Honey Whiskey

Приглушенный свет, музыка, множество людей вокруг: все это было достаточно непривычным способом проведения досуга, но Сенку просто не мог отказать в присутствии на дне рождения своего коллеги. Нет, он, конечно, пытался отказаться, но коллективное порицание и такой же коллективный пинок под пятую точку сделали свое дело. Потому, после пятого шота “чего-то там” уже было достаточно забавно, а после седьмого внезапно стало “не очень хорошо”. В общем-то, вставать, видимо, тоже не стоило – мир поплыл, а Ишигами вместе с ним пытался поймать куда-то внезапно убежавшее равновесие. Он ведь, черт возьми, знал, что не умеет пить! Но настойчивое “Пей!” со всех сторон оказало губительный эффект одновременно со стадным инстинктом. Что? Иногда надо позволить себе расслабиться. Только вот план с остановкой в нужный момент совсем капельку потерялся. Как раз пару тостов назад. Фиолетово-голубое освещение в уборной несколько неприятно резало глаза и совсем немного напоминало кварцевую лампу. В такой обстановке, извините, не то что блевать не хотелось, но и находиться дольше пяти минут, поэтому планы поменялись быстро – облегчить ношу и вернуться обратно. Кстати, место у барной стойки казалось достаточно комфортным, очень уж Сенку хотелось присесть именно туда. Высокие стулья, высокая столешница. Будто на немного становишься выше других. О да, хорошенько опьяненному уму это казалось прекрасной возможностью хотя бы немного почесать свое эго за ушком. Бармен не заставляет долго ждать, пока немного ватное тело забирается на свой самопровозглашенный трон. – Чего-нибудь покрепче или обойдемся классикой жанра? Достаточно высокий, в свободной форме одежды, он ехидно ухмыляется. Эта личность точно ловила кайф от своей работы – грести деньги, спаивая каких-то олухов. Например, Сенку. – На Ваш вкус. И, к сожалению, это было весьма опрометчивым решением со стороны нашего дорогого трезвенника. Потому что бармен был явно садистом, смешав весьма высокоградусный напиток. Такое чувство, будто ему было просто интересно, насколько быстро и без того размазанный мужчина отъедет под стойку. Собственно, отъехал быстро. Настолько быстро, что вот Ген отошел на пару метров в сторону, чтобы обслужить других посетителей, а вот он возвращается, и, на удивление, место уже свободно. “Нихера себе мощный. Ему ещё и хватило сил куда-то уйти в таком состоянии.” Глаза слипаются, дверь в бар уже закрыта изнутри, заряд бодрости яростно мигает красным, но Асагири продолжает оттирать чертов пол. Он явно хотел не так жить в свои тридцать лет, но в какой-то момент дорога судьбы мотнула совсем чуть-чуть не в ту сторону, к сожалению. Теперь его хобби спаивать людей и накидывать им же интересных фактов про собственные личности. Не столько ради чаевых, сколько просто для очередной забавы. Под ненавязчивую фоновую музыку, которая играет из рабочих колонок, Ген вальяжно обходит столики, словно заигрывая со своей партнершей шваброй. Движение по квадрату в стиле самого простого вальса плавно смещается от одного места к другому, и совсем не потому что он отъехал своей крышей из-за странного жизненного графика, а просто потому что это самый логично вычисленный способ для мытья полов. Несколько выдохнув, он, наконец, переходит к барной стойке, вымывая всё вокруг стульев, но совсем их не трогая. Лень — двигатель прогресса. И двигатель чьих-то ботинок. Потому что именно сейчас ворсистая подружка наткнулась на что-то… подобное? “Что за хуйня?” — Автоматы не ставлю, — бурчит тело снизу. — Блять… — не сдерживается Ген. Мало того, что сейчас ему придётся как-то выпроваживать безбилетника из закрытого бара, так это ещё и тот самый. Черт возьми, тот самый препод с его университета, куда его дёрнуло поступать на второе высшее. И не просто какой-то там