***
Дни и ночи в клетке магазина сливаются воедино, я не знаю точно, несмотря на то, что я очень умная сова, сколько прошло времени с того подслушанного разговора, может неделя, может месяц, а может и больше, но в один день мной наконец-то весьма своеобразно, но заинтересовались. В магазин вошла семья, статный волшебник в роскошной мантии и с вычурной тростью, набалдашник которой блестел не хуже его задранного носа, с ним горделивая ведьма с недовольным лицом, свой, не менее блестящий, чем у её мужа, нос она морщила от запахов «Волшебного зверинца», всем видом показывая, что находиться здесь для неё подвиг. С ними два мальчика, оба кудрявые, черноволосые и молчаливые, один постарше, наверное, будущий первокурсник, второй явно не дорос до Хогвартса. — Не заставляй нас находиться в этом свинарнике, Сириус, бери любую сову и уходим, у нас ещё шесть магазинов в списке, — прошипела ведьма, толкая в плечо старшего сына. — Я хотел может не сову, здесь есть собаки, может… — мальчик не успел договорить, как мать его неслабо тряхнула, вцепившись в то же плечо. — В Хогвартсе ты будешь представлять дом Блэков, древнейший и благороднейший, у тебя должна быть сова, так было у всех твоих предков, так будет у тебя и так будет у твоих детей, тебе это понятно? — Да, мама, — понуро буркнул он. — Я спросила тебя, Сириус Орион Блэк Третий, тебе это понятно? — Да, — громче ответил он. — Теперь прекрати витать в облаках, бери любую чертову сову и покончим с этим, — огрызнулся на него отец. Как будто ему мало было взбучки от матери. Тем временем младший сын залез на два ящика, чтобы позволил рост подобраться ближе, и тянул руку к моей клетке. Наши глаза встретились. Я не знаю, какого цвета они у меня, в «Волшебном зверинце» нет зеркал, а вот у мальчика они были серебристо-серые. Он улыбнулся, я попыталась улыбнуться в ответ, но мой клюв остался неподвижен. Что ж, ничего удивительного, на что я надеялась? Проворные пальчики в два счета расправились замком на клетке, дверь открылась и его маленькая рука гладила мой бок. Я, конечно, не кошка, но кошки сидят в соседнем отделе, поэтому я знаю, как они себя ведут, и поэтому я почти замурлыкала. Видит Мерлин, мне было очень одиноко. Внезапно рука исчезла вместе с самим мальчиком, отец за шиворот стащил его на пол, — Веди себя достойно, — процедил он сквозь зубы. — Можно мне тоже сову? — тихо спросил ребенок. — Почему я должен повторять тебе дважды, Регулус? — вкрадчиво спросил волшебник, — Ты получишь сову в следующем году, перед отправкой в школу, тебе это ясно? — Но если мы купим её сейчас, то в следующем году покупать не придется, — попытался спорить мальчик, на что отец схватил его за подбородок с такой силой, что у мальчишки выступили слезы, но он не шелохнулся. — Ты делаешь ему больно, отец, — старший ребенок в мгновение ока оказался рядом и потянулся к руке мужчины, но тут же был перехвачен матерью, которая, схватив сына за многострадальное плечо одной рукой, другой вытащила палочку, буркнула заклинание и ребенок скорчился. Нет, это зрелище, определенно, выше моих сил. Я заметила, как занервничали мои соседи, как они забились в клетках, но у меня было явное преимущество — сероглазый мальчишка оставил мою клетку открытой, поэтому я спикировала прямо на голову зарвавшейся ведьмы и выверенным движением клюва выдрала ей хорошую прядь волос. — Что это за, — начала вопить она, оглядываясь по сторонам, но я села на плечо всё ещё сгорбившегося вприсядку на полу старшего мальчика и потерлась крылом о его щеку. Он покосился на меня и немного вымученно улыбнулся. — Это чрезвычайно редкая и способная сова, лорд и леди, Блэк, — послышался знакомый голос, в котором я без труда узнала Матильду, ведьму, работающую в «Зверинце» сколько я себя помню. — Мне не нужно это чудовище, — фыркнула горе-мать, делая вид, что поправляет прическу, хотя на самом деле, клянусь драконом, я уверена, терла свежеприобретенную рану на голове. — Я понимаю, возможно это действительно не самая лучшая идея, выкладывать