Любовь

Илья насадил на вилку очередную картофелину, пытаясь ответить Денису, при этом не крича. Вокруг было шумно: за его столом сидело приличное количество человек, которые болтали попарно на свои темы, вокруг столы тоже были забиты, а на сцене в дальней от входа стене выходили разные музыканты, исполняя свои песни. В глаза светили разноцветные лампы, нормального освещения не было. Но это был не минус. Наоборот, создавалась какая-то определенная атмосфера. Коряков не слушал, что там объявляет какой-то дядька, который работает в этом заведении. Задачей парня являлось выиграть дискуссию с Коломийцом. Но всё же в уши ударили знакомые буквы. —…«DK»! Поприветствуем, — Люди захлопали, а Илья обернулся на сцену, сразу забывая о своей цели. Сердце бешено забилось при виде огромного, чёрного из-за одежды силуэта, движущегося по сцене с электрогитарой в руках. Он встал напротив микрофона, осматривая зал, конечно же заостряя внимание на парне, что сейчас сидел с отвисшей челюстью. —Здрасьте, сегодня я пришёл сюда, чтобы исполнить свою песню под названием «Любовь». Её я посвятил человеку, который сейчас находится здесь, — Вновь поддерживающие хлопки из зала и даже одобрительные возгласы. Данила повернул куда-то голову и кому-то кивнул. Из колонок, стоящих по обе стороны сцены, полилась музыка. А сам Кашин ещё раз обвёл присутствующих глазами и устремил взгляд на гитару в руках, левой зажимая какой-то аккорд, а другую держа на готове, дабы в нужный момент провести по струнам. Люди в зале впервые за весь вечер притихли, как в каком-то клипе или фильме, и лишь один Денис спросил: —Эт чё, Данька?! — Ксюша, что сидела напротив него, шикнула, продолжая наблюдать за человеком на сцене. А у Ильи в этот момент земля из-под ног ушла, а органы, кажется, перестали функционировать. Лишь сердце неприятно отдавало в груди и в ушах своим стуком, от которого хотелось куда-то спрятаться, убежать. Глаза невольно расширились до невозможных размеров. Внутри, в районе живота скрутился сильный узел, который доставлял неприличное количество дискомфорта, но так же в нём было что-то приятное. Даня написал эту песню для Ильи. Эта мысль засела в голове после реплики Кашина и, кажется, уходить не хотела. Как бы Корякову не хотелось это признавать, но такое от Данилы он не ожидал, и такой «жест» заставлял щёки покрываться несильным румянцем. Тем временем Кашин уже водил руками по предмету в своих руках, создавая красивое звучание, которое очень подходило под музыку, льющуюся из колонок рядом. Мысленно он отсчитывал до начала текста чтобы не проворонить. Ещё три, две, одна… —Я, когда тебя увидел, сразу понял, что ты будешь мой, а, — «А» в конце строки Даня ненавидел. Но убрать её он не мог — во-первых, рифма, во-вторых, лишнее внимание привлекать к себе и к своей ориентации как-то не очень хотелось. Так что выбора, к сожалению, не оставалось. — Весь Твиттер расписал, как сильно я люблю тебя… Продолжая напевать вызубренный текст, Кашин осматривал парочек, которые взялись за руки. В душе растеклось тепло от того, что его песня, написанная страдающим сердцем, приносит радость и любовь. Но ещё большего эффекта вызывал тот факт, что тот, для кого была написана эта песня, не сбежал как обычно в какой-нибудь туалет, а сидел и слушал с открытым ртом. Не попытался скрыться от «проблемы», а принял её. Наконец-то. Илье и вправду хотелось встать с этого стула и уйти — только не на какую-нибудь улицу, а за сцену, куда потом пойдёт Даня, подождать его там и… Блять, стоп. Коряков потряс головой, отгоняя от себя эти мысли и приходя в реальность. Но песня Кашина снова забрала всё внимание. Чёрт, она реально была притягивающая, причём для всех — никто вокруг не издавал лишних звуков, чтобы вдруг не нарушить выступление. —Подхожу к тебе на тусе, чтобы познакомиться, но ты убегаешь, не заметив мои ролексы… Даня прикрыл глаза, получая весь кайф от исполнения. Руки самостоятельно водили по струнам, видимо, уже настолько привыкли играть эту мелодию. —Хули ты от меня бегаешь? Ебать ты красивый, — Кашин опустил голову, наблюдая за инструментом в своих руках. Быстро сменяющихся слова дали о себе знать, поэтому он мог спокойно пропеть последнее слово в нужном роде — никто ничего бы не услышал. — Просто поцелуй меня, не надо говорить «спасибо». Я тот самый, кто не будет повторять это снова. Талантливый подкат для талантливой особы! Пропев эти строки пару раз, Данила неслышно выдохнул, подняв голову и осмотрел зал. Всё ещё продолжая играть