Aut inveniam viam aut faciam.
(Или найду дорогу, или проложу её сам)
Если Ганнибал Барка смог пересечь Альпы на слонах, то Харрисону удалось перейти грани миров лишь с одним рюкзаком. Он участвовал в такой же войне. И проигрыш не мог расцениваться, как варианта. В любой войне существуют риски, и порою невозможно избежать жертв. План Ганнибала был столь же гениален, как и безжалостен. Он вёл солдат, которые никогда не видели снега в суровом альпийском климате. Большинство слонов не выжили. И, конечно же, люди об этом не помнят, потому что это действительно не то, о чём рассказывают в геройских повестях. Историки восхваляют тактику Ганнибала, а не его нравственность. Всё просто — в войне нет места морали. Харрисон знал об этом, как никто другой. В конце концов, это ему в течение последних нескольких десятилетий приходилось возглавлять научные проекты с беспощадной эффективностью. Пассивность не существовала в его природе, и он не собирался дожидаться героя. Джесси не нужен герой. Ей нужен отец, а Харрисону — солдаты. К его счастью, Флэш этой Земли не был повержен так же, как Джей Гаррик. А убедить Барри Аллена, готового бежать на помощь людям всей вселенной, что он должен быть намного сильнее, быстрее и сейчас — проще простого. Будь проклята эта мораль, но Харрисону удалось настроить алого спидстера против Зума. В 201 году до нашей эры Карфаген проигрывает в Пунической войне. Однако не по вине Ганнибала как такового, а из-за опрометчивых решений. В 2016 году нашей эры Харрисон допускает ту же ошибку, что приводит к стратегическому отступлению. Так что не было смысла в том, что он всё ещё лежал здесь, в другом измерении, с новыми швами на груди. (Или, возможно, был.) Харрисон попытался подняться с койки С.Т.А.Р. Лабс, но явственно ощущал, что его тело объективно против движений. Помимо этого, он не ожидал, что Сноу сможет убедить его в возможность победы над общим врагом с помощью такого тривиального понятия, как «команда». Она видела силу в математике, и это тоже имело смысл. Немного может добиться один человек, независимо от его экстраординарного интеллекта или сверхспособностей. Сноу доказала, что вдохновлённый новым планом Харрисон совершенно забыл о его перспективе. Закрытие брешей было блестящей идеей, которая могла решить его проблему, однако, он допустил оплошность, чуть не убив их любимого спидстера и тем самым «не чуть» их доверие. Харрисону пришлось надеть пыльно-желтый костюм, оказаться избитым и стать героем дня. Сноу была благодарна ему, что отражалось в её оттаявшем взгляде и открытой улыбке. Хорошо, что их план работал на нескольких уровнях. Потому что вряд ли интеллект Сноу понадобился бы при разговоре гориллы с его проблемным папашей. Харрисон вспомнил о массивном животном и весе его кулаков. Ещё один грешок, оставленный его альтернативным «Я» и, о боги, ему всё-таки придётся расплачиваться за проступки этого человека. Дешёвая кровать заскрипела в резонанс с его ноющими мышцами. Харрисон вздохнул. Он не ожидал завтрашнего дня.ϟ ϟ ϟ
— Хей. Мягкий голос со стороны входа привлёк внимание Харрисона, который, как обычно, оккупировал лабораторию Криско, устроив себе день «Eagles». Дон Хенли пел об Отеле «Калифорния», и Барри стоял, неуверенно озираясь. Харрисон наблюдал, как юноша колебался, занося ногу над невидимой чертой, и шумно выдохнул, всё же сделав этот шаг. — Итак… в вашем мире тоже есть горилла. Харрисон снова развернулся к монитору компьютера, и голос Барри стал увереннее без его пристального внимания. — Там, на Земле-2 много Гроддов? — Нет. Не беспокойся, что Зум может отправить армию обезьян-телепатов в твой мир. — Рад это знать, — без энтузиазма изрёк Барри. Стол немного скрипел, и музыка