Да здравствует Большой Брат!

Товарищу Венцову. Ю. А. Согласно прошению от 22 апреля 1949 года, об встрече с фельдмаршалом Бронецким Г. С. и с Тобиасом Фюрстом глав секретарём Агитации и Пропаганды. Прошение — удовлетворено. Встреча будет проходить по адресу: Столица Революции (бывшая Москва), Площадь Интернационала, -----------------, в 5:70 (десятичное время). При невозможности явиться на назначенную встречу просьба сообщить об этом в надлежащий отдел. Почта ЕСР. Внутренний отдел. 25.04.1949 г. Посмотрев на желто-бежевое извещение ещё раз я убрал его во внутренний карман офицерской шинели. Хех, бюрократы. Сколько прошло времени с тех пор, когда эти бумажки действительно были нужны, а они их до сих пор печатают. Любая разведка давно бы устроила им профилактическую беседу с пристрастием, увидь они подобное. Мало того, что приказы передаются подобным образом, так ещё и есть целый орган, который занимается исключительно этим. Благо на их голову в этих письмах уже давно не содержится секретных сведений, потому заинтересовать они могут разве что партийных историков. Хотя и те скорее побрезговали бы. — Выбросил бы ты его лучше. — Сказала мне Агнет перелистывая толстую, успевшую слегка засалиться, книгу. На тонкой кожаной обложке, слегка отсвечивая, красовалась грузными золотистыми буквами надпись: «Показатели сельского хозяйстве ЕСР за 1948 год». Хм, нашла что читать. Сейчас решается её и моя судьба, а она сосредоточится на этом. Для приличия могла бы взять хотя бы военные сводки или речь министров о внутреннем положении. — Тебе совсем читать нечего? — Сказал я пренебрежительно, будто она держала в руках третьесортный романец. — Знаешь себя — знаешь врага. — Говорила она, не отрываясь от отчета, сухим профессорским тоном. Пока мы легко беседовали мимо нас прошло человек десять, которые то и дело куда-то спешили. Офицеры, чиновники, полиглоты, в этом бурлящем котле отчетов, пропусков и прочей макулатуры глаз то и дело дергался, перебираясь с одного шеврона на другой. Порой казалась, что они специально мельтишаться тут, пытаясь доказать себе, ни то другим, что работа кипит, а полевые командиры только и успевают прочитать указания. Одним словом канцелярщина худшей формы, военная. — Тебя это вообще-то тоже касается. — Пробубнил я, будто общаюсь с непослушным подростком. — Но выступать же будешь ты, а не я. — По прежнему не отрываясь от отчётов сказала она. — Дала бы лучше совет. — А тебе он нужен? Устав от бессмысленного разговора я встал и прошелся в сторону окна. Тяжелая латунная ручка рамы поддалась не сразу, но после всё же послушно открылась давая мне закурить. Злясь не то на Агнет, не то на себя я сонливо пускал мелкую струйку дыма рассматривая центральную площадь. Сейчас по ней как раз шла рота новобранцев. Короткие, практически летние плащи, задуваясь от ветра оголяли, уже успевшие каким-то образом затаскаться, штаны. Тяжелые же винтовки, которые им были явно в новинку, сизифовым камнем нависали на их плечах. Уставшие, будто вернувшиеся с фронта, солдаты то и дело сбивались с строя, норовя смешаться с гражданскими, благо те отходили в сторону, боясь помешать процессии. Но при всем этом марш, на удивление, у них звучал хорошо. Чувствовалась некая искренность и даже воодушевление в их голосах. Пройдя таким образом всю правую часть площади они скрылись в одной из множество арок. В прохладном воздухе разнеслись последние строчки: «Идти в последний смертный бой!», после всё стихло. Теперь на площади остались лишь прохожие, которые неспешно прогуливаясь изредка останавливались, чтобы получше рассмотреть многоуровневый памятник революциям стоящий в центре. Французы, тусклые и блеклые под лучами солнца, практически полностью сливались с массивным мраморным основанием. Разглядеть можно было разве что отдаленные образы, будто в выцветшем учебнике истории. Но вот уже их преемница — Весна народов, берёт своё. Извиваясь, она волною прорывает каменные оковы, становясь не просто экспонатом истории, а частью настоящего. Ещё буквально шаг и она встанет вровень с революционерами нынешней поры, кои практически вырвались из каменных уз. Стоит же над всеми этими рабочими, солдами и революционерами первый вождь. Раскинув широко правую руку, будто выступая с трибуны, он, с присущей ему строгостью, смотрит на нас, на нынешних властителей, на Дворец Интернационала. И есть в этом всём колоссальном ста пятидесяти метровом изваянии что-то чарующее и при этом, неведома для меня почему, раздражающее. Докурив сигарету я вернулся обратно к скамье. И моему взору предстала прекрасная картина в виде Агнет, которая наконец закончила читать бесполезные сводки. Сев рядом я погрузился в размышления о предстоящим заседании. — Документы? — Спросила она. — Показатели военной мощи и политической обстановки. — Ответил