Флешбек

Холод начала октября охватил ночь, когда Кёнджун попрощался с Джинха и Сынбином, и каждый отправился домой. Идя один, он шел по тускло освещенным улицам к своему дому, луна была скрыта за густыми облаками над головой. В воздухе висел затяжной запах дождя, напоминая о недавнем ливне, оставившем после себя лужи. Свет уличных фонарей танцевал на мокром тротуаре, отбрасывая мягкий, жуткий свет на его путь. Голоса сзади нарушили тишину ночи, и он вытянулся по стойке смирно, узнав одного из них.Ким Джихён. Его первым инстинктом было пригнуться и спрятаться, надеясь, что они его еще не заметили. Но затем он сжал кулак в жгучей волне неповиновения. Почему он должен бежать? «Эй, Кёнджун!» Насмешливый голос все еще вызывал мурашки по его спине. Обернувшись, он придал лицу выражение безразличия, а сердце его предательски билось в ушах. К нему по темному тротуару шли пятеро мальчиков во главе с Ким Джихёном, с его обычной насмешливой ухмылкой. Кёнджун хотел стереть его метким кулаком, но он был в меньшинстве, и ему пришлось тщательно выбирать момент атаки. «Это действительно ты», — усмехнулся Джихён, когда они приблизились и образовали круг вокруг него, эффективно обрезая любые пути обхода. «Конечно, никто другой не выглядел бы так жалко». Его рука указала на Кёнджуна, и смех раздался по всему кругу. — Не такой жалкий, как ты, — возразил Кёнджун, и выражение лица Ким Джихёна опасно потемнело. — Я думаю, нам стоит наверстать упущенное. Его голос был низким и угрожающим. Горло Кёнджуна сжалось, голова затуманилась воспоминаниями об избиениях, унижениях и мучениях в средней школе. Но он покачал головой, решив не отвлекаться. Он больше не позволит им унижать его. Тот слабый мальчик, которым он был, давно исчез. Когда двое парней попытались схватить его за руки, инстинкты Кёнджуна сработали. С приливом адреналина он бросился на Джихёна, его кулаки прочно врезались в челюсть парня. Шок отразился в глазах Джихёна, когда он отшатнулся назад, не привыкший к тому, что Кёнджун сопротивляется. Почувствовав прилив силы, проходящий через него, он увернулся, когда двое друзей Ким Джихёна бросились на него. Он нацелился на одного из них, и до его ушей донесся не самый приятный хруст, когда кость сломалась. Парень завыл, из носа хлынула кровь, как из крана, и он запрокинул голову, сложив над ней руки. Момент триумфа был недолгим. Позволив себе отвлечься, он оказался неподготовленным к возмездию Джихёна. Удар в живот от его ботинок заставил Кёнджуна согнуться пополам от боли, поскольку он изо всех сил пытался дышать. Он отчаянно сопротивлялся, когда двое мальчиков болезненно вывернули ему руки за спину. В конце концов его одолели, и затащили в ближайший переулок, освещенный единственным мерцающим уличным фонарем. Ужас сжимал его горло, пульс грохотал в ушах, воспоминания начали стираться с реальностью, но он не поддавался этому чувству. Он больше не будет бояться. Кулаки ударили его в живот, и он стиснул зубы, пытаясь подавить стон боли. Руки на каждом плече прижали его к холодной кирпичной стене, не давая ему согнуться пополам от боли и убежать. Сквозь затуманенное зрение он увидел Ким Джихёна, небрежно прислонившегося к противоположной стене, с насмешливой ухмылкой на губах. — Ты изменился с прошлого года, Кёнджун-а, — насмехался он, вытаскивая сигарету и помещая ее между губ. «Тогда ты так легко плакал». — В прошлый плакал ты, — парировал Кёнджун сквозь стиснутые зубы, в его глазах пылал вызов. Но его слова были прерваны еще одним жестоким ударом, выбившим из него дух, и с его губ сорвался болезненный стон. Ким Джихён оттолкнулся от стены, подошел к Кёнджуну и грубо схватил его за воротник. — На этот раз ты будешь не просто плакать, ублюдок, — прошипел он, его глаза блестели от садистского