The Pina Colada song

- I was tired of my lady. We’d been together too long, - тихонько напевал Бильбо, улыбаясь так счастливо, будто ему только что вручили нобелевскую премию за самые лучшие пончики, хотя на самом деле ничего такого не случилось. За окном было пасмурно и слегка прохладно, недавно прошла гроза, и аромат дождя залетал внутрь сквозь открытое настежь окно. Бильбо вдохнул его полной грудью и улыбнулся ещё шире, так что у него свело скулы, - like a worn-out recording of a favourite song...   Звякнул дверной колокольчик.   - Доброе утро!   - Доброе, Ори! - слегка обернулся к нему Бильбо. Плащ, который Ори стягивал на ходу, промок насквозь, а с лёгких резиновых сапог стекала вода. - Я уже включил сушилку.   - О да, было бы неплохо, - веснушчатый молодой человек прошёл в подсобку, и Бильбо слышал, как он отряхивал там свой плащ. - Представляешь, попал в самый ливень! Главное, ждал-ждал, пока пройдёт, а потом... Меня ещё и градом поколотило.   - Сочувствую, - нисколько не сочувственно усмехнулся Бильбо и отправил булочки, которые до этого делал, в духовку. Часы протикали семь утра. - Не сильно болит?   - Нет... Ты, я смотрю, только рад: весь светишься от счастья.   - Ори, мне было так хорошо вчера! - Бильбо развернулся, облокотился спиной на столешницу и мечтательно улыбнулся, придаваясь воспоминаниям. - Там была река с чистейшей водой, сосновый лес, холмы, поле... Утром было в меру прохладно, солнце полупрозрачно проглядывало сквозь лёгкую дымку... Ближе к полудню разогрелось, но потом набежали тучи и пошёл дождь... Я сидел на вершине холма под сосной на сухой прошлогодней хвое... У меня были с собой горячий чай, бутерброды и книга...   - ...И сигареты.   Бильбо смутился.   - Ну да, и сигареты, - он неловко скосил глаза и сделал вид, что проверяет выпечку. - Но я не курил. Курение - это для города и когда у тебя совсем всё плохо. Нечего портить своим дымом природу.   Ори только хмыкнул и присоединился к Бильбо.   - И всё? - спросил он, протирая немногочисленные столы. - Больше ничего не было?   Бильбо удивлённо округлил глаза.   - А что ещё нужно? - с искренним недоумением поинтересовался он и принялся замешивать тесто для пирожков. - Я понимаю, не все такие любители природы, как я, но разве после целого дня, который прошёл именно так, как хочешь ты, любой не будет счастлив?   Ори грустно усмехнулся и покачал головой.   - И после этого ты говоришь, что не оптимист!   - Ну, конечно, я не пессимист, но к оптимистам никогда себя не относил.   - Я умею видеть хорошее, ты умеешь видеть хорошее, - снова вздохнул Ори. - А кто-то не умеет. И даже если всё будет хорошо, этот кто-то никогда не скажет, что это так.   Ори многозначительно покосился на лавку напротив. В пассаже, где работали Бильбо и Ори, было, конечно, много всего, в том числе и их пекарня. Прямо напротив них находился ювелирный «Эребор», в котором работали старшие братья Ори и которые в шутку называли того отступником за то, что променял камни и сплавы на плюшки, однако заглядывать в пекарню, как и многие другие, в утренние и обеденные перерывы не гнушались. И когда Ори заговорил о пессимистах, он имел в виду, конечно, не братьев.   - Что ж, я им сочувствую: наверное, таким людям живётся необычайно тяжело.   В колонках играл уже ставший традиционным плейлист песен Руперта Холмса: тихо, но в меру, так, чтобы можно было разобрать слова. И начинался этот цикл, конечно, с «Escape».   - So while she lay there sleeping I read the paper in bed, - тихонько мурлыкал Бильбо, доставая предыдущие булочки и ставя на их место пирожки с мясом, - and in the personal columns there was this letter I read...   