Твои стоны останутся воспоминанием

Когда же всё пошло по откосной? Ведь у них всё было хорошо. Артём заботился и оберегал своё сокровище, ни кому не давал в обиду, ни тем более себе. Дарил цветы и подарки, говорил комплименты и на ходу сочинял красивые слова. Носил на руках, помогал снять тяжёлое пальто, фотографировал, а затем любовался им, из-за чего Саша мило и застенчиво смущался. Саков уже не помнит, когда в последнее время чувствовал себя счастливым. Эти деньки хотелось бы вернуть, хотелось бы вообще в них остаться и утонуть, как в болотистой жидкости, только чтобы не возвращаться в настоящее время. Совместная жизнь с Артёмом каждым днём становилась всё тягостней и хуже. Она медленно тянулась по жилам и больно ударяла в виски. Истощала и так худое тело, высасывала кровь из артерий, забирала жизненно необходимые силы, заставляя всё больше ненавидеть себя. Своё тело, своё лицо, неуклюжую походку, маленькие глаза, тупой голос. Особенно Артём упрекал его в последнем исчислении, и Александр ради него даже попробовал сходить к логопеду, испытав неимоверный стыд перед находящимися там детьми. Ради него он был готов на всё. Прикрытый невидимой слепотой, он совсем не видел, не замечал, или просто не хотел видеть и замечать, — прощал ему всё: поздние приходы домой в подвыпившемся состоянии, постоянно повышенный голос на него, нередкие укоризненные замечания в его сторону, что немало задевали его. Саша болезненно принимал каждое обидное слово от человека, которого безумно любил, так дорожил им, и каждому его брошенному слову болезненно внимал, надеясь в следующий раз исправиться. Но не было ни одного дня без причитаний Краснова. Это уже был как ритуал. Если бы всё было по-другому, Саша бы очень удивился и стал благодарить Господа Бога, становясь на колени перед иконами, увешанными рушником. Их жизнь течёт в двухкомнатной квартире, где на одной из них в углу стоят маленькие иконки с восковыми свечками. Они досталось у Саши от матери. Она всегда была христианкой, и приучила этому и сыну. Теперь он даже за едой ставил руки в молющую позу, благодарил Господа за еду и только тогда принимался за кушанье. Такое поведение злило Артёма, он никогда не верил в Бога и не собирался из-за какого-то там парня преклоняться перед кем-то, ставить себя на второе место. Сначала он не запрещал и ничего не говорил, ему было забавным наблюдать всё это. Потом же, ложась и просыпаясь, видеть перед собой сидящего на полу Сакова стало сильно бесить и раздражать его. Желание, чтобы он преклонялся только перед ним было сильное настолько, что он выбросил все иконы и лежащие рядом вещи. Увидеть на стене пустую оболочку полки прошлось острым уколом по светлой душонке Саши. Дождавшись позднего вечера, когда Артём вернётся с гулянки, с льющими слезами и охрипшим навзрыд голосом он спросил, куда тот их дел. Тогда Артём впервые ударил его по лицу. Удар получился настолько громким, оглушительным и резким, что отшатнуло от себя тело молодого парня в сторону их обеденного стола. Дрожащая рука Саши коснулась раскрасневшейся щеки, а зелёные влажные глаза робко забегались по чужой. В очах Артёма читалась лишь скрытая насмешка, ни капли сострадания. "Сам виноват," — вот что сказал он тогда с довольно поднятой головой. Эти слова намертво уселись в голове Саши и не хотели выползать, словно прилипшаяся к телу пиявка, сколько бы он ни пытался, что бы он ни делал. Сам виноват. Сам. Спустя время, непроходимая обида превратилась в равнодушное безразличие. Теперь он слушал Артёма устало, с тоской. Кивал головой в знак соглашения, хотя, иногда и не был согласен с высказываниями, — думал, что скоро ему надоест, и он перестанет говорить