***
Пьер Гренгуар носил в зубах стул с истошно вопящей кошкой, не все выдерживали песни драной певицы, и, к величайшей досаде поэта, толпа значительно поредела. Когда он опустил стул на землю и развязал кошку, злобная тварь его поцарапала! Что же до сборов за представление, то они своими скромными размерами выбивали скупую мужскую слезу у Гренгуара. Будь ты неладен мессир д`Эстутвиль, разрази гром чванливого кардинала и фламандских грубиянов, пусть запор одолеет епископа Парижского! В этот миг отчаяния усвоенные изящные формулы из латинской и греческой классики испарились из памяти, оставив только примитивные, но точные уличные ругательства. С грустью Гренгуар посмотрел на очаровательную плясунью, свою фиктивную жену, она отдыхала от танцев, присев на коврик рядом с козочкой. Это зрелище, настолько пленительное в своей невинности, очаровывало остатки зрителей, которые вновь развязали кошельки и со снисходительными улыбками отсыпали поэту пару медяков. Пьер вздохнул, сложил свой складной стул, дождался, пока Эсмеральда скатает коврик, и его тоже присоединил к общей ноше. Но не успели они отойти прочь, как внезапно, словно из-под земли, под ногами у Гренгуара появился чёрный кот с белым кончиком хвоста и таким же пятнышком на лбу между ушами. — Ой, — воскликнула Эсмеральда, когда, не заметив кота, наступила ему на хвост. Животное издало душераздирающий вопль, но, вопреки здравому смыслу, не вцепилось когтями в ногу плясуньи. Джали недовольно заблеяла, Гренгуар быстро нагнулся и подхватил кота на руки. — Бедный приятель, — вполне сочувственно произнёс поэт. — Нет на этих злых улицах места деликатным натурам. Ведь даже самая изящная ножка способна причинить самую нестерпимую боль! — на этих словах он покосился на Эсмеральду. Девушка лишь плечами пожала. — Я ведь предупреждала тебя, если ещё раз застану подглядывающим, то отобью яйца! — произнесла она, сдвинув чёрные брови. — Я полагал, что ты будешь наносить удары нежной рукой, а не сильной ногой! — воскликнул Пьер, кот как-то агрессивно зашипел, и поэт с удивлением посмотрел на него. — Неужели и ты, Брут?! Желаешь причинить боль тому, кто ни в чём не виновен! — он укоризненно покачал головой, вновь переводя взгляд на Эсмеральду, та состроила свою пренебрежительную гримаску. — Даже не думай тащить этого блохастого к нам домой! — красавица посмотрела на кота и тот весь сжался под её взглядом. — Это что, у него плешь на голове? Паршистый! — Да нет же! — Пьеру внезапно захотелось хотя бы раз отстоять своё мнение. — Это всего лишь белое пятно, как тонзура у священника. При последних словах Эсмеральда быстро огляделась, не притаился ли где тот вредный поп, но, кажется, сегодня ей повезло. Красавица и не догадывалась, что архидьякон был близок к ней, как никогда. Да, это он сжался в напряжённый комок на руках у Гренгуара, моля небеса, чтобы бывший ученик отплатил за заботу и взял бывшего учителя к себе. — Послушай, — вкрадчиво заговорил Пьер. — Мне надоело выпрашивать кошек у старух и торговок! Если у меня появится свой кот, то это не только сделает моё выступление легче, но я также мог бы научить его каким-нибудь трюкам. — Не получится, — Эсмеральда одарила кота презрительным взглядом. — Кошки глупы и ленивы, не то, что козы, — она с любовью погладила Джали по голове. — Не спорю, моя прелесть, — Пьер прочистил горло, кот, не мигая, следил за ним. — Но я бы хотел его оставить! — выпалил он, Клод даже захотел похвалить бывшего ученика. — Как знаешь, — беззаботная натура плясуньи взяла верх, она позвала козочку и лёгкая, как птичка, упорхнула вперёд. Гренгуар посадил кота в сумку, затем подхватил коврик, бубен и складной стул. Итак, троица двинулась к Новому мосту, чтобы перейти на другой берег Сены, сегодня им предстояло ещё несколько выступлений. Архидьякону удалось, превозмогая отвращение, похлебать воды из лужи и съесть кусок чёрствого пирога, которым с ним поделился Гренгуар. «Собачья жизнь», — безрадостно подумал Клод, ошибаясь в самой формулировке жалобы, ибо жизнь ему отныне предстояла сугубо кошачья.***