Бильбо разложил ещё горячие булочки на прилавке, снова облокотился спиной о столешницу и провёл тыльной стороной ладони по слегка вспотевшему лбу. При упоминании «the paper» в песне, рука привычно потянулась к газете, но ничего не нащупала. Бильбо удивлённо обернулся.   - О нет... - простонал Бильбо, мельком оглядев все поверхности. Ори оторвался от салфеток и перевёл удивлённый взгляд на Бильбо. - Ори, я забыл взять газету. Пожалуйста, можно попросить тебя сбегать за ней, а? Вчерашняя прогулка была замечательной, но после неё у меня болят ноги и спина. Я разложу салфетки.   Ори коротко кивнул, и его как ветром сдуло, а Бильбо принялся за дело.   - If you like Pina Coladas and getting caught in the rain, - он снова счастливо улыбнулся, вспоминая вчерашнюю и сегодняшнюю грозы, и запел чуть смелее - это была его любимая песня. В часы, когда он был в пекарне один, он ставил её на «репит». Ему даже померещились запах влажной хвои и шершавая поверхность соснового ствола за спиной. Улыбка сама собой наползла на лицо, - if you’re not into yoga, if you have half a brain...   Над дверью снова звякнул колокольчик, причём звякнул так, словно его со всей силы ударили дверью - наверное, так и было. Странно, что он не разбился. Бильбо уже успел удивиться скорости Ори, но это оказался не он.   - Доброе утро, - лучезарно поздоровался Бильбо и тут же немного виновато добавил: - Простите, но мы ещё закрыты.   - Дверь открыта, - хмуро возразил посетитель, проигнорировав «доброе утро». С его лёгкой ветровки тоже стекала вода.   - Но...   - Значит надо вешать табличку «Закрыто» и запирать дверь! - зарычал мужчина, не дав ему договорить. Бильбо слабо усмехнулся и покачал головой.   - Но у нас ещё ничего не готово. Простите.   - А это?   Мужчина кивнул на булочки, которые Бильбо буквально только что выложил на прилавок.   - О, это просто хлеб, пока без ничего. Я приготовил их для...   - Давайте.   - ...сэндвичей.   Мужчина смерил его таким ледяным взглядом, что Бильбо сразу стало прохладно, даром что стоял рядом с духовкой.   - Давайте, - ещё мрачнее повторил он. Бильбо собирался сказать про пирожки, которые вот-вот должны были допечься, и попросить посетителя немного подождать, но тут его живот издал такой звук, что у Бильбо не осталось сомнений: мужчина не ел со вчерашнего дня.   - Сколько? - тактично спросил Бильбо, доставая из-под прилавка бумажный пакет. Хмурый гость раздражённо закатил глаза, приложил руку к животу, явно мысленно моля его замолчать, и бросил сквозь зубы:   - Всё.   Бильбо снова на мгновение растерялся, но всё-таки сгрёб все булочки с подноса и сложил их в три больших пакета. Мужчина нарочито медленно забрал их у Бильбо, но он заметил, как дрожат его руки; есть посетитель начал ещё до того, как сработала оплата картой.   - Приятного аппетита! - лучезарно улыбнулся ему Бильбо и тут же понял, что в данный момент это было не лучшее пожелание, поэтому поспешно добавил: - Хорошего дня!   Мужчина на это лишь слабо кивнул.   - И... Э... Сегодня в меню пицца с базиликом и томатом. Будет готова к восьми утра, - посетитель посмотрел на Бильбо таким взглядом, будто он только что убеждал его, что два плюс два будет пять. Бильбо замялся и не нашёл ничего лучше, чем улыбнуться ещё шире. - Хорошего дня.   Дверь снова отворилась и впустила внутрь дождливый воздух; от порыва ветра парочка салфеток слетела на пол.   - Всё ещё льёт, - с неопределённой степенью довольства сообщил Ори и тут заметил посетителя. - О, мистер Оукеншилд! Доброе утро.   - Доброе.   - Опять работали всю ночь? - Ори недовольно покачал головой. - Это плохо.   - Нужно было уладить кое-что срочное, ничего особенного, - равнодушно отмахнулся мистер Оукеншилд. Очевидно, с Ори он был знаком ближе, чем с Бильбо, а потому и отвечал охотнее. - А что, твои братья уже нажаловались на меня?   - Все уши прожужжали, - добродушно усмехнулся Ори. - Бильбо, твоя газета.   Возможно, Бильбо показалось, но почему-то при виде газеты мистер Оукеншилд побледнел. Он наскоро пробормотал что-то прощальное и вскоре скрылся за дверью напротив. Бильбо проводил его взглядом.   - Он всегда такой? - с лёгкой усмешкой спросил он, отряхивая газету от лишних капель. Ори пожал плечами, мол, «ничего не поделаешь». - Это ты его имел в виду, когда говорил про пессимистов?   Ори снова ничего не ответил, только качнул головой. Бильбо усмехнулся и открыл газету.   Ну, вообще-то Бильбо знал мистера Оукеншилда - это мистер Оукеншилд его не знал (или не хотел знать), а Бильбо видел его каждое утро, если не каждый день. В восемь часов утра, как по расписанию, мистер Торин становился первым посетителем пекарни, и уже долгое время никому не удавалось отвоевать у него этот статус. Он молча заходил в «Бэг-энд», при этом дёргав дверь так, что Бильбо удивлялся, как колокольчик до сих пор не разбился от силы удара, бегло осматривал витрины, бурчал желаемое и так же молча уходил.   «Эребор», которым, в свою очередь, заведовал Торин, был не совсем обычным ювелирным, скорее уж это была мастерская, потому что многие вещи там делали на заказ, а особенно удачные работы пускали на постоянное производство. Не сказать чтобы Бильбо был фанатом ювелирного мира, но даже у него перехватывало дыхание при виде их изделий. На витрины «Эребора» выставляли такие сложные работы, что у Бильбо ломался мозг просто при взгляде на них, не то что при попытке понять, как они были сделаны. Делали все эти волшебные вещи тут же - не всё, конечно, но большую часть точно. И Бильбо знал это не только потому, что Ори рассказывал ему о деле братьев, но и потому, что окна пекарни выходили как раз на мастерскую и офис «Эребора», расположенный слева от торгового зала, так что Бильбо, если только он ничего не пёк и не стоял ко входу спиной, видел всё происходящее внутри. Люди как люди: улыбаются, смеются, иногда хмурятся во время работы за станком или когда кто-то испортил настроение. И только один ходил с беспеременным выражением лица «я встал не с той ноги ещё в день моего рождения», так что заметить его среди остальных было не трудно.   В духовке с привычным жужжанием грелась следующая партия пирожков, уже с капустой, за настежь открытым окном шелестел дождь, уже не такой сильный, как рано утром, когда Бильбо только ехал на работу, Ори раскладывал пластиковые стаканчики для кофе и чистил кофемашину. Сколько Бильбо здесь ни работал, он так и не освоил эту дьявольскую штуковину, над чем часто потешался Ори.   - I didn’t think about my lady... - начал было напевать Бильбо, как вдруг его глаза расширились от удивления. Он пробегался глазами по странице с личными объявлениями. Обычно он читал их так, скорее ради развлечения, и никогда не воспринимал всерьёз. Но тут он просто не мог не обратить внимание на эти строчки.   «Возможно, ты не любишь Пина-коладу, Но я знаю, что ты обожаешь попадать под дождь. Ты не увлекаешься йогой, И, возможно, ты не гений, а твой ум до невозможного прост. Не знаю, согласишься ли ты заняться любовью в полночь На дюнах нашего мыса, Ведь ты жаворонок и любишь сосновые леса на холмах. Прости, но я не очень разбираюсь в еде - Наверное, стоит сказать, в отличие от тебя. На Рождество я предпочитаю только бокал шампанского, Чтобы в одиночестве помянуть добрым словом всех тех, кто был мне дорог, Но, будь моя воля, я бы с удовольствием позволил тебе это исправить - И моё одиночество, и мой стол. Я не уверен, что тебе будет хорошо со мной, Ведь ты солнечный луч, как говорят про тебя люди, а я вечная грозовая туча. Это тоже люди говорят. Но единственное, в чём я уверен - ты обожаешь эту