удовольствия, которое Кёнджун слишком хорошо узнал. Он был уверен, что смотрит на Джин Дабома точно так же. Быстрыми и беспощадными ударами открытая ладонь Джихёна коснулась щек Кёнджуна. Три раза подряд резкие пощечины эхом разнеслись по тихому переулку, заставив его прокатиться по телу шоковой волной. Его лицо болело, в ушах звенело, но он отказывался выдать какие-либо признаки боли. Стиснув зубы, он приготовился к неизбежному нападению. Он не мог позволить этому ублюдку снова сломить себя. Затем с жестокой силой Кёнджун был швырнут на неумолимый гравий. Он инстинктивно свернулся в клубок, прикрывая руками голову, когда со всех сторон на него обрушился шквал ударов ногами. «Останавись!» Командирский голос прорезал хаос, словно нож, резко прекратив шквал ударов ногами. Взгляд Кёнджуна метнулся к источнику звука, его зрение затуманилось от боли и ярости. Что-то внутри него узнало этот голос. «Я вызвала полицию, так что тебе лучше убегать», — заявила Ё Хваён, крепко сжимая телефон в кулаке, её глаза горели гневом и решимостью. Лицо Кёнджуна покраснело от стыда. Он не хотел, чтобы его видели в таком состоянии, особенно Хваён. Перед ней он хотел быть сильным, могущественным; не тот, кому нужна помощь. Ему еще больше не хотелось задаваться вопросом, почему он так сильно чувствовал, что это именно она, почему ее мнение имело такое большое значение. «Ё Хваён», — насмешливо поприветствовал Джихён, обращая на нее свое внимание. «Прошло много времени.» «Недостаточно много, Ким Джихён», — язвительно ответила она, ее глаза расширились от узнавания, когда они ненадолго встретились с глазами Кёнджуна. «Мы как раз догоняли Кёнджун-и. Может быть, ты тоже захочешь наверстать упущенное?» Голос Джихёна сочился инсинуацией, не испугавшись ее ледяного приветствия. Волна отвращения поднялась в Кёнджуне, когда он представил, как глаза Джихёна блуждают по ее телу. Пытаясь встать на ноги, Кёнджун столкнулся с тем, что ему на голову надавил тяжелый ботинок, болезненно втирая щеку в грубый гравий внизу. — Уходи, пока я тебе вежливо говорю. Голос Хваён оставался твердым, даже несмотря на ухаживания Джихёна. С того места, где лицо Кёнджуна было прижато к земле, он мог видеть только их ноги. Черные ботинки на девушки оставались непоколебимыми, такими же неумолимыми, как и она сама, но коричневые боевые ботинки Джихёна двинулись к ней хищным стеблем. Когда они остановились рядом с ней, Кёнджун больше не мог этого выносить. Собрав все свои силы, он оттолкнул ботинок от лица и откатился в сторону, несмотря на то, что его тело кричало в болезненном протесте. — Не трогай ее, — предупредил он, поднимаясь на ноги, его голос был чем-то средним между вызывающим и отчаянным. Он обернулся и увидел руку Джихёна, готовую ласкать ее щеку, и ледяной страх неприятно поселился в его животе. Прежде чем он успел что-либо сделать, двое приятелей Ким Джихёна заложили ему руки за спину, удерживая его. «Почему? Она твоя девушка, Кёнджун-а?» Насмешливый смех Джихёна поддержали другие парни, а лицо Кёнджуна покраснело от гнева и смущения. — А что, если это так? Голос Ё Хваён прорезал смех. Взгляд Кёнджуна остановился на ней, ложь застала его врасплох. Это был второй раз, когда она выдумывала природу их отношений, чтобы защитить его. «Тогда тебе действительно стоит подумать о том, чтобы бросить его ради кого-то получше», — посоветовал Джихёна с ухмылкой, его рука приземлилась на ее плечо и многозначительно сжала его. Она демонстративно отмахнулась от этого, недоверчиво усмехнувшись. — Ты имеешь в виду кого-то вроде тебя? Я в порядке, — ответила она, бросив на него один из своих самых язвительных взглядов. Но ее неповиновение пошатнулось, когда ее силой прижали к кирпичной стене, и она вздохнула, когда рука Джихёна сомкнулась на ее горле. «Как