В совместном быту с хорошенькой женщиной мужчина рискует потерять голову окончательно или сделать массу неприятных для себя открытий. Например, Клод Фролло выяснил, что плясунья не имела обыкновения ходить полуголой по домику или хотя бы впускать его котейшество в свою спаленку. Обнаружилось, что девушка всякий раз, как архидьякон находился слишком близко, принималась безудержно чихать и всё заканчивалось возмущённым криком Гренгуару: — Убери этого блохастого! Несколько раз прелестница без всякого сожаления отпихивала котодьякона, когда тот пытался ластиться к ней. Так ещё и коза поддавала сверху, кусая архидьякона или пытаясь боднуть рожками. На поверку милая козочка оказалась весьма ревнивой и злопамятной тварью. Архидьякон слишком быстро усвоил, что следует избегать Джали. Но вот реакция красавицы Эсмеральды его искренне огорчала. Один прок от кошачьей наружности был бы в том, чтобы беспрепятственно ласкаться к ней. Но вместо умиления от соприкосновения с его бархатистой шёрсткой девушка выказывала лишь раздражение и чихи. Иногда у них с Гренгуаром случались стычки, поэт, стоит отдать ему должное, за кота стоял горой. — Да это не кот, а чудо! — восклицал Пьер, прижимая к тощей груди несчастного архидьякона. — Он не только смирно сидит на стуле, но ещё научился лапой писать! Гренгуар имел в виду новый трюк, который показывали они с котом. Перед Клодом на землю клали тонкую дощечку и чернильницу, кот, обмакивая лапку в чернила, писал для изумлённых горожан на хорошей латыни слова из Писания. Пьер, посчитавший, что это всецело заслуга его педагогического таланта, чрезвычайно гордился собой. — Ага, — цыганка упрямо покачала головой. — Ты бы лучше эти штучки прекратил, а то, не ровен час, нас всех арестуют за колдовство! — Кот ведь цитирует Святое Писание! — не сдавался Гренгуар. — И ты заметила, что нам уже подают больше, чем вам с Джали? Эсмеральда что-то резкое сказала на цыганском и скрылась с козочкой в своей спаленке. Клод лишь с тоской проводил обеих взглядом. Гренгуар же в великолепном расположении духа опустил кота перед миской, где ждали своего часа аппетитные куриные потрошки. К своему стыду, архидьякон вёл жизнь настолько жалкую, что не только вылизывал собственную шерсть, подсмотрев за соседскими кошками, но ещё и находил истинное удовольствие в нарушении поста и всех правил. Поэтому, поедая сырую плоть, он ощущал только приятную сытость. После того, как деньги завелись у Гренгуара, он, не скупясь, оплачивал нужды своего питомца, так что питался архидьякон отлично. Выступления особых хлопот не причиняли, а столько спать, сколько он спал в кошачьем теле, Клоду Фролло ещё никогда не доводилось. Поступив в раннем возрасте на учёбу, он распрощался с нормальным сном, с возрастом к различным обязанностям у него добавились ещё и ночные алхимические опыты, а после появления плясуньи сон и вовсе бежал от постели архидьякона. Так что в некоторых отношениях быть котом оказалось даже приятно. Мало того, так же сильно, как его ненавидели в человеческом обличии, в кошачьем Клода любили. Гренгуар назвал его Мессиром и народ с воодушевлением скандировал эту кличку. Теперь Пьер не носил стул в зубах, он отказался от этой затеи после того, как уронил как-то стул и его чуть не растерзала негодующая толпа, ведь умница-кот мог пострадать! Клод теперь писал строчки из Священного Писания, имена горожан и даже оставлял автографы своей лапки на белых платочках особенно чувствительных горожанок. Гренгуар пошёл дальше и обзавёлся, вдобавок к складному стулу, хитроумным складным столиком, за которым Мессир мог написать коротенькое письмо каждому желающему всего за пару медяков. Для этого Клод зажимал между пальцами правой лапы ость пера и, макая его в роговую чернильницу, вполне сносным почерком чертил пару строк на заданную тематику. Этот аттракцион невиданной учёности стал пользоваться такой популярностью, что Эсмеральда с Джали отказались выступать вместе с ними. Самое удивительное, что письма кота отличались поразительным здравомыслием, и вскоре превратились в популярный сувенир. Гренгуар поднял цену вдвое, но желающих всё равно оказалось с избытком. Эсмеральда же продолжала чихать да исподволь пинать кота, которому почему-то не доверяла. Архидьякон лишь кротко вздыхал и зло вымещал на Джали, та, правда, спуску не давала. В их потасовках в воздух поднимался белый и чёрный пух, а домик наполнялся истошными воплями. Гренгуар, разрывавшийся между любовью к козочке и заботой о драгоценном коте, не знал, как быть. Эсмеральда метлой загоняла кота под лавку, а затем, в очередной раз отругав поэта, уводила демонстративно прихрамывающую козу в комнату. Самое обидное, что уже