одно и то же. Но нет, Артём даже не собирался. Его нотации доходили до преувеличенного абсурда, что бедному Александру хотелось зажать уши и выбежать на улицу, только бы больше не слышать изо дня в день непрекращающихся мерзких причитаний в его сторону. Той прошлой суровой зимой ему казалось, что он наконец не ошибся. Ни в своих чувствах, ни в своём выборе, оказавшемся, к сожалению, неверным и роковым. Он долго размышлял перед тем, как сделать серьёзное решение. Только по-настоящему полюбив его, Саша согласился встречаться и жить вместе с ним. Это далось ему нелегко. Будучи никогда не встречавшийся ни с кем, он плохо понимал, как ведут себя парочки, и каких ожиданий и непредсказуемых действий ждать от партнёра. Безликие серые дни с приходом осени стали холодными, противными и проливными. Из-за плохой погоды и сильного ветра Артём тяжело заболел и почти не вставал с кровати, жалуясь на адскую боль в горле. Саша почти не отходил от него, почти всё своё свободное время он приглядывал за ним. Приносил нарезанные свежие фрукты в тарелке (в особенности яблоки), лекарства в строго положенное время, что приписал врач. Артём хоть и не хотел пить горькие препараты, всё же через силу морщась глотал. Вампиру хотелось на свободу, к друзьям, в бар. Сидеть за телефоном ему становилось скучно, поэтому терпел присутствие Саши. Тот пытался его успокоить, говорил, что совсем скоро он выздоровет. Надо только подождать. Саша правда волновался за него, и чтобы ему было не так скучно, включал телевизор или читал стихи своих любимых писателей — Ахматовой и Есенина. Такое поведение удивляло простывшего, в некоторой степени в мыслях Вампира промелькала даже мимолётная жалость к нему, видя, как он старается ради него. Через неделю болезнь прошла. Её будто и не было. Теперь Артём снова отшивался по клубам, ресторанам и чёрт знает где. Но болезнь эта всё же оставила свои плоды. Она заразила Сашу. Теперь он лежал в постели. Сил встать с кровати никаких не было, ужасно хотелось глотка спасительной воды, он надеялся на заботу и помощь Артёма. К вечеру температура заметно поднялась, и он написал возлюбленному о призыве прийти. В ответ, как пощёчина, прилетело лишь холодное сообщение о том, что он отвлекает его от важных дел, мешает развлекаться, то есть танцевать и петь в караоке. Всё так чуждо, неправильно, так не должно было случиться, но в какой момент Артём изменился? Или он всегда был таким? Скрывал свой истинный характер, пока Саша его не полюбил, а теперь таить не в силах. Саков мог всё вынести. Он мог приучить себя и к худшим лишениям. В глубине израненного сердца он питал и хранил любовь, но затаившаяся обида напоминала о себе, и Саша теперь не испытывал других чувств, кроме злобы. Осознание того, что он ничего не может сделать, неизмеримо пугала и страшила его. Он, словно марионетка в умелых руках кукловода, поддавался и играл по правилам Артёма. Мстить он не умел, да и злиться долго, поэтому легко прощал его. Вернуться бы в то хорошее безмятежное время. Мысли мечтательно унеслись в тот день в парке, где они тогда сидели под яблоневым снегопадом на старой скамейке и, касаясь подошвами почищенных ботинок гладко выравненного газона, несмело гладили замёрзшие руки друг друга, согревая теплом. Вспомнился тот вечер, когда он впервые за долгое время заплакал, а обеспокоенный Артём всеми силами пытался его утешить. Он уже не помнил, почему тогда заплакал. Может, хотел ласки и простого человеческого понимания, поддержки и внимания от любимого. Может, плохие воспоминания из прошлого снова напомнили о себе, злобно насмехаясь. Странно, но почему-то он не помнил, почему тогда проревелся. Словно кто-то поселился