насчет этого: ты хорошо проводишь с нами время, или мы убьем твоего парня?» Голос Джихёна был полон яда, когда его рука сжалась на горле Хваён, его глаза были холодными и беспощадными. Всплеск паники заставил Кёнджуна отчаянно бороться с двумя парнями, которые его удерживали. Этого не могло быть. Почему ей пришлось вмешаться? Он мог бы потерпеть поражение, но это… Она взмахнула рюкзаком и так сильно ударила по голове Чон Пильгю, что парень отшатнулся назад. — Я сказала тебе уйти, — прохрипела она, вздымая грудь и глубоко вдыхая воздух. Еще одним быстрым ударом тяжелого рюкзака она увидела, как Джихён упал, прежде чем переключить свое внимание на остальных. — Теперь отпусти его. У Кёнджуна перехватило дыхание. Взгляд ее глаз навсегда останется в его душе — огонь и решимость, смешанные с чем-то призрачным, похожим на страх, останутся с ним, пока он жив. Парень справа от него слегка ослабил хватку, и Кёнджун воспользовался этой возможностью. Быстрым маневром он высвободил руку и развернулся, чтобы нанести удар тому, что был слева от него, с такой силой, что у парня щелкнули зубы. Когда в дело вмешались третий и четвертый нападавшие, возникла шквал движений. Третий парень двинулся к Кёнджуну, а второй, все еще позади него, схватил его за плечо и потянул назад. В то же время четвертый нападавший бросился на Хваён, заставив ее снова взмахнуть рюкзаком, как раз перед тем, как Кёнджун был вынужден снова переключить свое внимание на двух парней, идущих за ним. Кулак Кёнджуна попал в челюсть второго хулигана, удар вызвал болезненный толчок в его руке и синяки на костяшках пальцев. Парень упал, как мешок с картошкой, а Кёнджун повернулся к третьему. Резкий звук пронзил хаос — безошибочный щелчок выдергиваемого выкидного ножа. Взгляд Кёнджуна остановился на Джихёне, который поднялся с земли. Их глаза встретились, и кровь Кёнджуна похолодела, когда лезвие сверкнуло в тусклом свете уличного фонаря. Он без сомнения знал, что Ким Джихён без колебаний воспользуется этим. Унижение исходило от парня ощутимыми волнами, и Кёнджун чувствовал, что даже не имеет значения, чью плоть пронзит нож, лишь бы пролилась кровь. Вместо того, чтобы ударить третьего парня, Кёнджун увернулся от него, направляясь к Джихёну. Он сомневался, что сможет обезоружить его или победить без собственного оружия, но если бы он смог защитить Хваён, это того стоило бы. У него не было времени размышлять, когда она стала его главным приоритетом. Не успел он сделать и двух шагов, как меньшая рука крепко сжала его собственную, вытаскивая из переулка. «У него есть нож. Бежим!» Голос Хваён был испуганным, а Кёнджун крепче сжал ее руку, пока они бежали. Оглянувшись назад, он увидел, как Джихён преследует их по пятам, клинок сверкает, обещая боль и кровь. Они бежали, бежали и бежали. Подошвы стучат по тротуару, каждый шаг эхом разносится по переулкам. Легкие Кёнджуна горели от напряжения, но они не могли остановиться. Если бы он остановился хотя бы на мгновение, он боялся, что его ноги снова откажутся двигаться. Рядом с ним тяжело дышала Хваён, изо всех сил пытаясь не отставать. — Пойдем, — подбадривал он ее, ведя их по еще одному пустому переулку. Оглянувшись назад, он больше не мог видеть преследователей, но не осмелился остановиться. Затем он почувствовал, как рука Хваён выскользнула из его руки, когда она замедлила шаг, ее тело поддалось усталости. Он остановился, лихорадочно осматривая переулок в поисках места, где можно спрятаться. Там! Между двумя домами он заметил крошечный кусочек пространства. Схватив девушку за запястье, он втиснул их в нее. Пространство было едва достаточно широким для двух человек, их тела прижались друг к другу, и они отчаянно пытались отдышаться, не производя слишком много шума. Его сердце колотилось в грудной