***
31 октября 2009 года. Нобара крутится перед зеркалом, прихорашиваясь и никак не налюбуясь своим костюмом ведьмочки на Хэллоуин. Что-что, а наряжаться она любит. На ней чёрное платьишко, до колен, с красивыми атласными рюшами в цвет на подоле и рукавах. Бабушка впервые разрешила ей взять одну из своих соломенных кукол, правда строго настрого запретила что-либо с ней делать, поэтому она просто прикреплена к верёвочке и висит на её шее как оберег, делая её наряд ещё интереснее. Родители после долгих уговоров и обещания Саори и её мамы приглядывать за девочками, все же разрешили ей и Фуми остаться с ночёвкой у той, поэтому Нобара чуть ли не дрожала от предвкушения целого вечера в компании подруг. Саори ещё в школе сказала девочкам, что их ждёт сюрприз, поэтому Кугисаки ещё больше ждала, когда они за ней придут. По пути Саори должна была сначала забрать Фуми, а потом они вдвоём заберут Нобару. У неё было только два друга. Саори, такая взрослая и красивая как фарфоровая кукла. Она приехала из Токио, и так много ей рассказывала про город, что Нобара уже кажется все уши прожужжала родителям, уговаривая их съездить туда и отвести её на аттракционы. А ещё была Фуми, её одноклассница. Маленькая, ниже Нобары, а ещё очень тихая и скромная. Фуми любит рисовать и читать книжки, а Нобара любит видеоигры и дразнить мальчишек, но ей всё равно интересно с ней, эта девочка такая же чужая в их деревне, как и она сама. – Нобара, хватит крутится у зеркала, за тобой пришли, – услышала голос мамы девочка. – Бегу! – крикнула в ответ та и молнией побежала к выходу. Она так торопилась, что поскользнулась в прихожей и неприятно приземлилась на пятую точку. Стало неприятно, и к глазам подступили слëзы. – Ну аккуратнее надо, детка, – мама подошла к ней и помогла подняться. – Ничего не болит? Болит. Но Нобара не признается, иначе никуда не пойдёт. – Нет, всё нормально, – собрав всю детскую волю и пытаясь не заплакать ответила она. – Врëшь же, – пожурила её мама. – Ну ладно, сейчас пройдёт. Мама присела на корточки, обняла дочь и чмокнула в лобик, затем поправила на ней платье и чуть крепче стянула узел на кукле, чтобы та не отвалилась. – Ну всё, мам, меня ждут, – жалобно протянула девочка, стирая поцелуй матери со лба и вырываясь из её рук. Девочка быстро поприветствовала стоящих у входной двери подруг, и побежала одеваться. Натянула один рукав кофточки, параллельно пыхтя и стараясь влезть в свои ботиночки. Кажется, она сама за собой не успевала, на столько ей не терпелось уже оказаться в доме подруги. – Ничего не забыла? – мама держала ведьмовскую шляпу в руках. Нобара лишь громко охнула и потянулась ручками к драгоценной и чуть не забытой шляпе. Но мама лишь подняла её выше. – Отдай! – девочка подпрыгнула, пытаясь выхватить головной убор из рук матери. – Сначала пообещай, что будешь себя хорошо вести, – строго приказала мама. Нобара скуксилась и надула губки, но всё же буркнула ей в ответ: – Обещаю. – Не очень-то верится, – сказала мама, но шляпу всё же отдала. – Саори, завтра в 10, как договаривались, хорошо. – Конечно, Кугисаки-сан, – Саори уважительно поклонилась. – И всё же я переживаю за её поведение, – призналась женщина. – Моя мама мне поможет, но раньше я как-то и сама с ними справлялась, – поспешила уверить её девушка. Кугисаки-сан лишь выдавила нервный смешок: – Но она не оставалась у тебя на всю ночь! – Мама! – недовольно воскликнула Нобара. – Я уже не маленькая! Нобара скрешивает ручки на груди и смотрит на мать с вызовом. Вгляд женщины становится жёстче: «Что не так с её ребёнком?» – Спать ляжешь не позже одиннадцати! – рявкнула на неё мать. – Смотри, завтра утром я всё распрошу у Саори. Фуми, – обратилась она к девочке ласково, – не Бери пример с Нобары, если она запротивится спать. – Я не буду, Кугисаки-сан, – тихо пообещала Фуми. – Ну, маааам! – взгляд девочки был полон решимости не подвести на этот раз. – Я правда-правда буду хорошо себя вести. На что госпожа Кугисаки лишь одарила дочь нежной улыбкой. Она знала свою дочь, но всё никак не могла принять, что характером она вся в неё. – Идём, Нобара, – позвала её Саори, отворяя дверь. – Ну, мы пошли, мам. Пока! Я тебя люблю, – последнюю фразу Кугисаки младшая выкрикнула уже на улице махая ручкой на прощание. – И я тебя. Хорошо проведи время, дорогая. Не доставляй никому хлопот, – стоя в дверном проёме махала ей в ответ мама. Девочку ждала самая незабываемая ночь в её жизни, ведь она уснёт ещё раньше, чем велела мать, и Саори придётся нести девочку на руках до кровати.***