через полчаса эта мелкая скотинка прыгала, как ни в чём не бывало! Клоду же приходилось нелегко, рожки строптивицы порой больно ранили бок. Вместе со своим теперешним жалким существованием архидьякон изыскивал способы его избежать. Он научился охотиться на мышей, выслеживая их с великой терпеливостью. Но, естественно, мыши с «золотым руном» ему не попадалось. Пребывая между отчаянием и надеждой, архидьякон продолжал охотиться на племя преступных грызунов, хотя ничего у него не получалось. Мало-помалу неудачи с мышами и пренебрежение Эсмеральды привели к тому, что архидьякон захандрил. Всё меньше смысла он видел в происходящем и даже обожание толпы ему опротивело. Если бы не признательность Гренгуару, то Клод бы даже лапой отказался шевелить, а так приходилось отрабатывать программу. Всё вокруг него словно погружалось в тёмную осеннюю воду. Архидьякон много спал и грустил, плясунья продолжала чихать в его сторону. Лишь новая опасность заставила священника стряхнуть с себя оцепенение и вновь вернуться к жизни. Напасть эта звалась Фебом де Шатопером, носила пышные пленительные усы и совершенно неотразимую нарядную куртку. Всё началось с того, что как-то вечером Эсмеральда вернулась странной. Весь вечер она только и делала, что мечтательно улыбалась да гладила свою мерзкую козу. Даже Клода, который попробовал пристроиться рядом, девушка словно не замечала, только чихала в руку рассеянно. Архидьякон встревожился, слишком знакомые симптомы: сладкие вздохи, задумчивость без причины, лёгкая улыбка. Гренгуар, по своему обыкновению, никого, кроме себя, не видел, он только мешал наблюдать за плясуньей своей бесконечной болтовнёй. — У нас с Мессиром выдался удачный денёк! — хвастался поэт. — Ещё никогда столько не подавали, я для нас купил фунт баранины. Не хочешь приготовить? Но эта робкая попытка указать плясунье на её место у очага ни к чему не привела, так что Пьер только вздохнул и, поднявшись, скрылся в том закутке, который служил им кладовой. Вскоре он вернулся с котелком, плеснул туда воды и подвесил его на очажный крюк. Клод всё не понимал, в чём дело, от глупой козы тоже ничего нельзя было добиться: Джали или правда не понимала, или притворялась, что не понимает кошачьих расспросов. Благо, не терпящий тишины Гренгуар опять принялся трещать и в какой-то момент спросил: — А где ты так долго была? — Танцевала, — ответила плясунья с прелестной улыбкой. — Я просто искал тебя и не нашёл, — Гренгуар с удовольствием смотрел на то, как покрывается паром поверхность воды. — Меня в дом один позвали, — Эсмеральда вздохнула. — Ах, Феб… Архидьякон вздрогнул, а Пьер лишь рассмеялся. — Обожаю вашу манеру клясться именем Феба, это так дико, но при этом не лишено очарования. Эсмеральда его уже не слушала, она подпёрла рукой хорошенький подбородок, устремила свои прекрасные глаза на потолок и громко чихнула. Клод с досадой поспешил спрыгнуть с лавки, он подошёл к своей плошке, но сегодня аппетитные бараньи обрезки его не соблазнили. «Феб, Феб», — гудело в голове, как огромный колокол Эммануэль, столь нежно любимый Квазимодо. Этот Феб был занозой в мозгу, досадным недоразумением, которое портило все планы. Началось всё с того, что зимой, когда Клод с Квазимодо пытались похитить цыганку, этот самый капитан с его проклятым отрядом спугнул их. Тогда еле удалось унести ноги, в какой-то момент Квазимодо даже подхватил приёмного отца на руки и помчался с ним быстрее ветра. Архидьякон всё оглядывался, опасаясь погони, которой, впрочем, не последовало. А на следующий день заявился младший братец, повился мелким лисом вокруг хмурого архидьякона и, желая отвлечь того от мрачных дум, обмолвился о похищении. — Мой приятель, капитан Феб де Шатопер, вчера освободил прелестную цыганочку, — беззаботно болтал Жеан, не замечая, как напрягся старший брат. — Те, кто пытался умыкнуть малютку, скрылись, а капитан уже хотел получить свою награду, да пташка тоже упорхнула. — Награду? — безжизненным голосом спросил священник, Жеан лукаво ухмыльнулся. — Та сладостная награда, что дочь Евы может вручить сыну Адама! Но, увы, девчонка убежала! Хотя могу поспорить, что далось ей это непросто, знаете ли, брат, более красивого мужчину, чем славный Феб, ещё нужно поискать! — Так вот чем вы занимаетесь вместо учёбы?! — Клод пытался скрыть свои истинные чувства за возмущением. — Я?! Боже упаси, так просто