клетке, когда он напрягал слух, прислушиваясь к любому виду их преследователей. Все, что он мог слышать, это их тяжелое дыхание. Все его тело болело, как от побоев, так и от долгого бега. Тем не менее, адреналин, хлынувший через него, удерживал боль на управляемом уровне, помогая ему пережить это. Они еще не были в безопасности, и если Ким Джихён найдет их здесь, бежать будет некуда. Поскольку между ними не было места, он почувствовал, когда Хваён вздрогнула и наклонила голову, чтобы посмотреть на нее сверху вниз. На ней не было куртки, а в тонкой блузке, должно быть, было ужасно холодно. В конце концов, это был октябрь. Должно быть, она почувствовала на себе его взгляд, потому что посмотрела на него, ее взгляд встретился с его взглядом, заставив его сердце на мгновение остановиться. Порез прямо под глазом кровоточил. Это было не глубоко, но достаточно, чтобы вызвать в нем укол вины. Она не должна была быть в этом замешана. Она не должна пострадать из-за него. Почему она помогла ему, даже на свой страх и риск? Его горло сжалось, когда внутри него зашевелилось что-то неопределимое. «Эта чертова сука!» Они оба напряглись, когда ядовитый голос Джихёна прорезал неподвижный ночной воздух. «Когда я возьму ее в руки, я действительно заставлю ее кричать». Пятеро парней прошли мимо своего укрытия, слишком близко, чтобы их можно было услышать. Хваён прижалась еще ближе к Кёнджуну, пытаясь избежать резкого света ближайшего уличного фонаря, который грозил их разоблачить. Он не смел дышать, боясь, что кто-нибудь из преследователей может их услышать. Звук его сердцебиения эхом разносился по его ушам, и было удивительно, что никто из хулиганов его не услышал. «Этот ублюдок будет смотреть, как я заставляю его девушку принять мой член». Гнусные слова Джихёна эхом отдавались в сознании Кёнджуна, его зрение затуманилось, а кровь стучала в ушах. Как этот ублюдок смеет думать о ней таким образом? Его руки дрожали, когда он боролся с непреодолимым желанием повалить Ким Джихёна на землю и избить его до потери сознания. Кёнджун не осознавал, что пошевелился, пока не почувствовал, как Ё Хваён крепко сжала его руку. Когда он посмотрел на нее сверху вниз, она молча покачала головой, широко раскрыв глаза и умоляя. Это прорвало ослепляющую ярость, поглощавшую его. Его челюсть сжалась, но она была права. Было бы самоубийством напасть на них, когда у него даже не было оружия. Это только разоблачило бы их, подвергнув ее еще большей опасности. Когда шаги хулиганов затихли вдали, Хваён прижалась к нему, положив щеку на его грудь. Он закрыл глаза, из них выступили слезы, поскольку опасность, казалось, миновала. Адреналин, который поддерживал его, начал угасать, а вместе с ним начала усиливаться пульсирующая боль в его избитом теле. Он услышал дрожащий смех Хваён у себя на груди, что побудило его открыть глаза и встретиться с ней взглядом. «Я так испугалась», — хихикнула она, подняв голову и быстро прикрыв рот рукой, чтобы заглушить звук. Несмотря на смех, слезы навернулись у нее на глазах, и она быстро заморгала, чтобы их рассеять. Это был ужасающий контраст с тем, как она столкнулась с пятью хулиганами ранее. Тогда она не выглядела испуганной, а выглядела свирепой и даже опасной. Горячо, услужливо подсказал его разум, но он покачал головой, отказываясь принимать во внимание эту конкретную мысль. «Ты чертова идиотка». Он говорил тихо, его челюсти сжимались, когда он произносил слова. В груди у него сжималось, сердце колотилось от затянувшегося адреналина и чего-то еще, о чем он предпочел бы не думать. — Зачем ты вмешиваешься? «Вмешиваюсь?» Она убрала руку изо рта и уставилась на него. «Я спасла твою задницу». — Я никогда не просил тебя об этом. Он пристально посмотрел на нее. — Разве ты не понимаешь, насколько