31 октября 2014 года. Нобаре не по себе в последнее время. Ей мерещится всякое, и она боится. Она периодически видит, как по улицам разгуливают странные существа, и никак не может понять, реальные ли они. Она однажды, испугавшись от неожиданности появления уродца (так она этих существ про себя назвала), спросила Фуми: – Что за хрень там за углом? – А? – удивилась та, – там площадка для бейсбола. И это был весь её ответ, а Нобара больше не допытывала подругу о подобном, подумав, что-либо у нее самой едет крыша от жизни в этом захолустье, либо Фуми просто везёт, что ей не приходится лицезреть этих противных тварей. Большей части они были безобидными, не хуже комаров, да и Кугисаки старались сторонится. Она как-то попыталась подойти к одному, но тот удрал, лишь почувствовав приближение девочки. Но всё равно пипец как стрёмно! Выдался первый солнечный день после недели дождей, поэтому бабушка позвала Нобару с собой на рынок, чтобы внучка помогла с продуктами. Нобара не сказала бы, что получала удовольствие от времяпровождения с бабушкой, уж больно властной и строгой та была, за что Нобара за глаза называла её каргой. Она однажды проговорилась о прозвище, данной ею для бабушки, разговаривая с мамой, на что женщина лишь громко рассмеялась, а потом резко замолкла, запрещая дочери даже мысленно так называть бабушку. Но как-то не сработало, в её голове старуха всё равно осталась каргой. Они уже шли обратно по малолюдной улице с кучей продуктов, купленных про запас, когда девочка увидела очередного за день уродца, спрятавшегося за деревом и пристально провожавшего их взглядом. Нобара не удержалась и, предварительно осведомившись, что рядом никого и бабушка на неё не смотрит, обернулась и показала уродцу язык. "Схожу с ума." – затем подумала она. – Кому это ты там рожи корчишь? – нахмурилась бабушка. Нобару словно молнией пришибло от неожиданности, что она чуть не уронила пакет с овощами. Но она же всё проверила! – А? Я? – Нобара указала на себя, всеми силами изображая из себя дурочку, – Никому. И ничего я не корчила! "Уж лучше так, чем проймет, что я сумасшедшая." – прикинула девочка. – Их изгонять надо, а не языки им показывать, – недовольно говорит старуха и отворачивается, продолжая идти, как будто сказала самую элементарную вещь в мире. У Нобары челюсть отвисает от брошенных бабкой слов. Карга увидела уродца? А Кугисаки точно не померещилось, может у неё уже и слуховые галлюцинации? Но интерес берёт вверх, да и шанс того, что она ментально здорова нравится ей больше, и девочка ускоряет шаг, догоняя бабушку. – Ты, ты чего тоже их видишь? – запинается Нобара, а от удивления и напряжения глаза чуть ли на лоб не лезут. – Ещё б мне их не видеть, – усмехнулась бабка, – всю свою жизнь здесь живу и всю свою жизнь их отсюда и изгоняю. – Всмысле изгоняешь? – поинтересовалась внучка. – В этом смысле, – жестом перерезала горло карга и прохрипела. Но в Нобару всё равно закрались сомнения, поэтому она испытующе уставилась на бабку и переспросила для подстраховки: – Точно видишь? В ответ старуха лишь закатила глаза, всем своим видом давая Нобаре понять, что она задала слишком глупый вопрос. – Ну мало ли, – девочка пожала плечами, – подыгрываешь мне, чтобы потом в психушку сдать. – Чушь не неси, – карга сурово посмотрела на Нобару, от чего её аж мурашки пробили. – Я тебя теперь никуда не отпущу, буду учить как техникой пользоваться. – Э, не-не-не, я отсюда уеду когда-нибудь, – отрицательно покачала головой девочка, а потом неуверенно спросила, – А чë за техника? Бытовая что-ли? Карга лишь разочарованно вздохнула и поднесла ладонь к лицу, закрыв глаза, словно от головной боли. – Мне тебя ещё столькому учить, – выдыхает она.***