говорят… Но я не верю, — на ходу принялся врать маленький проказник. Клод тогда, чтобы скорее отделаться от него, вручил ему свой кошель. И с этих пор архидьякон принялся пристально следить за негодяем капитаном. Ревность заставляла его думать о таком ничтожном человеке непозволительно долго. По крупицам архидьякону удалось собрать сведения о Фебе, о том, что он происходил из древней, но обедневшей семьи, о предстоящем бракосочетании с богатой и красивой невестой, и, главное, о великом женолюбии этого человека. Если подобному волку попадётся на глаза сам Агнец Божий, то можно было не сомневаться, что нечестивые пасти растерзают пречистую плоть. Вот таким страшным греховодником и сластолюбцем был капитан. И вот сегодня девушка весь день мечтает, да ещё смеет произносить имя этого негодяя! При мысли, что капитан посмеет грязными руками коснуться драгоценной Эсмеральды, чёрная шерсть архидьякона встала дыбом. Гренгуар, заметив это, подумал, что кот выказывает недовольство бараниной, поэт взял себе на заметку завтра купить ему петушиных голов. Следовало хорошо заботиться о том, кто по сути кормит тебя.***
Теперь Клод Фролло, как привязанный, ходил за Эсмеральдой, чем только злил девушку. Гренгуар ничего не мог сделать, ибо стоило ему взять на руки Мессира и попытаться унести его, как кот принимался истошно орать и запускать острые когти в худую плоть своего хозяина. Эсмеральда ругалась, плакала, возмущалась, но наглого кота ничто не брало, он был согласен выступать только рядом с цыганкой и никак иначе. Пришлось супругам вновь воссоединиться для проведения совместных выступлений. На открытом воздухе Эсмеральда меньше чихала, но всё равно сердилась, потому что наглый кот не довольствовался одними выступлениями, он также, как привязанный, продолжал следовать за ней и Джали повсюду. Сначала Гренгуар из опасения, что чудо-кот может потеряться, тоже ходил унылым хвостом за юной плясуньей. Но выведенная из себя Эсмеральда поставила вопрос ребром. — Ладно этот чёрт блохастый за мной ходит! Но ты не смей! — запальчиво прокричала девушка. — А вдруг Мессир потеряется? — беспомощно возражал Пьер. Эсмеральда закатила свои прекрасные глаза, затем выдала гримаску. — Да кому он нужен! — Если ты пообещаешь приглядывать за ним, то я, так и быть, пойду навстречу твоему желанию, моя любовь! — воскликнул поэт. Эсмеральда немного сварливо пообещала, что будет приглядывать, хотя обещания своего она не выполняла. Клод Фролло сам старался не упустить резвую красавицу и её козу из вида, фыркал на других котов и держался ближе к цыганке, когда чувствовал в воздухе нестерпимый запах псины. Невзирая на усталость, архидьякон шустро перебирал лапками, лишь бы быть рядом в роковой час, когда появится наглый капитан. Увы, если рок берётся за дело, то смертные должны преклонить перед ним выю, иными словами смириться. Наглый капитан подъехал к прелестной цыганке на своём резвом жеребце и, стоит отдать ему должное, выглядел великолепно. Клод весь сжался от негодования, когда эта усатая скотина принялась сыпать пошловатыми комплиментами и уговаривать красотку уделить ему часок. — Ах, я не могу, — Эсмеральда всем видом показывала огорчение. — Что значит не могу? — шутливо воскликнул капитан, а его конь поддержал хозяина ржанием. — У тебя есть пара прелестных ножек, которые в состоянии тебя привести в Шатле, там бы мы увиделись и поговорили. — Поговорили? О! — в её глазах зажёгся огонёк обожания, тотчас же примеченный капитаном. — Вот именно, всего лишь разговор в приятной обстановке, малютка. Разве я не спас вас? Я ваш друг! — речь капитана истекала мёдом, который целиком вливался в розовые ушки плясуньи. И видно было, что эта крепость вот-вот падёт, но в последний миг девушка находила в себе силы отказать. Капитан с усмешкой пришпоривал коня, а на следующий день всё повторялось. Почти две недели длились уговоры, и когда архидьякон уже успокоился, уверенный в добродетели своей возлюбленной, она согласилась! Это стало настолько неожиданным, что гнев не успел захватить маленькое кошачье тельце. Когда Клод собрался уже подпрыгнуть, вцепиться когтями в круп коня и, стремительно вскарабкавшись, впиться когтями в красивое лицо капитана, тот возьми да преспокойно скройся из вида! Эсмеральда, пунцовая от смущения, позвала Джали. Кота она, как всегда, не замечала, архидьякон не знал, что предпринять. Весь