Неживые тоже кричат

      -Ты знаешь, они позакрывали нас в клетках, как животных. Когда нас всех повели в те подвалы, на самые нижние ярусы замка, мы уже тогда начали понимать, что будет. Пытались вырываться, ничего не вышло. Так вот, продержали нас там, может суток двое, потом пришли маги. По одному стали выводить из клеток, мы считали шаги. Не помню сколько, но вели долго. Потом тишина, звуки, как если бы кто-то скручивал цепь, — он сёрбнул горячий отвар из чабреца, с трудом приподнялся на сколоченной из досок кровати, — снова тишина. А потом крики, точнее, страшные вопли, — ведьмак сделал ещё глоток и прокашлялся. — Эти воспоминания, всё как в тумане. Меня тоже вели, это я помню, я еле волочил ноги. Помню, как руки и ноги затягивали ремнями на железном столе. И я вопил, орал до хрипа, пока в глазах не потемнело. А дальше рассказывать не буду. Скажу только, что, можно сказать, спасли нас Aen Seidhe из большого лагеря на севере Эббинга. Это был даже не лагерь, а, скорее селение. Нам помогли, мы несколько лет помогали взамен, нас учили, а потом мы, выросшие, встали на путь ведьмачества. Не описать, насколько это ведьмачество паршивая штука. Ну да ладно, — он взял маленькую деревянную ложку с набранным липовым мёдом, слизал всё, допил чай, — знаешь, я чертовски устал.

