Позабытая ночь

— То мы годами, почти веками, не видимся, то ты сам меня призываешь, м? — Бан Чан застыл позади, буквально в нескольких сантиметрах от Минхо. Его голос сочился радостью от встречи. — Что случилось?       Даже в шуме грозного ветра Ли слышал, как трепыхались ангельские крылья, хотя знал, что если бы обернулся, то не увидел бы их. В его голове до сих пор картина не была достаточно ясной, дабы себе на вопрос ответить: зачем же он призвал его? Сбежал из ада этим утром ради встречи с ним, лишь бы наконец уничтожить себя? Нет. Это было не тем, на что он рассчитывал. Но уверенности и в том, что делалось это ради мести, тоже не находилось. Может, он просто сдался? Осознал себя и свою сущность, какую старательно скрывал все эти века, поэтому и призвал ангела к себе, существу падшему. Такая мысль претила ещё сильнее, чем что-то иное. Всецело и полностью ему нужно было забыться, ведь услышанное до сих пор под рёбрами колотилось пламенной ненавистью: его нерождённые дети уничтожались ещё в утробе, словно его жена просто от какой-то болезни избавлялась. Каждый чёртов раз, о котором он не знал. И пальцы на шее устроились, оттягивая душащий чокер, хотя тот и вовсе был ослаблен. Руки нервно оправили атласную рубашку фиолетового цвета, открывающую бледную кожу груди слишком явно; а затем и брюки, так приятно сжимающие массивные бёдра — принарядился. Значит, всё же решился. Обратного пути уже не было. Он хотел, давно думал об этом, а сейчас с него оковы скинули. Даже если позже это всё вонзится в плоть сожалением и виной и будет доводить до самоуничтожения каждую чёртову ночь. — Я передумал, — повернулся лицом Ли, наконец заглядывая в чужие сощуренные глаза. — Не понимаю, — мужчина нахмурился, пока существо ада с лёгким интересом подмечало изменения, произошедшие за короткий период: волосы оставались кудрявыми, но сменили свой цвет на пепельный блонд. Белые брюки идеально подчёркивали каждую мышцу сильных ног, лёгкая футболка оголяла острые ключицы своим похабным вырезом, а чёрное, по виду очень тёплое пальто лишь делало вид, что скрывало всю непристойность. И это ангельская внешность? Разврат же. — Минхо-я? Ты чего завис? — Возьми меня, — выпалил тихо он, с трудом проглотив вязкую слюну. Чужое тело виделось ему привлекательным, а он был очень голоден. — Сейчас же. — А? — Чан отшатнулся, будто его повело от порыва жгущего льдом кожу воздуха. — Ты же хотел. Я готов.       Остервенелый ветер проникал под тонкую ткань рубашки и неприятно кололся, словно напоминал, откуда этот порок, Минхо, вышел. В аду всегда тепло. Адское пламя в венах сейчас непривычно застывало, отчего чудилось, что и мёртвое сердце биться переставало. И это вынуждало немного теряться: впервые за века Минхо снизошёл до того, чтобы кого-то, а уж тем более ангела, о чём-то просить. Их дружба пусть и была крепкой, но основанием когда-то для неё послужил глупый мальчишеский интерес, хотя, чуть окунаясь в далёкое прошлое, Ли мог сказать, что именно Бан Чан склонил его, ещё живого, смертного, к тому грехопадению. А потом уже ангел и сам влюбился, только вот взаимности не получил. Ведь стоило юному Минхо утолить жажду в познании себя, то огонёк задора пропал. Это единственное, что ещё жило в воспоминаниях о жизни человеком. Позорная боль и раскрытие друга созданием небес. Потому что это было последним, что произошло до того, как Минхо перерезали горло. Волной льда мгновенно окатило от покрытых пылью мыслей о былом. Это было слишком давно, чтобы сейчас рассыпаться в эмоциях. Возможно, чуть позже, зажав в руке бокал с вином, Минхо поразмыслит над