Водная клубника

Закат. Он безумно красив, до ужаса красив. Расцвеченное розоватой краской небо пышет своей юностью и свободой, изредка пуская по волнам своим беленькие облачка, трепещущие лёгкостью и отсутствием ноши. Девушка, сидящая на холме, плавно протягивает руку перед собой, словно желая ощутить всю прелесть небосвода на своих пальцах. Небо безмолвно наблюдает за ней, пуская в ответ лишь струйку ветра, развевающую тёмные локоны и красочные передние пряди. Юмико ловит себя на мысли, что хочет взмыть в небеса и улететь с помощью них в прошлое. На год. Чтобы вновь проделать то, что сделало её тем, кем она есть сейчас, чувствуя себя самой счастливой на свете. Однако сегодня её день рождения, и она не может отделаться от гнетущих мыслей, которые поселились где-то глубоко на подкорочке. Раздражители эти появились во многом из-за отсутствия у Юмико друзей в Ли Юэ. Быть может, если бы ей не пришлось копить все чувства в себе с невозможностью поделиться ими с кем-то, то она приняла бы однозначное решение остаться в государстве контрактов. Но она не хочет. Она прогоняет эти мысли. Ибо обрела что-то важнее друзей — смысл жизни. Год назад Юмико приехала из родной Инадзумы в гавань Ли Юэ с целью повидать мир. Она уже бывала в Мондштадте, но не ощутила в нём знаменитой свободы, о которой все поголовно говорили. Теперь она надеялась испытать удачу здесь, в ослепительно блестящем городе. Изначально не было планов остаться надолго, так как интерес у девушки был сугубо туристический. По окончании поездки она хотела сделать для себя вывод и вернуться со спокойной душой на родину, но что-то вдруг изменилось. Причём таким стремительным вихрем ворвалось это нечто в её жизнь, что поселилось цепкой хваткой в сердце и не хотело уходить. — Добрый день, вам что-нибудь подсказать? От него веяло мальчишеской бодростью и уверенностью, а голос обладал какой-то неземной харизмой. Юмико тогда не поняла, что это проявлялось не только в том, как он говорит, но в целом во всей его манере общения. Однако она повелась на это дурманящую магию и обернулась, чтобы посмотреть, кто предлагает ей свою помощь. Это было судьбоносным решением. Синь длинной прядки покачивалась так же изящно, как и висящая на ухе кисточка, что приковывала внимание, как маятник. Туда-сюда. Много видела Юмико людей с серёжками, но этот паренёк был первым, кто ей понравился, потому что серьга была лишь одним из немногих показателей его аристократичной наружности. День был жарким, и он ограничился одной белой рубашкой и синими шортами. Пуговица на рукаве расстегнулась и он, не отрывая заинтересованного взгляда от посетительницы, застегнул её. Юмико в непонятном для неё смущении, напротив, опустила взгляд на руку незнакомца. Бледная кожа, тонкое запястье, скрытое под полупрозрачной тканью — мелочи, давшие девушке понять, что перед ней воистину человек благородного происхождения. — Добрый день! Благодарю, пока что не нужно. Я только смотрю, — она еле скрыла накатившее волнение. — Тогда, возможно, позволите мне небольшую дерзость? — Смотря что вы имеете в виду, — выпад незнакомца обескуражил её, но она была слишком зачарована им, чтобы придавать этому слишком большое значение. — О, просто ответьте на вопрос. Вы, случаем, не из Инадзумы? Юмико слегка оторопела. Его «дерзость» застала её врасплох. Но ответ давать не спешила, колебалась. Вдруг её согласие изменит отношение парня к ней? Она не знала, как жители Ли Юэ относятся к инадзумцам, но терять такое удачное знакомство ей не хотелось бы. Парень создавал уж слишком приятное впечатление, и, будь он её новым другом, возможно, ей было бы не так одиноко в этом неизведанном городе. Видя её нерешительность, парень перестал улыбаться. Он чуть прокашлялся и сказал более нежным голосом: — Не подумайте ничего, пожалуйста! Вам просто очень идёт это пёстрое кимоно. Кимоно. Он заметил