***

      Под утро, когда солнце было ещё спрятано за горизонтом, она не спала. При свете фонаря распарывала старую сорочку, отделяя красивое кружево от посеревшей ткани. Девушка накинула на плечи шерстяное покрывало. За окном уже сутки лил дождь, не переставая, а к ночи и вовсе началась гроза. В одном из углов бревенчатая крыша протекала, от чего внутри становилось сыро, из-под прорех между полом и стенами продувало. Оттого натопленная с вечера хата быстро охладела. Глаза начинали болеть, девушка откинула сорочку подальше на стол и собиралась уже ложиться спать.       Сначала она услышала лай своего пса — Гультая́, а потом гулким эхом донёсся хлопок откуда-то издалека, потом ещё один. Она подошла к окну, отодвинула тонкую шторку и раскинула ставни. Дождь уже успокоился, с крыши падали единичные капли. В сумерках был еле виден двор перед домом, а граница начинавшегося леса была глубоко чёрной, выглядела точно как дно колодца. Ничего. Насторожившись, девушка решила продолжить отпарывать кружево от сорочки, поближе придвинув тусклый фонарь со свечой, теперь то уже точно не до сна.       Вдруг, где-то за забором послышался стук копыт по мокрой земле, а давно успокоившийся пёс снова низко залаял. Девушка поспешила закрыть ставни, проверила замок на двери. «Бандиты, — подумала она, — а может и охотники, или местные вояки. Дьявол, или просто конь». Через щёлку ставен, на фоне леса, проглядывался силуэт лошади, которая уже успела отойти от дома за забор. Лошадь была осёдлана, но наездника не было.       Накинув на себя холщовую накидку и взяв фонарь, девушка осторожно вышла наружу. Отсоединила цепь от будки уже успокоившегося Гультая и крепко обмотала ею ладонь. Пёс был спокойным по характеру, но для надёжности, пусть уж лучше идёт рядом с ногой. Сапожки скользили по грязи, а порывистый ветер скидывал капюшон. Заметя приближающиеся фигуры, лошадь начала отходить ближе к лесу, странно опустив голову. Девушка заметила, что в поводьях была запутана чья-то рука, опустила взгляд на землю. Лошадь волокла за собой человека.       — Ах, ё моё, стой! — сбросив цепь с руки, девушка рванула к коню, ухватила поводья, — да стой же ты, — она выпутала чужую руку из повода и нагнулась с фонариком к человеку. Тот лежал на боку, перевязь с мечом была у него на спине, ремни сильно ослаблены. Всё лицо и вся одежда были покрыты толстым слоем сырой грязи и травы, уложив незнакомца на спину, девушка отшатнулась. Кожаная куртка в области рёбер и чуть ниже была порвана, кровь смешалась с землёй, образовав сильно пахнущий железом липкий слой вокруг ран.       — Чтоб меня… Тай, отойди вон, — она отпихнула пса, который уткнулся носом в кровавую лужицу под боком у человека. Опустилась снова, нащупала холодными пальцами шею, — пульс вроде есть, — она глянула из-подо лба на отдаляющегося коня, — так, ладно, что же делать. Вот так вот бросить уже не могу, — глянула на свой дом, потопталась на месте, снова одёргивая пса от человека, — будем спасать, Гультай.       Ухватившись за чужие щиколотки, девушка развернула человека, подхватила руками его под плечи и медленно, с большим усилием потащила в дом. Уже в самой хате, распластав незнакомца на полу, под слоем грязи, она увидела, насколько он мертвецки бледен. Растерянно осмотрев комнату, девушка схватила со стола сорочку и разорвала в месте с отпоротым кружевом на две тряпицы. Открыла рядом стоящую шуфлядку и достала бутылёк с рябиновым самогоном. Из ран сильно сочилась кровь.       Девушка морщилась, от самого зрелища и от сильного запаха крови вперемешку с мокрой землёй ей сильно хотелось сбежать наружу и опорожнить желудок на свежем воздухе. Но вместо этого, на человеке пришлось впопыхах расстёгивать куртку и разрывать почти полностью пропитавшуюся кровью рубаху. Откупорив бутылёк, девушка начала медленно обливать раны алкоголем, прижав под ними тряпицу, чтобы впитывать жидкость. Человек издал тихий стон и на грязном лице едва заметно дёрнулся уголок губ. Мокрой тканью она промокнула рану и наложила сверху сухую. Уже немного успокоившись, девушка из-под мужчины вытянула окровавленную рубашку и ножницами разрезала её на длинные лоскуты, которыми обернула его вокруг поясницы и затянула узел прямо над повязкой.       -Кажется, пока так сойдёт, — девушка выпрямилась и громко выдохнула. Взглянула на лежащего человека. Незнакомец был ещё жив, начал дышать тяжело и шумно, — где же у меня завалялись иглы с нитками. А, точно, — она перешла в другую комнату, где была побелённая печка, рядом на полках стояли разные бутылочки, ёмкости и свёртки. Недолго искав, девушка выцепила лаковую шкатулку с красочными узорами, когда-то давно в этой шкатулке было сливочное печенье, обёрнутое ажурной салфеткой — это был презент от в прямом смысле старой знакомой из Ард Каррайга. Теперь в этой шкатулке хранились иглы, нитки и тонкие обмылки с мелом. Взяв самую тонкую иглу и самые прочные нити, она вернулась обратно к незнакомцу. Продев нить в иглу, девушка сняла повязки, во второй раз промыла раны и прытко наложила кривоватые швы. Найдя чистую льняную ткань, вновь обработала швы самогоном и сделала новую перевязку. Остаток ткани смочила чистой водой и принялась отмывать грязь с чужого лица.        На коже, белой, почти как холст, проступали тёмные вены, само лицо испещрено тонкими розоватыми рубцами, губа справа, почти у самого краешка, была рассечена шрамом, такой же глубокий шрам был слева на лбу. Убирая с бóльшего засохшие куски грязи с травой из медно-рыжих волос незнакомца, она заметила, что у него были заострённые уши. Этот человек оказался полуэльфом. Не квартероном точно, у них таких ушей не бывает. Девушка слегка улыбнулась, встала и оглядела мужчину. Он был поджарым и высоким, кажется, на полголовы выше её самой. Тело жилистое, мышцы на руках твёрдые и рельефом проступали под тонкой, покрытой старыми шрамами кожей. «Кажется, я была права. Бандит. Или охотник. Хорошо же тебя занесло, братец», — подумала про себя девушка и отошла к окну, немного отворила ставни. Оставленный фонарь давно потух, но рассвет уже во всю играл и достаточно осветил двор. Конь вернулся к месту, где лежал его хозяин и мирно пощипывал травку. Гультая нигде не было видно, значит, вернулся в будку. Переведя дух, девушка вернулась из мыслей обратно в дом. Она осмотрела перевязь для меча, которую скинула рядом со входом, когда только затаскивала мужчину в дом. Ножен оказалось двое, но меч с красиво изогнутой гардой был только один. Она взяла перевязь и поставила её у входа. Подобрала и осмотрела кожаную куртку мужчины, которая была напрочь испорчена. Кожа плотная и добротно выделана, подкладка из прочной ткани, маленькие шипы на манжетах и плечах. Такие же были и на его перчатках, которые она откинула на стул рядом с кроватью, а куртку скрутила изнаночной стороной наружу и подложила получившийся валик под голову мужчине.       Усевшись на кровать, девушка вздохнула и откинулась к стене, закрыв глаза. Тело пробила дрожь, а в груди встал комок.       — Ну и утро. Мелитэле, ну и утро… — девушка помассировала виски холодными пальцами, посмотрела на свои руки, покрытые засохшей кровью и цокнула, устало выдохнув. Встав с кровати, снова опустилась перед лежащим мужчиной, проверила пульс. «Дышит. И пульс как будто стал сильнее. Да я волшебница, считай, наверное, вытащила его с того света», — подумала про себя и вышла наружу.       Ледяной утренний ветер неприятно продувал её лёгкое платье, сапожки промокли в свежей росе. Оттерев мокрым полотенцем чужую кровь с рук и ополоснув лицо в уличной бочке с водой, девушка села на скамью рядом с домом. К ней лениво подошёл Гультай, цепь тянулась за ним по траве. Он улёгся рядом и косился на девушку грустным взглядом. А она смотрела на свои грязные сапожки и, закрыв глаза, тихо просипела:       — Надо будет через пару часов уйти в деревню, просить помощи. Левек, думаю, поможет. Ну что ты, — она глянула на пса, — всякое бывает. Раз пришла к нам такая беда, значит, так надо.