снова покрыла всё помещение. Харрисон старательно не отводил глаз от компьютера, игнорируя нервное напряжение, излучаемое в нескольких футах от него. Барри Аллен был ещё одной проблемой, схожей с Гроддом, — ворох сломанных обещаний, оставленных Доктором Уэллсом. Харрисон не знал деталей, но Барри посвятил достаточно. Не сказанное же отражалось в его отношении. Их беседы всегда носили строго-деловой характер, и кто-то обязательно должен был присутствовать при их разговоре. Несмотря на то, что именно Барри был тем, кто убеждал всех довериться ему — (не)Уэллсу — сам Аллен с трудом принимал концепцию «то же лицо, разные люди». Харрисону же было просто плевать. Он не тот Уэллс-Эобард (за что можно так ненавидеть своего сына, чтобы обозвать его этим именем?), поэтому он не обязан извиняться за козни другого человека. У него достаточно своих ошибок. Поэтому в его задачи точно не входило тешить ид поверхностных идиотов, которые судят людей по их лицам. У каждого есть лицо, даже у дьявола. Слабый вздох. — Я бы хотел, чтобы у нас были похожие места для мета-людей, — заговорил Барри. — Пока что единственный для них вариант, это Айрон Хайтс, там, по крайней мере, они могут приносить больше пользы, чем проблем. Хотя Лиань Ю тоже подходит, но… — смешок. — Однажды мы попытались перевезти мета-людей, но всё как всегда пошло не по плану. И он продолжил рассказывать об отчаянно глупой идее, включающей в себя доверие известному преступнику. Это была забавная история, признался Харрисон самому себе, однако, он был озадачен. Не потому что Барри был таким наивным придурком, а потому, что у рассказа не было смысла. Барри не просил о совете или анализе. Он разыскал Харрисона, один, и просто… говорил. В конце концов, он решил, что чего бы ни пытался сейчас добиться Барри, это не представляло угрозы. Харрисон позволил усмехнуться себе за чужой счет. Мораль истории была такова — не стоит доверять тёмным личностям, потому как от этого понесёшь больше убытков, чем положительного результата. Если бы в его работе не было скрытых мотивов, он мог бы попробовать себя в небольшом разговоре. — Ну, в какой-то степени ты прав, потому что, например, мэр моего города в твоём мире является этим самым преступником. — Мэр? Подожди… Что?! Барри выглядел настолько ошеломлённым настолько, что Харрисон невольно засмеялся. Их разговор продолжался до прихода Циско, оповестившем о времени обеда. Барри ушёл следом за ним, даже не скрывая своей улыбки, и выходил он уже увереннее, чем когда не решался пересечь порог комнаты, и Харрисон почувствовал странное чувство выполненного долга.ϟ ϟ ϟ
— Знаешь, я тут думал… — Нет. Циско возмущенно взглянул на него. — Почему! Чувак, ты даже не… — Мне всё равно. И не зови меня «чуваком». — Чувак, я просто подумал, что, может быть, тебе не хватает дополнительных расчётов… — Рамон, не заставляй меня повторяться. Меня не волнует, что ты там «думаешь». Приноси результат прежде, чем решишь говорить, — Харрисон окинул его многообещающим взглядом. — И если ещё раз назовешь меня «чуваком», то уже никогда не попробуешь свой «Твиззер». Беседа закончилась тихим и подозрительным бубнежем, звучавшим, как «засранец». Было ещё раннее утро, четверть седьмого, хотя время само по себе понятие относительное. Харрисон засыпал и просыпался здесь, потому что ему было необходимо находиться в лаборатории именно в этот час; что нельзя было сказать о Рамоне, который в последнее время часто засиживался вместе с Харрисоном, что можно было подумать, что он соорудил себе гиковскую берлогу в одной из свободных комнат. Парень оставался всё чаще и чаще, и, несмотря на ужасные футболки, было что-то тревожное в том, когда он с головой уходил в работу. Харрисон позволил