hiding place

уголки винных губ брезгливо тянутся вниз, и женя как-то со скрежетом произносит: — давай не будем об этом, ты же знаешь.. она вежливо протянула парню гараж с тёмной вишней ещё тогда, когда они только встретились посреди битого стекла и сигаретного дыма, около 4.30 под тлеющим звёздным небом. повсюду стояла гробовая тишина — пустынное поле без единого прохожего, только собакин, перелезающий через проволоку. голова уже немного кружилась, но горечь табака отрезвляла на удивление эффективно. мягкая кофта девушки приятно грела плечо от рассветного холода. за спиной поднимался ледяной ветер, проникая под олимпийку. собакин сидит на разъебанном бетонном выступе, болтает ногами и докуривает чужой шоколадный чапман. а женя никогда и ни с кем не говорит про тот вечер. никогда. — знаю, поэтому и не будем, — непринуждённо прохрипел сашка, стряхивая пепел. кашина так же непринуждённо затушила сигарету о собственное запястье, оставляя новые фиолетовые дыры на белоснежной коже. она благодарно улыбнулась и моментально стянула с себя скорбное выражение лица, альтруистично протягивая: — ты начал говорить про брата ульяны, — женя стрельнула в собакина подведёнными глазами-бусинками и улыбнулась, зная, о чём скажет парень. рома сатыбалдиев. ромарома ромочка. самая блядская мечта собакина, самая неправильная влюблённость. самый трагичный из всех, на кого сашка мог бы пялиться днём и ночью, ждать у студии, выискивать в толпе и пытаться случайно коснуться. — саш? — говорю, концерт стекловаты уже в эту субботу, — он с хрустом проходится ботинком по некогда оконной раме, что уже догнивает своё на бетоне. — а сегодня у них репетиция, меня позвали, прикинь. кашина ухмыляется, тыкая собакина в плечо: — и что собираешься делать? сашка моментально опускает брови, как-то болезненно спрашивая:       — а что я могу? — да дохуя всего, саш. понятно, что разница.. ну, неприличная. да и хуй с ней, да? — девушка забавно болтает ногами, смотря на дыры раздолбанных серых стен. становится уютно. почему-то. саша тянет неопределённое «да». и прощается с женей на рассвете, около 7 утра, с невъебенным желанием расплакаться. вечером собакин надевает самое блядское из того, что у него есть — тощую задницу обтягивают кожаные брюки, кольцо в губе на этот раз с серебряной цепочкой, а ключицы выпирают сквозь полупрозрачную ткань. на улице как никогда оживлённо и гадко, приходится брезгливо лавировать компании торчков и прочих ублюдков. от собакина тянет мятной жвачкой и сигаретным дымом, а сквозь лай собак и ослепляющие фонари прослеживается мутно-фиолетовый закат. когда табличка студии уже маячит перед глазами, он пару раз нервно вздыхает и всё же стучит, поправляя подушками пальцев едва подтекающую тушь. — сашка! — женя спешно открывает дверь и одаривает собакина ехидной улыбкой. пальцы с чёрным лаком небрежно держат банку балтики. за спиной девушки переливаются розовые огни, и здесь как всегда шумно, аж что-то родное трепещется в грудной клетке. — ты здесь откуда, конченная? — с прищуром спрашивает собакин, кидая куртку на диван и лениво растягиваясь. кашина довольно растягивает губы в улыбке. «конченная» для неё скорее комплимент, нежели оскорбление. тем более от саши. от собакина можно услышать только это. если вы, конечно, не татуированный басист. здесь ситуация острее. — а ты? меня вообще-то уля позвала. — а я... — александр, — со стороны подсобки внезапно раздался низкий мужской голос. женя и саша одновременно повернулись. кашина ткнула собакина в бок и, ухмыльнувшись, быстро слилась к ульяне, оставляя рому с сашкой наедине. — что с ней? — сатыбалдиев недоуменно выгнул бровь, достал айкос и сел рядом с парнем. — а.. понятия не имею. — выглядишь ахуенно. без проблем дошёл? предупреди в следующий раз, я за тобой заеду. собакин по-чеширски улыбнулся, закидывая руки парню на плечи. — спасибо, ромочка. розовые огни в студии медленно растворялись на стенах. цепко рассматривать парня напротив было физически больно. но что-то тянуло вперёд. так, будто