Доктор Радински никогда не был обделён вниманием, хоть иногда и затруднялся дать ответ тому, хорошо это или плохо. Высокий, но совсем рано поседевший — спасибо генам, — к тридцати годам он уже обладал белоснежной шевелюрой и, словно маяк, был заметен издалека. Иногда на этот счёт доводилось терпеть чьи-то шутки, но не обходилось и без комплиментов — ведь теперь у него, и без того выдающегося учёного, была воистину «светлая голова». Как бы то ни было, сейчас ему перевалило за полтинник, а ни семьи, ни детей у него не было. На дела сердечные не хватало ни времени, ни интереса. И делать ему на этом празднике было нечего.
Приведи дочку на работу. Ежегодное мероприятие, запланированный выходной, призванный укрепить внутрисемейные связи персонала и преследующий общеобразовательные цели. В долгосрочной перспективе предполагает вербовку новых сотрудников. В конце концов, прививать любовь к науке нужно с детства!
Руководство, несомненно, хорошо подготовилось к сегодняшнему дню, выделив пару крупных помещений под нужды родителей и их отпрысков, и из которых Милош отчаянно пытался выбраться. Тестовые камеры сегодня не были подготовлены к работе, и удачно освободившийся день он был намерен потратить на то, чтобы наконец привести порядок в своих архивах. Он заранее натянул поверх рубашки кофту с именем компании: иные могли бы сказать, что он молодится, но он считал, что превратить своих работников в ходячую рекламу было, пожалуй, самым полезным из последних решений маркетологов. В обслуживающих помещениях и хранилищах часто бывало прохладно.
На свою беду, с этого этажа ему нужно было забрать пару документов. И, успешно выполнив свою миссию, он старался побыстрее сбежать.
Пробирающегося сквозь людей Милоша вдруг кто-то хватает за плечо. Он оборачивается — то был его коллега с отдела по исследованию портальных технологий. Только, в отличии от Милоша, молодой, женатый и счастливый обладатель двух маленьких проказниц. Одна из них была при нём — маленькая девочка дурачится, прячется под подолом белоснежного халата, выглядывает любопытно. Стесняется.
— Радински! Не ожидал тебя здесь увидеть. Неужто, завёл подружку? Выходит, остался ещё порох в пороховницах! Только вот что-то ребёнка я с тобой не вижу, — мужчина вытягивает шею и игриво заглядывает учёному за спину, будто бы за его тонким станом мог кто-то прятаться.
— Очень смешно. Но моё сердце уже давно занято, — Милош многозначительно улыбается. Едва ли он лукавил. В этом они были похожи с виновницей торжества: она ведь тоже была замужем. За наукой.
— Конечно, — саркастично отвечает коллега, — Как-нибудь познакомишь нас. На досуге.
— Непременно. В любом случае… Мне правда пора.
— Уже? Не останешься на церемонию? — мужчина удивляется. В ответ Милош слегка морщит нос.
— Может, в следующий раз. Развлекайтесь, — он опускает глаза на ребёнка и, прощаясь, кивает ей в улыбке.
Сегодня в центральной аппаратной робототехнический отдел должен был продемонстрировать свою главную гордость. Привести в действие огромный компьютер, систему искусственного интеллекта с генетическим компонентом — сознанием любимой помощницы Кейва Джонсона, с которой Милошу, увы, не доводилось увидеться лично. Идея познакомиться с её новой оболочкой вызывало лёгкое покалывание в пальцах, но всё-таки недостаточно сильное, чтобы оставаться в толпе бормочущих учёных. В конце концов, если всё пройдёт удачно, он сможет навестить её в любой момент. Бедняга Кэролайн и так сегодня сильно устанет. Если это слово будет всё ещё применимо к операционной системе.
Это был не первый её запуск. Помнится, умельцы с робототехнического уже включали её, и тогда она постаралась прикончить своих создателей. В тот день произошло экстренное отключение питания, и от неожиданности Радински пролил кофе на свеженаписанный отчёт, ещё долго поминая проклятых программистов, неспособных сделать всё как следует. Как независимому эксперту в области тестирования, доводилось ему и общаться с модулями персональности — последними разработками Aperture Science в области искусственного интеллекта, служащими дополнениями к главному проекту. Шарообразные компьютеры, каждый наделённый своей одной-единственной чертой характера, утомляли ужасающе быстро, но разговаривать с ними было необходимо для правильной их настройки. Более раздражительных собеседников в своей жизни он не встречал, но чего не сделаешь, чтобы помочь утереть нос Чёрной Мезе? В общем, с роботами, как и с их разработчиками, отношения у него не задавались. Может, поэтому он был так скептично настроен и сегодня.