на электрогитаре, он ждал, когда начнётся новый куплет. Глазами он пробежался по разноцветным от света лицам, задержавшись на одном конкретном, начиная петь. —И вот он, долгий поцелуй, и будто бы я сплю. И на такси мы мчим в трёхкомнатную виллу. Внутри всё сжимается и стынет кровь, но я уверен точно, что это любовь… — Негромко пропел Кашин, ни разу не оторвав взгляда от лица Ильи. А у того сердце в пятки ушло. Было в этих словах что-то, что зацепило настолько, что аж хотелось прямо сейчас сорваться и побежать к Дане. Обоженетблятьнетнет, всё то, что Коряков старался подавить в течении долгого времени, сейчас так просто вышло наружу, показало себя. И всё из-за какой-то песни. Из-за каких-то строчек, описывающих «влажный сон». Из-за Кашина. Но одновременно это не было чем-то плохим, наоборот, хорошим. Это было тем, что и должно было быть с самого начала. Это была любовь. Поэтому Илья, предупредив друзей, направился в сторону туалетов, и, подойдя к двери, резко свернул в сторону сцены, проходя за нее в специальную комнату, где обычно и находились артисты. Сейчас там никого не было, что не могло не радовать. По всей видимости, Даня был последним в числе выступающих. А пока Коряков рассуждал по поводу того, почему никого нету в той комнате, у Кашина уже мозг плавился от осознания, что Илья снова ушёл. Снова бросил Данилу и его попытки показать свою любовь. Поэтому он доиграл и допел свою песню, стараясь сохранять внешнее спокойствие, пока мысленно он уже поопрокидывал все стоящие столы и порубил всех присутствующих людей. Снова вышел этот бородатый мужчина, который объявил, что выступление Кашина было самым лучшим. Но какая теперь разница? Если тот, для кого это было устроено, опять просто слинял. Но ведь изначально всё было более менее нормально? Он сидел, слушал, казалось, ему понравилось. От этой мысли он пришёл к другой: он найдёт Илью, поговорит с ним, даже если тот не хочет. С этими мыслями он зашёл в свою своеобразную «гримёрку», смотря себе под ноги и уж точно не ожидая, что кто-то мог на него накинуться. Этот кто-то рванул к Дане, хватая того за щёки и припал к его губам. У Кашина, который уже хотел оттолкнуть этого человека, сердце остановилось, когда он понял, кто это сделал. Илья, поняв, что ему не отвечают, резко отстранился, отводя смущённый взгляд в сторону и хватаясь за край своей рубашки. Осознание того, что он только что сделал, пришло после, заставляя прикусывать нижнюю губу до крови. А Данила, хоть всё ещё и был в шоке, подался вперёд, к этим давно желанным губам. Ему наконец-то дали разрешение сделать то, о чём он мечтал уже очень давно, и проворонить этот момент он не собирался. Поэтому Кашин положил свои тёплые ладони на шею Корякова, заставляя того посмотреть в свои глаза, и впился в эти мягкие губы. В этот самый момент будто другого не существовало, только они вдвоём, целующиеся. Больше ничего не было важно. Только руки Ильи, который так несмело положил их на плечи Данилы, притягивая только ближе к себе. Поцелуй был очень чувственным, нежным. Парни вложили в него всю свою любовь, которая копилась в них с чуть ли не самого начала их общения. Это было то, чего им не хватало. Это была любовь. К сожалению, люди не могут задерживать дыхание на бесконечную бесконечность, что очень-очень жаль — прерывать этот момент, это действие, которое изменит всё, не хотелось вовсе. Но пришлось. И Коряков отпрянул от Кашина так, будто обжёгся, прикладывая ладонь к губам. Всё его лицо было красным, а глаза метались по комнате. Даня же тяжело дышал, смотря Илье прямо в лицо. —Посмотри на меня, — Потребовал он, подходя как можно ближе к парню напротив. — Давай. Коряков, не долго думая, поднял свои зелёные глаза, смотря в, на данный момент, бирюзовые. В его взгляде читался страх и… облегчение? —Я люблю тебя, — Уверенно сказал Кашин, смотря за реакцией Ильи. — И я от тебя не отстану. А этим поступком ты дал мне только больше мотивации писать песни. В ответ слабый смешок и опущенная голова. Он снова закусил свою губу. —Пошли отсюда? — Предложил Даня. Находится здесь и вправду не хотелось. —Съебём в трёхкомнатную виллу на такси? — Коряков снова несильно посмеялся. —Я подумаю, — Кашин ухмыльнулся. — Только… Он потянулся рукой к лицу Ильи, поднимая его голову за подбородок, снова заставляя посмотреть себе в глаза. Данила наклонился и чмокнул Корякова в уголок губ, вызывая смущённую улыбку. —Забери вещи. Я тебя на улице подожду, м? — Илья быстро кивнул пару раз и выбежал из комнаты.