мыслям самим выбирать пути своего движения, пока он работал над созданием устройства для закрытия брешей. Вскоре прибыла Сноу, и коллеги начали свою обычную болтовню. — Доброе утро, народ. Кофейный стаканчик приземлился рядом с клавиатурой Харрисона. Логотип был узнаваем — видимо, Джиттерс существует и на этой Земле. Светлые, тонкие пальцы легко придерживают кофе, после чего отпускают без объяснения причин. С собственным кофе в руке Барри отворачивается и начинает как ни бывало расспрашивать Рамона о беговой дорожке. Они всё ещё пытались найти способ улучшить скорость Барри, которая до сих пор не выглядела многообещающе. Харрисон оставался вне процессов общего мозгового штурма — кофейный стаканчик так и не был тронут — и наблюдал за движениями серого свитера, когда Барри жестикулировал своё разочарование в смехотворно узких джинсах. Кофе был идеальным. Хороший, крепкий, с достаточным количеством сахара, без сливок. Он отказывался слишком долго думать об этом. Именно Харрисон оказался тем, кто предложил «скорость-9», а Барри видел, как после каждой тренировки цифры оставались неизменными. Конечно же, сыворотка была с побочными эффектами, но у любого медикамента есть предостережение. А что ещё можно предпринять? Каждое утро стаканчик Барри оказывался на его столе, привычка, случайно появившаяся в какой-то момент и безмолвно повисшая между ними. Каждый кофе был, как благочестивое приношение, и, как любой бог, Харрисон молча принимал милостыню. А что ещё можно предпринять? Предупреждение Гаррика было лишним и ненужным. Харрисон знал, на какие идёт риски. Но что ещё он мог сделать? Что могли они?ϟ ϟ ϟ
— У тебя действительно хреновая удача, — говорит Барри. Он стоял с легким прищуром в глазах, тревожно рассматривая лежащего в постели Харрисона. На этот раз, это была не безумная горилла или даже не мета-человек, однажды едва не убивший его. — У тебя действительно хреновая подруга, — парировал Харрисон. Барри устало ответил: — Нет, она классная. И это было правдой. Пэтти Спивот и мышцей не дрогнула, нажимая на курок. В Харрисона уже второй раз стрелял полицейский, можно было задуматься об открытии собственного фан-клуба. Такова политика героев — сдерживать власть убийц и защищать тех, кто едва не переступил эту черту. Это утешало в извращенном смысле. Харрисон прикрыл глаза, размышляя о смертельно-опасных-блондинках, но тут же распахнул их на запах чего-то удивительного. — Не уверен, можно ли тебе, так что Кэйтлин ни слова. Барри притянул маленький табурет, сел и продолжил вынимать два гамбургера и коробочку с картофелем. Он приподнял больничную койку, чтобы тело Харрисона оказалось в сидячем положении, и положил тройной бургер Большое Брюхо на нетронутые простыни. Тёплый запах жаренного мяса окутывал каждый дюйм комнаты, сочный и идеальный. Харрисон не любил долго копаться, поэтому тут же протянул руку. Поздний ужин сопровождался докладом о том, что произошло в Старлинг-Сити. Барри рассказывал, а Харрисон внимательно слушал. Подводя итог, получилось, что Флэш и Стрела познакомились с тремя перерождёнными сверхсуществами, запутавшимися в любовном треугольнике и относящимися ко временам Древнего Египта. Некоторым людям колоссально везёт. — Если магия реальна, — сказал Барри, — возможно, есть способ воспользоваться ей для увеличения моей скорости. Харрисон взял последнюю фри и прожевал её вместе с этим наивным «возможно». Он был человеком науки, никогда не доверял суевериям, не имея доказательств, однако, это не распространялось на веру, но с другой стороны он не считал себя тем, кто из-за очередной неудачи готов спрятать голову в песок. Отбросьте все невозможное, то, что останется, и будет ответом, каким бы невероятным