Он осторожно проскакивает между веселящимися коллегами, стараясь поскорее пробраться к лифту, пока его, как заядлого холостяка, которому явно нечем заняться, не выловили и не принудили показывать и объяснять детям простейшие физические опыты. Не то чтоб он не любил детей — нет! Вполне себе сносные маленькие создания. Скорее, он попросту не знал, что с ними делать. С ними, в общем-то, и поговорить не о чем. Конечно, в чём-то они были похожи: их объединяло природное любопытство и неугомонное стремление к изучению окружающего мира. Но, всё-таки, на разных уровнях… Наивные детские вопросы сегодня легко могли поставить его в тупик. Почему трава зелёная? Почему самолёт летает? Почему Луна не падает на Землю? Безусловно, он мог дать развёрнутый ответ, пожалуй, на любой из них, но упростить и донести его в доступной форме было задачей уже совершенно другого уровня. Парадоксально, в такие моменты обладатель докторской степени ощущал себя особенно глупым.
Успех. Стеклянные створки лифта закрылись, затыкая разговоры снаружи и даруя блаженную тишину — именно её учёный ценил больше всего. В его офисе редко можно было услышать даже тихую мелодию из радио — так уж сильно он любил сосредотачиваться на собственных мыслях.
По коридорам, ставшим уже родными, он проносился походкой лёгкой, как ветер. Может, усталые глаза физика и не выдавали этого, но он был счастлив. Счастлив и горд работать там, где работает. Многим ли людям удаётся найти своё предназначение? Подумать только, на Земле 6 миллиардов человек! Сколько из них проведёт свои жизни на нелюбимой работе? Сколько из них будет сожалеть о своих решениях под конец пути? Нет, Радински не войдёт в их число. Он сделал правильный выбор.
В стеклянных офисах сегодня пустовало — должно быть, все ушли смотреть скорое представление или, попросту, заниматься своими делами. Во всяком случае, почти все: в некоторых кабинетах Милош всё-таки приметил таких же редких снобов, как и он сам. Некоторые его коллеги мило ворковали за чашечкой чая, другие же уткнулись в компьютеры. Никто не обратил на него внимания и, ничуть не обремененный данным фактом, он прошмыгнул в конец коридора, к общему архиву.
Следующий час прошёл безмятежно. Сортировать вещи было куда менее увлекательно, чем проводить эксперименты в лаборатории, но, пожалуй, он нуждался в этом. Перебирание собственных трудов оказывало медитативный эффект, позволяло разгрузить голову и оценить объём проделанной работы, который, как оказалось, был совсем не малым — мужчина подчеркнул это лишь когда у него слегка заныли колени от прыжков по небольшой офисной лесенке, помогающей добраться до верхних полок. Благо, его собственный кабинет находился совсем недалеко от архива — буквально напротив. И даже при таком раскладе физику удавалось нагромождать на своём рабочем столе стопки бумаг, которые позже, как сегодня, приходилось разгребать и раскладывать по датам.
Выдохнув, он опёрся о стол с очередной папкой в руке. Окинув ровные ряды полок взглядом и приняв решение сделать паузу, он опустил глаза в документ — одно из многочисленных описаний портативного квантового туннельного устройства, к которому Милош приложил руки. Его маленькая гордость. Пальцы ласково касались бумаги, осторожно перебирая листы один за другим. Да, наблюдать за тестированием девайса было сплошным удовольствием. А уж держать эту малышку в руках!.. Его отдел потратил не один год, чтобы даровать изобретению возможность называться по праву «портативным». О, видел бы его сейчас Кейв Джонсон! Но, как известно, совершенству нет предела.
