***
Он находился в полной тьме, неспособный ни разглядеть, ни почувствовать и малейшей части своего тела. Всё больше задаваясь вопросами о том, кто он вообще такой и как очутился в таком странном месте, бестелесный дух начал свой медленный путь вперед, не имея представления даже о том, движется ли он куда-нибудь. Так бы и продолжалось бесконечно долго, ежели невысокая девушка с каштановыми волосами не подобрала его в какой-то миг в свои белоснежные ладони. Она подняла его на уровень больших серых глаз, смотрящих со странной смесью скорби и сострадания, и молвила: «Могла бы, отправила братца на плаху ещё разочек… вместе с любимыми племянниками. Как же ты до такого докатился-то, горюшко моё?», — девушка невесомо погладила его, и «дух» почувствовал, как наконец-то ощущаются его небольшие руки и ноги. Неужели он всегда был так мал?.. — Не-е-ет… Так дело не пойдет. Рей, а ты чего стоишь? Иди помогай, — упирая руки в бока сурово посмотрела девушка куда-то во тьму. — Мне тут Старые Боги нашептали, что он всё равно с нами надолго не задержится, Лиа, — раздался из пустоты мелодичный мужской голос. — Как не задержится? И куда же это они сына нашего? — широко распахнув глаза спросила девушка. — Назад — в Вестерос. И, кстати, его там уже заждались, — на свет вышел высокий мужчина с платиновыми волосами, и повернувшись к нему сказал — Пожалуйста, не совершай больше старых ошибок, ладно? — и подул в него, постепенно растворяясь во тьме.***
Джон резко поднялся и широко распахнул глаза. Холод мгновенно пробежал по спине, ведь камин уже давно затух. Теплые тяжелые меха, хоть и древняя, но всё еще надежная, кладка стен, и богатое, по северным меркам, убранство покоев говорили ему о том, что он в Винтерфелле. Стук в дверь и негромкое «Милорд?» голосом сира Давоса прервали его размышления. — Что-то случилось? — спросил Джон, надеясь, что не звучит испуганным. — Через два часа начало церемонии прощания, милорд — слегка недоуменно проговорил верный советник за дверью, — многие лорды и королева уже заканчивают приготовления. «Прощание? И королева… Неужели этот тот самый день после Рассветной битвы? Значит она жива!», — подумал Джон. Неужели Боги и правда дали ему второй шанс? Или это всё лишь игра воображения его обреченного на смерть рассудка? Как бы то ни было, Джон не намеревался вновь наблюдать клинок в сердце и боль в глазах своей возлюбленной и твердо решил, что теперь он выберет её сторону, и даст ей семью, о которой та так мечтала. За окном раздался громкий высокий рёв, который не мог быть издан никем кроме дракона. «Дрогон?», — подумал было Джон, но тут же вспомнил, что старший дракон звучал гораздо ниже: «Рейгаль…» Средний сын Драконьей Матери вновь издал свой крик, словно бы вторя мыслям Джона. Отказываясь принимать свою драконью кровь, в своей прошлой жизни он не желал принимать и его. Смерть дракона прямо около Драконьего Камня никак его не затронула, а ведь будь он его всадником в тот момент, быть может, трагедии бы и не случилось. Дракон выбирает себе всадника вплоть до конца его дней, и никто кроме него не мог стать новым наездником и спасти его, а стало быть и Рейгаля он в каком-то смысле тоже предал… Фиолетовые глаза мужчины из его сна вновь предстали в памяти. Неужели это и правда были они? Его родители? Из всех сыновей Дейнерис именно дракон, названный в честь отца, выбрал Джона — и теперь, в своей новой жизни, он был намерен его защитить. «Не повторяй старых ошибок», — сказал ему Рейгар Таргариен. «Я сделаю всё возможное, отец», — мысленно пообещал и ему, и себе Эйгон.***