вечер он думал над тем, как можно было бы разрушить планы капитана. К сожалению, он настолько погрузился в мысли, что не заметил заговора, зреющего против него. Эсмеральда обратилась к Пьеру с просьбой и тот легкомысленно дал своё согласие. Поэтому, едва началось утро, как Клода взяли на руки и закрыли в том самом пустом сундуке, что служил кроватью Гренгуару. Поэт преспокойно лёг сверху и ошеломлённый архидьякон слышал, как плясунья просила поэта никуда не выходить и не спускать с кота глаз. Вот тогда-то Клодом и овладела ярость, он вопил, царапал дерево, бился головой о неподъёмную крышку. Всё тщетно! Гренгуар же — этот несносный болтун — завёл долгую речь о том, что Мессир роняет своё достоинство, бродя повсюду за женской юбкой, поведение, недостойное учёного кота, и то, что сейчас делал Пьер, было исключительно в интересах самого кота. Клод Фролло подобной заботы о своей мужественности не оценил и поднял страшный ор, хотя это тоже не сработало. Тогда он, кипя внутри от гнева, ревности и тревоги, выбрал единственно верную тактику: успокоился и начал ждать. Непостоянный нрав поэта его подвёл, сначала Пьеру стало неудобно лежать, потом сидеть, затем он вспомнил, что был приглашён Изабо ла Тьери на свиданьице в любое время днём. Разрываясь между любовью и долгом сторожить кота, между Венерой и Аргусом, Пьер выбрал богиню любви. В конце концов, Мессир уже успокоился, а если придавить крышку сундука лавкой, то не было никакой возможности такому слабосильному зверю выбраться наружу. К тому же не задержится он надолго, Изабо девка красивая и друзей у неё имелось великое множество, и каждый жаждал получить её внимания. Быстро положив на крышку лавку, Пьер полетел на крыльях Эрота к местной Мессалине, пока архидьякон решал задачу в духе Атланта и пытался головой поднять почти небесный свод. В итоге, напрягшись всем телом, ему удалось скинуть с сундука лавку и приоткрыть ненавистную крышку. Еле-как выбравшись наружу, он стал лихорадочно соображать: свидание капитан назначил на вечер в семь часов, но не было никаких гарантий, что Гренгуар, вернувшись, не закинет бывшего учителя обратно в сундук. А значит, выход у него был один: выйти за пределы жилища и попытаться найти Эсмеральду. Тернист и сложен был путь архидьякона к любви, его чуть не разорвали на части бродячие псы, беспризорные коты обещали отгрызть яйца и ослепить его! Но, стоило ему покинуть пределы Двора чудес, как его примечательная внешность с двумя белыми пятнами на темени и на хвосте, стала причиной узнавания. Месира пытались поймать мужчины и женщины, старые и молодые, так что затравленный священник был вынужден, сбежав от очередного почитателя, тщательно прятаться и тени и передвигаться с великой осторожностью. Рассудив, что самое верное будет дождаться цыганку у Шатле, архидьякон направил свои лапки в ту сторону. Эсмеральда с наглой козой появились вовремя, как раз пробило семь часов. Несомненным преимуществом кошачьего зрения для архидьякона была возможность видеть свою красавицу в сгустившихся сумерках. Она зябко куталась в короткий плащ и с тревогой оглядывалась по сторонам. Несколько раз к ней подходили какие-то наглецы, но девушка давала понять, что не заинтересована в их компании, возможно, близость Шатле убеждала их не упорствовать. Капитан задерживался и у Клода возникла надежда, что какие-то обстоятельства неодолимой силы, например, удачно сброшенный кирпич с высоты, могли задержать Шатопера. Но сегодня удача явно была не на стороне архидьякона. Феб явился, пешком, но достаточно нарядный, чтобы поразить воображение уличной девчонки. Эсмеральда улыбнулась в темноте и покорно последовала за Фебом, архидьякон бросился за ними следом. Клод так хотел помешать свиданию, что вцепился когтями в пёструю юбку цыганки. — Ой! — воскликнула Эсмеральда, узнавая его и пытаясь вырвать край юбки. — Это ты, мерзкий кот?! — она громко чихнула. — Что за чёрт?! Клод орал благим матом, когда капитан схватил его за шкирку. Кот принялся извиваться, пытаясь поцарапать негодяя, но капитан тут же приложил архидьякона о ближайшую стену, зелёные звёзды заплясали в кошачьих глазах. — Ох, мой Феб! — воскликнула плясунья, которая вовсе не желала гибели наглого кота. — Это мой кот, прошу вас, не убивайте его. — Ну, если это вам доставит удовольствие, — капитан небрежно швырнул животное на землю. У архидьякона голова