это было опасно? В следующий раз просто занимайся своими делами». — И позволить избить тебя до полусмерти? Я так не думаю!» Ее голос дрожал, когда она посмотрела на него в ответ, сжав руки по бокам. Огонь в ее глазах пробудил то, о чем он так старался не думать, особенно когда ее тело так сильно прижималось к нему. — Просто… оставь это в покое в следующий раз, — сказал он, смягчая голос. Он бы скрестил руки на груди, если бы было достаточно места, но решил переместить свой вес, безуспешно пытаясь создать между ними больше пространства. — Ты знаешь, что я не могу этого сделать, — вздохнула она, откидывая голову назад к стене. Ее грудь вытянулась к нему, и ему пришлось отвести взгляд. Блузка, которую она носила, была намного ниже ее обычной формы, и это отвлекало. «Почему?» Вопрос повис в воздухе между ними, тяжелый, как ожидание дождя перед грозой. Закатив глаза, она сломала его. «Потому что…» начала она, но не продвинулась дальше, поскольку рука Кёнджуна накрыла ее губы, заставив ее замолчать. Ее глаза расширились от тревоги, но шаги, эхом отдававшиеся от тротуара, избавили её от необходимости объясняться. — Они ушли, Джихён, — заскулил один из парней, но Джихён резко шикнул на него. «Я сказал тихо. Я знаю, что они где-то здесь. Испуганный взгляд Хваён остановился на Кёнджуне, и его охватила волна защиты. Шаги приближались, мучительно медленно, и разум Кёнджуна пытался найти выход. Ее теплая рука скользнула в его свободную руку, ее прикосновение вызвало покалывание по его коже. Свет уличного фонаря отразился в ее глазах, и он убрал руку от ее рта, притягивая ее ближе к себе, подальше от этого разоблачающего света прожектора. Чувствуя, как ее дыхание щекочет его шею, он остро осознал, насколько она близка, их сердца бьются синхронно. Подав ей руку, как он надеялся, это было успокаивающее пожатие, он с растущим опасением слушал приближающиеся шаги. Предыдущая угроза Ким Джихёна эхом отдавалась в его ушах, и он знал, что, если их найдут, он будет не единственным, кому они причинят вред. Но он не позволил им прикоснуться к ней; он не мог. Это была его битва и только его. Он обдумывал свои варианты. Он мог просто атаковать. Удивить их. Тогда она могла бы бежать, пока они отвлеклись. Но зная ее, она бы не сбежала. Нет, эта упрямая идиотка останется рядом с ним, что бы с ней ни сделали. «Я ухожу», — сказал один из парней. «Уже поздно.» Ким Джихён усмехнулся — Почему тебе так хочется их поймать? раздался другой голос. Кёнджун знал почему. Джихён был унижен сначала тем, что Хваён отвергла его ухаживания, а затем когда она сбила его с ног своим рюкзаком.Джихён не очень-то радовался тому, что его победили, но это не было причиной, по которой он мог рассказывать об этом своим друзьям. Шаги замерли, голоса преследователей были так близко, что, должно быть, почти доносились до них. «Ладно, уходим.» Джихён наконец уступил несогласию, но его тон был полон кипящего гнева. Кёнджун сомневался, что сегодня вечером всё это закончится. Разочарованно крякнув, Ким Джихён наконец повел группу обратно в том направлении, откуда они пришли, эхо их шагов затихло вдалеке. Голова Хваён упала на грудь Кёнджуна, тихий стон сорвался с ее губ и разнесся по его телу. Они наконец ушли. Кёнджун сделал пару глубоких вдохов, пытаясь успокоить учащенное сердцебиение, но это было сложно, когда девушка была так близко к нему. Опьяняющий запах ее волос, сладкий, как клубника, и тепло, исходящее от ее кожи, заставили электрический ток пробежать по его венам. Она подняла голову, ее большие глаза смотрели на него, и поток стал только громче, и его было трудно игнорировать. Когда ее голова невинно, но заманчиво склонилась в сторону, он обнаружил, что очарован обнаженным изгибом ее шеи. Его взгляд скользнул вниз, притягиваясь к