такую сумму за сову, девятьсот галлеонов это… — Я хочу эту сову, — уверенно произнес уже выпрямившийся мальчик, у которого я продолжала сидеть на плече. — Сириус… — начала было его мать, но ей не дали продолжить. — Если это лучшая сова, мы её покупаем, — уверенно ответил отец семейства. Видимо, старая Матильда знает свое дело. Кого-то цена испугает, а для кого-то станет решающим аргументом для покупки. А может, его прельстил мой крутой нрав и он понадеялся, что я стану нападать не только на старых обезумевших ведьм. В этом я вынуждена буду его разочаровать. Так я стала совой первокурсника по имени Сириус Блэк. В день, когда меня усадили в совятник на Гриммо 12, я могла предположить, что моя спокойная, размеренная, да и что утаивать, во многом скучная жизнь закончилась, но я и близко не могла представить размеры грядущего кавардака.***
Откровенно говоря, другие совы в поместье Блэков намного приятнее, чем подавляющее большинство самих Блэков. Но мне несказанно повезло, практически все время я проводила либо в совятнике, либо на охоте, либо в комнате моего нового хозяина, с ним и его младшим братом. Я по прежнему не следила за календарем, пока что это мне было ни к чему, поэтому несказанно удивилась, когда Сириус бесцеремонно прервал мои сборы на охоту и посадил в клетку в своей комнате. Но он хороший мальчик и тут же объяснил мне, в чем было дело. — Завтра мы отправляемся в Хогвартс! — радостным шепотом начал он свой рассказ. Он часто рассказывал мне всякое разное, когда я оказывалась в его комнате. Ему нравилось то, каким приятным я была собеседником, и, учитывая нравы других обитателей дома, я его отлично понимаю, — Я считал дни, я так рад, что это уже так скоро, — продолжал он с улыбкой, — Целый год я буду не здесь, я буду в школе, как ты думаешь, может у меня появятся друзья? Между прочим, я, будучи в этом уверенной, у такого славного мальчугана не могут они не появиться, кивнула, но он, кажется, этого не заметил, и продолжил: — Мне грустно только от того, что Регулус останется здесь совсем один, но ты же будешь к нему прилетать, да? Я буду отправлять ему письма, наверное, каждый день, — я снова кивнула на его пламенную речь. Само собой! Я, хоть и рада отправиться в неизвестную школу с Сириусом, сама немного переживаю за младшего Блэка, я очень надеюсь как можно чаще его навещать, — Я думаю, у тебя будет много работы, прости, Вали. Мой юный друг в первый же вечер дал мне имя — Вали, в честь скандинавского бога мщения, что он с энтузиазмом мне объяснил. Именно так он оценил мои парикмахерские способности в отношении его матери. Впрочем, мне это даже нравится.***
Совятник Хогвартса не настолько шикарный как в доме Блэков, но всё ещё лучше тесной клетушки в «Волшебном зверинце». Насчет работы мальчишка не соврал, я курсировала между Хогвартсом и Лондоном дважды в неделю и порой хотелось простого совьего поспать дня два в тишине и покое, но грустные серебристые глаза маленького Регулуса вынуждали меня снова и снова подставлять свою лапу для новых писем. Не всегда, возвращаясь в Хогвартс, хозяин встречал принесенные мной письма с улыбкой. Как я поняла из разговоров на Гриммо, Сириус поступил на неправильный факультет, чем вызвал очередную волну гнева его родителей. Впрочем, для подобных последствий достаточно было и меньших прегрешений. К счастью, мой хозяин теперь был недоступен лютующей матери и свирепствующему отцу, и даже, как и мечтал, завел друзей. Когда я прилетала с почтой за длинный гриффиндорский стол, Сириус всегда смеялся в компании ещё трех таких же шкетов, иногда кто-то из них гладил меня, угощал картошкой, говорил комплименты. Это они очень правильно делают, впереди каникулы и только от меня будет зависеть частота их ребяческих переписок.***