31 октября 2016 года. Три часа ночи. Нобара вламывается в дом бабушки после очередного задания. Она уставшая, злая, грязная и потная, от нее воняет, как от протухшей тряпки, да и чувствует она себя так же. Её бесит, что ей нужно изгонять проклятия под покровом ночи, тайно, жертвуя своим драгоценным сном и оценками в школе, ради того, чтобы деревенские плебеи не чувствовали влияния проклятий на себе. Она хочет в душ, смыть с себя этот слишком длинный день, а может даже и весь последний год, после того как карга начала учить её технике Вуду и плести соломенные куклы. Но нет, она не жалуется. На самом деле, ей правда нравится быть шаманом, нравится чувствовать, как внутри закипает проклятая энергия, нравится как проклятья боятся её и пищат как новорождённые крысы, когда она избавляется от них. Ей нравится быть сильной и наконец понимать, что она не зря всю свою жизнь себя считала другой, и что истинная причина была не в том, что она родилась в городе, а в том, что она маг. Причём сильный. Она не забыла, как бабка как бы невзначай бросила недавно, что у неё большой потенциал, и уже сейчас она на голову превосходит ту в её возрасте. Это признание от бабушки грело ей душу и тешило ее самомнение. Поэтому она ни капли не была рада найдя на кухне странный конверт и лежащий рядом с ним написанный от руки ответ. Это явно не должно было попасться Кугисаки на глаза, видимо старуха не ждала, что сегодня после задания, внучка приползет к ней, а не домой к родителям. Нобара не сомневается, и не боится реакции шаманки, когда твёрдым шагом, полном решимости поднимается в комнату карги, бесцеремонно включает свет в её спальне и с громким хлопком кладёт письмо на столик у её кровати, тем самым пробуждая бабку ото сна. – Ты с ума сошла? – кричит на неё бабушка. – Это. Что. Такое? – отвечает вопросом на вопрос Нобара. В её голосе сталь. Карга лишь щурится от яркого света, не понимая, что её ненормальная внучка тире ученица забыла в её спальне в столь ранний час. – Я ещё раз повторяю. Что это, чëрт возьми, такое? – уже тише, но намного едким тоном снова спрашивает Нобара и берёт злополучные письма в руку. – Почему ты мне не рассказывала, что существует магический техникум в Токио? Бабка наконец-то раскрывает глаза и встаёт с кровати, выхватывая письма из руки Нобары. – Потому что надобности не было знать! – Почему это? – упирается девочка. – Проклятая токийская верхушка, – бубнит карга себе под нос, – как они прознали про тебя то, а? – Почему ты написала отказ? Я хочу там учится! – Нобара чуть ли не дрожит от ярости. – Потому что токийские и киотские маги мрут как мухи из-за городских проклятий, – начинает старуха, но прерывается, осознавая, что ляпнула лишнего. «Значит есть еще и в Киото» - догадывается девочка. Проклятия в крупных городах сильнее и их больше из-за большего количества людей и их негативных эмоций, это одно из первых правил, что уяснила Нобара, когда бабка начала её учить. Местные деревенские уродцы им и в подметки не годятся. Здесь они редко дорастает до третьего уровня, а в городах полным-полно проклятий второго, первого, а в редких случаях и особого уровня. Тягаться с ними у Нобары пока определённо не хватало сил, но, наверное, именно для того и существуют магические школы, чтобы из магов взращивать сильнейших. Разве не так? – Шаман всегда умирает в одиночестве, – вздыхает Нобара, – я помню, ты мне говорила. Но это не значит, что я буду среди этих шаманов. Я же сильная! – Это тебя и погубит, если не поумеришь свой пыл! – замечает бабушка. – Я не настолько двинутая, чтобы отправлять свою внучку на смерть. Она садится на кровать и тяжко вздыхает. "Несносная, сумасшедшая девка" – думает бабушка и вдруг вспоминает, какой она была в раннем детстве: маленькая, настырная, слишком