Она вновь чувствовала себя маленькой девочкой. Вновь хотела расплакаться и найти покой в крепких объятьях сира Виллема. Вновь хотела оказаться в доме с красной дверью, есть лимоны и слушать сказку про Драконов от Визериса. Но теперь она была королевой — чужестранной захватчицей, летающей на чудовищах, каковой её считали местные. Она прибыла в Вестерос в поисках дома, но наткнулась лишь на отторжение и неприятие. Последняя из Таргариенов, она не понимала их, а они не понимали её. Ни одно из королевств её родины не принимало её, и лишь после битвы, которую барды уже прозвали Рассветной, северяне прониклись неким уважением к Драконьей Королеве… Но для нее самой это уже было неважно. Она пошла на Север не ради них, она отправила верных людей на смерть не ради них, она пролила кровь своих детей не ради них. Вернее сказать, не только ради них. Джон Сноу — человек, что сумел поселить в её сердце надежду на новый дом — вот тот, ради кого последняя из рода королей-драконов рискнула всем. «Джон Сноу… Или теперь правильнее Эйгон Таргариен?», — где-то в груди предательски заболело. После смерти кхала Дрого она пообещала себе больше никогда не лить слезы из-за любви. Но сейчас, сидя одна в мрачных покоях где-то на краю света, ей было как никогда больно. Дейнерис чувствовала себя использованной. Наивный северный дурень, поставивший на кон всё, ради победы в последней битве за жизнь, оказался очередной уловкой. Она отдала всё ради его войны, а теперь оказалось, что её последним врагом все это время был он сам. — Вы плохо спали, моя королева? — как-то отрешенно и нерешительно спросила её утром верная советница Мисандея, и по сей день помогающая ей с её прической. После смерти сира Джораха она действительно ужасно спала. Кошмары Долгой Ночи преследовали её, и каждую ночь она чувствовала себя неловко, поднимая своим криком половину замка. Но сегодняшний сон был необычайно долгим, от чего Дени уже много часов охватывала легкая дрожь. Снова и снова она пыталась проснуться, наблюдая смерти своих близких: и тех, кто уже покинул её — «сына» Визериона, сира Барристана и сира Джораха — и тех, кто был жив, от чего сердце лишь больше наполнялось страхом — Миссандеи, чья кровь пролилась на стенах Королевской Гавани, Рейгаля, сбитого сотней скорпионов прямо у родного дома, и даже Джона, лежащего далеко-далеко в северных снегах. Видела она и как Дрогон сжег Тириона и Вариса прямо на пляже Драконьего Камня… Был ли этот сон драконьим, подобным тем, что видела Дейнис, или же это лишь игра её истощившихся души и разума, обреченных на одиночество? Предали ли её Варис и Тирион? Почему Джон, законный наследник всего и вся, умирал в снегах, и лишь верный Призрак был рядом? Дверь распахнулась, и упомянутый лютоволк медленно, принихюваясь, зашел в покои. Его яркие красные глаза словно бы проникли глубоко в её душу, после чего волк фыркнул и нагло положил голову ей на колени. Дейнерис приподняла бровь: «Матерь Драконов большим волком не напугаешь», — и зарылась пальцами в его белоснежную шерсть, чувствуя, как часть накопившейся усталости и текущих забот отпускает её. Она подумает о своем сне завтра — сегодня нужно проводить павших и дать себе и людям заслуженный праздник, пусть и на душе было совсем не празднично.***
Джон сидел во главе стола большого зала Винтерфелла. Всё детство он мечтал оказаться за этим столом, мечтал о признании Старков, мечтал сидеть рядом с дядей, братьями и сестрами. Но сейчас он знал, что в этом зале остался лишь один человек, достойный быть частью его семьи. Тысячи свечей озаряли пиршество, воины всех концов света собрались здесь — дотракийцы и северяне, безупречные и западники, просторцы и одичалые — все они прибыли на Север для участия в последней битве. Этот зал не знал подобного торжества тысячи лет, и Джон надеялся, что больше и не узнает. «Последняя война» была закончена, и пусть теперь он знал, что ни одна война уже не станет для него «последней», сегодня хотелось дать людям отдых от внутренних склок Семи Королевств. Пир в честь их общей победы шёл уже несколько часов. Нескончаемый поток историй о своих былых победах не иссекая лился от Тормунда. И даже вечно холодная сестра Санса, променявшая северные меха на змеиную чешую в своём платье, начинала поддаваться обаянию рыжеволосого одичалого. «Быть может, подбить друга на появление нового Сноу в Винтерфелле? Интересно, что бы об этом сказала леди Кейтлин…» — Джон хмыкнул направлению своих уже не очень трезвых мыслей в голове, чем в очередной раз привлек на себя странный взгляд от Дейнерис. И вот, вырывая его