подъемам и падениям ее груди, каждый ее вздох что-то волновал внутри него. Кровь устремилась на юг с пугающей скоростью, его разум был затуманен и светел, мысли замедлялись. Во рту у него было сухо, а язык инстинктивно высунулся, чтобы облизать губы. Мысли, которые ему совершенно не следует раздумывать, приходили к нему непрошеные, и было трудно их отогнать. «Возьми себя в руки», — упрекнул он себя, заставляя свои глаза снова встретиться с ее глазами. «Больно?» — тихо спросила она, ее взгляд все еще был сосредоточен на его лице. Ему потребовалось мгновение, чтобы осознать, что она сказала, его глаза следили за движением ее губ, но не понимали, какие слова они образовали. «Что?» — ответил он, и даже это единственное слово было трудно произнести сквозь туман в его голове. — Пойдем, — сказала она, вытаскивая его за собой из их укрытия и направляя к скамейке под уличным фонарем, освещавшим безлунную ночь. Когда она потянулась к его лицу, он отстранился; испуганный и осторожный. Поток все еще опасно гудел внутри него, даже когда он пытался подавить его. Если она прикоснется к нему, он боялся, что его подожгут. — Прости, — сказала она, ее рука упала на бок. — Я просто… ты ранен. — Нет, — пробормотал он, сжимая руку, чтобы она не дрожала, его уши горели от смущения, охватившего его. «Кёнджун», — предупредила она. «Я не идиотка. Просто дай мне взглянуть на это». Она открыла свой рюкзак и начала рыться в нем, пока не нашла то, что искала: синюю сумку через плечо, на которой белым цветом было напечатано английское слово «МЕДИЦИНА». — Со мной все в порядке, — настаивал он, делая шаг назад, когда она посмотрела на него раздраженным взглядом. — Тогда помоги себе сам. В ее голосе слышалось разочарование, когда она с силой вонзила сумку ему в грудь. Он неохотно принял его, расстегивая молнию пальцами. Он не знал, с чего начать и что вообще представляла собой половина предметов в сумке. Без зеркала он даже не мог как следует оценить свои травмы. Пока он колебался, Ё Хваён ощетинилась рядом с ним. «Просто позволь мне сделать это, пожалуйста», — умоляла она, забирая сумку и методично раскладывая ее содержимое на скамейке. — Будет легче, если ты сядешь. Ему следует просто уйти, дистанцироваться от нее и от того пленительного эффекта, который она на него оказала. И все же, несмотря на инстинктивное желание бежать, он подчинился, опустившись на деревянную скамейку с раздраженным вздохом. Он винил во всем свои ноющие мышцы, пульсирующую боль в плече и щеке. Это было проще, чем признать власть, которую она имела над ним. Она разорвала пачку марлевых салфеток и налила в нее жидкость, ее движения были отточенными и уверенными. Она разорвала пачку марлевых салфеток и налила в нее жидкость, ее движения были отточенными и уверенными. «Это антисептик. Может немного пощипать, но рану очистит. Ее голос был нежным, когда она объясняла ему это. Когда она наклонилась вперед, ее лицо оказалось очень близко к его лицу. Его сердцебиение ускорилось, тепло ее дыхания на его коже вызвало дрожь в спине. Ее рука потянулась к его лицу, но затем она заколебалась. — Ничего, если я прикоснусь к тебе? От этого вопроса у него перехватило дыхание, но он тем не менее кивнул. Ее пальцы коснулись его челюсти, и он инстинктивно напрягся, но ее прикосновение было на удивление нежным, застигнув его врасплох. Антисептик действительно покалывал, ощущая холод на коже, но он не издал ни звука, отказываясь показывать признаки дискомфорта. Его позвоночник оставался напряженным, тело напряженным, мысли метались, пока он пытался думать о чем-нибудь, кроме ее пальцев, поджигающих его кожу. «Какой чертов трус». В ее голосе прозвучала нотка яда, когда она пробормотала себе под нос, и взгляд Кёнджуна остановился на ее лице. Теплый свет уличного фонаря