любопытная до всего. Многое в Нобаре сохранилось и до сих пор, но Токио отберёт у неё это. Она знала это наверняка, сама через это прошла, слишком многих потеряла. И именно из-за этого, она приказала своему сыну переезжать обратно в деревню, когда поняла, что внучка унаследовала силу. Она перевезла её сюда, чтобы о ней не знали, чтобы Нобара никогда не столкнулась с миром магов, таким интересным, но от этого не менее жестоким. Девочка сверлит старушку взглядом, и в глазах читается не сказанное: "Я всё равно от тебя уеду. Я сделаю так как я хочу", и Кугисаки старшая повинуется её воле, роняя голову на грудь. – Иди умойся, – прогоняет её бабка, – воняешь как свинья из кучи навоза. Нобара не отвечает, выходит из комнаты, с грохотом закрывая за собой дверь. Бабушка смотрит ей вслед, тупо пялится на отъехавшую в сторону от сильного стука дверь, а на глаза почему-то начинает накатывать пелена. Бабке уже становится жаль её безутешную в будущем мать. Она тихо шепчет себе под нос: – Не этого я для тебя хотела, девочка.***
31 октября 2017 года. – Я тут читала книгу, – неуверенно произнесла Фуми, отрываясь от конспекта, – в ней были строчки, которые очень меня зацепили. Хочу поделиться с кем-нибудь. – Валяй, – лениво ответила Нобара, продолжая писать. – Фу! Тебе даже неинтересно, – обиженно воскликнула Фуми. – Не буду тогда говорить. Нобара закатила глаза, буркнув что-то неразборчивое и недовольное. Она легла прямо на парту, вытянув руку с лежащей в ней ручкой и упала лицом прямо в тетрадь. Затем повернула голову в сторону подруги и произнесла: – Да говори уже. Наверняка что-то глубокое и филосовское. Хоть я и не пойму, но ты хотя бы выговоришься. Фуми лишь глубоко вздохнула и вынула из рюкзака довольно толстую книжку. Прочитать всё-таки хотелось, её ведь так потрясла эта мысль! "Тесс из рода д'Эрбервиллей" – увидела обложку Кугисаки и добавила про себя, чуть не зевая, - "Очередная красиво написанная скукота." Фуми раскрыла книгу и начала в ней усиленно что-то искать, приговаривая: "Я даже выделила это место, где же оно?". Найдя нужную страницу, она придала лицу самое серьёзное выражение, на которое была способна и начала читать: – Она подумала о том, что есть еще одна дата, которая имеет для нее большее значение, чем все другие: день её смерти, когда исчезнет все еë очарование, день, который лукаво притаился, невидимый среди других дней года, ничем себя не выдающий... Затем она изучающе посмотрела на подругу, как бы спрашивая: «Ну как?» и заметив, что та с абсолютно стеклянными и не выражающими ничего глазами всё так же скучающе на неё смотрит, вздохнула и осунулась. – Афигеть, Нобара, ну как так! – разочарованно воскликнула она, вознеся руки к небу. – Ну, да, мы все однажды умрём. И что? – равнодушно спросила Нобара. Она никогда не задумывалась о смерти. В этом скорее всего и было всё очарование юности, когда тебе кажется, что смерти не существует, что она никогда не настигнет тебя, что это лишь для стариков и что молодость вечна. Да и как можно задумываться о своём конце, когда тебе всего пятнадцать и в твоей голове лишь мысли о том, как побыстрее свалить из этой чертовой глухомани и опеки поехавшей шаманки-бабушки? Та кстати, пару месяцев назад, получив очередное приглашение из Токийского магического техникума, не шибко так разозлилась, наотрез отказавшись дать рекомендацию и отпускать внучку. А ещё Нобара искренне не понимала, как такой роман вообще можно читать в столь юном возрасте, и вообще что-то для себя подчерпнуть. Молодость дана для того чтобы делать ошибки, зависать с друзьями (чего авантюристкой личности Нобары сильно не хватало) и шопиться в конце концов! И откуда Фуми в их глуши раздобыла столь глубокое чтиво!? – А то, что это значит, – воодушевлено начала объяснять Фуми, надеясь достучатся до подруги, – что мы каждый год проживаем этот день. Мы понятия не имеем какой именно, но он притаился среди всех дат в году и ждёт своего часа. Это значит, что ты или я прожили этот день уже четырнадцать или пятнадцать раз, но не знаем об этом! Прикинь! Это "прикинь" прозвучало так инородно среди всей её заумной тирады, а глаза слишком заинтересованно сияли, так неподобающе столь мрачной теме, что Нобаре пришлось задуматься над всем сказанным ранее. Она посмотрела вперёд, подставив руку под подбородок и прикрыла глаза переваривая. «День, который лукаво притаился.» – вертелось в её мыслях. «...