В гримёрной, пока никто не видит

Сейчас уже и не вспомнить, сколько людей пострадало от рук Лини в порыве гнева. Но сам он никогда не забудет ни одного своего преступления перед обществом, когда он с присущей ему ловкостью фокусника дробил чужие кости каблуками мужских туфлей, проламывал изувеченные черепа тростью и перерезал артерии острыми краями карт, отрубая ими же пальцы и уши. Но он сам не знает, что на него находит. Он будто не контролирует своё тело, наблюдая за этим кошмаром откуда-то изнутри, не в силах помочь тем, кто страдает от рук его же тела. В такие моменты обычно и приходила Линетт. Она как крохотный лучик надежды и света всегда рассеивала все ночные кошмары и страхи. Как ей это удавалось? Она могла успокоить Лини просто своим присутствием. Поэтому любое их выступление оканчивалось успехом, и любое сольное выступление фокусника - его новым срывом. Возможно, поэтому Фремине не хотел присоединяться к труппе. А может и потому, что он любил иногда подглядывать. Водолаз прекрасно знает, что подглядывать нехорошо, и поэтому никогда не выдаст тайн своей семьи. *** - Линетт, ты? - Фокусник сидел в гримёрной, устало глядя в зеркало. Большие круги под глазами, которые теперь, без грима, были очень хорошо видны, выдавали усталость и мучительные терзания совести парнишки. В шкафу опять что-то завозилось, и оттуда ожидаемо выскочила ушастая, сразу же направляясь к Лини. Он слабо улыбнулся ей. Девушка со своим как всегда ничего не выражающим лицом подошла ближе, целуя брата в оголённую ключицу. В здании давно никого не было, ну, или почти никого. Слышен был только стук часов, смешивающийся с пением птиц на улице, которых не было видно из широкого окна гримёрной. Комната была освещена только солнцем, пробивающимся в окно, и захламлена. Куча декораций, шкафов, штор, флажков, инструментов и бархатных костюмов покоилось по разным углам, собирая пыль. - Да. Помоги.. братику расслабиться, - Фокусник закусил свою нижнюю губу, разворачиваясь на пуфе лицом к сестре. Ничего не говоря, та послушно присела на колени, устроившись между худых ног, и помогла снять обтягивающие кожаные брюки. Чуть пухлая щёчка Линетт оперлась на ляшку брата, целуя его в уже немного твёрдую плоть паха сквозь боксёры. Рука блондина легла на чужие волосы, поглаживая их и забираясь в них. - Тебя что-то.. или кто-то беспокоит? Путешественник? - Произнесла Линетт, обыденными движениями оттягивая резинку мужских трусов и с лёгким румянцем глядя на немного пульсирующую плоть. Влажные от миндального масла руки ассистентки начали мягко массировать орган. Лини кивнул, глухо простонав в пепельные волосы. Он любил такие моменты, потому что тогда он чувствовал себя настолько близко к сестре, насколько это возможно. - Сестрёнка, ты же любишь меня? Правда? - Сквозь стоны пробормотал Лини, обвивая руками шею ушастой. Она лишь кивнула, потому что рот её был занят кое-чем поважнее. Старательно втягивая воздух, девушка облизывала и вбирала в себя член брата, уже набухший от перевозбуждения. Лини одним махом приподнял сестру, и подсадил её на трюмо. Одним движением разорвав капроновые колготки и сорвав чужую юбку, он без труда вошёл в Линетт. Колени той затряслись, обвивая брата, и она блаженно простонала, закатывая красивые глаза. Лини сначала медленными, затем уже более быстрыми толчками доводил свою сестру до оргазма, перехватывая сильные стоны своими губами. Он поглаживал грудь девушки, её ягодицы, с жадностью покрывая каждый сантиметр чужих плеч и ключиц поцелуями и укусами. В конце концов, оба тела слились в едином красочном стоне, кончая практически одновременно. Сиблинги устало вздохнули, довольно посмотрели друг на друга и расхохотались, продолжая мокро целоваться. Фремине, который всё это время с ужасом наблюдал за происходящим через щель в дверях, поспешил скрыться.