С привкусом крови

Лифт спускается слишком долго, а ожидание заветного звоночка о его прибытии сливалось в бесконечные минуты — по ощущениям часы. Авантюрин слишком давно не испытывал подобного. Воспоминания о том, насколько больно может быть, когда чужой нож вспарывает кожу, одновременно с новым ударом кулака по лицу, давно затуманились. Кажется, нос и бровь были разбиты, но на кровь уже давно не обращает внимания, лишь солоноватый вкус на губах, когда язык снова пробегается по ним в немом волнении, напоминает о её наличии. Видимо, удача все-таки решила бросить его на целый день и сейчас весело катается по городу на каком-нибудь кабриолете с новым партнером. Потому что никак иначе столь долгое ожидание и все предшествующие неудачи нельзя было обосновать. Путем быстрых вычислений, на которые мозг был еще способен, Авантюрин направляется в сторону лестницы. Подниматься до шестого этажа не было чем-то сложным… В обычное время. Сейчас же, с окровавленным левым боком и явным недомоганием из-за потери крови — после невеселой пробежки до собственной машины — подняться на нужный этаж казалось непреодолимым препятствием. Из двух вариантов, в которых исходом может стать обморок прямо на лестничном пролете или же успешное прибытие к пункту назначения. Авантюрин выбрал первое. Как только, пересилив боль, ему все-таки удалось подняться до следующей площадки, внизу раздался звоночек оповещающий о прибытии лифта. С протяжным и раздраженным стоном он приваливается к стене, молясь, чтобы на ней не осталось крови. Разбираться с соседями хотелось меньше всего. Хотя деньги могли решить все проблемы, если бы они, конечно, не создавали новые. Пятно крови на рубашке лучше всего доказывало наличие этих самых проблем в реальном времени и получить добавки не было желания. Если не считать того, что Авантюрин буквально находится в доме, где живет Рацио и тому явно не доставит радости нежданный гость в столь поздний час. Однако других вариантов, куда можно наиболее безопасно и быстро добраться за небольшой промежуток времени не оставалось. Или это из-за затуманенного сознания, давно скрываемые чувства решили взять контроль над разумом? Снова нажав на кнопку лифта, которую пришлось найти наощупь, Авантюрин судорожно выдыхает. Поскольку новый всплеск боли заставил сильнее закусить губу и прикрыть глаза. Адреналин перестал действовать еще в машине, посчитав, что опасность осталась на злосчастной парковке за тем самым казино, куда Авантюрин уж точно больше не вернется. С того момента избитое тело, и ранения, нанесенные весьма искусно и быстро, напоминали о себе при каждом движении или же легком соприкосновении шершавой ткани с кожей. Открывшиеся двери приветливо впустили внутрь, сразу предоставив возможность оценить всю плачевность состояния в зеркале напротив. Спустя пару секунд быстрого осмотра и столь же быстрых выводов, воображаемая стрелочка остановилась около отметки «отвратительно». Как и оказалось: нос и бровь были разбиты, а кровь успела подсохнуть, контрастируя с бледностью кожи. Губу, кажется, настигла та же участь, либо Авантюрин просто не заметил, как в порыве волнения успел искусать её. А вот рубашку и совершенно новый белый пиджак, за который пришлось отдать не малое количество купюр, ждал вердикт оказаться в ближайшей помойке. Потому что розовое пятно, переливающее в темно-красный прямо вокруг рваного разреза, не поддалось бы никакой стирке. Рука на автомате потянулась в карман брюк, но в этот момент снова раздается звоночек, который Авантюрин уже успел возненавидеть. Некоторое время ушло на попытки натянуть обворожительную улыбку на лицо — разбитая губа тут же отдавалась сводящий болью — которая все равно не действовала на Веритаса. Однако прекращать каждый раз снова и снова пытаться Авантюрин не собирался. Поэтому спустя несколько секунд и пару выдохов, чтобы перевести дыхание, рука уже негромко стучала в дверь. Из всех возможных