Килька, пружина, нога

Горы кильки лежали на берегу. По правде говоря, он сам не поймал ни единой рыбины, даже такой маленькой. Всё, что беспорядочной грудой возвышалось на берегу, выкинули сюда производства. Нездоровая, слишком мелкая, или, наоборот, крупноватая, с поблекшими и осыпавшимися чешуйками. Иные рыбы ещё пытались спастись, ударяясь хвостами и головами о песчаный берег, но им это не удавалось. Над пляжем стоял запах тухлятины и разложения: ни хищники, ни грибки, ни насекомые не брезговали рыбой. Вода в реке потускнела, не пропуская свет, хотя личинки комаров всё ещё жили там. Но даже пиявки перевелись, правда, совсем недавно. Мужчина поднял голову, оборачиваясь на восток, туда, откуда летели горы плохой рыбы, усевающей берег. С удочкой он пришел скорее по привычке, нежели чтобы что-то поймать. Сидя на единственном малюсеньком пятачке, не занятом рыбой, он задумчиво смотрел на мутно блестевшую на солнце чешую. Светило было спрятано за смогом так, что почти не могло доставить на землю тепла. Находящийся в десятке километров рыбный завод дымил так, что дышать оставалось только в маске. Знаменитая когда-то в советские годы “Главрыба”, которую небезызвестный Шариков называл “Абырвалг”, получила финансирование и открыла новый способ разведения рыбы. «Сенсация!», «Спешите купить!». А с увеличением производства увеличилось и количество брака. Теперь несостоявшиеся консервы тихо гнили на берегу некогда полноводной реки. Мужчина крякнул и поднялся с земли. Удочка дернулась, задетая человеком, и он с отвращением поднял и скрутил её. Зачем, если смысла всё равно нет. Ковыляя между завалами, высокими и не очень, мужчина озабоченно посматривал на свою ногу. Та подвывала и скрипела, как давно несмазанная дверь. Пружина, которая была вместо голени, неприятно зудела при ходьбе. Но к этому можно привыкнуть. Не зря же они копили так долго, чтобы теперь мужчина мог спокойно передвигаться. Не ползать, не прыгать, не опираться на осточертевшие палки. Конечно, прежней ловкости и скорости уже не будет. Но это хотя бы что-то. Тем более, пружину можно сдать в металлолом, когда испортится. Сустав, с которым была соединена искусственная конечность, гноился и подтекал сукровицей, что совершенно не волновало мужчину. Он обернулся, проверяя, всё ли забрал. Вдали послышались гудки и шелест шин, везущих что-то. Мужчина спрятался за одной из самых высоких куч пропавшей кильки. К берегу подъехал грузовик, доверху наполненный бракованной рыбой. Разве может килька быть бракованной? Разве может человек быть бракованным? Мужчина именно таким и был — без ноги. Отброс. Мусор. Кузов накренился, и на пляж вывалилась ещё одна гора рыбы, к которой тут же подбежали с завыванием бродячие собаки – значит, свежая. Мужчина проводил грузовик взглядом и подошел к горе вплотную. Так и есть, иная рыба даже ещё жива. Он воровато огляделся и стал поспешно закидывать помятых килек в наплечную сумку из замши. Когда она стала набитой до отказа, мужчина как ни в чем не бывало отошел от свежей горы рыбы. Подхватив стул и удочку, он направился к мосту, что располагался в нескольких километрах от рыбной свалки. Там, прямо около реки, единственной, сохранившей свою чистоту, мужчину ждала бракованная женщина. У неё не было руки. К женщине жмется бракованная, вечно голодная девочка, обнимающая тощего плешивого кота. Свежая килька станет им праздником, это всё-таки не вяжущая рот тухлятина. Хотя от рыбы всех уже тошнит. Даже бракованного кота. Но они обязательно всё съедят. Чтобы выжить. Борьба брака за выживание. Мужчина вылез с пляжа, усеянного рыбой до самого неба, и поплелся на запад. Там и воздух чище.