в его голове и вырвал кусок жизни о том дне. Теперь Саша не мог поплакаться и успокоиться на плече любимого, потому что знал и боялся, что он его оттолкнёт. Теперь Артём смотрел на него не так, как раньше, и не подпускал к себе. Теперь и Саша не позволял себе подойти к нему и поделиться с волнующими душу мыслями. Теперь он тихо плакал в подушку и, захлёбываясь в солёных слезах, когда был один, мысленно убаюкивал себя представленными нежными руками, что раньше осторожно обнимали его каждую ночь. От этих воспоминаний слёзы ненароком наворачивались на его глаза. Как же ему хотелось туда вернуться, нырнуть с головой в то прелестное время. Снова испытать то чувство, когда Артём лечил, а не ранил изболевшую душу, склеивал по корочкам истерзанное душевными ранами сердце. Раньше дома ждали горячий ужин, тёплые махровые тапочки. Один терпеливо ждал другого за столом, и только тогда, когда другой придёт, начинал трапезу. Ни один не принимался за еду, пока сидел один. С голодным бурчащим желудком. Сейчас же всё по-другому. Никто из них не завтракает, а если и успевают по времени, то по отдельности готовят и едят. Обедают они на работе, а ужинают в кафе одни или со своими друзьями, не видя друг друга. Саша даже догадывается, почему они перестали есть вместе. Тогда была очередь Артёма готовить еду. Густой светлый соус был таким острым, что Саша обжёг себе язык. Доедать его не хотелось, поэтому отодвинув от себя тарелку, он переключил внимание на проезжающие мимо машины за треугольным окном. — Не нравится? Саша непонимающе посмотрел на него, а потом поняв, про что он спрашивает, едва слышно ответил. — Не могу есть острое. Я же говорил тебе. — Готовь себе сам тогда, — с этими словами Артём поспешно натянул на себя пальто и ушёл на работу, сдержав порыв кинуть в него недоеденной тарелкой. Тогда Саша почувствовал себя ужасно. Опять он виноват. Не смог немного потерпеть. За это он потом винил себя много раз, терзая и бредя во сне. Они чувствовали, что нуждались в друг друге, но ни один из них не хотел сделать первый шаг. Саша боялся что-либо сделать, сказать что-то не так, а Артём не хотел сдаться первым, не мог принять поражение. Для него это было равносильно унижению. Такой уж его чёртов характер, и усмирить его было сложно. Их общение превращалось в критически малое. Жили они, будто квартирантки, предпочитая не замечать друг друга. Разговаривали мало, и то если по делу. По душам разговора давно не было, и неизвестно, когда будет, произойдёт ли вообще. Любовью они давно не занимались. Не было той искры, что было раньше. *** Раздевшись до пояса посреди ночи и сгорбившись, так как зеркало висело ниже и неправильно от разгорячённых ударов Артёма в стену, Саша посмотрел на себя в отражение. Подумал, что, может, он больше не привлекал его, потому что слегка потолстел. Положив руки на талию, он попытался вжать в себя кожу. Бесполезно. Тяжело вздохнув, принялся было натянуть футболку обратно, как почувствовал чужой пристальный взгляд, испепеляющий голую спину. Испуганно повернувшись, он заметил в дверях знакомый силуэт, пьяно опирающийся рукой на дверь. Саша хотел было уже выдохнуть, как Артём резко выровнялся, быстрыми шагами направившись на него. Потянув руки в защитном жесте, Саша не успел ни прикрыться одеждой, ни убежать в ванную. Ожесточённая рука грубо толкнула его в сторону кровати, из-за чего очки полетели куда-то вниз, а он больно ударился коленями об изножье, скатившись вниз на пол. Не успел он даже ничего сообразить, как в глазах потемнело, а в ушах прозвучал звук шуршащегося ремня. В этот момент будто даже время замедлилось. Округлив глаза на серые многоэтажки за окном, он перестал дышать.