемену: — Как дела с танцем? Это была безопасная тема. — Нормально, — выдавил Рики. Нет, «нормально» было неподходящее слово. — Пока все классно получается. Мне очень нравится. — Я очень рад за тебя, — тепло сказал Сону. Да, не показалось: что-то неуловимо изменилось в тоне его голоса. Рики его узнал. Больше никто на свете с ним так не разговаривал, и сам Сону больше так ни с кем не разговаривал: словно сыпал волшебной пыльцой, чарующей и светлой, словно Рики, прикоснувшись к ней, мог получить какую-то особенную силу и на ней воспарить к любым вершинам. Но на этом колдовском облачке пыли полететь можно было только в бездну. — Угу, — буркнул Рики, потому что промолчать было бы совсем невежливо. На большее его не хватило. Он остановился, все так же без предупреждения, и все так же синхронно, будто в танце, рядом остановился Сону. — Ты молодец, — сказал он. Рики вдруг понял, что он слишком близко. Почти так же близко, как в дуэтной связке, где чувственные движения на секунды сводили их вплотную, так близко, как они теперь обычно не сталкивались. Сейчас было бы очень просто положить ладонь ему на затылок, наклонить голову. Как Рики раньше часто делал за закрытыми дверями — ванных, туалетов, двухместных номеров. Не позволив этой мысли — очередному воспоминанию, яркой осязаемой картинке — оформиться в голове, Рики отступил — почти отшатнулся. — Ты зачем меня сюда позвал? — резко сказал он и добавил, не сумев остановиться: — Что, захотелось подразнить? Проверить, как там еще — не завяло?! — Нет, — сказал Сону и потрясенно отступил. — Просто так спросил, к месту пришлось. Что ты так внезапно… — А что тогда? Соскучился по мне? Сону молча заглянул ему в лицо, явно не понимая причин этой перемены. Рики знал, что он видит: только его острые, сузившиеся глаза, в которых ничего не рассмотреть, кроме хмурой темноты. — Соскучился, — эхом повторил Сону. — А почему ты злишься? — Потому что мы… Мимо них, громко рассмеявшись, прошла парочка девчонок. Рики ошпарило ледяной волной опасения, что они могли что-то услышать. Но девушки даже не взглянули на них, слишком занятые собственным разговором. Он дернул Сону за рукав и ткнул пальцем в сторону дорожки, уходившей за кусты. — Пойдем туда. Сону помедлил секунду, но потом все-таки двинулся следом. Там будет безопаснее. Хотя Рики даже не знал, зачем его туда тащил — о чем еще было говорить? Они уже все обсудили много, много месяцев назад. Нужно было просто уйти, прямо сейчас развернуться и уйти — или даже побежать, Сону не догонит, даже если попытается, нужно… В повисшем тугом молчании они свернули с широкой дороги за куст, где начиналась совсем неприметная в вечернем освещении тропинка в парк. Рики зашел поглубже, подальше от людей, и остановился под деревом с раскидистыми ветвями. Листья нижних веток царапнули его по голове, но он не обратил внимания. — Больше никогда меня никуда не зови, — процедил Рики. Вместо ответа Сону развернул на телефоне приложение — экраном к Рики. Зачитал наизусть, не глядя. — «Пойдем погуляем вместе. К реке». — Ты первый позвал. — А ты отказался. Я тебя за язык не тянул. Он был прав. Рики сам попался, как дурачок, как тот маленький глупый Ники, над которым люди смеялись на форумах и в Твиттере. Стоило один день провести вместе, даже не наедине, и вот он опять, как ребенок… Встряхнувшись, Рики сделал глубокий вдох, нервно заглянул Сону за спину, но тропинка была пуста. Он схватился за край своего длинного рукава, подергал в попытке собраться с мыслями. Сону не стал дожидаться, пока он справится с собой. — Хочешь поговорить? Ладно, — сказал он. Все то нежное кокетство, с которым Сону прыгал вокруг него на берегу, вдруг исчезло без следа. — Помнишь, ты мне так ничего и не объяснил? Поставил перед фактом. Я тебе позволил, подумал, что ты отойдешь, успокоишься и все расскажешь. Как насчет сейчас? — Нечего рассказывать, — сказал Рики. — Что про нас думают в компании, ты знаешь. Что про нас думают фанаты, ты тоже знаешь. Что тебе еще надо знать? В ту секунду, когда Сону заговорил, мысли у него в голове заметались, замельтешили бесконечным морем переливающихся точек, как огоньки лайтстиков. Во время концерта это море щедро делилось с ним энергией и счастьем, а сейчас — в воображении — напугало, заморочило, и он на мгновение потерялся среди мигающей темноты. На сцене все было так просто, и перед камерой — с недавнего времени — все тоже стало просто, с тех пор, как он научился держать лицо. И только наедине с Сону даже отрепетированные движения и ритмически идеальные шаги вели к падению, к катастрофе. — Хочешь знать? Вот тебе, пожалуйста. Я не хочу, чтобы меня считали!.. — он запнулся на слове. — Считали… — Рики сглотнул, покосившись на Сону сверху вниз. И оказалось, что Сону тоже на него смотрит — темными, совершенно непонятными в желтом свете фонарей глазами. Рики отвернулся, будто обжегшись, и замолчал. Он подумал, что тут можно не договаривать — и так же понятно, но Сону, не дождавшись ответа, неожиданно цепко схватил его за локоть. — Кем? Рики выдернул руку. — Сам знаешь, кем. Мне что, вслух орать, на всю улицу? — Кем? — Отстань, все ты понял. — Нет, не понял. «Сам