он ни казался… Все же для организма это оказалось тяжелым испытанием. Потому как Харрисон уже не был достаточно молод, чтобы проглотить столько калорий так поздно ночью. — То есть твой великолепный план — это найти мага, который волшебной палочкой наколдует тебе скорость? — Найти еще одну альтернативу для самопожертвования? — хотел он добавить. Это должно было бы избавить его от душевного камня, но нет. Нет. Барри рассмеялся над вопросом, едва не подавившись молочным коктейлем. — Заманчивое предложение, но, думаю, что всё не так, ибо единственная магия, на которую я могу положиться, это наш коллективный интеллект, — его беззастенчивая улыбка предназначалась Харрисону. — Кстати, слышал, ты работаешь над сывороткой. — Не стоит. Осознание свалилось из ниоткуда. Барри поднял голову, требуя объяснений, и Харрисон почувствовал, как его буквально скручивает внутри. Барри Аллен, жертвующий до того момента, пока у самого ничего не остаётся, раз за разом пытается и терпит неудачи, доверяется и в конечном итоге оказывается преданным. На ум приходят потускневшие глаза Джесси. Что ещё я могу сделать? — У «скорости-9» есть побочные последствия, превышающие положительный результат. Кроме того, эффект сыворотки не будет длиться достаточно долго, чтобы обеспечить максимальную победу над Зумом. Барри разочарованно хмыкнул, переведя взгляд себе под ноги. — О каком риске идёт речь? — В конечном счете, смерть. Но перед этим потеря суперспособностей и дальнейшее осложнение со здоровьем. Если, конечно, Зум не расправится с тобой раньше. Он имел в виду ультиматум, но Барри казался непоколебим. — В уравнении всегда есть такая незаменимая константа, как смерть, — он пожал плечами. В этом заявлении читалось пренебрежение к самому себе, словно человек не раз играл в ящик. Безразличие в его тоне только усугубило пулевое ранение Харрисона. — Все равно мы должны попытаться. Если есть хоть небольшая возможность, я хочу ей воспользоваться. — Это не волшебное решение всех проблем, Барри, — и одновременно это было единственное, что мог сделать Харрисон. — Мёртвым ты никому не поможешь. Их глаза встретились в повисшей тишине, и запах нездоровой пищи всё ещё явственно ощущался, смешанный с накалившимся воздухом, пока Барри не сжал губы в тонкую линию. Жест показал достаточно для того, чтобы Харрисон мог выдвинуть новые убеждения (слепленные из его же собственного лицемерия). Он уже было приготовился к порции обвинения, поэтому в следующий миг оказался застигнут врасплох. — Тебе смерть тоже не поможет. Особенно твоей дочери, — Барри улыбнулся. — Поэтому постарайся держаться подальше от пуль и от желающих тебя пристрелить при первой же встрече. Хорошо? И прежде чем Харрисон успел ответить, Барри поднялся и собрал коробки от еды, удалившись с тихим «до завтра».ϟ ϟ ϟ
Это был Рождественский вечер — время празднования рождения Христа с традиционно огромным количеством еды, — когда Барри появился на пороге лаборатории. Харрисон мгновенно отключил мониторы, а юноша положил на стол несколько контейнеров. На Барри был надет нелепый свитер с оленями, а на носу — красный и не менее нелепый помпон. — Ты всё ещё работаешь над брешами? — Нет, — Харрисон стиснул зубы. Почему Барри здесь? Не мог найти лучшего времени? Он до сих пор чувствовал дрожащее от страха тело своей дочери, когда она цеплялась за него, просила помочь, не желала возвращаться, пожалуйста, папа, пожалуйста… Барри опустился на пустой стул на колесиках и стал крутиться, вытянув вперёд свои длинные ноги. Лаборатория была холодной и лишённой всякого духа празднества. Это было наказание. Символ того, что он потерял по собственной оплошности, и что ему нужно вернуть. — Зачем пришёл? — Харрисону