тем, каким безрассудным придурком был, а пока жаждал лишь одного: ощутить то, что представлял каждый раз, когда занимался сексом с супругой. Чужие руки на своём теле. — Я хочу, чтобы ты взял меня, — более уверенно произнёс Ли, несмотря на то, что сам уже весь дрожал от холода. — Мин, ты говорил иное ещё сутки назад. Что произошло, объясни толком? — раскрытая ладонь опустилась на бледную щеку. — Что такое, малыш? — Какая разница?! — вспылил Минхо, и на мгновение его глаза окрасились кровавым заревом. — Или ты боишься свои белые крылья запачкать мной? — Ради тебя я готов их запачкать, просто… Это же не из-за чувств, да? Ты просто хочешь что-то позабыть. Отвлечься. От жены, например.       Громко фыркнув, Минхо отвернул голову в сторону, но так, лишь бы осязать мягкое тепло от ладони, покоящейся на щеке. Всё-то этот ангел знал. Поэтому с ним встреч Ли старательно и избегал, но прошлым утром их судьба будто лбами столкнула, а ведь демону просто хотелось понежиться под солнцем мира живых, дабы забыть все заботы своего мира. А теперь он готов был встать перед другом на колени и просить его, молить взять себя. Позорное зрелище. В Преисподней пламенем адским извергался и ставил на место всех и каждого, даже тех, кто силой большей обладал, зато теперь готовым стал пасть ниц перед божественным творением — мерзкий слабак. И, скорее всего, всё бы произошло ещё раньше, не будь Минхо настолько ведомым своими же собственными страхами и желаниями начать мёртвую жизнь с нуля и жить её правильно, хотя бы в загробном мире. Но он бы определённо соврал, если бы сказал, что не мечтал о жажде пережить полученный давно опыт снова. И пережить его хотелось с тем, кто мог дать всё то, что так сильно требовалось телу. Никакие игрушки, скупленные у демонов похоти и разврата, не могли заменить той яркости от первого в жизни оргазма, когда ещё худое тело удерживали сильные руки. Всё не то. И сколько раз Минхо помышлял о том, дабы дорваться до кого-нибудь в аду, позволить растлить себя, когда уже было просто невыносимо пытаться возбуждение пробуждать хоть как-то перед близостью с женой, ведь хотелось быть тем, за кого бы всё решили. Столько же раз он ударял себя по лицу: никаких измен. Дарованный шанс искупления нельзя было так просто спалить в низменных желаниях. — Ты со мной сексом займёшься? Или мне найти кого-то другого? — нахмурился Ли. Он выглядел раздражённым, но сам был крайне смущён. — Отвечай же! — Я бы не хотел, чтобы кто-то другой касался тебя. Я ещё помню твоё тело. Ты был таким истощённым, зато сейчас… — рука скользнула по нежной ткани рубашки там, где заметно проступали затвердевшие от холода соски. — Но куда мы?.. — Здесь есть мотель недалеко, — подрагивая от холода и предвкушения, прошептал демон. — Идём.       Бан Чан верным псом потащился сзади. Мечтал ли он о таком моменте? О, да. Всю свою жизнь с момента гибели Минхо. Но виделось всё по-иному. Хотелось выстроить новую линию существования здесь, на Земле. Всё тепло, всё счастье и всю любовь ангел хотел отдать этому созданию, поселившемуся в голове столь давно и прочно. Тот далёкий раз первой близости был ужасным и в то же самое время невероятно пылким. Лишь последующие разы становились более нежными и правильными, когда оба научились чувствовать друг друга. Но тогда Минхо был человеком. Ласковым, отзывчивым, чрезвычайно доверчивым и наивным. Чан знал, что мальчику хотелось любви, видел, как тот переживал за то, что к девочкам не тянуло, хоть и пытался с ними общаться, но каждая оставалась для него лишь сестрёнкой. А потом ангел вспылил и поздней ночью, после последней капли яда, с какой парень отравлял себя, обнял расстроенного Ли слишком сильно. Хотел просто уберечь от разрывающих сердце чувств, отмыть руки от той крови, которая окропила собой всё светлое полотно его кожи, но отклик юного тела ощутил. И они оба сгорели во грехе. Для Бан Чана в первом, для Минхо, увы, в третьем.       