Deliver every dirty thought

Иногда очередная командировка на научную конференцию — не такое уж сложное дело, и, закончив его, можно вернуться домой буквально на следующие сутки. Иногда командировка затягивается, и благо, если придётся проторчать в очередной жопе Вселенной пару недель, но что, если пару месяцев? Такое, к сожалению, тоже случается, пусть и редко. Повышение эффективности, ага. Только люди устают как собаки. Даже хуже. Научная конференция длится вот уже третью неделю, и Рацио начинает задумываться о том, когда же она закончится. В этот раз его отправили одного, потому что Яполи решил, что присутствие одного только Рацио будет более чем достаточно и гораздо продуктивнее, чем пусть небольшой отряд учёных, но занимающийся иными отраслями науки. Три недели вне дома, не самый дорогущий и комфортабельный отель, разве что связь остаётся не перекрытой — и то ладно. Звонок застаёт Рацио аккурат в том самом номере. Он только-только успел переступить порог, закрыть за собой дверь да в сердцах швырнуть в стену папку документов [за эти почти-три-недели он наизусть их выучил, чего не скажешь об остальных участниках конференции]. Ладно, потом, конечно, папку поднял, а ещё заглянул в самое очевидное место для установки скрытой прослушки. Тут даже не столько от врагов нужно ждать прослушки, сколько от союзников. Перестраховываются, ага. Тем не менее, звонок проходит, и смартфон мерно вибрирует в кармане [Рацио с тех пор как научился им пользоваться, не ставит его на режим звука: во-первых, это чертовски громко и отвлекает, а, во-вторых, даже вибрацию он не только ощущает, но и слышит]. Рацио, медленно выдохнув, достаёт девайс и смотрит на экран. Ожидаемо. Он принимает звонок и подносит телефон к уху. «Веритас». Мягкий вальяжный тон на грани вежливости и флирта. Это что-то между ними двумя. Особо никаких «привет». Так удобнее. Авантюрин иногда звонит чтобы узнать, как продвигается командировка. Звонит редко, только если Рацио слишком долго не выходит на связь, ну и если связь позволяет, естественно. Бывают и такие уголки Вселенной, в которых только ты и твоё дело [правда, на таких делах чаще всего оказывается именно Авантюрин, но никак не Рацио]. «Ну как оно?» Рацио качает головой. Он проходит в одну из комнат и осматривается, параллельно отвечая: — Определённо могло быть лучше. «Лучше» — это когда он дома и с тёплым партнёром под боком, а не чёрт знает где и чёрт знает как. Ладно. Через пару дней должно всё решиться. С морокой будет покончено, и о конференции можно будет забыть, стоит вылить её итоги в отчёт. «Ты сейчас один?» Рацио молча кивает и только потом устало понимает, что Авантюрин не может видеть этого жеста, а потому дополняет вслух: — Да. По ту сторону телефонного соединения раздаётся какой-то невнятный шорох и поскрипывание. Рацио только по звуку догадывается, что Авантюрин, наверное, уже в постели. Поздно, как-никак, а рабочий день топ-менеджера КММ начинается по определению в раннюю срань. «Отлично. Давно не слышал твой голос…» Губы невольно трогает еле заметная улыбка, которую собеседник всё равно не увидит. В последнюю неделю и правда не выходили на связь, Рацио нужно было сосредоточиться на деле и разнести доводы оппонентов в пух и прах. Практически разнёс, как и ожидалось. «…и давно не чувствовал, как твой член прижимается к моей заднице», — абсолютно невозмутимо заканчивает фразу Авантюрин. Рацио аж застывает на месте прямо возле стены, мимо которой только что намеревался пройти хотя бы до дивана. Возмутительно. «Я так этого хочу, что уже даже дрочка не помогает. Знаешь, как я это делаю? Веритас…» — Почему ты решил, что мне это интересно?.. Рацио медленно поворачивается и прислоняется спиной к стене. Взгляд бегает по помещению, но не останавливается ни на чём конкретно: часть оставшихся валяться на полу бумаг, раскрытый дипломат, какие-то вещи для повседневной жизни, которые