день, который лукаво притаился...» «...невидимый среди других дней года...» «...ничем себя не выдающий...» «...день её смерти...» «Сегодня тридцать первое октября.» «...невидимый...» «Тридцать первое октября.» «...день её смерти...» «Лукаво притаился?» «Тридцать первое октября!?» Нобара резко выпрямилась, испугавшись собственной догадке. Сердце бешено заколотилось, а в легких, кажется, пропал весь воздух, и девушка шумно проглатывает ртом воздух. Вполне подходящая и красивая дата, для той, кем она являлась. – Ты чего? – удивлённо спросила Фуми. – Ну и книжки же ты читаешь, – поспешила отшуться Нобара, выдавив из себя нервный смешок. – Давай домашку доделывать, ещё дофига осталось. Нобара так рьяно начала искать, где остановилась, чтобы продолжить конспект, стараясь обуздать слишком сильно охватившее её беспокойство и выкинуть столь ненужную мысль из головы. – Зацепило всё-таки, да? – растянувшись в довольной усмешке, заметила Фуми. – Ха! Ещё чего! – выпалила Кугисаки, а потом, запинаясь, добавила. – И больше не читай мне такое! Фуми не ответила, лишь по-другому взглянула на сидящую рядом девушку, на лице которой читалась явная перемена. Эта мысль долго не покидала голову Нобары в тот день, а на следующий исчезла, словно её никогда и не было.***
31 октября 2018 года. Нобара оплошалась. Сильно оплошалась. Она не заметила как Махито успел поменять своего клона на основное тело, и, считая, что никакого урона его прикосновения сейчас не принесут, не успела увернуться от его касания. Даже проигнорировала предостерегающий крик Итадори: «Беги, Кугисаки!» Зря. Осторожность с лоскутным никогда бы не помешала. Она сразу почувствовала, что это конец. Внутри что-то менялось, а тело неистово запротестовало этим изменениям, и вся её проклятая энергия направилась бороться, защищая её раненую душу. Но было поздно. Третьего ранга, хотя её рекомендовали для повышения до первого, явно не хватало против проклятья особого уровня. Она увидела глаза Итадори перед собой, шокированные и испуганные. И ей стало страшно. Она прикрыла глаза, дабы не видеть лицо приятеля. Воспаленное сознание начало подкидывать разные воспоминания. «Это жизнь перед глазами проносится?» – промелькнула в голове мысль. Она вспомнила деревню, откуда так мечтала свалить, почем зря, лишь приблизила себя к концу; вспомнила детство, Саори, Фуми, и как весело они втроём проводили время; вспомнила чай, которым старшая угощала девочек; вспомнила и как грустила после того, как Саори уехала обратно в Токио. Она увидела комнату, кристально белую, маленькую себя, ту озорную проказницу, о которой уже и забыла. Потом увидела Фуми, всё такую же робкую и стеснительную, увидела слабую улыбку на неё лице. Ей вдруг отчаянно захотелось оказаться в какой-нибудь кафешке в центре, и чтобы обязательно рядом сидела Фуми, попивающая коктейль из трубочки и Саори, уже слишком взрослая, но всё такая же красивая и добрая, рассказывающая о своей работе. Кем она стала, интересно? Сразу вспомнилось обещание, данное подруге перед отъездом. «Ты уж прости, но обещание я не сдержу.» – мысленно извинилась Нобара перед Фуми. «Как всё иронично хреново то, а!» – выругалась она про себя. Она снова взглянула на Юдзи, подумала о Мэгуми. «Интересно, как он там? Надеюсь жив.» Улыбнулась мысли о вечно раздражающе весёлом учителе. И поняла, как сильно она всё это не ценила, но времени чтобы всё это исправить у неё теперь не было. «...