А теперь ему дозволяли вновь прикоснуться к тому, что так манило, даже если разделяли их века, миры, пути жизней. К Ли Минхо. Такому другому, почти незнакомому, словно всё заново можно было попробовать. Отведать запретный плод, возможно, поцеловать. Может, раз Минхо решился, то дозволит подарить ему и нежность? Не отпихнёт, как днём ранее. А после поведает историю, из-за которой пошёл на разрушение собственных правил и мыслей. Однако ангел всё же смотрел с тоской и скорбью в широкую спину, на заметно дрожащие из-за холода плечи, на плотные бёдра и подтянутые ягодицы, спрятанные за тонкой тканью брюк: Минхо — сплошной порок. Но такой жаждущий любви и ласки. Поэтому, не сдержавшись, Чан нагнал Ли и ухватился за его талию, к себе прижимая. Руки обвили крепко, скользнули ладонями по сильному торсу, отчего Минхо несдержанно простонал. Посреди улицы. В свете ярких фонарей, пока то тут, то там раздавались выкрики пьяной молодёжи. — С ума сойду, — горячо выдохнул ангел, лаская пламенеющее тело поверх одежды. — Я уничтожу тебя. — Лишь громкие слова, ах, — очередной стон, но Ли тут же прикусил губу, чтобы не пасть на людях ещё ниже, чем уже упал. — Идём скорее. — Так не терпится? — съехидничал Чан.       Резко и грубо Ли скинул с себя чужие руки, а на его пальцах загорелся адский огонь. Это вызвало громкий смех, чуть задыхающийся, у ангела: принц демонов оставался своенравным. Однако выводить его из себя ещё сильнее Бан Чан не рискнул, просто бережно взял пламенеющую руку в свою и лёгким выдохом потушил гнев. Позволил себя увести дальше; с интересом наблюдал, как Ли расплачивался своей кредитной картой за номер и нервничал при этом; смеялся с осторожных толчков в плечо, поторапливающих скрыться с глаз миловидной девушки, которая определённо думала о том, что хотела бы тоже оказаться в снятом номере. Но Чан глубже в её мысли нырять не стал — она была ему не очень интересна. И стоило двери закрыться, как Ли буквально напал на ангела, не поспевающего за его хаотичными действиями, какие перемежались с томными вздохами и нервными движениями рук. Минхо обернулся в одно крохотное мгновение полноправным безумцем и остервенело кинулся срывать одежду с чужого тела, обнажая светлую кожу. Несдержанно сильной рукой толкнул в сторону постели, резво избавил Чана и от штанов, а после уверенно забрался на бёдра и судорожно задышал: испугался своего же напора.       Пришлось изумлённому ангелу успокаивать растерянного демона: поглаживать по массивной, накаченной груди, цепляя подушечками пальцев некрупные соски; спускаться ниже по мягкому, очерченному мышцами животу; притронуться к возбуждённому члену, слегка размазывая предсемя по покрасневшей головке. Ноги Минхо напряглись и сжали острыми коленками чужие бока от совсем невесомого прикосновения. Голова откинулась чуть назад, а рот приоткрылся в еле различимом стоне, утонувшем в ударах собственного сердца. Ли был красив, открыт, доступен. Всем собой он давал понять, что готов принять всё. Так сильно желал, аж трясся от предвкушения большего, однако не торопился теперь, лишь немного бёдрами двигал, дабы почувствовать горячий член, касающийся ягодиц немного. Прикусил губу и думал о том, чтобы податься назад, ощутить пенис под собой: воспоминания о боли первого раза ещё жило