Грёза

Изволь немедля прекратить свой жизнерадостный бред! Ты видишь свет во мне, но это есть твой собственный свет. Оргия Праведников — Убить свою мать

Доброта Джереми Нокса обостряет чувство самосохранения Жана. В него годами вбивали мысль “ничто не достается просто так, ты должен благодарить за каждую оказанную милость”. Почему-то мнению Рико таковыми являются любые базовые для людей вещи. Например, еда или возможность сходить в туалет без сопровождения кого-то из членов команды. Моро стыдливо опускает глаза. Противно вспоминать те унизительные мольбы и отсосы в качестве платы. Потому сейчас он с трудом верит в желание другого человека бескорыстно сделать что-то хорошее. Не придется ли расплачиваться собственным телом или того хуже, пускать Нокса в душу? Душещипательных разговоров и жалостливых взглядов он не выдержит. В глазах Джереми не заметен даже намек на стандартное равнодушное «мне очень жаль», лишь — «я пришел с миром, не прогоняй меня». — Слишком просто, — задумчиво произносит Жан. Люди без изъянов кажутся Моро подозрительными. Он рос с двумя примерами «идеальности», видел насколько лицемерны их улыбки и дружеские объятия. Но Джереми другой. Другой? — А зачем усложнять? На этот вопрос у него нет ответа. — И слишком хорошо, чтобы быть правдой. — Жан, — его имя из уст Нокса звучит, почти укоризненно. — Я зашёл позвать на ужин. Ничего больше. Клянусь. Легкий укол вины вынуждает смягчиться. Раньше ради него ничего подобного не делали. Жан опускает взгляд на руки Нокса. Красноватые от следов ягодного сока, на футболке капли жидкого теста, которые почти наверняка появились от неудачного использования миксера. Не к месту он вспоминает о матери. Её голубой фартук, идеально белую рубашку, рукава которой она закатывала при готовке пирога. Моро почти ощущает запах её любимого cacharel noa. Цветочное облако, в которое ему так нравилось утыкаться в детстве. — Спасибо. Не помню когда ел в последний раз. — Пойдем, я готовил по рецепту Кевина. — Кевин умеет готовить? — Не просто умеет. Делает это как чёртов шеф-повар из мишленовского ресторана. Иногда мне кажется, не существует вещи, которую он не сможет сделать. — Он всегда таким был. Если чем-то увлекся — доведёт хобби до абсурдного совершенства. Или пойдёт по головам ради достижения цели, — некстати вспоминается просьба отвлечь Рико. Одно неверное действие, попытка спасения человека, стоила Жану очень дорого. — О чём бы ни думал — прекрати. Прошлое не изменить. Иногда Жану кажется, что всё происходящее предсмертная грёза умирающего мозга. Не может быть всё настолько хорошо. Правда не может. Шанс был один на миллион. А он не счастливчик. Не мог вытянуть золотой билет и спастись. Жан сам от себя устал. От подобных мыслей, необходимости постоянно держать баррикады, отвечать «нет» на предложение вместе посмотреть фильм или сходить за новыми вещами в торговый центр. Троянцы терпеливо, миллиметр за миллиметром, продвигаются к цели. Их упорство достойно восхищения. — Ты прав, Нокс, — он позволяет себе поверить людям. Хотя бы на мгновение. — Впрочем, как всегда. Пойдём есть твой пирог. — Это клафути. — Кевин рассказал? Я давно не ел французскую кухню. Впервые делится личным. В ответ на это в глазах Джереми появляется огонёк надежды, и он с улыбкой произносит: — Да, он, — тише добавляет. — Я готов готовить его хоть каждую неделю. Оказывается, пекарь из меня не так плох. Он лукавит, и это заметно по изменившемуся выражению лица. Первые два варианта сгорели, третий показался достаточно симпатичным для приглашения Жана к ужину. Признаваться совершенно не хочется, но лёгкий запах гари всё равно не ускользает от внимания Жана. — Я готов пробовать твои кулинарные шедевры до тех пор, пока не научишься готовить достаточно хорошо для пробы остальной команды. — Они оценят твою жертву. — Я тоже ценю твои старания, Джереми. Спасибо. Тепло Джереми оседает на коже, проникает до самых костей и согревает так, как не способно даже обжигающее калифорнийское солнце, но даже в этом новом свете, тени Гнезда продолжали подстерегать Жана, напоминая о прошлом и обещая сотни беспокойных ночей с кошмарами. — Пожалуйста. Он всё ещё считает происходящее предсмертной грёзой, чувствует фантомную боль, но... Всё равно кивает, позволяя надежде войти в его сердце.