день, который лукаво притаился...» – всплыло в её голове. «Тридцать первое октября значит.» – ухмыльнулась она своей мысли и прошлогодней догадке. Почти шестнадцать раз она прожила этот день наивно ничего не подозревая, лишь однажды допустила эту мысль, и то с помощью Фуми. «Как нелепо.» Всю свою короткую жизнь она была лишь слепым котёнком, который тыкался в стены этого мира, пытаясь доказать всем, что он всё видит, хотя всё что он знал было лишь темнотой неведения. Однако, было и много светлых моментов, особенно в Токио. Она познала новые грани своей техники, познакомилась с придурковатым Юдзи и вечно хмурым Мэгуми. Она полюбила этих оболдуев всей душой и сердцем, хотя до последнего отказывалась признавать это. Они стали частью её самой, настолько въелись в неё за такое короткое время. Ей стало жаль, что им вместе не отведено больше. Неистово захотелось пойти в кино с Итадори и посмотреть на этого мужика-червя, похрустеть попкорном и залить всё это колой без сахара. Захотелось поймать на себе сердитый, но при этом не менее изучающий и заинтересованный взгляд Фушигуро, ей казалось всякое в этом прищуре, но она упорно отодвигала непрошенные мысли по этому поводу. Захотелось пойти на ещё одно задание с сильнейшим Сартору Годжо и научится у него ещё чему-нибудь. Захотелось потренироваться с Маки, снова и снова проигрывать и восхищаться её силой. Захотелось посмеяться над глупой шуткой с Пандой, кто сказал, что только у людей есть чувство юмора. Захотелось «задушевно» поговорить с Инумаки, и услышать в ответ завсегдатае поддакивание «Лосось» или «Икра!», когда она скажет, что-то не серьёзное. Хотя бы разок. Она что так много просит? Она видит из всех, в этой белой комнате, где реальности нет, такими спокойными и счастливыми в своём спокойствии, и девушка хочет запечатлеть эту картину, словно она продолжит существовать и после неё. Так и должно быть на самом деле, так было правильно. Она уйдёт, а они останутся. Девушка старалась не думать о родителях и карге (наверное, пора перестать её так про себя называть), и о том, что с ними будет, когда они узнают. Всё внимание нужно сконцентрировать на том что происходит сейчас. Уж теперь надо почувствовать все краски, в последние мгновения надо ощутить всё и выдавить максимум от своего тела и органов чувств. Она не даёт волю слезам. У неё ещё есть обязанности. Непозволительно, не в этот момент, не перед перепуганным Юдзи напротив неё. Ему ещё дальше сражаться с Махито, нельзя, чтобы он коснулся и его. Время потечёт дальше, хотя для неё и остановится навсегда, но мир не перестанет существовать после того, как не станет Нобары Кугисаки. Поэтому надо, чтобы для остальных она ушла неприметно, не отвлекать их от разгара битвы. Чего стоит какая-то деревенщина в её лице? Хотя надо признать, она прожила жизнь ярко, надеялась, что это так. Кажется, она всегда где-то внутри себя знала, что ей не так уж и много отведено. «Вот и закончилось твоя иллюзия бессмертия, Нобара Кугисаки.» – обращается она самой себе. Девушка поднимает взляд на Юдзи и убирает руку с раненной части лица. В её глазах ни намека на страх, расточительно тратить время на него. Она видит друга, и улыбка сама расцветает на её лице. Вот, что он в ней всегда вызывал – необъяснимую волну радости. Она хочет, чтобы он отвернулся, но при этом она хочет, чтобы он продолжал на неё смотреть. Она желает исчезнуть из его жизни, как ненужная фотка в его телефоне, чтобы он отправил её в корзину, а потом и не вспоминал никогда, но она желает остаться и растворится в нём навсегда, течь по его венам как самое нужное и дорогое воспоминание. Она хочет, чтобы он оплакал её, она хочет, чтобы он всегда улыбался, думая о ней. Улыбка не покидает её лица пока она говорит: – Итадори, передай пожалуйста всем, что я жила хорошо. Её голос не дрожит. Нобара Кугисаки повинуется судьбе и принимает её, осталось, чтобы её приняли и все остальные. ...Есть еще одна дата, которая имеет для нее большее значение, чем все другие: день её смерти, когда исчезнет всё её очарование... Нобара смиренно закрывает глаза, и всё пропадает: звуки, чувства и даже... ...она сама. Ничего больше нет.