показалось, что он звучал осуждающе даже для самого себя. А почему бы и нет? В конце концов, сейчас Рождество. Барри пожал плечами. — Я подумал, будет лучше дать им время на восстановление семьи, — ответил он. — Кроме того, все были уже слишком пьяны. — И ты решил прийти сюда? — Можешь не обращать на меня внимание. До того, как Харрисон вновь мог погрузиться в работу, Барри достал наушники и распечатал материал, взятый из сумки. Он положил его на свой конец стола, отодвинув клавиатуру и прочую атрибутику, после чего надел наушники и стал копаться в телефоне. Решив, какая мелодия подхватит его настроение, юноша тут же потерял интерес ко внешнему миру, переворачивая листы с нечеловеческой скоростью. Харрисон наблюдал за тем, как один файл мгновенно заменялся другим, прежде чем перед ним оказался контейнер с открытой крышкой и печеньем внутри него. Ангелы, колокольчики и минишапочки Санты, украшенные глазурью. Харрисон взял розовую звезду со счастливым смайликом и с аккуратно обведенными глазурью острым концам, после чего с подозрением надкусил. Что же, пути назад не было. Можно было начать с улучшения очков Рамона. Харрисон открыл свернутые окна и приступил к разработке. Часы шли без перерывов, лишь изредка нарушаемые хрустом очередного печенья. — Наверное, уже поздно. Харрисон неопределённо хмыкнул и махнул рукой, всё ещё полностью погружённый в расчёты. — Оставайся в тепле. Когда внимание всё же начало его подводить, сводя на ноль всю сосредоточенность, было уже далеко за полночь. Коробка с печеньем всё ещё стояла на столе, а рядом с ней был контейнер с чем-то похожим на курицу с жаренными овощами. Всё уже давно остыло, но вкус казался по-настоящему домашним. На его кровати лежал бордовый свитер. В ту ночь Харрисон смог заснуть, размышляя о спасении Джесси.ϟ ϟ ϟ
— Как ты не устаёшь от чёрного? Харрисон не отвлекался от уравнений. — Если другие цвета тебя оскорбляют, то можно начать с малого, например, толстовки со С.Т.А.Р. Лабс. Она тоже черная, но с белым принтом. Было очевидно, что расчёты не совпадают. Очередная неудача, ещё один потерянный впустую час, и всё потому, что он недостаточно хорош, недостаточно умен, и просто… недостаточно. Всегда чего-то не хватает. Мир продолжает поглощать и поглощать, пока не остается абсолютный ноль. Конечно, если ты не успеешь перехватить это раньше. Одним резким движением Харрисон снёс со стола все случайные предметы. На вселенной это, конечно же, никак не отразилось, но зато удалось заткнуть ребёнка. Склянки, ручки, смеси химических веществ, установленное оборудование «Энгри Мэсс» — всё, над чем непрерывно работал Харрисон Уэллс. Барри смотрел на пол, как на восьмое чудо света. Это заставило скрипеть зубы Харрисона. Конечно, ведь Доктор Уэллс не позволял себе такого поведения. Доктор Уэллс обладал сверхъестественным интеллектом, всегда казался крутым и собранным, идеальным со своим поддельным лицом и симуляцией паралича. Неожиданно послышался кашель от неудачно подавляемого смеха. За время внутреннего монолога Харрисона удивление парня успело смениться на веселье. — Так вот о чем предупреждал Циско, — юноша выглядел странно довольным. — Ты и в своей лаборатории всё громишь? Уверен, твои работники любят дополнительную уборку, — Барри провокационно усмехнулся, словно бросая вызов, но вот кому именно — Уэллсу, Харрисону или самому себе? Возможно, сразу троим. Получилось это криво и неестественно. Харрисон не мог решить, что его раздражало больше: изначально провальная попытка дерзости или то, как она отразилась на нём. В общем, выглядело жалко с обоих концов. Он неохотно вздохнул. Если все остальные вели себя по-глупому осторожно, то Барри Аллен выделялся своей исключительно мазохистской