вариантов событий, которые Авантюрин успел просчитать пока скрывался на машине, кружив по городу, наилучший итог имели только несколько. Либо сквозь тонну сарказма и упреков, ему все-таки окажут помощь, либо он просто рухнет в обморок прямо на пороге квартиры. В остальных же случаях, положительного результата можно было и не ожидать. Таков был Веритас Рацио, предпочитающий не влезать в чужие проблемы и предоставлять разобраться с последствиями самому виновнику (читать как Авантюрину). В этот момент раздался щелчок замка и прямо за открывшейся дверью вырос Рацио, с явным раздражением смотревший на ночного гостя. Во взгляде на секунду промелькнула тень переживания, когда тот зацепился за кровавое пятно. Будто плачевное состояние лица его вовсе не удивило. Успев снова прикусить губу, чтобы мысли, так стремящиеся ускользнуть из обычного своего потока и погрузить Авантюрина в темноту, вернулись на своё место. Он взмахнул рукой в своём любом жесте приветствия, пытаясь даже в таком состоянии казаться уверенным в себе и держащим все под контролем. Разочарование из-за отсутствия шляпы мелькнуло где-то на задворках сознания, став скорее досадным упущением, нежели чем-то действительно важным в этот момент. — Приветик, — снова попытка улыбнуться, которая тут же сменилась гримасой боли и смазавшейся картиной мира перед глазами. А после и вовсе пропали какие-либо ощущения, кроме желания остаться в блаженной темноте на подольше. Лишь последней вспышкой, связавшей с реальным миром, стало мягкое прикосновение чужих рук к плечам в попытке удержать. Быстрый анализ общего состояния Авантюрина помог Рацио вовремя подгадать момент падения. Успев подставить руки, чтобы удержать тело от неизбежного соприкосновения с полом, Веритас аккуратно затягивает парня в квартиру, стараясь не потревожить ещё сильнее рану на боку. Донести до кровати не составило больших трудностей. Авантюрин был слишком легким, даже для своего роста и желания поддерживать свою физическое состояние в форме. Что неожиданно удивляет Рацио, но он решает пока что оставить это без внимания — есть куда более важные проблемы. Расчетливый ум и сосредоточенность подсказывают, в каком порядке действовать далее. Рацио давно не удивляется таким визитам посреди ночи, если конечно первый час можно назвать поздним. С Авантюрином постоянно случаются передряги и в большинстве случаев он, конечно, выходит победителем и с большой суммой выигрыша за плечами. Однако в те редкие моменты, когда удача покидает его, первым человеком, к которому этот безбашенный картежник постоянно обращался был именно Веритас. И никогда до этого Рацио не приходилось видеть Авантюрина в таком состоянии. Мелкие раны, будь то разбитый нос или вывих запястья во время драки — зачастую только они сопровождали его. Когда на попытки аккуратно обеззаразить рану тот мило морщился, тихо шипя и хмуря брови, а на лице всегда стояла спутница-улыбка, скрывающая за собой тонны боли. Рацио ненавидел его наигранность. Ненавидел как он смеется в лицо страху и смерти, играл с ними, ставя свою жизнь ва-банк, будто ничего кроме азарта и хождения по тонкой грани ножа не могло заставить его почувствовать себя живым. Авантюрин всегда был главным актером в собственном представлении, исполнял его безупречно и только Рацио видел каково ему на самом деле. За стеклами очков и безупречной улыбкой скрывались переживания. В руках всегда прокручивались фишки, а пальцы отчаянно сжимали их во время особенно рискованных ставок, вытянутых карт или же скачков шарика. Его жизнь была сплошной рулеткой, в которой он исполнял сразу несколько ролей: крупье, запускающий шарик в ложбину крутящегося диска, игроком, решившим поставить на кон все, что имеет, и сторонним наблюдателем, интересующимся исходом партии. Два нуля, красное или семь-восемь-девять, в разных ситуациях разный выбор числа, поля или комбинации. Выигрыш или проигрыш узнаешь после. Пока по диску