напросился», — зло подумал Рики и открыл рот, чтобы сказать правду, или хотя бы просто выплюнуть — «тобой». Но и эти слова почему-то застряли в горле. Он глухо закашлялся за маской, вдруг почувствовав, как грудь затопило холодным воздухом. — Не знаю! — сказал он наконец и неожиданно для себя толкнул Сону в плечо. — Чего ты от меня хочешь? Сону отступил и опустил глаза, но лицо у Рики уже горело от его взгляда. — Ничего, — сказал Сону. — Ничего я от тебя не хочу, Рики. — Мне нравятся девушки, — сказал Рики и прикусил губу от досады: голос звучал далеко не так твердо, как в его голове. Сону наклонил голову. — Да кому же они не нравятся, — сказал он. — Наши энджин. Самые красивые, самые любимые, драгоценные, наша опора и поддержка. — Я не про фанаток. Мне просто так нравятся девушки! Любые. И больше никто. Он и сам почувствовал, как краснеет под маской — от собственной неловкой, совершенно неправдоподобной лжи. Они стояли вдвоем под большим деревом, и в считанных метрах от них проходили люди, не зная, что между ними происходит и как дорого им может это обойтись, если кто-нибудь подслушает. Рики прижал к груди руку, чтобы хоть как-то успокоить колотившееся сердце. Но воспоминания, что он старался спрятать, сдержать было нечем. Они медленно потекли в голову, как янтарные медовые капли, и такими же тягуче-сладкими, мягкими были губы Сону, когда они первый раз поцеловались больше трех лет назад. Рики будто наяву почувствовал их вкус, а потом потянулись другие воспоминания, еще более осязаемые: теплая гладкая кожа, пахнувшая после душа горячей водой и цветочной отдушкой, и тот легкий, нежный, почти прозрачный звук, с которым Сону, задыхаясь, подставлял ему шею. — Я не могу, — сказал он, сам себя не слыша. — Я не… — Мне ничего от тебя не нужно, — повторил Сону, все еще не поднимая глаз. — Мы с тобой просто друзья, — сказал Рики, надеясь, что он не станет возражать. — Правда? Ты мой друг, и хен, и… К счастью, на этот раз Сону не стал его трогать — будто бы почувствовал, что иначе Рики не справится. Не стал трогать — но и жалеть тоже не стал. Усмехнулся. — У тебя каждый раз к весне что-нибудь новенькое. То разговариваем, то не разговариваем. То с камерами, то без камер. То у нас просто «взаимопомощь», а теперь мы вообще друзья. Всех друзей трахаешь, или только меня? Неожиданная грубость царапнула слух, но Рики не успел возразить. — Дай мне знать, если вздумаешь трахнуть Джейк-хена, — продолжил Сону так же ядовито. — Дам ему пару советов. — Джейк мой друг, — сказал Рики с возмущением. — Ты в своем уме? Он хотел еще что-то сказать, но вдруг понял, какую бессмыслицу только что сморозил. Мысли кончились разом, как будто кто-то перевернул их кверху дном, и они в беспорядке рассыпались по полу. Рики ничего не мог из них собрать. — Я догадываюсь, в чем дело, — сказал Сону после длинной паузы, так и не дождавшись продолжения. — Ты просто боишься, что если не будешь таким, как они хотят, то они не будут тебя любить. Прежде, чем успел об этом подумать, Рики обеими руками схватил Сону за плечи, дернув с места, ближе к себе. — А может быть, я просто перерос это все, — прошипел Рики, снова не понимая, что говорит — слова на чужом языке вдруг все стали звучать незнакомо, словно их произносил за него кто-то другой. — Я что, всю жизнь должен по тебе сохнуть? Мне уже давно не четырнадцать. Сону покачал головой и мягко положил ладонь поверх его руки. — Дело твое. Рики, я же сказал, мне ничего… — Почему мы не можем быть друзьями? — перебил Рики, не замечая, что крепче сжимает пальцы. — Мне и этого хватит. Сону вздохнул — теплый воздух преодолел и маску, и короткое расстояние между ними, тонко задел кожу на шее. Рики сглотнул. — Пусть все остается как есть, — сказал он так уверенно, как смог. — Так будет лучше. — Как есть — это когда ты бегаешь от меня, как от чумы? Ты даже в машину садишься последним, чтобы случайно не оказаться рядом. — Нет, я… — Думаешь, это очень приятно, когда тебя так откровенно избегают? Тем более… — заметив, что заговорил слишком громко, Сону понизил голос. — Тем более ты. Воспользовавшись его замешательством, Сону встряхнул плечами и отошел на несколько шагов. Рики испуганно дернулся следом, но было поздно. — Сакура, — сказал Сону приторно спокойным голосом, хотя теперь — Рики заметил, только выпустив его из рук — он снова дрожал. — Что? — Не вся еще отцвела, — сказал Сону и показал пальцем куда-то в его сторону. Рики поднял голову и пригляделся к ветке, задевавшей бейсболку. Было совершенно неясно, как Сону что-то смог рассмотреть в тени, в неровном, искажавшем пропорции свете, но к ветке действительно крепились небольшие редкие цветы. — Я сейчас вернусь домой, — сказал Сону с непонятным, бешеным торжеством, — и все твои фото выложу. До единого. Понял? Рики только моргнул. Не попрощавшись, Сону развернулся к нему спиной и почти бегом поспешил прочь — наружу, к дороге. Рики в смятении смотрел ему вслед, пока он не свернул, скрывшись за плотным кустарником, а потом снова взглянул на последнюю, чудом сохранившуюся ветку с цветами. Протянул руку — и в ладонь ему скользнули помятые, потемневшие, но все еще живые лепестки.