и узнал сидящую на ней традиционную одежду Инадзумы. Оно и впрямь было пестроватым. Основной цвет — персиковый, а цветки сакуры, которые мельтешили то спереди, то сзади, обрамляя всю поверхность одежды, были яркого розового цвета. Почти такие же, как её пряди, которые тоже не обошли незнакомца стороной. — И эта необычайная смесь цветов на Ваших волосах тоже очень и очень Вам к лицу. Никогда не видел ничего столь красивого. — Благодарю, молодой господин, — Юмико поклонилась в знак признательности пареньку так, как это было принято в Инадзуме. На её щеках выступил румянец, и она надеялась, что часть волос, спадающих на её лицо, скроет его хотя бы на миг. Юноша смутился, выдвинув вперёд руки и начав махать ладошками. — Не нужно столько официоза! Зовите меня Син Цю. Этого будет достаточно. Только тогда Юмико позволила себе взглянуть в его глаза не мельком, а непрерывно, погружаясь в золотую пучину яхонтов. Казалось, что именно так выглядит настоящая мора, которую все хотят заполучить. Девушка видела в отражении золота себя, и ей тоже хотелось, чтобы эти глаза всегда были обращены в её сторону. Этого было достаточно. — Раз мы откинули формальности, предлагаю перейти на «ты». Меня зовут Юмико, и я рада нашему знакомству. — Взаимно! Большая честь для меня познакомиться с такой хорошенькой иностранкой, как ты. И имя у тебя такое же чудесное, — в глазах Син Цю появились озорные искорки. Юмико не знала, как и зачем они появились там, но, по её скромным наблюдениям в дальнейшем, они всегда оказывались в очах друга неожиданно. — Может, выпьем чайку? Груз с плеч свалился, и она могла выдохнуть с облегчением. Безусловно, Син Цю что-то недоговаривал, но девушка подумала, что будет неправильно и грубо интересоваться этим, познакомившись с человеком пять минут назад. Лучше завоевать его доверие и подружиться с ним, ведь человеком он был вправду загадочным и таинственным. Ей хотелось эту тайну разгадать. Наконец они отошли от книжных полок, к которым Юмико совершенно спокойно подходила изначально, чтобы найти для себя что-то увлекательное. Как впоследствии оказалось, Син Цю был отличным знатоком книг, потому он и предложил свою помощь и рекомендации. За тем чаепитием они провели уйму времени. Было предчувствие, что время тянулось бесконечно, но компания книголюба оказалась крайне полезной и запоминающейся для Юмико. Создавалось впечатление, что она знала о Ли Юэ теперь больше, чем сами его жители. Это не могло не радовать её. Взамен она пообещала ответить на любые вопросы Син Цю касаемо жизни в Инадзуме. — И каково тебе было, когда границы были закрыты? — юноша давно закончил пить третью кружку чая, но не мог перестать вертеть пальцами ложку, которой он размешивал напиток — так его волновала их беседа. — Это будто была клаустрофобия. Знать, что ты не можешь при всём своём желании покинуть государство, кошмарно. Между этой подлостью и мышью, мечущейся в закрытой клетке, я поставила знак равенства. — А что ты чувствуешь сейчас? Довольна ли ты отменой указа? — Сейчас я чувствую что-то необъяснимое и не поддающееся пониманию. Сама пока не могу предположить наверняка, что это. Возможно, великое облегчение. — Или свобода, — Син Цю подмигнул Юмико, положив наконец уставшую ложку на стол, и выпрямился, убрав руку с лица. Девушка зарделась. Она знала, что он скажет, но прерывать диалог так не хотелось. — Юмико, мы говорили несколько часов. Спасибо тебе, я давно не разговаривал с кем-то умным и заинтересованным. В последних словах прозвучала струна грусти, но он не стал заострять на ней внимания. — Надеюсь, это не последняя наша встреча? — Разумеется, нет! — речь Юмико вышла какой-то жалобной или умоляющей, но такая манера сорвалась с губ сама. Одна мысль о том, что они закончат их хорошо начавшееся общение, немного испугала девушку. — Если ты часто здесь бываешь, то я буду рада