в теле. Бан Чан был огромным, венистым, достаточно толстым, потому и порвал тогда. Однако никаких действий Минхо не предпринял, смотрел, как чужая рука надрачивала его собственный член медленно и размеренно, а вторая — ласково по неярко выраженной талии скользила. — Всё ещё чувствительный, — шумным вздохом отозвался Чан, когда Ли захныкал от стимуляции головки члена. — Минхо, ты невозможный. Я хочу поглотить тебя. — В… В кармане, — указал Ли на свои брюки, будто внимания на слова не обратил, — презервативы и смазка. — Подготовился, — мягкая ухмылка. — Давно касался себя? — Знаешь, первый опыт был достаточно болезненный и грязный, — недовольное бурчание и остановка в каких-либо движениях, — а мир шагнул вперёд. И тем более я не хочу потом чистить себя, — Чан понимающе вздохнул. — И, нет, не так давно. Иногда в душевой я растягиваю себя. — Глупый мальчик, тебе муж нужен, а не жена. Тебя должны восхвалять, подавлять и заниматься с тобой любовью, — забормотал ангел, стоило Минхо начать плавные движения, заставляющие его тереться о невероятно крепкий пресс. — Такой красивый на мне. Здесь твоё место. — Никто мне не нужен, — подавился стоном Ли, когда его ануса коснулась головка пениса Чана, потому что тот резко ягодицы в стороны развёл, играясь. — Просто дай мне то, чего я хочу. Ты сам пошёл на это.       Но мягкая улыбка всё же с пухлых губ не сходила, пока Минхо продолжал двигаться, красиво выгибаясь, отчего его податливое тело превращалось в настоящее творение небес. Уж Чан знал, с чем сравнивать. Ему до мурашек нравилось наблюдать, какой кайф от трения получал Ли: как прикрывались его глаза, что аж ресницы длинные трепыхались; как рот раскрывался в беззвучном «о», обнажая неровные зубы; как каждая мышца перекатывалась под полотном кожи, в кое мечталось возиться зубами, дабы рассыпать яркие следы, опорочить светлый холст. Гибкий, грациозный, совсем не такой, каким был. Не стеснялся. Хотя откуда у демонов вообще такое понятие, как стыд? Тогда Минхо был робким, смущённым, позволял изучать своё тело осторожно, засыпать его поцелуями; молил не прикасаться к лобку, где редкие волосы кожу прятали под собой; маслами приятно пахнущими себя обтирал, только бы не переживать по поводу той грязи, которая сопровождала первый секс. А сейчас: выбритый везде, гладкий и нежный; раскрытый к большему; подготовленный к близости и, вероятно, почистивший себя. Взрослый мужчина внеземной красоты. Изменился, только глаза остались прежними, и в них Чан жаждал утонуть, потому что Минхо прекратил двигаться и с интересом смотрел на ангела под собой. Надменно ухмыльнулся, проводя руками по своей груди — дразнился, демон; подхватил пальцами острый подбородок небес творения и резко начал имитировать толчки, рот раскрывая всё сильнее. Искуситель. Всё же ад меняет людей. — Порочное создание, — вздохнул изнурённо Бан Чан, сдавливая большие ягодицы своими костлявыми пальцами. — Огонь в твоих глазах пробудился. В тебе не осталось ничего человеческого. — Трахни меня, — Ли замер и голову склонил, растягивая губы в потрясающей улыбке, да такой, что хотелось кинуться выцеловывать всего его: высокомерный. — Ну же, ангел. Испачкайся об меня, — склонился, шепча на ухо.       