бегает шарик, перескакивая с одной ячейки на другую; по спине мерзким ощущением скатывается холодная капля пота, а дыхание на пару с сердечным ритмом замирает в ожидании. Видеть внешний фарс и знать, что на самом деле творится в душе человека, но не быть способным ему помочь — высшая степень душевной боли. Потому что тот сам отрекал любую попытку, в срочном порядке подбирая новую маску уверенности, а в голове судорожно размышляя где появилась трещина в идеальном образе на этот раз. Только трещины не было, был человек, который знал Авантюрина больше чем кто-либо. Рацио умел читать эмоции людей. Принимая экзамен у студентов, хочешь не хочешь, а научиться придется. Поэтому Авантюрин в этом плане был для него открытой книгой, да только дотронешься — она тут же развалится на тысячи частиц и собрать снова будет труднее. Долгий путь, когда доверие кажется чем-то далеким и без возможности быть достигнутым. Путь, который начинался приставленным пистолетом и все той же саркастичной, до отвращения слащавой, улыбкой на чужом лице. Путь, который сейчас подходит к концу с окровавленной рубашкой и потерей сознания на пороге того, кому сначала доверять заставляли лишь обстоятельства. Аптечка всегда хранилась рядом с кроватью, на случай непредвиденных обстоятельств. Сосредоточенно следя за своими действиями и не позволяя волнению подняться выше чем ком в горле, Рацио медленно снял чужой пиджак и также расстегнул пуговицы рубашки. Белая ткань успела прилипнуть к коже, пропитавшись кровью, поэтому первым действием следовало оголить торс и остановить кровотечение, а после промыть рану и обеззаразить её с помощью спиртового раствора. То, что Авантюрин отключился было наилучшим исходом ситуации. Веритас мог спокойно, без лишней болтовни и шипения под руку, сделать своё дело и оставить пострадавшего в покое. Темно-красная кровь напрягала и единственным вариантом было вызвать врачей, но лишних разбирательств сейчас иметь не хотелось. Поэтому вспомнив все знания в областях медицины и биологии, Рацио быстро приготовил все необходимое. В скором времени, когда кровотечение было остановлено и рана обработана, оставалось лишь наложить прочный шов и не тревожить это место некоторое время. Процесс требовал концентрации и тонны спокойствия, которая в итоге превратилась в терпеливое напряжение, пока игла аккуратно приходилась сквозь верхние слои кожи. Выкинув окровавленные бинты и ватные комочки к остаткам рубашки и пиджака, Веритас приподнялся со своего места, переводя дух. Часы показывали начало третьего ночи, а лежащий на кровати Авантюрин лишь мерно дышал, не выказывая никаких признаков предсмертного состояния кроме бледности кожи. В Авантюрине нравилось абсолютно все, но это также и раздражало до скрежета зубов. Его напыщенность и актерство, его постоянные оговорки и желание оставить многоточие в разговоре, вместо точки. Рацио ненавидел, когда кто-то недоговаривал, когда чужие мысли нужно додумывать самому и теряться в водовороте собственных догадок, на которые никто не собирался давать ответ. В этом был весь Авантюрин, хочешь работать с ним — научись доверять и верить в то, во что рациональная часть мозга ни за что в жизни не смогла бы поверить. Плавными движениями Рацио промывал разбитую бровь и пострадавший нос, позже аккуратно заклеивая их тонкой полоской пластыря. Кровать находилась в беспорядочном состоянии, но от вида крови спасало темное покрывало, на котором пятна не так сильно были видны. Стоило удобнее уложить подушки под голову Авантюрина и накрыть одеялом, чтобы тот не продрог. Как только вся первая помощь была проделана, Рацио наконец поднялся со своего места, уходя вымыть руки и выкинуть окровавленные тряпки. Если бы Веритас курил, то сейчас он с радостью бы взял сигарету в руки, но это была прерогатива Авантюрина, а сам Рацио не переносил запах сигарет. Поэтому рядом оказалась бутылка холодного вина и небольшой бокал для него же.