доверчивостью. Ибо как это возможно — верить человечеству после всего, что с ним произошло, что именно они сделали с ним? Видимо, Джо Уэст был не таким уж и плохим отцом. Или сама природа решила посмеяться над Барри, наградив его альтруистическими качествами, во что, в принципе, было не так уж и сложно поверить, особенно после Рождества. — Я не понимаю почему, — однажды сказал Джей, сразу после того, как священный ночной небосвод взорвался импровизированным фейерверком. — Кажется, Барри сложнее принять меня, чем тебя. В некотором смысле (хотя в последнее время его становилось всё меньше и меньше), гипотеза носила достоверный характер — Барри был слегка настроен на Харрисона. Нет, даже не Харрисона. Доктора Уэллса. Это было чем-то схоже с историей логотипа «Dolby»: пёс прислушивается к диктофону, в котором отражается голос его умершего хозяина. Готов — объявляют учённые. Было бы можно даже посмеяться, если бы методы Павлова не были настолько отвратительны. А ещё это был ящик, самый что ни на есть настоящий ящик Пандоры, который Харрисон бы никогда и ни за что не зарёкся открывать. Мимолётных проблесков было более, чем достаточно. Да, они были отлично скрыты, Харрисону же удалось их разглядеть благодаря своей иноземной сущности. Пока все остальные члены команды оживлённо болтали, совмещая с не менее важными делами, Барри незаметно ускользал. В такие моменты двадцатилетний парень напоминал потерянного бойца — впалые глаза и искусанные губы, словно сшитые в одну бледно-розовую полоску. Харрисон знает этот взгляд. Каждое утро зеркало, безмолвно потешаясь, показывает его. Ничего не значили и наблюдения. Это не его мир, тем более не его проблемы. Затем наступило Рождество, а вместе с ним постучалось праздничное прозрение: Барри изменил не просто своё отношение к Харрисону, но и общую манеру поведения. Словно перевёл фокус объектива на положительный полюс, и только тогда Харрисон понял, что всё время перед ним маячила размытая и неточная версия Барри Аллена. Более яркий и ясный Барри был сильным, несмотря на разрастающуюся паутину шрамов, — и не только физическую. На его безгрешном лице проскальзывали видимые трещины бывалой рассеянности, за которой призрачной плёнкой сокрыты сознательные решения. Поэтому Барри решил сдружиться с Харрисоном, тем самым доказать свою стойкость, что, впрочем, оказалось дико неудобно и неказисто. Даже не так, слишком близко, слишком естественно и слишком много. — Разве ты не должен тренироваться, а не расточительствовать время на бестолковые разговоры, мистер Аллен? — словно прорычав имя, Харрисон почувствовал дискомфорт со стороны Барри. — Ты осознаешь, что мы сражаемся против человека, который сильнее тебя, быстрее тебя; против того, кто протащил тебя через весь город, как тряпичную куклу? Судьба Централ-Сити и жизнь моей дочери зависят от твоей возможности победить Зума. Получилось так же грубо, как он и надеялся. Харрисон не мог позволить и минуты на отвлечённость. Потому что эти люди ничего для него не значат. Потому что он заботится лишь о Джесси. Если он должен украсть скорость Флэша, так и будет. Хорошая актерская игра была одним из средством достижения цели. — Мне жаль. Карие глаза отобразили извинения; в обещании и молитве. Что тут же разбились о металлическую стену, пеплом осыпавшись на плечи. — Мы… ты обязательно спасёшь Джесси, — было последним, что произнёс Барри, перед тем, как покинуть лабораторию. Интересно, подумал Харрисон, что бы сказал герой, узнав, что его снова предало то же лицо? Несколько позже ночью Харрисон нашёл на своей койке тёмно-синий свитер.ϟ ϟ ϟ