1973 Сегодня вечер удался на славу, охота вышла на редкость удачной, я вернулась в комнату Сириуса на Гриммо с жирной мышью в клюве, которую тут же бросила на подоконник. Моя радость, надо сказать, улетучилась, как только я увидела моего хозяина, сидевшего на кровати. Он подтянул колени к подбородку и смотрел перед собой немигающим взглядом. Как правило, охотой я занималась, до вчерашнего дня, в процессе доставки писем для друзей Сириуса. На летних каникулах, уже вторых в его жизни, скоро он станет третьекурсником, он безостановочно писал своим друзьям и ждал от них ответа. Этот учебный год я просидела почти без дела, в Лондон Сириус больше не писал, младший Блэк тоже был в школе, но на каникулах я из совы превращалась буквально в загнанную лошадь, вкалывая как дюжина домашних эльфов, но, положа крыло на сердце, я бы с большим удовольствием продолжила летать хоть дважды в день в Годрикову Впадину к Джеймсу или в Уэльс к Римусу, чем видеть Сириуса таким разбитым. Его мать узнала, что наследник древнейшего и благороднейшего дома Блэков дружит не просто с полукровкой, а ещё и с оборотнем. Скандал был один из самых страшных за всё время моего здесь пребывания, а видела я немало, и теперь Сириусу запрещено было общаться со всеми друзьями до конца лета. Я больше чем уверена, мы с ним найдем способ этот запрет обойти, но пока что мальчишке нужно прийти в себя. Он здорово получил от своей сумасшедшей матери. — Почему ты не ешь, Вали? — тихо спросил он, заметив, что я забыла про мышь и пристально смотрю на него, затем добавил шепотом — Я бы рад поесть, но пока что не мышей. Хотя еще пара дней, наверно и… Было непонятно, смеется он или плачет, но его плечи дрожали, вроде он улыбался. Я прекрасно осведомлена, что волшебники мышей совершенно точно не едят и что смешного в том, что родители в качестве наказания снова держат его запертым в комнате без еды, я решительно не понимаю. Нет, всё настроение улетучилась и эта мышь мне встанет поперек горла. Подхватив её лапой, я улетела в прохладные вечерние лондонские сумерки. Неспроста я считалась совой редкой, красивой и очень умной, недаром Орион Блэк выложил за меня девятьсот галлеонов. Остаток лета я почти не охотилась на мышей, довольствуясь тем, что приносил в совятник ворчливый Кикимер, а вместо этого цепляла лапой для Сириуса маггловские конфеты и печенье с прилавков окрестных магазинов. Ему тоже приносил еду Кикимер, но, кажется, немногим лучше совиной. Так мы протянули это лето. Чернила и пергамент он получил в день отправки в Хогвартс. И вообще впервые за половину летних каникул смог покинуть комнату. Но не снял ничего со стен, ни красно-золотых флагов, ни колдографий своих друзей. Теперь я увидела, какой в нем растет бунтарский характер и какая мощная у него устойчивость к любого рода лишениям. После такого отчего дома мальчишка нигде не пропадет.***
Я мирно дремала под стук колес, мне снилось что-то такое смутно приятное и утешительное, что неудивительно, учитывая разговоры в купе Хогвартс-экспресса, под которые я заснула, мальчики были рады увидеться и очень переживали за моего хозяина, целый месяц, просидевшего в заточении. Мой сон прервало просовывание сквозь прутья клетки чего-то сомнительно выглядящего, — Это злаковый батончик, — улыбнулся черноволосый мальчик в очках, сидящий возле меня. Я его отлично знаю, ведь это я с пустыми лапами наведалась к нему домой парой недель раньше, чтобы всеми совиными силами объяснить, почему его лучший друг перестал писать. Будь он немного посообразительнее, у меня это заняло бы намного меньше времени, но мы с ним промучились полдня. Впрочем, ничего удивительного, куда такому шкету до мудрейшей из сов, — Спасибо тебе, Сириус рассказал, что ты для него делала все каникулы, я хотел бы сделать для тебя не меньше. Я совершенно не хотела есть такую ерунду, я всё же сова, а не коза, но расстроить парнишку я не хотела ещё больше, поэтому приняв из его рук угощение, принялась неспешно расклевывать, тем временем, окончательно проснувшись и слушая разговоры в купе. — В пророке несколько дней подряд писали о твоей кузине, — осторожно начал русоволосый мальчик, сидевший напротив с шоколадным батончиком в руке. Такому потчеванию я бы обрадовалась больше, чем куску сена с