Когда один из испытуемых грохнулся с высоты и разбил устройство вдребезги, Милошу показалось, что разбили его сердце. От этого чудовищного инцидента они с ассистентом отходили ещё неделю. Один — от осознания того, что прототип придётся собирать заново, второй — от вида вывернутых костей на фоне белоснежных плит. Тогда пришлось начинать работу над разработкой новой экипировки для тестируемых. Но уже без участия Милоша. Он был занят. Восстановлением того, что в одну секунду матушка-гравитация хладнокровно разрушила. Кто-то же должен был заставить её забрать свои лимоны обратно.
Передохнув, он вновь поднялся на ступени, дабы вернуть папку на положенное место, но взгляд зацепился за вентиляционную решётку под потолком. Сквозь лениво вращающийся вентилятор вниз едва заметно полз мутный дымок и, не доверяя своему зрению, мужчина прищурился и слегка наклонился в сторону воздуховода. В ту же секунду в носу резко защипало, и Милош спешно отстранился от решётки, едва не упав с лестницы.
Это что ещё за дрянь?
Уже через секунду он выпрыгнул из прохладного помещения в коридор, который, как оказалось, спешно начал затягиваться туманом. Из своих обиталищ повыскакивали и обеспокоенные коллеги.
— Что это? — молоденькая девушка, доктор Авис, испуганно оглядываясь по сторонам, пересеклась взглядом с Милошем.
— Не знаю. Давай к лифту, — он коротко отмахивается, не отпуская дверь архива, после чего заныривает обратно в хранилище, не желая оставлять ценные документы. В тот же миг мужчина жалеет о своем решении: смертоносный газ быстро заполнил замкнутое помещение, и первый же неосторожный вдох отдаётся пламенем в груди. Словно ошпаренный, он вновь вылетает в коридор. Там ситуация обстояла не лучше: задыхаясь, у лифта уже корчилась девушка.
— Что там? — спрашивает строго, не желая терять лица. А самого бьёт озноб — страшно!
— Не открывается, — откашливаясь, Авис опирается спиной на стену.
Будто бы у учёной был резон врать, Милош спешно прожимает кнопку вызова ещё раз. Бесполезно: лифт застыл в том же положении, в котором и был час назад, когда доктор прибыл на этаж. Внешние двери были раскрыты, внутренние — прочно сомкнуты. В бессилии он несколько раз ударяет по крепким створкам лифта, но проклятый механизм не желает поддаваться, и его покрытая холодным по́том ладонь со скрипом опускается по стеклу. Выругавшись, он разворачивается, поднося кулак ко рту — в коридоре становилось совсем нечем дышать.
— Доктор Радински! Не уходите!.. — захлёбываясь в кашле, девушка сползала по стенке, пока вовсе не оказалась на полу.
Он оглянулся на неё, посеменив ногами на месте. Нет, на себе он её явно не утащит. Было бы куда — летучая смерть была вездесуща!.. Он снова устремляет взгляд в коридор, вспоминая эвакуационные планы. Быстрый шаг очень скоро сменился бегом — он направлялся к запасной лестнице, на выход. Картинка перед глазами мелькает, словно её прокручивают через диапроектор, и в полусознании он натыкается на кого-то, бегущего навстречу. В следующую секунду с диким хрипом в его рукав вцепляется задыхающийся коллега, и Милош, рявкнув что-то нечленораздельное, с силой вырывается из чужой хватки и по инерции влетает в стену. Обжигающая боль в плече и рядом не стояла с тем, что творилось сейчас в лёгких. На заплетающихся ногах он побежал дальше. Только бы не упасть. Упадёт — не встанет уже никогда. Вот только и до лестницы ему, кажется, не добраться…
Проносясь мимо очередного поворота, Милош резко останавливается. Комната отдыха! Ну конечно!
На последнем издыхании он вваливается в вычурную прозрачную дверь: в отличии от простых, петельных, эта открывалась нажатием кнопки. Подобно поганому лифту. Правда, сговорчивее.