предметник, а сраный малолетний заебистый научник, которого ненавидел весь поток его курса. С которым очень интересные взаимоотношения лично между ними двумя. Ну, что ж. Настало время для создания подушки безопасности или подстраховки в случае угроз о неаттестации. Хотя там и без того всё схвачено, но лишний раз развлечься никогда не помешает. Поэтому Асагири очень нагло достает свой телефон и с крайне довольной миной включает камеру. – Так о чем Вы говорите, уважаемый Ишигами Сенку? Уголки губ весело растягиваются, а тело напротив переворачивается, с внимательным видом изучая стоящего неподалеку, удивительно знакомого человека. Только вот… где же он его видел? Ах, точно. Эти гребанные студенты из под земли достанут и темную в подворотне устроят, лишь бы получить свои оценки в зачетку. А этот так вообще исчадие ада с непомерно хитрыми глазами, которые становятся черной дырой, особенно когда находятся в опасной близости напро… Не сейчас, Сенку. – Это… как тебя там… У, блять. Асагири, опять ты. Выйди вон. У меня перерыв. – У Вас перерыв на моей работе. Выйдите вон. У меня закрытие. Он пытался. Он честно пытался, прекратив несчастную видеозапись, выпроводить точно такого же несчастного препода своими несчастными руками. Ей богу, как мешок с, кхм, картошкой таскать. Правда, ничего лучше чем посадить его хотя бы обратно за барную стойку – не получилось. Не прокатили и уговоры о такси. Угрозы полицией. Скорой. Моргом, в конце концов. Этот подросток-переросток, который так четко держит лицо в трезвом виде, оказался весьма забавным овощем, но все равно таким же непробиваемым даже будучи под градусом. Конечно, есть там одна лазейка, в эту его железобетонную корку, но зачем подобным знанием злоупотреблять, правда ведь? Да, впервые в жизни ему приходится расхлебывать последствия своих же деяний. Надо избавляться от привычки спаивать людей. Иначе это плохо кончится. Уже кончилось. Ладно, после множества попыток ему буквально не оставалось ничего, кроме как помахать ладошкой начальству в камеру слежения (которые никто не просматривает, пока не случится какой-нибудь инцидент – это он знает наверняка) и, забравшись на барную стойку целиком – разлечься, пожелав несуразному компаньону доброй ночи. *** Утро не бывает добрым. Особенно если встречает тебя не мягким матрасом и теплым одеялом, а жесткой барной стойкой в легком полумраке рабочего места. Чертовы подвальные помещения Кое как размяв свое затекшее тело и мысленно накинув себе лет пятьдесят сверху, Ген оглядывается, лениво потирая и без того красные глаза. На часах уже за девять утра, а рядом, не меняя положения в пространстве, все так же спит его принципиальный препод. Тыкая того пальцем, словно палкой дерьмо, Асагири пытается призвать к совести и пониманию: – Мэйдэй-мэйдей. Вы проебали работу. На сигнал бедствия Ишигами, все-таки, просыпается, но из всех возможных действий лишь поднимает руку, выставляя средний палец куда-то в сторону источника звука. – При падении самолета сначала наденьте маску на себя, а потом доебывайте соседа, Асагири. – Ишигами сенсей, но мы тонем. – Ебаный Титаник. Это все ледяные воды Северной Атлантики. – Ледяные воды? Сейчас устроим. В голове у Гена назрела пакость. Вероятность того, что потом ему придется научиться развивать скорость света, была достаточно высокой. Ну, или, что закрытой сессии точно не видать. Да и ладно, в общем. Работа есть, деньги тоже. Подумаешь, второе высшее не получит. Хотя, в принципе, почему не получит? Всегда можно дойти до деканата или других, более милосердных преподавателей, надавить на жалость к своей безумно тяжелой жизни, пустить слезу, в которой собрана вся печаль этого мира, и получить оценку. Ну, ма-а-а-аксимум – докинуть кому-нибудь на лапу. Или просто показать Ишигами Сенку позорное