— Хм-м. Харрисон отказывался отрываться от экрана компьютера, в то время как соседний стул продолжал испытывающе скрипеть. Несмотря на очевидную провокацию, его пальцы всё так же продолжали непрерывно бегать по клавиатуре. — Хм-м-м, — не сдавался Рамон. Мимолётный взгляд заставил ребёнка расплыться в довольной улыбке. — Итак, ты решил обновить свой гардероб, Дарт Вейдер? С этой поп-культурой и безвкусным выбором футболок стиль парня можно было бы указать, как отдельный вид психологического насилия, и если бы он добавил еще больше яркости в хипстерский наряд, то Харрисон, возможно, пренебрёг бы (несуществующими) принципами и выстрелил в Рамона. Пару-десяток раз. Если Барри Аллен казался псом «Dolby», то Циско Рамон был выходцем совершенно иной породы. Настойчивый, шумный, сующий нос в чужие дела. Стоит только один раз укусить — и пасть намертво сомкнётся на плоти. Харрисон представлял себе бультерьера, боевого пса, который молча и самовольно терпит экзекуцию. Это был просто свитер. Ткань из дешевых, чужой, как кофе, который начинал остывать, и совершенно ненужный. Рассеянность. Харрисон ощущал это весь день. Этой ночью на его койке оказался темно-зелёный свитер.ϟ ϟ ϟ
На Харрисоне был четвёртый по счету свитер, когда Обратный Флэш снова вступил в хронологию. Барри растерял всё внимание, которое в мгновение ока покрылось плотной оболочкой агрессии. Даже картина не была нужна для её визуализации, лишь факт того, что один человек самоутверждался за счёт чужой боли. Ни в одной психологической теории не было схожей дефиниции. Когда из коммуникатора последовала просьба о камере, Харрисон перевёл дыхание. Дьявол растянул губы в акульей ухмылке. — Я выигрываю, Флэш. Из кататонии никто не выходил ни победителем, ни проигравшим. Однажды ради самоисцеления вселенная должна раз и навсегда перечеркнуть любые проявления человеческих эмоций. Харрисону хватило мужества признать собственное чувство страха, когда Рамон стал терять связь с миром. Выкрикнув неутешительное решение, он снова провалился между гранями реальности. Харрисон оступился. Барри Аллен — тот самый Барри Аллен, ставящий чужие судьбы превыше своих желаний; герой Централ-Сити; доверчивый и заботливый с этими детскими понимающими глазами, которые сейчас казались парой сверкающих от влаги рубинов. Только Джо мог дотянуться до него, а затем бесшумно разойтись по швам. — Я не могу… Сердце Харрисона сбилось с общего бешенного ритма. Не может, то есть оставит, как есть, договорившись со смертью на обмен жизни друга ради вендетты? Однако Барри тут же объяснил, что повредил тахионное устройство, позволив Харрисону дышать снова. С этим он как-нибудь разберётся сам. С остальным же Барри придётся справляться самостоятельно. Тем не менее, Харрисон держал Эобарда под прицелом, порываясь каждую секунду отпустить курок и закончить всё здесь и сейчас. Это было первичным желанием, почти инстинктивным, которое дамокловым мечом касалось спускового крючка. В прошлом это отродье присвоит себе чужую маску, которая с лицемерной добродушностью откроет двери неоправданному хаосу. Всё — от манеры поведения до его костюма — кричало «неправильно». Да, в настоящем прошлом Барри победит Человека-В-Жёлтом, но возможно ли отыскать в осознании и капли спокойствия, сосуществуя с непоправимыми последствиями? Вероятно, поэтому Харрисон протянул руку. Не в его характере советовать кому-либо о правильности выбранных решений, не говоря уже о вдохновляющей речи. Но, несмотря на внутреннего Фрейда, он искал карие глаза и попытался сказать, что это вовсе не проигрыш. Не ведись на его игру, не позволяй дергать тебя за ниточки — сплавленный с металлом шёпот, в котором едва проскальзывали нотки мольбы. После полуночи Барри вернулся. Рамон решил разделить идею остальной части команды — отправиться домой сразу же после убийственного бургера, наггетсов и большого молочного коктейля, на время отодвинув С.