Небольшая комната была оснащена всем необходимым для эмоциональной разгрузки работников — нервные срывы не должны отвлекать от стремления к прогрессу. Удобные диваны, миловидные растения и предметы искусства. Ничего из этого его сейчас не интересовало. Мир перед глазами покрывался разноцветными пятнами, пока вовсе не сузился до размера замочной скважины, но мужчине до того не было дела — глотку словно разрывало на части, и, откашливаясь, он крепко зажмурился. Доктор задыхался. В перерывах между приступами он судорожно глотал воздух, но тут же, словно обжигаясь, его выплевывал. В конце концов он всё-таки свалился на пол, случайно прихватив с собой пару дешёвых журналов со столика, за который постарался зацепиться. Тонкие пальцы сами потянулись к воротнику и, в спешных попытках подцепить и ослабить галстук, расцарапали шею. В отчаянии перебирая ногами по кафелю, путаясь в собственной одежде — проклятый халат! — он с силой упёрся в вентиляционную решётку у кафельного пола. Холодные прутья неприятно впечатались в разгоряченное лицо, но, к великому счастью, сквозь них просачивался свежий ветерок: комната отдыха была одним из немногих помещений в комплексе, вентиляционная система которых соединялась напрямую с поверхностью, а не с фильтровальными станциями. Словом, от вентиляции в остальной части комплекса в данную секунду было мало толку в силу её замкнутости.
Но ему повезло больше остальных. Спустя время кашель стал понемногу отступать, и Милош распластался на полу, расслабив напряженные конечности.
Не приметив, что видит комплекс в последний раз.
***
«Свежий воздух благоприятно влияет на работоспособность сотрудников. Улучшает деятельность мозга, нервной, пищеварительной и сердечно-сосудистой системы. Но снабжать им весь комплекс было бы слишком дорого. Гораздо дешевле попросту удалять двуокись углерода из «уже использованного». Возможно, кого-то отвращает идея дышать одним и тем же воздухом годами. Особенно тех, у кого в комплексе есть неприятели. Но вот что я вам скажу!.. »
***
Кто знает, сколько он здесь провалялся?
Слишком много.
Пора вставать. Но вокруг темно. Наверное, кто-то успел отключить энергию в комплексе, чтобы предотвратить катастрофу. Такое уже бывало. Да, наверняка так и было и сейчас. Может, этот человек немного запоздал, но всё-таки справился. И это главное. Он перевернулся на спину, приподнялся и окинул безжизненную комнату взглядом, пытаясь зацепиться хоть за какой-то огонёк — многие приборы все ещё работали от резерва. Да и, в конце концов, глаза давно должны были привыкнуть к темноте… Но он ничего не заметил. И всё же, работа в подземном комплексе имела свои минусы — здесь совсем не было окон!..
Дрожащая рука потянулась к поясу: мужчина снял пейджер и наощупь включил его. Прибор послушно пискнул, но ничего не показал. Или, вернее сказать, Милош ничего не увидел. Тогда-то он и забеспокоился. Нет-нет… Ерунда. Может, экран сломался? Может, он неудачно приземлился на устройство, когда упал на пол?
Он встал, опираясь о стену — тело болело, лёгкие горели, сердце колотилось, разгоняя кровь и остатки яда в организме. Тошнило. Шелудит руками перед собой. Вот он, совсем рядом, холодный кожаный диван. Значит, рядом и пресловутый кофейный столик. Его удаётся миновать, и он благополучно добирается до кулера, перед которым, словно пред святыней, он опускается на колени и жадно припадает губами к зажатому кранику. Прохладная вода стекает с уголков рта, пропитывая ворот рубашки и капая на штаны. Вдоволь напившись, он умывается, промывает глаза. Словно это поможет.
Злосчастный газ был коварнее — его не интересовали внешние повреждения. Он был лёгок и не оседал на коже. Он проникал прямиком в нервную систему.
Милош поднимается вновь. Что теперь? Должны быть ещё выжившие, это точно!.. Но в коридоре стоит гробовая тишина. На секунду в сознании всплывает испуганное личико доктора Авис, и дыхание сбивается. Он спешно вновь оглядывает комнату, смотрит в сторону двери, осознавая, что не видно даже аварийных огней. Неужто он совсем ничего не видит? Сердце забилось ещё чаще, вышло на предел, пульсирующей болью отдавая в голову. Как же так?!..
Он нащупывает стену и спешно шагает вдоль. Спотыкается о любимый фикус своей — вероятно, уже мёртвой, — коллеги, матерится на родном. Рука легко скользит по шершавой стене, но скоро проваливается в небольшое углубление и утыкается в гладкий материал. Он дошёл до двери.
Но выйти не хватило смелости.