горничная обновляет каждое утро. С того конца соединения раздаётся несдержанный вздох. И вновь поскрипывание. «Я вспоминаю, как ты тогда прижал меня к стене. Буквально грудью вдавил в неё. Я не мог даже рыпнуться из-под твоей ладони. Только рычал. А потом почувствовал, как ты другой рукой сжимаешь мою задницу. Вот так резко, без перехода». Рацио тоже прекрасно это помнит. Оба были горячие после очередной рабочей стычки, на взводе, раздражённые. Чёрт дёрнул при первой же возможности прижаться к партнёру со спины и уткнуться носом ему в загривок. Вдохнуть этот самый запах дорогущего парфюма, который обычно облаком витает вокруг. А Авантюрин продолжает говорить, негромко и смакуя каждое слово: «Вот так давишь пальцами на шов штанов, который тут же врезается прямо меж ягодиц. От этого ощущения моментально в паху тяжелеет и всё поджимается. Приблизительно в это же время я обычно расстёгиваю штаны, потому что член и правда встаёт». Рацио сглатывает. Он отлично знает, как выглядит этот член в возбуждённом состоянии. Красивый, с ярко наливающейся цветом головкой. Так и просится на язык. «Я начинаю представлять, как ты бы обхватил его ладонью», — делится фантазией Авантюрин, и его голос заметно проседает ниже, в томные ноты. — «Ты бы сделал так, верно?» Не просто возмутительно — абсолютно чудовищно. Авантюрин провоцирует, выводит на диалог, и при этом определённо точно поставил звонок на громкую связь, потому что каждый шорох по постели слышен запредельно отчётливо. Шальная мысль оборвать связь разбивается о всплывшее воспоминание: невозможные двуцветные глаза с расширенными от желания зрачками. Видят Эоны, Рацио держался. До этого. — Я бы сомкнул пальцы прямо над основанием, тесно, — через небольшую паузу отвечает Рацио, чувствуя, как его собственный член слегка дёргается в штанах. В паху и правда тяжелеет от одних только разговоров, начавшихся ни с того, ни с сего. — Потом провел ладонью по всей длине вверх, чтобы зажать головку и потереть её большим пальцем. «Вот так, да». Голос, немного сбивчивый, плавно перетекает в горячий шёпот. Авантюрин изначально был возбуждён. Он позвонил для того, чтобы подрочить на его, Рацио, голос, и специально подгадал время, когда скорее всего не помешает. Удачливый говнюк. «Я толкаюсь в твою ладонь, сжимаю поверх своей. Это очень приятно. И я не стану ждать. Либо ты тут же разденешься, прямо у меня на глазах, либо… мм… ладно, даю тебе двадцать секунд». Рацио, прижмуривается на секунду, до цветных пятен перед глазами. Голос Авантюрина всегда действует на него слишком… слишком. Авантюрин это знает, и Авантюрин этим беспардонно пользуется. Рацио поверхностно выдыхает и сползает спиной по стене вниз, чтобы сесть прямо на пол, с комфортной жёсткой опорой под спиной. Взгляд останавливается на диване, но… а. К чёрту. — Даже армейский норматив это двадцать девять и семь десятых секунд, — охрипло отвечает Рацио и вновь прикрывает глаза чтобы не отвлекаться на пустоту в помещении и только слышать голос. Он неосознанно поглаживает себя пальцами по внутренней поверхности бедра, чувствуя, как головка члена упирается в нижнюю грань ремня штанов. Ремень перетягивает туго, поэтому член просто не может даже немного высунуться из-под плотной ткани. Дополнительное давление только сильнее заводит. «Зануда», — мягко смеётся Авантюрин. — «Ладно, я подожду двадцать девять и семь десятых секунд, а пока поднимаю руку, чтобы взять пару пальцев в рот». Рацио отчётливо слышит влажный звук и понимает, что Авантюрин и правда принимает пальцы в рот, посасывает их, смачивает как следует. Рацио нерешительно переносит руку немного выше, а потом всё-таки расстёгивает ремень, чтобы слегка уменьшить давление. После ремня как-то незаметно для себя расстёгивает и ширинку. «А потом опускаю руку и завожу её назад», — Авантюрин делится своими действиями с придыханием, откровенно и всё также