засохшими ягодами, но тот не особо спешил делиться. — Какой именно, присоединившейся к пожирателям или выходящей замуж за Малфоя? — поднял бровь Сириус. — Да нет же, о той, которая сбежала с каким-то пуффендуйцем. — Андромеда? — резко подскочил Джеймс, — Она всё-таки сбежала? — Да, — в голосе моего хозяина отчетливо слышались нотки гордости, — Был жуткий скандал, её портрет моя матушка выжгла с фамильного гобелена. И, — он замялся, видимо, решая, продолжить мысль или нет, но всё же добавил, — Видимо из-за её побега родители так наказали и меня тоже, чтобы я не сделал так же. — Но если смогла она, то сможешь и ты, — Джеймс положил руку Сириусу на плечо, — Мои мама и папа будут рады тебе, ты знаешь… — Я не могу вас так подставить, — практически прошептал он в ответ, — Они объявят вам войну, обвинят в похищении наследника, от меня будет слишком много проблем. — Хэй, Сириус, посмотри на меня, давай, — я напрягла весь свой и без того безупречный слух, — Ты мой лучший друг и ты совершенно точно стоишь того, чтобы за тебя сражаться. Ты можешь прийти в наш дом в любой момент, когда захочешь и остаться на столько, на сколько нужно. — Джеймс, — голос моего юного друга срывался. Я сама сидела с разинутым клювом. Это были самые приятные и утешительные слова, которые кто-то когда-то говорил ему. — Пообещай мне, что если станет совсем плохо на следующих каникулах, ты придешь ко мне, — твердо продолжил мальчик, — У тебя есть место, где тебе всегда будут рады. — Но я… — Пообещай, — с нажимом повторил он таким тоном, что я сама бы, пожалуй, обрела бы дар речи, чтобы ответить. — Обещаю, — с улыбкой в голосе ответил Сириус, сквозь прутья клетки я увидела, как он обнял своего лучшего друга, — Спасибо.***
1975 Я уже давно отметила, что Сириус обладает несгибаемой силой духа. Он упорно продолжает это демонстрировать не столько мне, я то в этом не нуждаюсь, но своим родителям, которые изводят его каждый его приезд домой. Каждый раз мне прибавляется работы, мы с ним научились связываться с его друзьями безупречным и почти невидимым для остальных обитателей дома образом. Два лета подряд я ждала, что он затолкает меня в клетку, возьмет чемодан и уедет из опостылевшего ему дома, но он стоически держался. Он с невиданным для подростка мужеством сносил все наказания, все лишения, не жаловался никому, наверное, кроме меня. Иногда он рассказывал мне, как ему тяжело и что силы его на исходе. Я была готова выклевать глаза его ненавистным родителям, но если держался он, то приходилось и мне. Я поняла, что грядут перемены ещё в купе поезда, отвозившего меня с моим измученным за лето хозяином на пятый курс Хогвартса. Все малолетние сорванцы, обычно радовавшиеся долгожданному воссоединению и предвкушавшие веселый учебный год, вели себя на редкость тихо. Сириус почти сразу уснул, примостив голову на колени отлично знакомого мне мальчика со шрамами на лице. Тот одной рукой гладил моего хозяина по волосам, ставшими тусклыми и спутанными, другой же развернул плитку шоколада и протянул половину Джеймсу, ярость которого я ощущала каждым перышком. — Это было его последнее лето в этом доме, — тихо, но твердо заговорил он, принимая одновременно угощение и решение, — Я его не отпущу туда больше, если надо будет, заколдую, но он не вернется туда, ни за что. — Я согласен с тобой, — кивнул Римус, добавив, — С него хватит. — Я отправлю Бладжера маме с папой как только мы доедем до школы, — это он о моем новом соседе, разглядывающем меня всю дорогу из своей соседней клетки. Крупная рыжая сова, чуть менее разговорчивая, чем её хозяин, однако я почти уверена, что мы подружимся. — На этот раз я помогу тебе затолкать его в чемодан, если будет нужно, — я в удивлении ухнула, слегка приподнявшись. — Вот и Вали наш союзник, правда? — Джеймс с улыбкой протянул в мою клетку морковную палочку. Я люблю его, он лучший друг моего хозяина, но выбор угощений совершенно точно не его конек.***