кругом шла, когда он поднялся на ноги и, прихрамывая, подошёл к цыганке. Эсмеральда с нетерпением кусала губы, бросить кота здесь значило лишить Гренгуара верного заработка. Ладно, пусть идёт вместе с ней! Девушка нагнулась и подхватила архидьякона на руки. — У нас всяческой живности больше, чем в королевском зверинце, — подшутил галантно капитан, Эсмеральда ответила громким чихом. Клода несли, в ушах звенело, а всё, о чём он мог думать — это юная грудь, к которой наконец-то оказался прижат! Сколько ночей он провёл, мечтая об этом миге блаженства! Только куда его всё же несут? И тут на мгновение утраченная память вернулась. С похолодевшим нутром архидьякон понял, что Эсмеральда несёт его туда, где состоится гнусное свидание! Возмущение пронзило всё тело архидьякона от кончика усов до белого пятнышка на хвосте. Но вот сил на сопротивление не оказалось, негодяй капитан всю душу в удар вложил!***
Сводня Фалурдель, предоставлявшая пыльный чердак с замызганной постелью в наём влюблённым парочкам, озадаченно посмотрела на цыганку, козу и чёрного кота с белым пятном на темени. Старуха редко покидала свой покосившийся дом, поэтому её миновала слава Эсмеральды и Мессира, но вот вкусы капитана вызывали вопросы. «Я понимаю девка, — пронеслось в голове у сводни. — Но к чему ему коза и кот?» К тому же капитан уже был здесь ранее и тоже не один. Правда, все сомнения померкли перед наглым и самоуверенным тоном красавца-военного. — За комнату я тебе отдам позже, — надменного произнёс капитан. — Но монсеньор! — Фалурдель даже заволновалась, уж куда ниже цену сбавила, а даже такую мелочь, как один парижский су, найти не могут! Комната ведь превосходная, почти в самом сердце Парижа! В эту минуту возмущения разум старухи чуть не помутился. Но капитан сделал неслыханное, он самолично взял лампу и, кликнув девушке, направился к лестнице, которая вела на второй этаж. Фалурдель только рот открывала, как рыба, выброшенная на берег. У-у-у-у-у, содомит проклятый! Не будь при нём шпаги, она бы подняла крик и вытолкала всех на улицу! Только вот господ офицеров злить не следовало, Фалурдель слишком хорошо знала нравы этой публики. Она зажгла сальную свечу и, чтобы немного унять досаду, со всей силы треснула мальчишку, что возился на куче золы. Ребёнок даже не заплакал. Наверху чихающая Эсмеральда опустила кота на пол, а сама тут же попала в объятья страстного офицера. У Клода шерсть дыбом встала и он собирался броситься в атаку, как девушка, извернувшись, освободилась. — О, мой Феб, — произнесла она с вымученной улыбкой. — Вы же хотели поговорить? — Отчего же? — капитан с очаровательным великодушием указал рукой на сундук. — Давайте поговорим. Они сели рядом, молодые, прекрасные, и архидьякон, даже будучи ослеплённым ревностью, с горечью признал, что это была удивительно гармоничная пара. Что он здесь делает? Будучи слабосильным котом, ему всё равно не удалось бы помешать желанию этих двух соединиться. К тому же, судя по румянцу на щеках его красавицы, Эсмеральда была счастлива оказаться вблизи своего героя. Кот отвернулся и взгляд его остановился на приоткрытом окне. Вот сейчас он возьмёт и выпрыгнет в Сену! Пусть холодные воды древней реки сомкнутся над его головой и утянут на дно грешника в кошачьем обличии. Не существует на свете золотых мышей и не бывает, чтобы влюблённая до беспамятсва девчонка не сдалась под напором своего возлюбленного! А быть свидетелем гнусной сцены любви Клоду не хотелось. Он и правда изготовился подбежать к окну, когда его чуткие ноздри учуяли какой-то знакомый запах, а островерхие уши уловили в чулане рядом с сундуком человеческую возню. Кто-то наблюдал за капитаном и цыганкой, спрятавшись за дверью из старых бочковых дощечек! Пока Джали с беспокойством поглядывала на то, как капитан любезничал с Эсмеральдой, архидьякон приблизился к чулану. Так и есть, в широкой щели виднелись голубые глаза, пристально следившие за каждым действием Шатопера. Кот ещё раз втянул воздух и в смеси пота, кислого вина и телесной грязи учуял тонкий, ещё не забытый запах младенца, который шестнадцать лет назад оказался на его попечении. Сомнений быть не могло, нахальные глаза принадлежали родному брату архидьякона, школяру Жеану. Клода настолько разозлил этот факт, что он испустил воистину ужасающий вопль. Глаза исчезли, видимо, Жеан поспешил отпрянуть от щели. Но Клода уже