негромко. Рацио приходится прислушиваться, из-за этого и реакция на каждый отчётливый звук слишком острая. — «Проталкиваю пару пальцев внутрь, чтобы ты это видел. Видишь же, да? Так что тебе лучше не тормозить». Это попытка поддразить или вовлечь? Рацио выдыхает сквозь приоткрытые губы и проводит кончиком языка по нижней. Он отлично может представить, как Авантюрин сейчас удерживает телефон [скорее всего плечом] и правда растягивает себя так, как об этом и говорит. Он всегда такой открытый и темпераментный. Для него говорить о сексе и подставлять задницу вообще не проблема, и нисколько при этом не мешает быть грозным топ-менеджером КММ, который одним только собственным авторитетом может половину сотрудников раком поставить. — Как ты это хочешь? — спрашивает Рацио и запускает ладонь под ткань штанов, нижнего белья. Обхватывает член ладонью. — Хочешь, чтобы я сейчас снова прижал тебя к стене? «Нет». Рацио даже замирает, заслышав отказ. Он почти приоткрывает глаза, но тут Авантюрин вновь начинает говорить: «Я заставляю тебя сесть прямо на пол. Хочу чувствовать твёрдую, не прогибающуюся поверхность. Отклонись назад, на локти… вот так. Я перекидываю через тебя ногу и сажусь сверху, трусь о твой напряжённый член. Он же и сейчас твёрдый, да?» Рацио стискивает челюсти, плотнее пережимает член у основания и только затем оглаживает по всей длине. — Да… да. Блядские Эоны. Это капитуляция. Он бесповоротно капитулировал ещё тогда, когда передумал сбрасывать звонок. Авантюрин глухо стонет, Рацио тут же зажимает телефон плечом, вжимает динамик в ухо, чтобы не пропустить ни единого шороха, ни единого вздоха. Ему очень легко представить, как именно Авантюрин сейчас лежит на постели, что он тоже разгорячён, возбуждён, ласкает себя и совершенно не против говорить об этом вслух. Хотя бы так, пока нет возможности прикоснуться вживую. «Плавно прогибаюсь в пояснице и чувствую, как головка упирается прямо туда. Стараюсь не сжиматься. Мм… Давай, помоги мне немного. Хочу почувствовать, как она толкается внутрь, растягивает изнутри». Авантюрин вновь почти что выстанывает, и это то, чего не хватает Рацио. Рацио прихватывает зубами собственную нижнюю губу, отпускает и сбивчиво, горячо отвечает: — Придерживаю тебя под бёдра и сам толкаюсь внутрь. Знаю тебе нравится, когда растягиваю прямо в процессе. Сначала медленно, неторопливо, а потом надавливаю тебе на бёдра, чтобы ты плотно сел сверху. Давай, я держу, садись. Вот теперь-то Авантюрин стонет, несдержанно и неприкрыто. Рацио аж пробирает по загривку от звука его голоса, он сглатывает, чувствует, как сильное возбуждение тянет за яйца. Авантюрин одними словами способен его завести, что уж говорить о прикосновениях. «Да, именно так, я чувствую его полностью внутри», — заполошно шепчет Авантюрин, шумно сглатывает, вновь продолжает говорить. — «Это то самое чувство. Так и держи меня. А я приподнимусь и вновь опущусь до конца». Рацио откидывается на стену и теперь уже не думает ровным счётом ни о чём. Он достаточно жёстко, быстро надрачивает себе, оглаживает член от самого основания до головки, пережимает под ней и давит на чувствительную уздечку, а затем опускает ладонь вниз, чтобы кончиками пальцев поддеть поджавшиеся яички. Он слушает и слушает стоны Авантюрина, громкие, протяжные, в голове невольно возникают образы того, что партнёр так и не вытащил из себя пальцы, что он тоже на взводе, что ещё немного, и… Авантюрин громкий, открытый, бесстыдный. Белёсые подтёки спермы пачкают тёмно-синюю ткань штанов. Рацио ругается бессвязно, лениво думает о том, что надо застирать, пока не присохло. Но сейчас так хорошо и так лениво, что он подумает об этом ещё немного позднее. «Вернёшься — повторим. Только уже не словами, Веритас», — охрипло, но явно довольно произносит Авантюрин, прежде чем оборвать звонок. Рацио не знает, то ли он обожает своего партнёра, то ли готов его угробить.