видео этой ночи. С ним же в главной роли. Ладно, отставить холодный душ, у Гена уже давно не та физическая подготовка, что была лет десять назад – от пиздюлей сбежать не получится. Преподаватель постепенно приходит в себя, жалуясь на ужасное похмелье, а Асагири явно не теряет возможности получить автомат, предлагая взамен ему стакан пива. И остаётся посланным в далекую кругосветную экспедицию. Ну и ладно. Больно надо было. Ишигами промаргивается. Осознание произошедшего настигает внезапной лавиной обрывков воспоминаний. Ещё никогда потребность отойти в туалет не ставила его в настолько неловкие ситуации. Все, чего хотелось – чтобы все забыли о его существовании и истории, которая произошла за последние, примерно, двенадцать часов. – Ты меня не видел. Звучало как угроза. Кажется, даже в таком диалоге у Гена не было ни шанса выпросить прекрасную закорючку в свою зачётку. – Хорошо. "Приберегу козырь на потом" – подумал он, расплываясь в ухмылке. *** Поздний вечер после работы. Отвратительно неудобная лекционная, в которую загнали весь небольшой поток вечернего отделения на очередной экзамен. Кто-то нервно перелистывает конспекты, кто-то просто сетует на жизнь и невозможность подготовиться идеально к вопросам этого чертового профессора Ишигами. Кто-то вспоминал его отца, который явно был мягче в преподавании. Асагири же просто ждал своего выхода, представляя нелепую сцену с софитами и обязательными последующим овациями к его прекрасному номеру. Стендап во всей красе. Что? Получая второе высшее можно и попозориться. Нужно же будет хоть какое-нибудь образование вспоминать с придыханием прошедших веселых дней, когда внуки спросят про его молодость. Дверь в лекционную открывается с характерным скрипом, и все шумы в тот же миг затихают. В аудиторию тяжелой поступью заходит он. Для кого-то ужасный монстр, который питается тупыми студентами. А для Асагири Гена – перепивший переребенок-недовзрослый, что валялся сегодня ночью под его барной стойкой и имел несколько совместных с ним секретов. Насыщенный красный взгляд проходится по аудитории, одному богу известно, какие кровавые планы выстраивая в своей голове, в моменте замечая наглую мину своего утреннего будильника. – Асагири Ген. – Да? – Сюда с зачеткой. Ген медленно поднимается со своего места и немного потягивается, словно разминаясь перед грандиозной битвой. Телефон уже наготове в руке. Все внимание устремлено ровно в своего преподавателя. Остаётся только подобрать нужный момент и опустить голос до едва различимого шепота. Или сразу пойти с козырей. Хороший вариант. – У меня есть для Вас предложение, – в один голос полушепотом говорят они друг другу и также одновременно едва заметно удивляются. Кажется все пытались занять более выгодную позицию. Возможно, даже не придётся использовать компромат. Можно будет оставить его на следующий раз, например. Очень удобно. – Присаживайтесь и называйте любой номер. – Сенку указывает на стул напротив, пока Ген вспоминает о необычном приколе своего преподавателя. На его рабочем столе ни единого билета или бумажки. Ишигами уже давно вышел на какой-то новый уровень садизма и лишь дает иллюзию выбора студентам, спрашивая абсолютно рандомное число, после чего задает некий набор вопросов из головы. Не отпускает даже подготовиться, засранец, ведь в его понимании, если ты знаешь верный ответ – закроешься без подготовки и каких-либо лишних проблем. Еще один пункт в списке “Причины для ненависти”. Хотя в чем-то Асагири был с ним согласен. – Четыре. Можно мне сразу на пересдачу? Преподаватель расплывается в довольной ухмылке, прекрасно замечая, как ему подыгрывают. По аудитории начинает активнее расходиться шуршание бумаги – остальные студенты уже гораздо активнее перелистывают конспекты, явно переживая за свою зачетку