Понимание

      Леонард учится. Он это умеет лучше всего — учиться. Ну, как бы… шесть лет университете, ещё пять ординатуры… ну и практика в космосе, где надеяться на то, что полученных на Земле знаний хватит — просто преступление. Ну, если ты врач, конечно. Но теперь он учился не спасать жизни, не возвращать с того света, не уничтожать болезни. Он учился… говорить. Говорить без слов. И нет, не на языке глухонемых. А на языке… личном, можно сказать, интимном языке вулканцев.       Провести пальцем вдоль скулы «не могу налюбоваться на тебя», коснуться кончиком пальцев век «смотри только на меня», невесомо скользнуть ладонью над внутренней стороной локтя «я рядом, я так хочу тебя обнять», отследить спинку носа «моё сердце разрывается от нежности к тебе».       Спок, вот же жестянка биологическая, никогда не говорит ничего этого вслух. Леонард учится почти на ощупь, так же как и «говорит» с этим зеленым недоразумением. Гладит брови и скулы, отслеживает кончиком пальцев острые вершины ушей и узкие губы, едва трогает дрожащие веки, чутко улавливает кончиками пальцев пульс на длинной шее. Спок молчит. Только нежно-нежно проводит своей длинопалой ладонью по вискам, зарывается в волосы, очерчивает переносицу.       Спок ничего не говорит, но Леонарду всё-всё понятно. Он скрещивает свои указательный и средний палец с двумя пальцами Спока и думает о том, что немного слов всё же не помешало б.