заходить сюда почаще. — Буду несказанно рад, — искорки снова зажглись в его глазах, и он позволил себе немного усмехнуться. — На прощание хочу тебе кое-что показать. Юмико заинтригованно посмотрела на него. Син Цю протянул руку вперёд так, что она гармонично смотрелась на фоне алого неба, готовящегося ко сну. Сделав кистью руки один круг, он создал совсем крошечный фонтанчик воды, выделявшийся среди малинового небосвода. Цвета небес сменяли друг друга в приятных розовых оттенках, но, присмотревшись, Юмико увидела маленький клочок радуги, создаваемый техникой иллюзии Син Цю. — Не знаю, как это получается, однако выглядит красиво. Что думаешь? Он внимательно окинул девушку взглядом своих лучезарных очей, и та завороженно кивнула. — Согласна. Зрелище прекраснейшее. — Жалею только, что в радуге не хватает такого же нежного оттенка, с которым ты теперь ассоциируешься у меня. Сердце Юмико пропустило удар. — Но пускай ты будешь… Син Цю помедлил с ответом. Фонтанчик начал заканчиваться, и тогда парня осенило. — Красным цветом. Как клубничка. Красный цвет ещё и первым идёт. Ветер затихает. Отныне остаются только Юмико и закат. Она заканчивает воспоминание их фатальной встречи и мечтательно вздыхает. Сейчас смысл его слов воспринимается иначе. Не в бровь, а в глаз — Син Цю был прав. Она ощутила свою свободу уже спустя неделю, как осознала, что окончательно влюбилась в юношу. Так просто и по-детски. По уши. Вернуться в Инадзуму означало отказаться от своей любви, от Цю и быть невольной птичкой снова. Ничего её не удерживало от своего решения, лишь Син Цю ничего не знал. Она бесконечно любила его всего. По мере их сближения она замечала, как уже не может представлять их встречи без приветственных объятий, когда руки, его благородные руки, гладили её спину, стараясь быть осторожнее и не задеть ткань кимоно; не может жить без его озорных идей, о которых он всё чаще стал рассказывать ей, доверившись. Он познакомил её с Чун Юнем, своим лучшим другом, но она не сблизилась с ним так же, как с Син Цю. Было видно, что Юнь слишком стеснялся её присутствия, но Юмико не обижалась и относилась к этому с пониманием. Да и не сердилась, ведь главным её другом оставался Цю. Но и Син Цю считал её своей подругой, а не чем-то большим. И это единственная вещь, которая расстраивала её. Неужели их ночные прогулки и разговоры по душам не говорили о чём-то более сокровенном и интимном? Юмико отказывалась в это верить. Ведь не мог наследник школы Гухуа так слёзно открыть ей своё сердце однажды и рассказать о завышенных ожиданиях, которые предъявляли некоторые члены семьи, или о том, как многие люди, называющие себя товарищами Цю, не принимали его полностью, со всеми его замашками и характером. А Юмико понимала. И принимала. И хотела наказать всех тех, кто когда-либо делал юноше больно. Но не имела на то права, ведь любила только она. — Если я помеха, тогда мне действительно лучше уехать, не сказав ни слова. Но тогда будет тяжело и горько мне, — Юмико качает ногами из стороны в сторону, наблюдая, как солнце медленно закатывается и влечёт за собой медленное наступление ночи. День её рождения размеренно движется к концу, а она даже не вспомнила про него. — Юмико, ты здесь? Будоражащий ласковостью голос бьёт Юмико током лучше, чем вся сила электро. Конечно, она знает обладателя этого тягучего звона. И ей хочется раствориться в нём, слушая часами лишь его одного. Но она делает вид, что совсем не думает ни о чём, и поворачивается в сторону приближающихся шагов. — Да, Цю, я здесь. Что-то случилось? Увиденное заставляет её слегка открыть рот от изумления. На Цю надета какая праздничная рубашка, видимо, для особых случаев. Волосы коротко собраны сзади в аккуратный хвостик, а передние пряди остаются не месте. Руки заложены сзади, что-то пряча, и Юмико делает вид, что не замечает ветви каких-то цветов, скрывающихся