и ментальное здоровье, после подобного экзамена. – Вы знаете, где меня искать. *** Пустой коридор успокаивал и напрягал одновременно. Казалось бы, что может быть лучше отсутствия духоты и прилипших к стенам студентов, которые облизывают каждый метр в поисках места если не присесть, так хотя бы подпереть угол, пока ожидают пары. С другой стороны – пустота открывает прекрасные возможности к поеданию себя лишними мыслями. Вроде вот он – гениальный план, где все должно обязательно выгореть. В конце концов, Асагири, ты прекрасно продумал запасной вариант, о чем можно переживать? Дверь за дверью оставались позади, а до местной лаборатории уже и вовсе рукой подать. Может, ну его, к черту? Вот эти ваши вторые высшие, дополнительные корочки, безмерные страдания над заучиванием предметов и расшатанная психика. Кому они сдались? Надо было думать получше, когда что-то внутри загорелось “прекрасной” идеей чисто по приколу получить еще одно образование. Следить за своими действиями тоже надо было внимательно. В такое болото он себя еще ни разу в жизни не загонял. – Профессор Ишигами? – Ген вспоминал себя, будучи минимум лет на десять моложе, когда обивал пороги, впервые получив неуд. – Заходи, хорош формальностей, – Сенку не отвлекается от реактивов, – у меня все еще есть к тебе предложение. А вот это уже весьма похоже на морской бой. Каждый примерно понимает общее положение вещей, но все еще бьет вслепую, лишь предполагая, что они разговаривают об одном и том же. – Зачет за отсос? – Не настолько без формальностей, Ген. Кстати, этот самый Ген совсем забыл, как все начиналось. Нет, буквально, в какой момент этот Ишигами успел? Поздним вечером в лаборатории, когда отвесил подзатыльник за случайно-легонько-подорванную лабу? В процессе постоянных походов за кофе, когда Асагири в очередной раз отрабатывал практическое занятие, где Сенку ждал, пока несчастный студент допрет до новой темы, а сам будто использовал его как повод задержаться подольше над собственной научной работой? В какой момент повод задержаться с этой научной работой стал напрямую перекликаться с поводом задержать Гена в лаборатории на постоянной основе? Можно ли сказать, что Ген сам заваливал каждый раз очередной коллок, как старшеклассник, который пытается подкатить к своей молодой учительнице? – Ген, может хватит уже пытаться меня подловить на всякой херне? – Сенку, – он в точности повторяет несколько недовольную и строгую интонацию, – может хватит уже зарываться в своей прекрасной лабе? Красная тряпка для быка была бы здесь неплохим сравнением, но только если бы их взаимоотношения давно не переросли на несколько иной (сомнительный) уровень. Колбы фиксируются на держателях, мозолистые пальцы расстегивают халат, а дистанция между сокращается крайне быстро. Температура воздуха в помещении стремительно растет, когда Ишигами останавливается в паре сантиметров от Гена. – Так может ты удалишь компромат, который нагло держишь при себе? Асагири на мгновение задерживает дыхание, но чувствует, что находится в той самой своей тарелке. Легкой поступью обходит Сенку, мурлыкая куда-то себе под нос: – Но ты ведь совсем забыл про то, – оплетает руками чужие плечи, – как я вечно был тебе здесь нужен. Вполне можно назвать это их личной игрой. Никто не переступал порог таких сковывающих понятий, как “отношения” или “любовь”. Никто даже не пытался обсудить происходящее. Негласные правила образовались сами собой, в какой-то из очередных вечеров внутри лаборатории, которую уже давно хотелось называть проклятой. Кажется это было тогда, когда сидя в Новый год каждый за своей работой, Ген с некой усталости предложил сыграть в цу-е-фа на выполнение заданий, ссылаясь на то, что вообще-то Сенку ему был должен после очередной помощи по лабе. А потом, Асагири стало