Терпение лопнуло под грозное и гортанное рычание. Ловко Чан скинул с себя разгорячённое тело и лишь на секунды завис, созерцая как под кожей плыло адское пламя. Минхо же ноги развёл: не отдавал себе отчёта во всём происходящем, ведь дорвался. Сущность демона вышла наружу, хотела взять себе всё, что ей позволили — сам же и спустил поводок с этой твари. Поднёс руку к лицу и два пальца в рот погрузил, медленно посасывая их и глядя в глаза оторопевшего друга. Показательно проводил языком по фалангам и кончиком подушечки очерчивал. Снова веки смыкал, давился ухмылкой и слюной, и даже несмотря на то, в каком эстетическом шоке находился ангел, он продолжал перформанс. В мире людей Чан повидал многое и многих, но Ли Минхо… Невозможное существо даже для ада. — Где научился такому? — пальцы с разогретой смазкой бережно коснулись ануса, поглаживая его, надавливая совсем немного. — Грешный. — Знаешь, — Ли зажмурился. Чужие пальцы в себе ощущать чудилось новым, совсем не таким, как собственные. Оттого и застонал протяжно, ведь Чан сразу нашёл простату, словно всю жизнь к этому готовился. — Когда на собрании пороков несколько демонов прямо на моём столе устраивали оргии, сложно не научиться чему-то. — Малыш, чёрт бы тебя поимел, какой ты узкий, — Бан откровенно наслаждался тем, как мышцы ануса сдавливали собой его пальцы, а от каждого слова Ли сжимался ещё сильнее. — Тугой, почти девственный. — Не хочу, чтобы меня кто-то имел. Только ты… — Потом будешь себя изводить? — поднял голову ангел, давая возможность привыкнуть к растяжению от трёх пальцев. — Твоя сущность руководит тобой. А после ты снова будешь биться о скалы сожаления? — Буду, — сложно было оторвать взор от того, как переливались огромные глаза Минхо огнями адского пламени. И на мгновение на фарфоровом лице отразилось сомнение, а после резко сменилось всё гневом. — Потом. Сейчас, прошу, уничтожь меня, как и обещал.       Впервые за столетия Минхо отдавал всего себя кому-то и не думал о том, что после его будут оскорблять за то, какой он во время секса. Что чувствительный, любящий ласку, заботливый, отрицающий грубость: ему нравилось так, как мог Чан. Так, как он его мог попросить быть с ним. И ему это давали. Позволяли срываться в стонах, хоть ангел и понимал, что это просто физический контакт. Под ним ничего не было, кроме пустоты. Может, доверие. От досады даже зубы сводило, но каждый момент, каждый всхлип, каждое слово «быстрее», «глубже», он запоминал — Ли Минхо всё ещё его лучший наркотик. Он толкался в него сдержанно, хотя хотелось восполнить те века отсутствия близости, взять грубее, оттрахать до сорванного голоса и слёз: но нельзя. Это Минхо, всё ещё его Минхо, который однажды доверился, открылся и даже сейчас пришёл именно к нему. Просить о такой интимной вещи, хотя Чан знал, какие принцы и высшие демоны кружились вокруг Ли, однако выбор был не в их пользу. Сколько же раз ангел представлял, как мог бы выстроить свою жизнь с Минхо на Земле, с каким удовольствием каждый день он готовил бы ему, ждал, целовал и брал, если бы тот этого желал. Поэтому сейчас восполнял дыры в сердце чёртовым сексом — лишь бы заполнить каждую грубую брешь. Презерватив раздражал, мешал почувствовать жар и узость, но Чан продолжал двигаться, ловя кожей стоны демона.       Смотрел ему в лицо и видел искры удовольствия: какой же он грех. Самый сладкий и самый порочный. И грубо подхватил под коленями, закинул ноги себе на плечи, дабы толкаться сильнее, на всю длину, чем вынуждал Минхо просто кричать, давиться хрипами и руками хвататься за уже скомканную простынь. Напряжённый живот покрывался складками кожи, потому что ангел почти сложил скулящего Ли пополам, только темпа движений не менял и брал всё, что дозволено. Испугался особенно громкого вскрика, замер резко, ведь увидел на щеках слёзы, а лишь после понял: Ли кончил. Не притронувшись к себе. Чана сжали сильно, болезненно, будто заставили излиться в презерватив, хотя тот даже наполовину свою жажду не