в этом был смысл. сатыбалдиев смотрел на него в ответ — на влюблённого, с блядским румянцем, с болезненными синяками под глазами и белокурыми локонами, еле как уложенными дешёвым лаком. — как твоя гитара? — живая. бля, после репетиции надо будет заново настраивать, — ромка тоскливо взглянул на аппаратуру в углу. сашка залип в ту же точку. а потом выпалил первое, что пришло в голову: — а я могу помочь? рома неуверенно нахмурился, прикусывая выкрашенные чёрным тинтом губы: — точно хочешь остаться после репетиции? я тут могу и до ночи просидеть. — да-да, ничего, родители меня явно не хватятся. конечно, были бы они ещё у саши. а тёте ведь совершенно всё равно — что есть он, что нет. добираться до дома ночью, безусловно, проблема, но ему не привыкать. если грохнут в переулке.. будет печально. тоскливо немножко, кроваво, но не более. он возьмёт проводные наушники, а перед этим спиздит у жени балтику. может натолкнется на очередных упырей. всё же будет в порядке? — тогда довезу тебя до дома, потом скажешь адрес, — внезапно кинул рома напоследок и снова скрылся в подсобке, не оставляя парню возможности возразить. собакин долго пялился на дверь. прям долго. походил из стороны в сторону, повторно подкрасил глаза у зеркала с неоновой подсветкой, а в конце концов сполз по стене на холодный пол, действительно не понимая, что ему чувствовать и чего ждать. от мыслей отвлёк звонкий голос ули — девушка подбежала к распластавшемуся у стенки парню и приветливо улыбнулась, ударяя в острое плечо: — торчок, к роме пришёл, да? — ульяна покрутила розоватую прядь волос и подмигнула, вызывая что-то тревожное и неприятное. саша кинул неопределённый взгляд на девушку, но всё же устало растянул губы в улыбке, прижимая колени к груди: — почему сразу к нему? — так.. мы вчера за вишнёвым соком ходили, вот, он что-то про концерт говорил.. — в привычной манере девушка начала издалека, села к собакину и задумчиво уставилась в зеркальный потолок. — а потом вдруг сказал, что хочет тебя увидеть. вы куда-то собираетесь? сегодня? или после концерта? почему ты никогда ничего не рассказываешь? — стой-стой, уль, чё? вы говорили обо мне? — саша резко повернулся к девушке, неосознанно закусывая губу. — что за реакция, собакин? влюбился что ли? — ульяна рассмеялась, но затем подцепила взгляд саши. уголки губ медленно сползли вниз, и она спросила совершенно иным тоном: — саш?.. не влюбился же? собакин нервно засмеялся, пытаясь срочно придумать повод для шутки, но в сознание въелся лишь комок белого шума. он смотрел на растерянную девушку цепко и печально, а потом вдруг уронил лицо в ладони. — ахуеть. — ахуеть. — саш, ты хорошо подумал? — я, блять, не умею. — думать? это да.. — девушка нахмурилась, смотря на дверь подсобки. та, как специально, открылась именно сейчас. и в зале снова появился рома. саша оценил по совершенно спокойному выражению лица: он ничего не слышал. кажется. уля тоже резко развернулась и попыталась беззаботно посмотреть на брата. ей почти удалось. рома опирается на дверной проём и устало поправляет волосы. на чёрную майку небрежно накинута рубашка, сатыбалдиев даже не удосужился застегнуть её, так что та спадает с плеча. от острых ключиц до линии челюсти струятся лакричные линии тату, и саша моментально сгорает. серые глаза-омуты (как слякоть, снег и пепел) искрятся просто не по-детски. — саш, можешь спуститься? поможешь кое с чем. собакин медленно кивнул и встал на ноги, бросая неуверенный взгляд на ульяну. девушка заправила чернильные пряди и склонила голову одобрительно. в подсобке было прохладно и довольно просторно. саша аккуратно спустился вслед за ромой, пытаясь рассмотреть инструменты на стенах и старую аппаратуру. в полутьме помещения горела мигающая лампочка и ублюдский розовый светильник — от сочетания таких спецэффектов и ромы собакин словил ощущения хлеще, чем первый приход. сатыбалдиев внимательно посмотрел на парня и скрестил руки. саша казался относительно спокойным, когда только вошёл. но сейчас его настроение значительно