было не остановить, он принялся вопить и с остервенением царапать дверь. — Что это с ним?! — цыганка машинально оттолкнула Феба и стремительно поднялась с сундука. Капитан с досадой взглянул на кота-скандалиста, но только он хотел дать тому хорошего пинка, как почувствовал, что сзади в самые ягодицы кто-то воткнул ему острые спицы. Конечно, то была крошка Джали, решившая боднуть наглого кавалера. — Дьяволово отродье! — взревел капитан, оборачиваясь к козе и обнажая шпагу. Эсмеральда испустила дикий крик и, подбежав к своей любимице, закрыла её собой. — Прошу тебя, мой Феб, не надо! — кричала бедная плясунья. — Уйди! — каким-то утробным голосом приказал Феб, но девушка не двинулась. — Вот значит, как вы меня любите! Позволяете этой твари нападать на меня! Он встал в боевую позицию, готовясь пронзить или козу, или её дрожащую хозяйку, как внезапно чёрная туча показалась на макушке капитана. То был кот, что с быстротой молнии взобрался по стройному телу Феба до головы, объял её наподобие швейцарской шапки и впился острыми когтями в красивое лицо. Взревев, Феб собрался ударить наглую тварь кулаком с зажатым эфесом шпаги, но кот проворно спрыгнул вниз, и удар пришёлся по собственному глазу капитана. — Проклятье! — шпага выпала из рук и Шатопер схватился за глаз, по лицу его стекали кровавые струйки, вид он имел самый сердитый. Эсмеральда с ужасом смотрела, как прекрасный принц обернулся чудовищем. Феб разразился отборной бранью и уже собрался пнуть плясунью, которая теперь прижимала к груди кота, как сзади раздался треск. Жеан Фролло выломал дверь чулана и поспел как раз вовремя, чтобы удержать приятеля от убийства цыганки. — Ах! — вскричала Эсмеральда, прикрывая рот ладонью. — Кто вы?! — Не время, моя прелесть! — Жеан Фролло из последних сил удерживал капитана. — Я бы на вашем месте поспешил удрать! Цыганка с козой и котом метнулась к люку. Капитан хорошенько навалял приятелю, но когда приступ ярости окончился, то пожалел о своей горячности. Жеан лежал на полу, выплюнув два зуба и отчаянно кашляя. Проклиная всех и вся, Феб подхватил школяра и поковылял вместе с ним к знакомому лекарю. Там капитан оставил в залог свои золотые шпоры и отдал школяра на попечение медика. Стоит ли говорить, что всё произошедшее — и дикие крики сверху, и сбежавшая цыганка, и спустившиеся окровавленные молодые люди, всё это привело Фалурдель в состояние глубокого шока. Старуха села за стол и задумалась о падении нравов современной молодёжи.***
Эсмеральда бежала, прижимая кота к груди, слёзы обильно текли по смуглым щекам. Ах, как страшен сделался Феб! Как он скрежетал зубами и готов был пронзить шпагой несчастную Джали! А кто был тот юноша, который появился из чулана, неужели один из тех затейников, о которых судачили проститутки? «Платит один, а тешатся оба!» — так говорили они о тех, кто прятал приятеля где-нибудь в укромном месте, а сам в темноте наслаждался любовью, потом, по словам всё тех же многоопытных пташек, негодяи менялись местами. В темноте все кошки серы! Превозмогая чихи, она оставляла на морде кота влажные поцелуи! Вот он — настоящий герой! Как он отважно ринулся на помощь им с Джали! Ох, бедные они создания, если во всём мире только и могут им помочь, что такие вот чёрные коты! Гренгуар был смущён поздним возвращением супруги, он места себе не находил после пропажи Мессира и с удовольствием обнаружил, что кот жив-здоров. От расспросов Эсмеральда отмахнулась, только передала кота хозяину и, почти задыхаясь, ушла в свою спальню, козочка последовала за ней. Гренгуар почесал затылок. — Чудеса! — только и сказал он, гладя архидьяконом за ушком, кот мяукнул в знак согласия. Тут Пьер вспомнил кое-что, он поднёс кота к его миске и показал на что-то блестящее. Архидьякон зажмурился, а потом вновь распахнул глаза, но картинка не менялась. На дне глиняной миски лежала золотая мышь! — Смотрите, Мессир, какую штуку я для вас раздобыл! — похвастал поэт. — Я сегодня был в таверне «Олений рог» и там хозяин подавал паштет в виде золотых мышей, мне подумалось, что вас это заинтересует. Ну же, ешьте! Клод осторожно подошёл к мышке, обнюхал её и поднял на поэта благодарный взгляд. Конечно, это не мышь с золотым мехом, да и вряд ли паштет способен был повернуть вспять древнее заклинание! Но это был тяжёлый день, Клод проголодался и устал, он с удовольствием взялся за еду. Гренгуар ещё похлопотал по хозяйству, затем улёгся на свой сундук и позвал Мессира присоединиться. Они уснули, прижавшись друг к другу, и снились им приятные сны, а поутру произошло не совсем приятное пробуждение.***