из потока сознания, Тормунд размашисто хлопнул лорда Винтерфелла по плечу и начал свою очередную, теперь уже посвященную ему, хвалебную речь: — Он вернулся и сражался — здесь, к северу от Стены и снова здесь! Он всё сражался, и сражался, он залез на проклятого дракона и сражался. Кто вообще сам полезет на дракона? Безумец или герой?! — поддерживающие крики начали раздаваться по всему залу. Джон обернулся, и вспомнил, как сделал точно то же в прошлый раз… Дени улыбнулась ему, однако глаза её по-прежнему оставались холодными и полными… тоски и обиды? Сейчас он ясно видел в них это, лишь гадая, были ли они такими же раньше. Но если задуматься, то Дени, отдавшая всё ради этой победы его Дени, и правда проводила весь этот вечер одна. И даже когда позже этим вечером она сама пришла к нему в поисках любви и поддержки, он отверг её. Что же, возможно, если он и правда намерен всё исправить, то следует начать прямо сейчас. Призванный слуга в мгновенье ока склонился рядом, выслушивая его, и пытаясь скрыть своё удивление, после чего не менее быстро отправился исполнять полученное поручение. Краем глаза Джон почувствовал полные подозрений взгляды Сансы и Тириона, но решил, что с ними они разберутся позже… вместе. Чуть еле пошатываясь, Джон встал и сделал несколько шагов к Дени. Начавшийся гул в зале и грохот движущихся лавок давали Джону понять, что его поручение уже выполняется, и теперь оставалось только самое главное. Странная смесь удивления и надежды отражалась в глазах Дейнерис, и ободряемый ими он старался не замечать мелкие остававшиеся ледяные искры. — Окажете мне честь станцевать с Вами, моя королева? — протягивая к Дени руку, спросил он. Неожиданное смущение на лице Матери Драконов и совсем невиданное от нее робкое: «Я была бы очень рада, однако я не умею танцевать, милорд», — ненадолго выбили Джона из колеи. Пока незамысловатый Тормунд не поднял её, отдавая прямо Джону в руки со словами: «Лорд-Ворона с радостью Вас научит», — и не скрылся за углом заливаясь совсем не придворным хохотом. Всё ещё не совсем твердо стоя на ногах Джон аккуратно спустился прямо в центр зала и поставил свою леди на ноги, внутренне усмехаясь удивленным взорам Сансы и Арьи, кои не забыли, как сильно он не любил танцы в детстве. Медленная струнная мелодия времен короля Джейхейриса наполнила Великий Чертог Винтерфелла, и вот уже сир Джейме выходит неподалеку от них с леди Бриенной, Джендри Ныне-Баратеон неловко приглашает на танец его сестру «Совсем-Не-Леди» Арью… «Надо будет задать ему несколько вопросов», — подумал Джон, чувствуя легкий толчок внизу. — Ты вроде бы собирался со мной танцевать? — с нотой легкой обиды молвила его спутница. Джон, опомнившись, медленно повел её в танце, тяжело вспоминая все уроки сестер с септой Мордейн. Одна мелодия за одной, зал всё более наполнялся танцующими парами, и уже скоро Джон и Дени уловили темп и смогли полностью почувствовать друг друга, покуда всё более теплеющие глаза его возлюбленной медленно развязывали узел в его душе. — «Одинокий волк умирает, но стая живет», — говорят Старки, — тихо сказал Джон, получая в ответ вопросительный взор Дени, — Но что если и драконам создать свою стаю? — он прижал её ближе и продолжил: — Возьмешь ли ты меня в мужья, Дейнерис Таргариен?***
Каменные барельефы Драконьего Камня были первым что она увидела, открывая глаза. Она лежала на своём ложе в покоях их семейного замка, Джон сидел рядом с ней, и она была готова поклясться, что ещё никогда не видела такой счастливой улыбки на его лице. Маленький свёрток на его руках пошевелился, и только сейчас Дени заметила, что это был ребенок. Его внимательные пурпурные глаза изучали их лица, и Дени так бы и продолжала смотреть в них, ежели бы Джон не прервал их «гляделки» словами: — Пришло время познакомиться с мамой, принцесса Рейла Таргариен. Она проснулась в покоях лорда Винтерфелла. Её так похожий на волка дракон спокойно спал рядом с ней после вчерашней по-хорошему долгой ночи. И медленно водя пальцами по его груди, Дейнерис теперь-то точно была уверена, что она дома.