утолил. Чувствовал, как по спине тянулись змеями капли пота; ощущал судорожное сжимание своего пениса стенками и продолжал пялиться на того, чьё лицо вновь стало с привычно мягкими чертами. — Господи, блять, боже… — руки продолжали сдавливать плотные бёдра, пока губы кинулись исследовать нежную кожу. — Минхо… — Произносишь имя Господа всуе? — рассмеялся Ли и простонал: его укусили за внутреннюю сторону бедра. — Ещё. Мне нужно ещё, Чан. — Я возьму тебя без презерватива, — осведомил ангел, нехотя покидая горячее нутро. — Я кончу в тебя столько раз, сколько смогу. Чтобы ты носил в себе мою сперму. — Ты спятил!       Но что-то ещё Минхо сказать не успел, когда его резко перевернули и вынудили встать в коленно-локтевую. Опьянённый после столь яркого оргазма, Ли даже осознать себя в пространстве не успел, как ощутил горячую головку, вторгающуюся в его растянутый анус. Так ещё и паршивый ангел с катушек слетел. Не входил глубоко. Просто плавно и медленно проникал головкой и сразу же вытаскивал её. Смазка хлюпала отвратительно, что даже начала течь по дрожащим бёдрам от обилия, но Чана это не волновало. Он развлекался, грубовато за талию удерживая демона, уже начинающего плакать, ведь вторая волна возбуждения накрыла так охотно и подло, а чужой член не дотягивался до простаты, чтобы подарить долгожданную стимуляцию, лишь дразнил и вынуждал в пояснице прогибаться, как последнюю шлюху ада. — Тут всё такое покрасневшее, — пальцы притронулись к анусу, чуть проникая, вместо головки толстого члена. — Растянутое под мой размер, слышишь? — Не думал, ах! — подушечка пальца неожиданно коснулась чувствительной железы. — Что тебе нравятся грязные разговорчики! Может, ты из преисподней и всегда это скрывал? — Я вылижу тебя, — проигнорировав сухие слова сиплого голоса, ответил Чан. — Помечу собой. Пусть жена видит, как ты хорошо провёл время. — Чан, блять!       Кончик языка коснулся ануса, слизывая сладкую смазку. Руки развели ягодицы ещё сильнее, позволяя отверстию раскрыться отвратительно широко: действительно растянут под толстый ствол ангельского пениса. Бан Чан засмеялся. Несколько секунд смотрел, как оно всё пыталось сжаться, пока Ли что-то недовольно бормотал в это время, но резво прильнул ртом, сразу же втягивая в себя кожу. Минхо от этого упал грудью на постель и приглушённо застонал: он и помыслить не мог о том, что кто-то захотел бы с ним такое сделать. Жена всегда брезговала даже поцелуй подарить, а здесь… Язык проникал глубоко, насколько мог, оглаживал растянутый обод, а губы прихватывали его осторожно, с оттягом. Иногда Чан ещё и пальцы добавлял в жажде уничтожить скулящего демона, так отчаянно подающегося назад, потому что приятно. Грязно. Желанно. И когда широкий мазок оставили на поджавшихся яйцах, Ли хлопнул ладонью по кровати и застонал оглушительно звонко. Пока существо за его спиной насмехалось над этой реакцией, а после вернулось к вылизыванию с громкими причмокиваниями. — Чёртов ангел! Ты садист! — Сладкий, — оторвался Чан, и по его голосу было слышно, насколько доволен собой он был. — А ты знаешь…       Неожиданно член проник на всю длину, выбив из лёгких потерявшегося в чувствах и ощущениях Ли воздух. Резкий толчок заставил грудью проехаться по постельному белью, но сильные руки тут же ухватились за талию, чуть приподнимая и удерживая. Размашисто и лениво Чан начал двигаться, вытрахивая из Минхо хриплые стоны и мольбы ускориться. Но тот игнорировал это, помнил, что всё лишь слова. Ли нравилось, когда с его телом игрались. Поэтому поднял его, перехватил поперек груди и бросился массировать затвердевшие