из-за спины юноши. — Юмико, — тон приобретает торжественность, и Син Цю подходит на полшага ближе, сокращая мучительное расстояние между ними. Юмико что-то глаза щиплет, и хочется плакать от одной мысли, что она не сможет остаться с ним. Не может же она ломать стену их дружбы только по собственной прихоти? — Я поздравляю тебя с днём рождения и в то же время очень злюсь на то, что ты скрыла этот факт от меня. Син Цю шутливо состроил злую гримасу и тут же рассмеялся. Юмико слабо улыбнулась в ответ. — Я понял твои слова сегодня утром о том, что ты хочешь побыть одна, но всё-таки не удержался и начал тебя искать. Юмико, очень нехорошо в свой день рождения быть в одиночестве. Всё-таки сегодня твоя матушка родила такую прелестную девушку, как ты. Он подмигнул по своей игровой привычке и наконец поместил руки вперёд. В левой руке парень держал торт, в правой — букет неизвестных Юмико цветов. Они были пушистыми и красивыми, соцветия так и хотели, чтобы их аромат вдохнули. — Цю… — Я решил собрать букет этих цветов, потому что они напомнили мне о тебе. Возможно, я не показывал тебе их раньше. Это шелковица. Очень полезное растение и в то же время обычное, но манящее своей красотой. В основном его, конечно, используют в практических целях, но я бы не хотел, чтобы их губили во имя медицины или создания вещей. Сейчас я хочу, чтобы они радовали тебе глаз. Слова встали комом в горле. Юмико старается до последнего. Не плакать, только не плакать. Молча принимает в руки букет шелковицы и слушает дальше. — Этот торт я приготовил сам. Он не морковный, — Син Цю насмешливо делает на этом акцент. — И без перчиков. Но я готовил что-то самостоятельно впервые, поэтому за сладость не ручаюсь. Но надеюсь, что он вкусный, правда! Он вручает ей прозрачную упаковку с тортом внутри. По центру лежат клубнички, утопающие в волнах крема, а по бокам виднеются кусочки закатника. Это добивает Юмико своей милотой и мелочами. Она всё же позволяет себе всплакнуть, но теперь уже от счастья. Осторожно поставив подарки на траву, она тянется в объятия Син Цю. — Спасибо, Цю… Ты так постарался, чтобы угодить мне. Мне очень нравится. У меня просто нет слов! Слова были, но Юмико еле-еле заставила их остаться у себя в голове. Цю прижимает её крепче к себе, и она совсем тает. Не поднимает головы, однако улавливает носом исходящий от него аромат старых книг, который древностью и пожелтевшими страницами нещадно бьёт Юмико в нос. — Хочу сказать вещь. Не испорчу ли день? Я люблю тебя. Юмико стоит в оцепенении, пока руки Син Цю не резко, но постепенно прекращают поглаживать её по спине. Он думает, что она начнёт бить его или сама вылезет из рук, но она неподвижна. Первое, что она говорит: — Ты написал инадзумское хокку. — Да, — Цю не знает, что ему сделать и как повести себя. В романах, что он читал, таких неоднозначных ситуаций не было. Даже в любовных. — Юмико, послушай. Я очень сильно не хочу портить тебе день рождения своим признанием, которое, вероятно, нелепо, но и молчание для меня невыносимо. Бей, ругайся, я не буду возражать. Только не грусти. И струйки слёз продолжают течь уже с неистовой силой. Как же ей сейчас плохо и хорошо одновременно. Столько слов, и она не может выразить всего, что сейчас навалилось на неё. Юмико подтягивается чуть-чуть, чтобы достать до лица Син Цю и, закрывая глаза, накрывает его губы своими. Это её первый поцелуй, и она хочет отдать его юноше, что украл её сердце и не захотел отдавать обратно. Уста Син Цю, такие желанные, такие пунцовые, сладко тонут под её ласками. У Юмико мурашки пробегают, когда её талия находится под крепким контролем рук юноши. Он положил их на талию, бережно проникнув под кимоно, надеясь, что она не будет возражать. Но Юмико не возражает. Конечно нет. Наоборот, она отклоняет голову набок и смело кладёт ладошки на щёки Син Цю. Первый раз, когда