Утро в домике Эсмеральды и Пьера выдалось нервным. Молодые люди вопили, спрашивая, откуда здесь появился обнажённый лысый мужчина, который теперь стыдливо укутался в простыню. Началось всё с того, что, проснувшись, поэт обнаружил, что сжимает в объятиях своего учителя Клода Фролло. На крики Пьера в одной сорочке выскочила плясунья и тоже завопила. Рассказ о колдовстве и превращении в кота не имел успеха, тогда архидьякон, скрепив сердце, решился на ложь. Он поведал, что последний месяц провёл в заключении, его кто-то похитил и держал в подвале неподалёку, где именно, священник сказать не мог. Разум его помутился и, когда неведомые похитители оставили подвал незакрытым, он выбрался и блуждал в темноте, пока не наткнулся на домик цыганки. Архидьякон так устал, что завалился спать на сундук, не заметив поэта. Эта версия, хоть и придуманная наспех, тем не менее, выглядела правдоподобной. — Это, наверное, ребята Клопена, — прошептала Эсмеральда, Пьер кивнул. Архидьякон умолял молодых людей «не выдавать» его, а помочь добраться до собора Нотр-Дам. Было решено сделать это ночью, пока священнику предстояло провести день под сенью этого жилища. Гренгуар всё искал своего кота и когда архидьякон сказал, что, кажется, выпустил животное наружу, отправился искать Мессира на улицу. Эсмеральда и Джали остались сторожить монаха. Девушка с любопытством смотрела на архидьякона, который старательно кутался в простыню, он ей показался особенно некрасивым. Но тут же вспомнился вероломный Феб и она со вздохом отвела взгляд. — Ты боишься меня? — с несвойственной робостью спросил священник. Девушка с изумлением посмотрела на него. — Нет, — она покачала головой. Они ещё помолчали, желая хоть как-то заговорить со своей красавицей, священник повёл речь о Золотом руне и аргонавтах. Эсмеральда с любопытством прислушалась, она любила сказки и ничего с этим не могла поделать. К моменту возвращения огорчённого Гренгуара Клод уже рассказывал о святом Иерониме и его ручном льве. А ночью Гренгуар с великой осторожностью проводил архидьякона до собора, в ту пору стража мостов велась не слишком усердно, поэтому им незамеченными удалось дойти до порталов Нотр-Дам. Здесь Гренгуар покинул учителя, у него из головы не шла пропажа Мессира, ведь вместе с ним заканчивалась эра благоденствия.***
Клод Фролло, повергший в шок соборного сторожа, когда в странном виде постучал в двери храма, объяснил епископу своё отсутствие внезапной болезнью. Луи де Бомон, страдавший от бестолковости заместителя архидьякона Жозасского, только обрадовался возвращению Клода. Потихоньку жизнь налаживалась, отыскался побитый, как собака, младший брат, который оказался оставленным на поруки лекарю средних способностей. Клод лично выхаживал Жеана и, когда тот окончательно поправился, помог ему вновь влиться в учебную жизнь. Школяр затаил обиду на капитана Шатопера и поклялся отомстить, случай подвернулся сам собой, когда Жеан заметил на балконе дома де Гонделорье капитана и его невесту. Спустя три месяца непрерывных интриг Жеан добился того, что помолвка Феба оказалась разорвана, а прекрасную Флёр-де-Лис под венец повёл сам Жеан, едва получив степень лиценциата. Что до архидьякона, то он повадился каждый вечер в компании Квазимодо приходить в дом Эсмеральды. Здесь он рассказывал красавице всякие занятные истории, иногда настоящие, иногда выдуманные на ходу. И к осени эта Шахерезада с тонзурой добилась благосклонности цыганки. Гренгуар, получивший обещанную плату от прево Парижа и рекомендательные письма от Клода, примерно в то же время покинул Париж. Впереди его ждали слава и деньги, он в этом не сомневался. Эсмеральда приняла крещение и поселилась в ленном владении Клода, который не возражал, чтобы козочка Джали жила в доме. Надо сказать, архидьякон помнил, как отважно коза ринулась ему на помощь, поэтому терпеливо сносил присутствие Джали в своём жилище. А вот занятия чёрной магией архидьякон забросил, может, у котов и несколько жизней, у него же имелась только одна и хотелось прожить её в спокойствии и любви. Злополучный манускрипт Клод Фролло замуровал в стене алхимической кельи, чтобы больше никто не мог пострадать.