соски, дабы довести демона до состояния полной невменяемости. Толкаться не переставал, ощущал, как подготовленный анус сжимал его, отчего стонал в тон стонам распалённого Минхо, начинавшего плакать ещё громче и сильнее, потому что уже вновь кончил неожиданно, зайдясь в яростных судорогах, а сверхстимуляция разрывала его на куски от такого переизбытка чувств. Никогда в своей жизни он подобного не испытывал. Это кружило голову хлеще любого алкоголя. Может именно поэтому жена и выбирала себе таких огромных любовников? Они могли удовлетворить лучше. А Минхо просто выполнял свою работу, где секс с супругой — вечерняя рутина, не позволяющая сорваться в бездну эмоций и ощущений. — Эта поза хороша, — Чан снова поставил Минхо раком, хоть руки того и дрожали, не могли выдержать веса собственного тела, голова и вовсе была опущена, да и рот, откуда беспрепятственно текла слюна, открыт широко, — а хороша она тем, — приблизился к уху плачущего демона, — что если я кончу в тебя, ты забеременеешь. Сперматозоиды достигнут нужного места быстрее, и ты понесёшь от меня. — Ч…а… Чан!       Сорвавшись до сумасшедшего ритма, Чан склонялся и продолжал трахать распластанного под ним Минхо, сгорая в мыслях о том, что такое могло больше не повториться. С силой он сжимал пышные бёдра и натягивал на себя Ли, а тот лишь плакать в восторге продолжал, изливаясь под себя в очередной раз, чему ангел снова засмеялся. Чувствительный, голодный, жадный до близости. И ангел позволил себе навалиться сверху, прижать собой горячее тело, схватить за руки и переплести пальцы, словно они настоящая пара, разорванная страстью. Двигаться не переставал, вколачивался в скулящего в беспамятстве Минхо и хвалил его, называя малышом. А Ли стонал, кричал, пытался шире ноги раздвинуть, подчиняясь силе, какую Чан над ним имел. Поэтому, совершив последние несколько толчков под громогласный плач удовольствия разрушенного до основания демона, Бан Чан бурно кончил в него. Ухватился за вспотевшее тело и завалился вместе с ним на бок, только бы не позволить члену выскользнуть. Устроил свою руку на чужой груди и сходил с ума ощущения свихнувшегося биения мёртвого сердца: Минхо всё чувствовал, под ладонью каждый удар отдавался воспоминанием, как было у него, ещё живого. Всхлипы не прекращались, но Чан банально не мог перевернуть Ли к себе лицом. Хватался за крохи оставшейся близости и просто грел думы о том, что внутри Минхо часть его, от которой тот скоро избавится. Бережно обнимал, поглаживал по низу мягкого живота и целовал подрагивающие плечи. Хотел довести до слёз, довёл, а радости не испытывал, хоть и понимал, что демон чувствовал себя удовлетворённо. Кожей ощущал переменившуюся ауру, да и огонь внутри утих: тело остывало. Подаренный оргазм вышел чрезмерно ярким, а сверхстимуляция подвела неожиданно к ещё одному, более разрушительному для позабывшего всё Минхо: секс бывал и приятным. И это он осознал впервые за долгие века, пока нежился в мягких объятиях, возвращая себя в реальность. — Мне нужно в душ, — Ли повёл бёдрами, отчего обмякший член покинул его тело. — И, серьёзно? — с улыбкой демон повернулся, приподнявшись. — Понесу от тебя? Куда и чего твои сперматозоиды достигнут? В ангельских школах биологию не преподавали? — Ну, я подумал, — руки оказались заведёнными за голову, будто Чан ещё удерживал ситуацию, хотя ляпнул ту абсурдную фразу, вообще не подумав на тем, как оно слышалось, — тебе такое понравится. — Когда ты последний раз с мужчиной был? — демон сощурился и ногу в сторону отвёл, позволяя костлявому пальцу проскользить между ягодиц, собирая вытекающую из ануса