как-то и вовсе весело задорно, так что перевести в шутку исполнение навязчивых мыслей, которые с периодичностью копошились у него в голове – стало интересным ходом. Вроде и себе неплохо, а вроде просто на слабо взял со словами “давай мы тебе засос по приколу на шее оставим, чтобы все в институте ахуели, что у тебя личная жизнь есть”. Великовозрастный дебил. Ну, а потом все по стандартному клише. Сенку, конечно, заднюю не дал, но согласился после внутреннего монолога о том, что если он откажется – выглядеть все будет еще специфичнее, да и Ген от него не отстанет. Тому если что-то взбредет, то он доведет до белого каления, но своего добьется. Лучше бы так опытами занимался. Можно было бы из него настоящего коллегу вырастить. Да и подобные отметины на видном месте вполне способны помочь более продуктивно отбиваться от навязчивым студенток, которые периодически пытаются условно повиснуть на шее. Был бы от них хоть какой-то толк… а там лишь заменой какого-нибудь украшения на праздник внутри лабы использовать. Проебался. Но где? – Окей. Давай. По выражению лица Сенку в моменте стало не совсем понятно, кто кого берет на слабо. Конечно же он в курсе, что Асагири даже такой дичью заниматься не будет, не имея в ней какую-то свою выгоду. А вот какую конкретно… – Только если ты об этом пожалеешь, – Гену явно нравилось развитие событий, которое шло ровно по его почти продуманному за пять минут на коленке плану, – я не виноват. Ишигами лишь закатывает глаза: – Делай, заебал. Вообще вся эта отстраненность от ситуации несколько смутила Гена, если честно. Он знал, что Сенку максимально на все без разницы и крайне хотел прощупать границы, чтобы понять, когда у того заорут сирены внутренней системы защиты, но краем здравого разума предполагал, что это будет еще на моменте “а давай мы тебе по приколу…” Комично подкатываясь на несчастной доисторичекой табуретке с колесиками, Ген, наконец, сокращает расстояние до максимально удобного: – Профессор Ишигами, – намеренно переходит на официальный вид общения, а во взгляде уже во всю пляшут черти, – Вы уж извиняйте. Ладонью обхватывает шею Сенку, пока тот на мгновение задерживает дыхание, пытаясь выровнять подскочивший в моменте сердечный ритм, и припадает к чужой коже. Ишигами пробирает, и он невольно сравнивает это с тысячью иглами по всему телу, а сам наклоняет голову чуть вбок, убеждая себя, что это лишь для общего удобства. Когда оно его вообще беспокоило? Для Гена это можно было сравнить с неким зелёным флагом. Он прощупывал почву, оставляя одну яркую отметину и ради интереса без заминки припадая ещё раз, уже для второй такой же, но чуть в стороне. Тишина. Такая двусмысленная, что не до конца понятно – прокололся сейчас сам Сенку или это Асагири прочитали на раз-два, а после его будет ждать вечность насмешек и издевательств в свою сторону. Третий засос уже был финальной проверкой, но в кабинете все ещё не было сказано ни слова против. Довольный своей работой, Ген отстраняется, сразу же впиваясь взглядом в глаза напротив и не может не заметить: ничего толком не поменялось, но веки Сенку были прикрыты совсем немного больше, чем обычно, а внутри зрачков считывалось нечто похожее на поднятый со дна Марианской впадины новый спектр эмоций. Отвис Сенку достаточно быстро и действовал по-непривычному решительно. Да и вообще действовал по-непривычному. Ген никогда в жизни не ахуевал настолько сильно, как в момент, когда небрежно бросив в ответ “погоди, ты переборщил”, Ишигами притянул к себе Гена и прильнул уже к его шее, как-то собственнически и самодовольно оставляя на ней два засоса, на что Асагири как-то удивительно растянулся в ухмылке. Он пытался добиться другого, но такой вариант даже интереснее. – Твоя сдача. В воздухе витало нечто незнакомое. Словно зажги спичку