песню. «Побег». Песня Пина-колады от Руперта Холмса. По утрам, когда ты один, ты ставишь её на повтор, И я с удовольствием слушаю её из своей мастерской. Правда, немного обидно, что в это время ты печёшь, Потому что ароматы из твоей пекарни постоянно меня отвлекают. Я могу целую ночь не чувствовать голода, Но приходишь ты, и я становлюсь, словно зверь. Я не прошу тебя встретиться со мной завтра в полдень В баре с непонятным названием, Не прошу прорваться сквозь эту бюрократическую волокиту И спланировать побег. Я прошу лишь об одном: не переставай это делать. Не переставай светиться, как солнечный луч, И ставить по утрам на повтор свою любимую песню».   Бильбо почувствовал, как руки слабеют и начинают дрожать. Со всё ещё широко раскрытыми глазами он, как в трансе, отложил газету, развернулся, вздохнул, пытаясь взять себя в руки, и принялся с утроенными усилиями готовить обещанную пиццу с томатами и базиликом. Обещанную, видимо, автору сообщения.   Через час перед Бильбо на столешнице остывали три свежеиспечённые пиццы. Любимое занятие сделало своё дело, и он успокоился: теперь его настрой был весьма решительный и даже боевой. Бильбо и Ори синхронно вдохнули аромат и улыбнулись друг другу. Да, работа в пекарне тяжёлая: целыми днями печь такую вкусноту и не иметь возможности её съесть. Несправедливо.   Внутри собирались первые посетители. К моменту, когда Бильбо сделал ещё три пиццы, пекарню навестили племянники мистера Оукеншилда, весёлые ребята, которые были дружны с Ори и Бильбо, и взяли себе по два куска, но делиться ими с остальными и, тем более, со своим дядей явно не собирались. Насколько Бильбо успел изучить режим дня Торина, он не был намерен выходить из офиса до самого вечера, а поручить такое важное дело, как купить что-нибудь в пекарне, он не мог даже племянникам - точнее, ОСОБЕННО племянникам. По какой-то неизвестной причине все «послы» в пекарню считали, что булочки куплены для них, а мистер Оукеншилд просто таким образом заботится о своих сотрудниках.   - Ори, будь другом, присмотри за пончиками, - попросил Бильбо, укладывая пиццы в большую коробку. Ори кивнул. - Я на минутку.   В ювелирном было, конечно, меньше народу: обычно все посетители приходили к ним ближе к вечеру, уж Бильбо это знал. Первая половина дня была посвящена изготовлению заказов.   - Мистер Бильбо! Рады видеть.   - Доброе утро, Бофур. Можешь передать это мистеру Оукеншилду?   - Которому из? - хитро улыбнулся Бофур, но всё-таки поднялся из-за кассы и куда-то повёл его, параллельно принюхавшись и бросив заинтересованный взгляд на коробку с пиццей.   - У вас один мистер Оукеншилд, у его достопочтенных племянников двойная фамилия, и не надо мне каждый раз при встрече напоминать о моей ошибке, которую я сделал при знакомстве, на то оно и было знакомством, - с улыбкой ответил Бильбо. Бофур усмехнулся.   - Не дождёшься. А зачем тебе Торин? Что, настолько личный заказ? - Бофур поиграл бровями, и Бильбо смущённо улыбнулся. Когда-то в «Эреборе» он делал на заказ кольцо и каффа на всё ухо в виде золотых веточек с дубовыми листьями, и почему-то все решили, что кольцо обручальное. Торин взялся сам выполнять заказ. Как потом донесли до него постоянные покупатели в лице ювелиров «Эребора», которые, надо признать, были теми ещё сплетниками, при работе на его лице отразилось такое страдание, будто он сколачивал гроб для своей любимой, а не делал невиданной красоты каффа. Тогда Бильбо не увидел никакой связи и совсем не понял, какое отношение он имел к выражению лица Торина, но теперь, после сообщения в газете, всё встало на свои места. А он-то думал!.. Бильбо считал, что мистер Оукеншилд его даже не знает - впрочем, а что ещё можно подумать, когда на вас смотрят таким равнодушным взглядом и в разговоре едва ли что-то цедят сквозь зубы? Бильбо был абсолютно уверен, что это именно Торин, хотя бы потому что никого из других сотрудников «Эребора» не было в то время, когда он пёк до работы с «Escape» на повторе.   - Он утром заходил очень голодный, но у меня полки были ещё пустые. Я знаю, что до вечера он не выйдет, а к концу дня обычно всё разбирают, вот я и решил занести ему пиццу, тем более, я говорил про неё. И даже не думай, Бофур, ты можешь купить её сам.   - Ладно, - вздохнул Бофур и принял коробку. - Передам.   Всем сердцем надеясь, что пиццы доберутся до пункта назначения, Бильбо вернулся в пекарню к Ори, который бесстрашно отбивался от толпы покупателей, желающих на завтрак стаканчик кофе с какой-нибудь булочкой, и пончикам. За спинами посетителей ему не было видно Торина, уголки губ которого слабо дрогнули при виде коробки со знакомым логотипом, и уж тем более ему не было видно, как на его лице расцвела широкая улыбка, когда вместо предполагаемой одной пиццы он обнаружил три. Пусть и подозрительно надкушенных.   Уже вечером, когда всё было распродано, а Ори вместе с братьями ушёл домой, Бильбо опять поставил на репит «Escape» и стал убираться. Но теперь песня напоминала ему о сообщении. Нервно вздохнув, Бильбо взял газету и открыл страницу с личными сообщениями. Что там скрывать, ему нравился мистер Оукеншилд - полная противоположность ему. Да и вообще, даже если бы он ему не нравился, Бильбо считал, что надо было что-то ответить. Хорошо бы ответить тоже через газету - по классике, так сказать. Бильбо задумался. Загуглил, сколько времени займёт публикация сообщения, и нахмурился. Вроде не особо долго, но теперь ему всё казалось долгим. А вдруг его опубликуют через столько времени, что Торин уже перестанет смотреть в газете ответ? Вдруг сообщение забудут напечатать? А вдруг мистер Оукеншилд не читает газеты? Бильбо вздохнул. Много вопросов, ответов - ноль. Тогда Бильбо поднялся и заново включил духовку.   - So I wrote to the paper, took a personal ad, - напевал Бильбо, нарезая начинку. Он готовил большой пирог с курицей, сыром, помидорами, луком и грибами и нисколько не сомневался, что Торин его оценит, - and though I’m nobody’s poet I thought it wasn’t half-bad...   Был не совсем поздний вечер, и в «Эреборе» ещё толпились покупатели. Через час, когда пирог был готов, Бильбо положил его в большую коробку, для правдоподобности написал сверху «Заказ 014. Мр. Оукеншилд» и снова пошёл в ювелирный.   - Бофур, привет, это снова я! - сказал Бильбо, подойдя к кассе. Рядом сидели Фили и Кили, им Бильбо тоже улыбнулся; младший из племянников пробивал в это время крестик какой-то весьма объёмной даме. - Заказ для мистера Оукеншилда.   Все трое удивлённо подняли брови. Невольно принюхавшись, Бофур покачал головой.   - Бильбо, такими темпами ты либо сведёшь нас с ума, либо разоришь. Видишь ли, запах металла и камней не располагает к еде, а твоё дело только и делает, что возбуждает аппетит. Да ещё и твоя пекарня находится в непозволительно шаговой доступности.   - А я всё жду, когда вы наконец совершите на неё рейд, - с гордым видом пошутил в ответ Бильбо. - Странно, как вы до сих пор не опустошили мои кладовые. Так что, передадите?   - Удивительно, - пробормотал Фили. - Дядя никогда ничего не заказывал, по крайней мере, из еды...   - Просто обычно он заходит утром, а сегодня его ждали пустые полки. Думаю, дело в этом.   Наскоро попрощавшись, Бильбо вернулся в пекарню и стал сочинять сообщение: всё-таки он решил ответить через газету, ведь, сколько бы он ни был уверен, что это мистер Оукеншилд, надо было убедиться наверняка. Он так увлёкся, что напрочь забыл про, собственно, самого Торина, которому в этот момент за спиной Бильбо племянники передали уменьшенный на четверть пирог.   