освещал половину ее лица, отбрасывая другую половину в тень. Ее глаза были сосредоточены на своей задаче, но горели возмущенным огнем. «Пять против одного — это как Ким Джихён», — продолжила она, ее голос становился громче, дрожа от праведного гнева. Ее глаза метнулись к нему, и в этот момент жар вспыхнул в его груди, распространяясь, как лесной пожар, воспламеняя его кожу. Он приоткрыл губы, чтобы ответить, но не мог придумать, что сказать. Он горел. Она потянулась за еще одним куском марли и еще антисептиком, прежде чем обратить свое внимание на его лоб. Пока она обрабатывала его раны, он изучал ее лицо, заметив, что порез под глазом перестал кровоточить, оставляя слабые следы крови на ее коже. Сначала ей следует позаботиться о своей ране. Почему она этого не сделала? И как она это получила? Удалось ли Чон Пильгю порезать ее своим ножом? От этой мысли у него в животе пробежало что-то холодное, и на секунду он почувствовал тошноту. — Ты не должна была позволять ему думать, что ты моя девушка, — выпалил он, желая что-нибудь сказать, что угодно. Ее взгляд остановился на его, выражение ее лица было нечитаемым. Думала ли она когда-нибудь о своей безопасности? Неужели она не осознавала, какой опасности это ее подвергло? Что Джихён теперь будет представлять для нее еще большую угрозу? «Мне жаль.» Ее голос был тихим, ее внимание вернулось к его ранам. Узел вины в его животе затянулся от ее тихих извинений, но он почувствовал, что ощетинился, когда она не стала вдаваться в подробности, и тишина тревожила его. — Ты всегда такой глупый? Слова вырвались прежде, чем он успел их остановить, разочарование взяло верх над благодарностью, которую он должен был чувствовать. Ее движения на мгновение запнулись, на лице промелькнула тень досады, прежде чем она без комментариев возобновила свою работу. Отсутствие ответа было похоже на пощечину, дезориентировав его. Обычно их общение проходило не так; она должна была дать сдачи, а не игнорировать его. Несмотря на холодный воздух вокруг них, на его лбу выступили капельки пота, когда он пытался найти способ вернуть себе чувство контроля. «Ты намекнула об этом и Учителю Ча. Почему?» — спросил Кёнджун, вспоминая тот день в начале сентября. Она сказала учителю, что они целовались, — чтобы скрыть тот факт, что он курил, — и спасла его от наказания. «Когда я… О, да».Хваён отложила антисептик и занялась отвинчиванием крышки тюбика. «Это было единственное оправдание, которое я смогла придумать. Мне жаль, если это тебя смутило». Осторожно она нанесла немного мази на ватный тампон, ее нежное прикосновение начало наносить ее на рану на его скуле. — Тебе не стыдно? Его голос смягчился и стал нерешительным, пока он изучал ее реакцию. Ее глаза на мгновение метнулись к нему, прежде чем вернуться к его ранам, но он не мог прочитать выражение ее лица. «Почему мне должно быть неловко?» Ее искреннее замешательство застало его врасплох. Это должно смутить ее; люди, думающие, что она когда-нибудь будет с ним встречаться, должны ее обидеть. Так почему же она звучала так удивленно? «В следующий раз я скажу правду. Я не хотела причинять тебе дискомфорт, — продолжила она, убирая мазь и доставая пачку пластырей. Он потерял дар речи и не знал, что ответить. Дело не в том, что ему было некомфортно; он волновался. Поскольку Джихён жаждет мести, она может снова пострадать из-за него. И он ненавидел чувство долга, особенно перед ней. «Тебя действительно это не беспокоит? Он не мог не спросить, когда она накладывала пластырь на его скулу, ее пальцы ловко работали, едва касаясь его. — Мне очень жаль, хорошо, — фыркнула она, выпрямив спину и положив руки на бедра. — Я не думала, что это так тебя обеспокоит. Но мне плевать на Джихёна или на то, что он думает, и тебе тоже следует». «Я