я закрыв глаза и облокотившись на деревянную спинку. — Карта? — Западный и восточный фронт, плюс Северная Африка. — Стратегия переговоров? — Общая сводка, ключевые позиции, мой план, польза начальству. — Говорил я это монотонно, будто пересказывал заученный текст. Агнет бросила на меня пристальный взгляд. Ее голубые глаза походили на кошачьи, сочетая в себе детский интерес и готовность бросится на свою жертву. Светлые же волосы придавали ее худоватому лицу некую статность, в придачу нордическому характеру. Всякий нацист мог бы смело причислить её к истинным арийцам, которые словом и штыком защищает немецкую нацию. От того забавнее, что по её венам текла еврейская кровь. — Ты сам уверен в этом? — Произнесла она задумчиво, с некой нерешительностью. Услышать от нее подобный тон было настоящей диковиной. Естественно уверен. Странно подобное спрашивать находясь здесь, в центре политической конъюнктуры. Сама же пережила немало, чтобы сейчас сидеть тут. Да и будто сюда можно как-то иначе попасть. Этим стенам пускай и не много лет, но крови они видали побольше моего. Впрочем… стоит признать, нервы у меня напряжены знатно. Голова так и трещит, перепроверяя всю информацию. Ощущаю себя прямо-таки радистом во время обстрела. — Почему ригорист вроде тебя вообще решила меня сопровождать? В тебе проснулась человеческая натура? — С нескрываемой издевкой произнес я. — То что ты предлагаешь — опасно и рискованно. — Но первой под этим подписалась ты. Появившиеся замешательство на ее лице заставило Агнет ретировать, давая мне морально отдышаться. Но не успело пройти и десяти секунд временного перемирия, как она вновь обнажила ножны. — Я лишь сделала ставку на тебя, как и на многих других. — Произнесла она, пытаясь вновь взять верх в разговоре. — Видать поэтому все твои прочие ставки кончили в подвалах комитета безопасности. — Язвительно огрызся я. Наш не начавшийся спор пришлось прервать. К кабинету напротив подошли два среднего пошива чиновника министерства Продовольствия. Одетые в заурядную форму они едва ли привлекли наше внимание, но именно то что они направлялись в 56-й кабинет, который пристально охраняли два гвардейца, стало для нас явным знаком. По быстрому перепроверив свои портфели с документами и показав удостоверения охранникам они вошли внутрь. — Что слышно от нашего общего друга? — Спросил я теперь уже серьёзным тоном. — Правое крыло партии встревоженно недавними событиями, ряд людей готовятся к худшему. Будто когда-то они готовились к хорошему. Генсек их так натаскал, что теперь им только подобным и заниматься. Как этих стариков ещё приступ не хватил… — Среди них есть наши «коллеги»? — Пока не найдены. — А глава? Агнет не ответила. Подобного я больше всего боялся в наших разговорах. — Неизвестно. — Сказала она отводя взгляд. — Как однако хорошо работает наш товарищ. — Сдерживая негодования прошипел я. — У остальных информации не больше. — Будто нам это поможет. Неожиданно кто-то направился в нашу сторону. Огромная туша, иначе её не назовёшь, практически перекрывающая проход, была усеяна различными лентами и военными шевронами. Но больше всего из них выделялась нарукавная повязка изображающая скрещенный молот с мечом в центре красной звезды — герб столичных войск. Это был Резков, один из помощников фельдмаршала. Я его знавал и раньше, но в основном видел его в роли мелкого офицера, потому застать его тут было несколько необычно. Когда же Резков подошёл совсем близко, то чуть нагнувшись (показывая не то уважение, не то секретность сведений) он произнес: — Всё готово, генерал-майор. Понятно, значит все кто должны были собраться уже на месте. Почему только так долго? Сомневаюсь что эти бездари резко обеспокоились своей выработкой. Хоть если учесть недавние события… — Хорошо, я скоро подойду. Удовлетворенный моим ответом он отдал честь и направился обратно откуда он пришёл. Дождавшись пока тот скроется за углом я перенаправил свой взгляд на Агнет. — Пожелай мне удачи. — Сказал я с задором. Отряхнув невидимую пыль и мысленно настроившись я встал. Пора применить теорию на практике. А также дополнительно расставить новые капканы. — Когда я закончу собери людей. — Тихо сказал я Агнет. Она незаметно кивнула. Воодушевленный и взволнованный предстоящими перспективами я направился в зал заседания. Моя правая, рука лежащая в кармане, нервно поглаживала металлическую пуговицу. Обычно она всегда опирается на шашку, но сюда ее, по понятным причинам, не пронесешь. Хех, будто бы целая армия солдат с пулеметами не будут воевать за своих лидеров, а честно начнёт отставить право республик и совета. Как только гвардейцы меня заметили, то тут же расступились, отдавая честь. Проход в 56-й кабинет был открыт. Теперь ничто не разделяла меня с высшим руководством партии. Теперь ничто не помешает моим планам.