или горелку – получишь безумных масштабов взрыв. Но Ген не будет собой, если не попытается вырулить ситуацию в более спокойное русло. Где можно будет просто посмеяться с абсурдности, выдохнуть и забыть. В конце концов тот самый план на коленке не был рассчитан на хоть какую-либо взаимность. – Сенку-чан, – касается ладонью своей же шеи, как-будто сможет из-за этого оценить уровень бедствия, – но чётное число на покойника, разве нет? О, этот Асагири. Сенку готов вырыть ему яму прямо здесь. Конечно же он все понимал. Ситуация была настолько тупой, будто её писали с дешёвого сериала. Но, кто сказал, что это не намеренно? Возможно, Ишигами ровно также как и Ген устал ходить вокруг да около. Только один поступал так из-за привычки в удовольствие играть с жертвой, а второй из-за привычки логически мыслить, разбирая все варианты развития событий. Оставалось идти экспериментальным путем – либо пиздюли и потеря раба-лаборанта, либо возможность, наконец, вздохнуть полной грудью и плюнуть на все с высокой колокольни. Где-то он читал, что нужно удовлетворять абсолютно все свои базовые потребности, чтобы быть счастливым. Так вот, если счастья не будет, то не будет продуктивности на работе. Соответственно, научная деятельность начнет двигаться еще медленнее, пока организм будет требовать хоть чуточку эндорфинчика. Или дофаминчика. Короче говоря, как раз где-то в тот период времени началось нечто нездоровое, что понимал каждый из них, но героически молчал как рыба мойва, продолжая гладить свои нужды первобытного человека. Несколько месяцев воспоминаний промелькнули перед глазами за доли секунды, пока Ген так услужливо и маняще укладывал руки на плечи Сенку. – Но ты ведь совсем забыл про то, как я вечно был тебе здесь нужен. – А ты ведь совсем забыл про то, что все еще приходишь сюда по три дня в неделю. – Работать на тебя. – Работать на меня. Ген смеется, утыкаясь лбом куда-то в плечо Ишигами. Его уже давно посещают мысли, что зря он вообще полез в это все дерьмо, ведь можно было подобного избежать. А сейчас это больше похоже на смерть от кровопускания. Медленная, сначала приятная, эйфоричная. А потом начинает тошнить, появляется слабость и желание все вернуть как было. Собрать каждую каплю крови до последней и влить обратно в вену. Только вот красный сгусток уже давно свернулся и стал непригодным к переливанию, укрепив свои нити фибрина. – Кстати о работе, – продолжил свою шарманку Сенку, – твоя оказалось самой адекватной из всех бессмысленных и тупых курсовых работ, которые я успел вычитать. Ген уже представляет, о чем дальше пойдет речь. Он даже приготовился на счет три запрокидывать голову назад и выть белугой. – Дорабатывай свои исследования, пущу тебя под расстрел комиссии. Три. – Нет. Сенку обхватил запястья Асагири, которые до сих пор свисали с его плеч, но вместо какой-либо ожидаемой нежности, лишь крепко их сжал, будто заранее угрожая: – Тогда принеси мне кофе, будь другом. Ничего не остается, кроме как согласиться, в очередной раз показательно тяжко вздыхая и бормоча что-то наподобие: “в свои года я далеко не секретаршей планировал быть, Сенку-чан”. Ген почти касается губами чужого уха перед тем, как все-таки уйти в другой конец корпуса, и, достаточно тихо, почти шепотом, проговаривает: – Ты же все равно меня туда отправишь. Когда за перестудентом-недолюбовником закрывается дверь, Ишигами лишь ухмыляется. – Бартер, – он знает, что за дверью его все еще слышно, пусть и не прилагает усилий к громкости своей речи, – ты же знаешь, что я тебе отплачу. По другую сторону закрытой двери Ген складывает руки в карманы. Нащупывает там телефон, в котором так и висит видео на несколько минут бестолковой пьяной речи, и, наконец, отправляется в сторону автомата с кофе, отвечая уже в пустоту: – Конечно знаю.