не!» Его голос стал резким, руки слегка дрожали, когда он пытался взять себя в руки. — Но если он думает, что ты моя девушка, он придет за тобой. «Хорошо! Тогда, по крайней мере, он не будет… — она запнулась, ее руки опустились по бокам, когда раздражение ушло из нее. «Ты, что беспокоишься обо мне?» Конечно, черт возьми, он боспокоился! Как он мог не беспокоиться? Но он не мог сказать этого, не распутав запутанный клубок чувств, в которых он еще не признавался даже самому себе. Вместо этого он встретил ее вопросительный взгляд, и его молчание говорило о многом. Улыбка, тронувшая уголки ее губ, вызвала у него ощущение трепетания в животе, и он отвел взгляд, когда она достала еще один пластырь. — Ты еще где-нибудь ранен? — спросила она, когда закончила ухаживать за его лицом. Его ребра болели, а плечо болезненно пульсировало, но он ни в коем случае не позволял ей прикасаться к нему. «Вместо этого тебе следует побеспокоиться о себе», — он отклонился, указывая на ее лицо, и ее рука потянулась к порезу под глазом. «Верно.» Она кивнула, прежде чем сесть на скамейку рядом с ним, прижавшись внешней стороной бедра к его. Контакт был невинным, но он пронзил его, спина непроизвольно напряглась.Он глубоко вздохнул, чтобы успокоиться, стараясь не позволять взгляду задерживаться на открытой коже её ног. Взглянув на нее, он увидел, как она снова достает антисептик, легко обрабатывая порез, хотя и не могла его видеть. — Как ты так хороша в этом? — спросил он, пытаясь отвлечься от близости, но при этом искренне любопытствуя. «Практика», — просто ответила она, и вес этого слова не ускользнул от него. Она не стала вдаваться в подробности, и он понял почему. Он знал о ее отце. На протяжении всей средней школы она была вся в синяках, и дело было не только в драках со сверстниками. Он тяжело сглотнул; в горле внезапно пересохло. Сколько раз ей приходилось восстанавливаться в одиночку? Несмотря на все его усилия, его взгляд неизбежно снова скользнул к ее ногам, где он заметил мурашки по ее коже. В воздухе витала прохлада, и теперь, когда они больше не опасались за свою жизнь, адреналин исчез, оставив их уязвимыми для холода. Почему она была без куртки? Он закатил глаза слишком нежно, прежде чем стряхнуть свою кофту и накинуть ее ей на плечи. Было не особенно тепло, поскольку он одевался больше ради стиля, чем из комфорта, но, по крайней мере, это было что-то. «Спасибо.» Ее голос был хриплым, когда она завернулась в его куртку и туго затянула ее вокруг себя. Его охватило тепло, чувство удовлетворения от того, что он смог обеспечить ей хоть какой-то комфорт, пусть и небольшой. Он прочистил горло, избавляя его от этой конкретной эмоции, прежде чем ответить. — Тебе тоже, — сумел он сказать, более грубым голосом, чем следовало бы. Встав со скамейки, он засунул руки глубоко в карманы. Когда он обернулся, ее губы растянулись в улыбке, которая не имела права быть такой красивой, и на мгновение он забыл, как дышать. — Увидимся в школе, — сказал он, собираясь уходить, но ее голос заставил его остановиться. — Ты уверен, что с тобой все в порядке? Забота в ее голосе была очевидна, и он был благодарен, что повернулся спиной; в противном случае она бы увидела отражение любви на его лице. «Никогда не было лучше», — ответил он саркастически, но в этом была ироническая правда. Несмотря на то, как болело его тело, он чувствовал себя лучше, чем за последние несколько месяцев. Как будто это простое взаимодействие, этот момент связи с Хваён каким-то образом окупило все это испытание. Эта мысль должна была пугать, но в тот момент мне так не казалось. Всего месяц назад он решил держаться от нее подальше, никогда не поддаваться чувствам, которые она пробуждала в нем. Теперь он понял, что для этого может быть уже слишком поздно.