изменилось, что чувствовалось почти физически. обоим. — попробовать хочешь? — произнёс рома на выдохе и откуда-то достал бас-гитару. — бля, я не умею, — с нервной улыбкой произнёс саша и тут же прикусил губу, — а можно? — иди сюда. рома подошёл к собакину ближе и плавно развернул спиной к себе. сердце опустилось куда-то точно ниже пояса — низ живота стянуло от волнения. изящные руки сатыбалдиева невесомо легли на талию, не встречая возмущения со стороны собакина, ремешок гитары моментально оказался на его плече, и сама гитара была довольно тяжёлой, так что сашка чуть не потерял равновесие. ладно, шутка, у него просто подгибаются ноги и трусятся колени, когда низкий голос звучит у самого уха: — этой рукой зажми здесь, — рома берёт чужие руки и накрывает своими, начиная руководить как вздумается. собакина процесс никак не затягивает, но другим он поглощён целиком и полностью. грудная клетка практически лопается с каждой секундой, проведённой наедине, но дышать сейчас до безумия страшно. рома в очередной раз ставит руку саши в нужное положение и тихо произносит в изгиб плеча, так, между делом: — я слышал ваш разговор с ульяной. лампочка надрывается. саша дохнет. в эту секунду. сейчас. белый шум окончательно сжирает барабанные перепонки и он медленно отходит от ромы, чтобы пересечься с ним взглядом. сапфировые глаза смотрят внимательно, совершенно спокойно. рома скрещивает руки на груди, вздыхая: — позже поговорим, ладно? — сатыбалдиев склоняется ближе. — у тебя есть время передумать. и уходит, кидая едва заметную улыбку напоследок. сашка ахуевшими глазами смотрит на растворяющийся силуэт и практически падает на пол, успевая в последний момент опереться на шкаф с инструментами. сердце колотится так, что закладывает уши. репетиция проходит относительно динамично, но собакин появляется только в самом конце. он садится рядом с женей, многозначительно пялясь перед собой. девушка поджимает шоколадные губы: — саш? — подсобка. — ага, знаю. а что было? — потом. кашина пожимает плечами и протягивает саше банку рандомного сидра, по вкусу напоминающего тёплую колу. сашу с такого не торкает, но он выпивает банку за несколько секунд. женя смотрит с восхищением. — все расходятся? — ну да, пока не стемнело. ты как до дома, кстати? с нами? собакин поворачивается к девушке с кривой ухмылкой и манерно заправляет прядь белоснежных волос. — всё, без вопросов. вас с ромой не ждать. саша подходит к роме первым, когда за девушками окончательно закрывается дверь, а замок проворачивается дважды. кажется, розовый цвет светодиодной ленты перетекает в тёмно-фиолетовый. сатыбалдиев долго затягивается, выдыхая клубы черничного дыма. — ром, я.. — собакин тянет как-то виновато, хочет объясниться, почувствовать себя снова уязвимым, но вот понимает, что музыка из колонки продолжает ебашить, буквально съедая всего его оправдания. он резко тянется к шнуру и дёргает его из розетки, недовольно закатывая глаза. — завались нахуй. музыка мгновенно стихает, и комната погружается вместе с тем в кромешную тьму. саша растерянно оглядывается. рома смеётся — приглушённо, но так, что мурашки идут. а дальше всё происходит слишком быстро. собакина берут за запястья и тянут на себя — он летит вперёд и с тихим «блять» и упирается руками в спинку дивана по обе стороны от лица гитариста. саша смотрит с лёгким испугом в чёрные как смоль глаза. рома смотрит с интересом и лёгкой улыбкой. сатыбалдиев обхватывает тонкую талию, усаживает парня на себя и целует первым — едва касаясь, неторопливо, тягуче. собакина мажет от переизбытка чувств, от сильных рук на теле, от ебаного сидра и парфюма гитариста. всё это мешается где-то в сознании, но собственные вздохи и короткие стоны сейчас обоим важны сильнее. саша сам углубляет поцелуй, елозит бёдрами по роминым коленям, лезет вечно холодными руками под майку. белоснежные ресницы дрожат, воздуха уже недостаточно, и рома отстраняет парня от себя, напоследок оставляя багровые следы на шее. тишину студии заполняют рваные вдохи и тихие смешки.