Как и обычно это бывало, работы у меня той осенью толком не было, ежемесячная подписка на журнал и пара писем одному из самых приличных родственников Сириуса — дядюшке Альфарду. Поэтому я даже встрепенулась, когда мой хозяин с куском сырого мяса, а он точно знал, как меня порадовать, зашел в совятник ранним декабрьским утром. — Вали, на Рождество мы не поедем туда, — негромко заговорил он с довольной улыбкой, — Все наши вещи здесь и мы перевезем их к родителям Джеймса, они будут рады нам, ну да ты же их и так знаешь. Я слегка взмахнула крыльями, демонстрируя свое одобрение задуманному. — Но Регулус вернется, — добавил он менее радостным тоном, — Поэтому я хочу, чтобы они перебесились до его возвращения и не сорвались на нем из-за меня, — он колебался, прежде чем достать свернутый кусок пергамента из кармана мантии, — Отнеси это им на Гриммо, только улетай сразу, не задерживайся, пожалуйста, отдохни в другом месте, в каком угодно, только не там, после того, как они прочтут, они могут сделать что угодно, — тараторил он, опустив глаза. Я, как и всегда, когда мой юный хозяин был расстроен, потерлась крылом о его щеку. Это был наш главный жест любви, — Спасибо, Вали. Вернись скорее, я буду очень тебя ждать!***
У сов не слишком то принято праздновать Рождество, но в этот раз на наши с Бладжером головы водрузили праздничные колпаки и мы, хоть и старались выглядеть насупленными, не без удовольствия наблюдали как наши хозяева смеются, радуются, объедаются пудингом и пирогом с патокой, проливают на свои смешные свитера тыквенный сок, а красивая добрая волшебница, мама Джеймса, время от времени угощает нас кусками индейки с праздничного стола, что, между прочим, очень кстати, потому что я всего несколько часов вернулась с увесистым свитком от Римуса, что добавило ещё больше блеска в глаза моего хозяина.***
С тех пор, как Сириус принял решение не возвращаться в опостылевший родительский дом, мне и самой стало легче на душе. Я привязалась к мальчишке и не могла не радоваться, замечая, как он изменился, не только внешне — набрал немного веса, исчезли тени под глазами, стал бодрее и активнее, но и внутренне — он всегда был хулиганом, но за последние месяцы разошелся не на шутку, слушая сплетни в совятнике я довольно хихикала. Перед самым началом летних каникул мою мирную жизнь нарушило чрезвычайное происшествие — в совятник пробралась собака. И не просто какая-то, а действительно пугающих размеров черный пес с горящими глазами, отчаянно мечущий в поисках кого-то, кого, видимо не мог разглядеть в ночной кромешной тьме. Луч полной луны, прорвавшийся через приоткрытую дверь, упал на меня и эта псина направилась прямиком ко мне. Я почти была готова к сражению не на жизнь, а на смерть и угрожающе защелкала клювом, как эта собака за секунду стала Сириусом, выглядящим не менее отчаянно. — Вали, мне нужна помощь, — прошептал он. Я это и так поняла, хотя мог бы и просто прийти похвастаться, не всякому волшебнику под силу стать анимагом в юные шестнадцать лет, — После того, как я пропустил рождественские и пасхальные каникулы, я не могу вернуться в Лондон, они меня убьют, — судорожно продолжил шептать он, — Я сделал кое-что ужасное и ни Джеймс, ни Римус больше не захотят меня знать, — у меня буквально отвис клюв, — Сейчас я попрошу дядю Альфарда принять меня, я напишу ему, он согласится, я уверен, но не возвращайся без ответа, без любого ответа, ладно, я… Его становившуюся бессвязной речь прервало появление ещё одного неожиданного ночного гостя. Олень! Мерлинова борода! Это совятник или цирк Пикадилли? — Сохатый, — глаза Сириуса округлились, в то время как олень, ну конечно же, стал его лучшим другом. Так и знала, что без него не обошлось. — С ними обоими все в порядке, — Джеймс слегка задыхался, видимо, от быстрого бега, — Я не буду скрывать, что я очень на тебя злюсь, действительно, очень, Бродяга, но, — он немного согнулся, положив руку на живот, все ещё стараясь отдышаться, — Но ты хоть и натворил дел, ты всё ещё мой лучший друг. Не делай глупостей. Мы возвращаемся домой вместе. Сириус переводил взгляд с меня на Джеймса и обратно. В глазах все ещё читалась паника, но на губах уже зарождалось что-то вроде улыбки. — Пойдем в замок, завтра по твоей милости нам всем предстоит серьезная взбучка.***