Из раздумий его вывел стук такой силы, что стеклянной двери впору было сломаться. Бильбо встрепенулся и поднял голову. Дверь распахнулась, со всего маху стукнулась о стену, и пекарню окрасил печальный звон разбитого колокольчика.   Некоторое время было тихо. И Бильбо, и Торин молча смотрели на осколки, словно не могли понять, откуда они тут взялись.   - Я... - у Торина сделался такой печальный вид, что Бильбо даже засомневался, он ли это. - Простите... Я заплачу...   - В слове «заплачу» ударение падает на «а», - ехидно поправил его Бильбо, подметая осколки, а потом уже мягче добавил: - Ничего, когда-нибудь это должно было случиться. Вы что-то хотели?   - Да... Наверное, произошла ошибка: я ничего не заказывал, - Торин снова стал холодным и отстранённым, но на этот раз Бильбо не поверил ему и только шире улыбнулся. - Хотел вернуть, но мои племянники уже... Эм... Одним словом, я ничего не покупал. Это ошибка, - Торин задумался и тоже из вредности добавил: - Платить ни за что не буду.   - Никакой ошибки нет, - твёрдо возразил Бильбо и сунул коробку обратно в руки Торина. - Этот пирог для Вас. Ошибка - оставлять замечательное, чувственное сообщение в газете, а в жизни вести себя так, что я сомневаюсь, знаете ли Вы меня вообще или нет.   Долгие мгновения Торин смотрел на Бильбо широко раскрытыми глазами, словно он вдруг стал восьмым чудом света. Скосил взгляд на газету, потом на коробку у себя в руках, затем снова посмотрел на Бильбо. И тут он наконец-то очнулся.   - Как это «сомневаетесь, знаю я Вас вообще или нет»?! Я каждый день как по часам захожу в Вашу пекарню!!!   - И даже не здороваетесь при этом! - парировал Бильбо, уперев руки в бока. - Цедите сквозь зубы, будто одолжение делаете, что разговариваете со мной. Это во-первых. Во-вторых, Вы никогда не обращались ко мне по имени! С чего мне быть для Вас кем-то больше, чем безымянный продавец? И в третьих, за всё время Вы мне ни разу не улыбнулись! А это, извините, АРГУМЕНТ! - Бильбо обиженно сложил руки на груди и отвернулся, но потом всё-таки спросил тоном, как будто хотел узнать погоду: - Вы вообще умеете улыбаться?   - Я не виноват в том, что у меня была дрянная жизнь!!! - взорвался Торин. Бильбо задохнулся от возмущения.   - Знаете что, Вы, мистер Оукеншилд! Беды случаются у всех! Думаете, я такой, как Вы сказали, «солнечный», потому что у меня жизнь безоблачная? Нет! Поверьте, нет!   - Я не обязан быть «солнечным»! Я такой, какой я есть, это мой характер!   - Но Вы могли бы смотреть на людей так, чтобы у них не появлялось желание прибавить отопление!!! У меня после Ваших визитов вся выпечка остывает!!!   - В законе не прописано!!!   Бильбо был гораздо ниже Торина и доставал ему лишь до плеча, но ругались они на удивление на равных. Если Торин сейчас был похож на волка, то Бильбо напоминал разозлённого корги. Все, кто встречал любую злую маленькую собаку, охотно подтвердят, что порой она страшнее волка.   - Вы ко мне ни разу по имени не обратились!!! Вы его вообще знаете?! - Торин растерянно замолчал и поджал губы. Бильбо победно усмехнулся. - Шах и мат, мистер Торин Оукеншилд, сын Траина, внук Трора! Приходите, когда узнаете моё имя, тогда и поговорим насчёт меню на Рождество.   Торин резко развернулся, но так и замер. Бильбо выглянул из-за его спины. В стеклянных витринах «Эребора» стояла почти вся команда, за исключением братьев Ри, и в открытую глазела на них. Фили, Кили и Бофур держали плакат с наспех накаляканной надписью «Мы за тебя, Бильбо Бэггинс!» Причём вторая буква его фамилии была исправлена.   - Что ж, мистер Бильбо Бэггинс, - снова развернулся Торин к Бильбо. - Думаю, мы можем начать обсуждать меню на рождественский ужин.