она так близко к нему, и её это не удручает. Мягкая кожа так и рассыпается под её прикосновениями, наполняя её таким же розоватым румянцем, как и свои волосы. Они соприкасаются грудями, не оставляя между собой и миллиметра. Закат минул, уступая место пресновато-сиреневому оттенку неба, но никто и глазом не повёл. Син Цю аккуратно берёт инициативу, врываясь в её рот своим языком. Руки, последний раз ласково поглаживая девичью талию, перемещаются на её шею. Юмико очень жарко, хотя вечером довольно прохладно. Она знает, что дрожит как осинка в его руках, позволяя сделать Цю всё, что его душе угодно. Ресницы подрагивают, когда, дразняще касаясь кончика её языка, он отрывается, чтобы облизать её нижнюю губу. Девушка открывает глаза и замечает, что он смотрит на неё. И, кажется, наблюдал всё это время. — Это самый лучший день рождения из всех, — признаётся Юмико, смущённо опуская глаза в землю. Она говорит правду. Ей никогда не было так хорошо, и тревожность никогда так быстро не улетучивалась. — Юми, — она робеет ещё больше, слыша каким тёплым и ласковым голосом он говорит, да ещё чуть понижая его. — Я пойму, если ты откажешь мне, но я хочу, чтобы ты знала: ты лучше всех девушек на свете. Ещё полгода назад я заметил, что мы стали довольно близки, и поначалу я не верил в надвигающееся чувство, но потом понял, что мне ни с кем не было так хорошо и комфортно, как с тобой. Пусть ты иногда и ворчишь, когда я подсовываю Чун Юню заоблачные перчики в закуски, но я люблю тебя и больше не хочу это скрывать. Да и…полагаю, твой поцелуй можно считать, как согласие? Малость ехидства прослеживается в последних его словах, и Юмико хочется засмеяться. Смех сквозь слёзы — Син Цю вызывает в её душе кучу эмоций, и все они радостные. Золотые глаза страстно смотрят в её зелёные, и она шепчет в ответ заветное признание: — Я думала, что сегодня-завтра уеду. Мне было тяжело мучить тебя своей тягостной любовью, так как я верила, что ты видишь во мне подругу. И я не хотела разрушать стены наших тёплых отношений, правда. Но когда я слышу то, что ты говоришь мне сейчас, все мои сомнения становятся такими никчёмными. Я останусь в Ли Юэ. И я безумно хочу, чтобы ты знал: я люблю тебя, Цю. Давай будем дарить друг другу любовь и заботу, и я стану самой счастливой девушкой в Тейвате. Юноша прижимает её к себе, и Юмико ощущает его жаркое дыхание на своей коже. Он мягко отодвигает её волосы, освобождая путь к шее, и ласкается о неё, оставляя маленький поцелуй. — Если я буду называть тебя своей клубничкой, ты позволишь мне подсунуть в мороженое к Юню перчик? — Цю… Юмико по-актёрски недовольно цокает языком и закатывает глаза, но тут же хихикает. Как же всё-таки хорошо, когда ты любящий и любимый. И её синеволосое чудо, словно котёнок, утыкается в неё носом. — Ладно-ладно, пусть пока поживёт спокойно. Но тебе я спокойно жить не дам, любовь моя. Теперь ты обречена на то, чтобы сидеть слушать каждый вечер мои философские изречения и видеть мои техники мечника, пока я буду тренироваться, — он отстраняется от Юмико, продолжая прижимать её к своему телу, и язвительно подшучивает, щёлкая игриво по носу пальцем. — С удовольствием, милый мой, — Юмико подмигивает и отправляет Син Цю воздушный поцелуй, который приземляется к нему на лоб и как-то странно согревает его. — Эй, ты только что использовала силу пиро? — Кто знает, кто знает. Они оба смеются и садятся на землю, встречая их первую совместную ночь. Пока Син Цю развязывает ленточку на упаковке торта, готовясь разрезать и отведать его вместе с возлюбленной, Юмико вдыхает сладкий аромат шелковицы, которая отдаёт ноткой родного запаха Син Цю. Ночью мечты сбываются, и эта ночь — не исключение. Розовая заря сменилась синей ночью, а ночь сменится розоватой дымкой рассвета, и одежда небес не может друг без друга. Кто же знал, что настоящий город свободы — Ли Юэ?