сперму. — Чёрт… Приятно… — Хм, лет сто двадцать назад, — Чан приподнялся тоже и оставил мокрый поцелуй на красивой ягодице, где заметными оказались небольшие растяжки. — Ты великолепен. Я хочу тебя, Минхо… Ещё хочу. — Время, — неохотно, превозмогая долгожданную боль, какая разительно отличалась после всех перепробованных игрушек, Ли поднялся. По его ногам сразу потекла густоватая сперма, перемешавшаяся с фруктовой смазкой. Это возбуждало и его, и застонавшего от увиденного ангела. — Заведи себе семью. Ты будешь хорошим партнёром. — Ага.       Взглядом, наполненным тоской, Бан Чан проводил Ли до комнатки с душем, а сам забрался под одеяло. На улице светать и не собиралось, отчего мрак селился и в душе. Сейчас бы они оба могли быть в уютной квартире. Минхо бы вернулся и позволил себя обнимать и целовать, сводя с ума своей податливостью. Восхитительный. Несбыточная мечта заполучить его всё ещё плыла по венам, нарушая устоявшиеся обычаи: ангел и демон, даже смешно. Но Чан на мгновение поднялся, пока из душа доносился шум сильного напора воды, и расправил одно крыло, дозволяя тому стать видимым. Белые перья покрылись чёрными пятнами — согрешил. Их было мало, но местами они являли свою черноту слишком заметно. И за разглядыванием нежной материи ангела застал Минхо. Осторожно присел рядом и провёл полноватыми пальцами по уродливому рисунку, созерцая каждую порочащую точку с сочувствием. — Прости. Это больно? — на такой вопрос Бан Чан улыбнулся и покачал головой. — Прости! Я не должен… Не стоило… — Я хотел. Ты же знаешь. Ты — моё всё. — Мне так жаль, — с трепыхающимися звуками крыло исчезло, а рука Минхо застыла в воздухе, ведь только что перебирала дрожащими пальцами перья. — Я эгоистичная тварь. — Нет. Ты всё ещё потерявшийся мальчишка. И я бы хотел узнать, что у тебя произошло. Может, смогу помочь, — Минхо вскинул отрешённый взор, где виднелись крупные слёзы-бусины, и повёл плечами. — Ты же знаешь, — рука провела по бледной щеке, — я всё ещё твой друг. Как и ты мой. Я не спас тебя при твоей жизни, так позволь спасти при твоей смерти. — Мне пора, — с разочарованным вздохом Ли поднялся и кинулся одеваться. Он пытался не смотреть на Чана, но сердце отвратительно сжималось в груди. Это чувство знакомо не было. Или уже давно стало забытым, отчего даже тошнота к горлу подбиралась. — Прости за всё. — Воспользовался мной и сбегать, — улыбнулся добродушно Чан, кутаясь в лёгкое одеяло недорогого мотеля. — В кафе бы хоть позвал. Поцеловал, может. — В следующий раз будет тебе хоть ресторан. Но про поцелуи… Забудь… — Надень пальто, малыш. Простудишься. — Я живу в аду, — в ответ на широкую улыбку улыбнулся и Ли, заметно неровно и нервно, но одежду с вешалки прихватил. — Спасибо, что… Помог. Мне жаль, что я так подло с тобой… Правда. Я чувствую что-то… Это… — Надеюсь, ты встретишь того, кто разделит с тобой вечность, Минхо. Я буду очень рад увидеть тебя счастливым, — улыбка была настолько яркой и искренней, что обнажала невероятно глубокие ямочки на щеках ангела. Ли засмотрелся и обронил слезу. Он слишком гадкое создание, истинный грех, коснувшийся света. — Я всегда буду тебя любить. — И ты встретишь кого-нибудь. Я недостоин твоей дружбы.       Минхо поклонился и резко развернулся, торопясь сбежать, но всё же замер возле двери. Несколько секунд о чём-то раздумывал, пока его рука парила над ручкой. Сжимался в грудной клетке и подрагивал плечами, прежде чем решился вернуться. Подорвался к постели и оставил на обнажённой ямочке бледной щеки невесомое касание. Единственное, на какое был способен.       Дверь с хлопком закрылась.