Казалось бы, это лето должно было быть самым радостным и безоблачным, но мой хозяин, хоть и не был заперт или подвержен наказаниям и голодовкам, большую часть времени был в плохом настроении. С Джеймсом они помирились очень быстро и порой возвращались к своему обычному, крушащему все вокруг, поведению, вызывая дежурное ворчание родителей, которые за ним скрывали усмешки. Я то слышала, как они перешептывались, вспоминая свои школьные годы и проделки. Нет, в плохом настроении мой хозяин был ближе к ночи, когда оставался один. Я знала причину, как тут не знать, когда я все лето сидела без работы. Ни одного письма я не отнесла, ни одного он не получил от любой другой совы. Тишина. И что-то мне подсказывало, что он даже не думал, что может написать на Гриммо своему брату и я с радостью незаметно для родителей любое послание ему вручу, а в том, что отсутствовала переписка с находящимся в родительском доме в Уэльсе Римусом. Бладжер, между прочим, летал регулярно по обоим этим направлениям. Но хозяину я об этом сообщать не стала, хотя, если постараться, могла бы. Все изменилось перед самым концом каникул. Средь бела дня вспыхнул камин в гостиной и из него вышел изрядно потрепанный Римус. Я воодушевилась и даже легонько поперебирала лапами на своей жердочке, предвкушая реакцию Сириуса, который всего два дня назад просидел всю ночь на окне, тоскливо глядя на полную луну. Радость от встречи была предсказуемо бурной, в доме стало настолько шумно, что я улетела проветрить голову, а вернувшись, уже поздней ночью, даже не стала обозначать своё присутствие, замерев у окна в комнате, которую занимал Сириус. Он и Римус были там вместе, очень близко, намного ближе, чем допустимо даже для моих совиных глаз. Я благоразумно отвела взгляд и отправилась ночевать в совятник.***
1977 Мне совершенно искренне казалось, что теперь то наша с хозяином жизнь наладилась. В этом году мы с ним в последний раз отправились в Хогвартс, Сириус был совсем взрослый, совершеннолетний, почти выпускник. В честь этого его дядя Альфард вопреки возражением своей невменяемой сестры, матери Сириуса, отписал племяннику отличную квартиру и добрую часть своих накоплений. Все каникулы мы с ним проводили в доме Поттеров, где оба отдыхали в полной мере, школьные домовики не так баловали сов, как милейшая Юфимия, а мой хозяин перестал вздрагивать от каждого неожиданного громкого звука и просыпаться по ночам от кошмаров. Впрочем, во многом благодаря тому, что он теперь редко спал один, что в школе, что на протяжении большей части каникул, с ним был вытянувшийся к последнему курсу и повзрослевший Римус Люпин. Но это было не моим совиным делом, как и то, почему Бладжер выматывался ежедневными перелетами до Гриммо 12 и обратно. Признаться, временами я скучала по младшему Блэку, дружба с которым зародилась с первых секунд нашего знакомства и её не в силах было разрушить ничто, даже полное отсутствие писем. Когда Регулус заходил в совятник что-передать или просто проведать свою сову, он всегда приносил с собой аппетитную жирную змею, которую ловко разрезал на три части своим карманным кинжалом: кусок для его совы, кусок для меня и кусок для Бладжера. Признаться, я ожидала, что однажды в гостиной Поттеров вспыхнет камин, из которого появится, отряхивая крошки со своей идеально выглаженной мантии, Регулус Блэк, но ничего подобного так и не происходило. Вместо этого, на рождественских каникулах седьмого курса, неожиданно, и Бладжер перестал посещать Гриммо, летая вместо этого в какое-то мне неизвестное маггловское поселение к красивой рыжеволосой девочке, проводящей там свои праздничные дни. Я могу ошибаться, потому что вслух никто ничего не говорил, но это, должно быть, как-то связано с тем черным рисунком на левой руке Регулуса, который я сумела разглядеть в один из его