Т.А.Р. Лабс с её призраками прошлого. Харрисон скрыл тахионный ускоритель от лишних глаз. — Тебе что-то нужно, Барри? Барри не входил, остановившись в дверном проёме, словно в чём-то сомневаясь. Харрисон ждал, и Барри сморгнул наваждение. — Я проходил мимо, хотел только вернуть костюм, и я… я просто… спасибо. Что помог спасти Циско. Барри на мгновение прикрыл глаза и махнул головой, выглядя при этом безнадежно потерянным. Безрассудно в своей молодости. Его ресницы были влажными. — Мне ничего не нужно, у меня есть всё, на что я могу надеяться прямо здесь и сейчас. Я не сожалею. Я рад. Я действительно очень счастлив. С кем ты разговариваешь? Кого пытаешься убедить? — Спокойной ночи, Харри. Свитер был оттенка красного дерева, варьирующий между бардовым и коричневым.ϟ ϟ ϟ
Всё так бы и продолжалось за проверкой Барри пределов цветового спектра, пока Харрисон не сломался. — Это сделал я. Дочь копа была госпитализирована, однако толкнуло его иное, название которому — раздражение. Он винил всё — кофе, свитера, жесты, улыбки, доверие, объятие — природа чего была бессмысленна от и до. Барри Аллен продолжал отдавать миру, а тот в свою очередь великодушно принимал. Харрисон как никто другой понимал, что не может дать Барри того, чего он так хочет. Сравнения с Джесси, признание того, что они были слишком похожи, было ничем иным, как проявлением эгоизма. Доктор Уэллс, возможно, и играл в «дом», но Харрисон знает, как это — любить ребёнка. Он отказывался проводить параллели с психопатом, который охотился за одиночеством и превращал людей в личные инструменты. Харрисон не был Доктором Уэллсом. Его отцовские обязанности были направлены на Джесси и только Джесси. Харрисон не… не мог взять то, что ему предлагалось. Поэтому он вернул доверие Барри. Это было прощание. Он больше ничего не просил. Эта война изначально предназначалась лишь ему одному. А потом Барри решил, что это не так. — Мы пойдем с тобой. Карие глаза достигли и вырвали из него забытую молитву. Жестокая решимость, хрупкая, как свет на самом дне бутылки, и Харрисон увидел, что этот мальчишка действительно был героем. В своих мягких и нежных тонах Барри принял тёмный и сделал его своим. Конечный оттенок опьянял. Тёплые руки коснулись плеч Харрисона, сжимая ткань и обжигающе касаясь кожи. Это обещание. Он все время бездумно жил поисками чего-то невидимого и в итоге не нашёл ничего, кроме доверия. Взмыть вверх и исчезнуть прежде, чем достичь поверхности. Задавая вопросы, один уже точно знал, что ответ будет лишь пустой тратой времени. Харрисон был в этом уверен, потому что знал Барри Аллена. Самая разумная часть его мозга потешалась, указывая, какой он, должно быть, идиот, застывший столпом, и смотря на человека, который просто предложил рискнуть своей жизнью. Два идиота, из которых определенно выйдет идеальная парочка. Именно в этот момент, утопая в лучах света, Харрисон задумался о том, есть ли в его сердце свободное место. Барри кивнул. Им предстояло строить планы, выкидывать новые номера и спасать жизни. Тёплая ладонь медленно сползла с его плеча, и за одну иррациональную секунду Харрисон ощутил странное желание перехватить её. Он должен почувствовать, убедиться в реальности происходящего и поверить в возможную, не худшую сторону мира. И эта энергия словно пробудила его сознание, что могло означать лишь одно — шага назад не будет. Горящая и слепящая, она ртутью текла по проржавевшим венам. Харрисон вздохнул. У них есть время. Ностальгия заставила его улыбнуться. И если эта улыбка потрясла Рамона настолько, что мальчишка неожиданно выронил пушку, Харрисон счёл это своей маленькой победой.