***

Сна не было ни в одном глазу, но строки в книге все же расплывались, будто Рацио не спал несколько дней. Либо это сыграло недавнее перенапряжение, хотя к таким скачками состояния его организм давно должен был привыкнуть. Однако сейчас, даже чтение не спасало от внешних и внутренних переживаний. С момента внезапного появления Авантюрина в квартире прошло уже семь часов и сейчас за окнами медленным расплытием красок зарождался рассвет. Собственное мычание показалось Авантюрину оглушающим выстрелом где-то над ухом, по телу разливалась усталость и уже чуть притупившаяся, но не угасшая окончательно, боль. В голову медленным потоком возвращались воспоминания: вечер в казино, пролетавшие за окнами машины многоэтажки, ненавистный лифт и серьезное лицо Рацио напротив, а после долгая темнота и частые всполохи острой боли. Веки разлепить получилось со второго раза, поскольку только сейчас они перестали казаться тяжелым грузом, зато во рту стояла неприятная сухость, не позволяющая произнести внятного слова. Рядом возник Рацио, поставивший стакан воды на тумбочку и с все-таким же не читаемым выражением лица, присел на край кровати. — Любое резкое движение и твоя рана откроется заново, повторно её обрабатывать у меня нет желания, — переложив подушки сзади, он помог Авантюрину приподняться. — Какая учтивость, — спасительная вода кажется самым вкусным напитком на свете и стакан тут же оказывается осушенным до дна. На миг прикрывая глаза, Авантюрин наконец-то делает полный вдох, все ещё ощущая как бок болезненно ноет при каждом неудачном движении. Когда веки разлепляются вновь, он натыкается на строгий взгляд, который красноречивее всех слов, говорит о том, что Рацио требует объяснений. Хриплый смех вырывается из его груди, а на лице расплывается усталая улыбка: — Требуешь объяснений? — Ну разумеется. Хотя зная тебя, можно предположить, что ты просто вновь влез в неприятности, — выделяет это «вновь», подчеркивая, что уже давно устал от таких сюрпризов. — Кто ж знал, что за обвинения в нечестной игре, полагается нож в печень, — снова смеется, прерываясь на тихий стон, — Есть сигарета? — С твоим состоянием, это будет не лучшим решением. Не хотелось бы, чтобы ты снова свалился в обморок, — тем не менее противореча своим словам, Рацио подбирает с тумбочки пачку и зажигалку, которую он достал ранее из пострадавшего пиджака. — Даже не скажешь, чтобы я этого не делал в твоей спальне, — в необычные глаза постепенно возвращается прежний огонек сарказма и насмешки, уголки губ вслед этому также растягиваются в усмешке, которую Рацио так и хочет целовать. Авантюрин не изменит своим привычкам, даже после этого случая будет продолжать играться с судьбой в рулетку, ожидая пока очередная ставка не окажется последней. А Веритас давно понял, что попытаться вразумить его — проигрышное по всем фронтам дело. Поэтому сейчас лишь с тихим цыканьем забирает из чужих дрожащих рук сигарету, поджигая её сам. Комната тут же наполняется противным запахом дыма, а Авантюрин случайно засматривается на Веритаса, подмечая насколько красиво у него отливают волосы в утренних лучах солнца. И как необычно, но так по-простому он выглядит с сигаретой в руках. Если сейчас Авантюрин не сделает того, о чем давно мечтал, то в ближайшем, и не только, будущем не позволит себе снова наведаться к доктору. Наплевав на рану и возможность снова страдать от сильной боли, он одним быстрым движением обвивает шею Рацио, притягивая того к себе. Чужое удивление в глазах является высшей наградой, особенно от человека, чьи эмоции не то что прочитать, даже увидеть трудно. И тут же касается мягких губ своими обветренными и искусанными, на собственном языке остается солоноватый привкус крови, но это ни капли не мешает. Он чувствует, как Рацио упирается рукой о кровать сзади, а другая отклоняется чуть в сторону, чтобы отправить зажженную сигарету в стакан и вернуться обратно, мягко поглаживая щеку и убирая выбившиеся пряди за ухо. Авантюрин весь такой невыносимый, непослушный и любитель играться. Он красивый, с восхитительными глазами. Он тот, о ком хочется заботиться и защищать. Тот кого хочется медленно и плавно целовать или втрахивать в кровать в бешеном темпе. Человек, имя которого значится как камень, приносящий удачу, но также в переводе с итальянского знаменуется авантюрой, что более чем подходит своему обладателю. Человек, который повидал столько дерьма в жизни, от которого любой другой на его месте давно бы сдался, но он не любой другой. Он продолжает идти вперед, добиваясь всего только благодаря самому себе. Рацио не понимает своих эмоций и каким образом умудрился влюбиться в того, кого всем своим естеством отвергал в первую и последующие встречи. Он отвечает на поцелуй медленно, тягуче, нежно водя руками по волосам, вкладывая в эти действия все свои переживания и чувства, о которых не привык говорить. Пока солнце становится единственным свидетелем их уединения. Авантюрин именно такой: с привкусом крови во время поцелуя и запахом сигарет в воздухе.