приходов в совятник. Он тотчас натянул рукав, настолько, насколько позволяла длина и отвел взгляд, больше не встречаясь глазами ни со мной, ни с Бладжером. А вот о чем говорили вслух и постоянно — это о войне, которая шла полным ходом. Она в одно и то же время крала самое счастливое и беззаботное время юности моего хозяина и его друзей и смогла сплотить их как вряд ли бы смогло что-то иное. После школьного выпускного, в котором, как, наверное и в любом выпускном в военное время, была гремучая смесь надежд и ожиданий, не без радостного предвкушения взрослой жизни, и щемящей душу грусти и тоски, особенно в глазах преподавателей, которые прекрасно понимали, в какой мир они выпускают своих вчерашних подопечных, мы с Сириусом поселились в нашей новой отдельной квартире, но работы у меня было не многим больше, чем раньше, потому что он предпочитал со своими друзьями личные встречи долгим перепискам, а Римус проводил с ним почти все время, без пары ночей в месяц. Самым неожиданным событием, хотя в такое время можно было бы ожидать чего угодно, в снежную январскую ночь 1979 года был стук в окно от моей давней знакомой, иссиня-черной совы, которую я не видела несколько лет, и честное слово, столько же бы и не видела, как и её хозяйку, Вальбургу Блэк. Прочитав короткое письмо, написанное четко выверенным идеальным почерком, Сириус оцепенел и сидел с отрешенным видом настолько долго, что я тоже без труда смогла прочитать написанное, но только прочитать, не осознать, потому что кошмарный смысл содержащихся там слов до меня дошел гораздо позже того, как Сириус смял пергамент и бросил его в огонь. Регулус Блэк погиб. Погиб тот малыш, смело залезший в мою клетку, открывший её, позволившей мне совершить один из самых решающих поступков в моей жизни. Погиб мальчишка, всегда относящийся ко мне с любовью и заботой, никогда не проходящий мимо без теплого слова, прикосновения к крылу или угощения. Погиб младший брат Сириуса, которого мой хозяин всегда защищал, подставляя себя под родительский гнев. Которого, о, я уверена, он любил несмотря ни на что. Даже несмотря на то, что после этого страшного известия он ничего не передал материнской сове, уничтожил письмо и отправился спать как ни в чем не бывало.***
В конце лета этот засранец Поттер снова нацепил на меня украшения, на этот раз не рождественский колпак, а цветочный венок. Той же чести удостоился и Бладжер и ещё несколько приглашенных на свадьбу Джеймса и Лили сов близких друзей. Мой хозяин, исполнявший обязанности шафера, светился от счастья, ещё бы, его лучший друг впервые за долгое время выглядит практически абсолютно счастливым, вокруг все его школьные друзья, на пару дней можно забыть о всех ужасах, творящихся за пределами заднего двора дома в Годриковой Впадине. Сидя на жердочке в васильковом венке, я наблюдала как красиво кружатся новобрачные в первом танце, как утирают слезы умиления пожилые Юфимия и Флимонт Поттеры, как мой хозяин не может усидеть на месте и пару минут, придумывая все новые и новые чудачества, периодически возвращаясь к спокойно сидящему за длинным столом Римусу, чтобы прошептать ему что-то, положив голову на плечо, а затем снова уносился прочь. Я не могу сказать, что это был последний спокойный день, нет, в грядущие два года их было хоть и меньше, чем тяжелых, но и всё же случалось радоваться даже в непростые времена. Сириус купил мотоцикл, о котором долго мечтал, Римус, несмотря на то, что его не приняли в ряды мракоборцев, нашел работу, у Поттеров родился сын. Были и стуки в окно от знакомых мне сов по хогвартскому совятнику, в пергаментах приносивших письма, написанные уже не почерком их хозяев, после которых Сириус часто закрывал лицо руками и не мог прийти в себя, пока Римус мягко не обнимал его и не уводил в тёплую постель. Мне казалось, что все научились жить в таком странном даже для волшебников ритме, все освоились в этой военной реальности жизни, да и был разве у них выбор, учитывая в какое время они повзрослели? В любом случае, неминуемо настало 31 октября 1981 года. Я не могу пересказать дословно, что именно произошло в том знакомом мне доме в Годриковой Впадине, меня там, к сожалению или к счастью, не было. Я знаю это только со слов Римуса, вернувшегося домой в полном отчаянии и даже не думающего делиться со мной, пока я практически не заклевала его от беспокойства. Я не поверила его словам, ни единому его слову. Сириус предал Джеймса и Лили, убил двенадцать человек и его отправили в Азкабан? Это звучало так же нелепо и я бы скорее поверила, что Вальбурга Блэк пожертвовала все фамильное золото маггловским бездомным детям. Пулей вылетев в окно, я своими глазами увидела, что случилось с домом Поттеров. Я услышала как-то же самое, что и Римус, говорят другие люди. Это не укладывалось в моей совиной голове и только одна мысль пульсировала сильнее остальных: «Его подставили». В свое привычное жилище я вернулась только ближе к ночи, когда становившийся морозным ноябрьский ветер разогнал тучи, открыл идеально ровную круглую полную луну и меня ожидал ещё один, не скажу, что сюрприз, но весьма неприятный поворот — обращение Римуса. Я никогда этого не наблюдала так близко и так явно, я далеко не из пугливых сов, но это меня шокировало. Все конечности этого худого угловатого парня, которого я помню совсем мальчишкой, выворачивало в страшных судорогах, они на моих глазах обрастали спутанной длинной шерстью и превращались с гигантские волчьи лапы. Его голова была настолько огромной, что он мог легко перекусить меня одним движением пасти, но я знаю, что он этого делать не станет, он опасен лишь для людей, сова для него не представляет ни малейшего интереса. Известно, что оборотни, которым некого ранить, причиняют вред себе, но сложно представить даже в самых кошмарных фантазиях, на что способен оборотень, потерявший днем раньше всё, что было ему дорого, всех, кого он любил. Я осталась с ним до самого рассвета, а когда рядом со мной лежал не волк, а изуродованный юноша, я подошла к нему, как столько раз подходила к своему хозяину и невесомо провела крылом по щеке. Он попытался улыбнуться. Я оказалась в полной растерянности и, надо сказать, было от чего. Все его тело было исполосовано теми страшными когтями, что привело его в совершенно плачевное состояние, он был горячий как камин, а я не имела представления, откуда можно запросить помощь. Все, кто мог бы прийти на выручку были либо мертвы, либо, как мой хозяин, в самой ужасной тюрьме волшебного мира. Я прижалась к его раскаленному боку, хоть мне было невыносимо жарко, я терпела. Я лежала и думала о Сириусе. Факта было два. Первый: он совершенно точно не совершал преступления, в котором его обвинили. Второй: даже если его не оправдают, а это должно было по моим расчетам произойти в самом скором времени, он не останется в Азкабане на всю свою жизнь. Я знала его как никто другой, он может выживать в любых, самых кошмарных условиях. Того, кто уже жил в аду, мало чем можно напугать. Он справится и с этим злоключением и обязательно выберется. Он, разорви меня горгулья, может превращаться в собаку. Конечно, он вернется. Он должен вернуться. Всем известно, что любящий и, что не менее важно, любимый питомец может отдать жизнь за своего хозяина, ведь так? Я это всегда знала, но слава Мерлину, мы с Сириусом никогда не подходили к той опасной черте, хотя были предпосылки, ещё как были. Я бы не моргнув глазом, хотя я и так почти не моргаю, умерла бы вместо него, будь он на грани. Я бы сейчас с радостью поменялась с ним местами, отправившись доживать свой совиный век в Азкабан, но я этого сделать не могу. Но я могу кое-что другое. Я теснее прижалась к нарывающей ране на боку Римуса. Я чувствую, как мне становится сложно думать и поэтому я заканчиваю свой рассказ. Завтра он проснется здоровым и отдохнувшим. Ему будет сложно жить в той новой реальности, которая у него теперь есть, но он справится, я в нем уверена. И он обязательно дождется возвращения Сириуса. Один из нас должен дождаться. Пусть это будет он.